Глава 6. Я опоздала на работу, так как пришлось ждать, когда откроется сувенирная лавка, которая находилась за углом офиса

Я опоздала на работу, так как пришлось ждать, когда откроется сувенирная лавка, которая находилась за углом офиса. Я немного постояла, глядя на реку, загипнотизированная силой течения, которое петляло то так, то эдак. Потом я слишком долго выбирала на крутящемся стенде открытку. Все казались неподходящими. Ни репродукции с картин старых мастеров, ни черно-белые фотографии городских улиц и колоритных детей бедняков, ни дорогие открытки с блестками, раковинами и перьями, прицепленными в качестве украшений. В конце концов я купила пару: одну с приглушенным японским пейзажем, на котором были изображены серебристые деревья на фоне темного неба, другую с аппликацией в стиле Матисса в веселых голубых тонах. Еще я купила перьевую ручку, хотя в моем столе ручками был забит целый ящик.

Что я должна сказать? Я захлопнула дверь в кабинет и выложила перед собой на столе обе открытки. Должно быть, я просидела несколько минут, просто уставившись на них. Время от времени я вызывала в воображении его лицо. Такое красивое. Представляла, как он смотрит мне в глаза. Никто прежде еще не смотрел на меня так. Я не видела его целый уик-энд с той самой пятницы, и теперь…

И теперь я выбрала японскую открытку и отвернула колпачок ручки. Я не знала, как начать. Конечно, не «милый Адам», «любимый Адам» или «моя самая нежная любовь». Ничто из этого не годилось. И не «дорогой Адам» – слишком холодно. Тогда – просто писать.

«Я не могу больше с тобой встречаться, – написала я, стараясь не смазать черные чернила. Остановилась. Что еще сказать? – Пожалуйста, не пытайся заставить меня изменить решение. Это было…» Было чем? Удовольствием? Мукой? Странностью? Ошибкой? Самым великим чудом, когда-либо приключавшимся со мной? Тем, что перевернуло всю мою жизнь?

Я порвала картинку с японскими деревьями и бросила клочки в корзину. Потом взяла открытку с яркой аппликацией. «Я не могу больше встречаться с тобой».

Чтобы не добавить еще чего-нибудь, я быстро положила открытку в конверт и убористыми прописными буквами написала на нем имя и адрес Адама. Затем с конвертом в руках вышла из кабинета и спустилась на лифте к столику регистратуры, где среди бланков пропусков службы безопасности со своей газетой «Сан» сидел Дерек.

– Не мог бы ты кое-что для меня сделать, Дерек? Это очень срочное письмо, поэтому мне хотелось бы, чтобы ты направил его с посыльным велосипедистом. Я бы попросила Клаудиу, но… – Я не договорила, фраза повисла в воздухе. Дерек взял конверт и посмотрел на адрес.

– Сохо. Деловое, да?

– Да.

Он положил конверт рядом с собой.

– Тогда ладно. Но чтоб это было в последний раз.

– Я тебе очень благодарна. Проследишь, чтобы оно ушло прямо сейчас?

Я сказала Клаудии, что у меня уйма работы, и попросила не соединять ни с кем, кроме Майка, Джованны и Джейка. Она удивленно посмотрела на меня, но не стала ничего говорить. Было половина одиннадцатого. Он пока еще уверен, что во время перерыва на ленч я буду с ним в его затемненной комнате, послав весь мир к черту. К одиннадцати он получит письмо. Сбежит по лестнице, поднимет конверт, оторвет край и прочтет то единственное предложение. Мне следовало хотя бы выразить сожаление. Или сказать, что я люблю его. Я закрыла глаза, чувствуя себя как рыба на берегу. Меня мучило удушье, каждый вздох отдавался болью.

Когда Джейк несколько месяцев назад бросил курить, он сказал мне, что вся проблема заключается в том, чтобы не думать о сигаретах: то, в чем ты себе отказываешь, пояснил он, становится желанным вдвойне и тогда превращается в манию. Я притронулась к щеке и представила, что это меня тронул Адам. Я не должна рисовать его в своем воображении. Не должна говорить с ним по телефону. Не должна встречаться. Порвать.

В одиннадцать часов я задернула жалюзи, за которыми серел дождливый день, на тот случай, если он придет к офису и будет стоять под окнами, поджидая меня. Клаудиа передала мне список людей, которые звонили и оставили мне сообщение. Адам не пытался позвонить. Возможно, его не было дома и он пока ничего не знает. Возможно, он не получит письмо до тех пор, пока не придет к себе, чтобы встретиться со мной…

Я не пошла обедать, осталась в своем сумрачном кабинете, уставившись в экран компьютера. Если бы кто-нибудь вошел, то решил бы, что я занята работой.

В три позвонил Джейк и сказал, что в пятницу, возможно, поедет по делам на пару дней в Эдинбург.

– Можно мне с тобой? – спросила я. Но это была дурацкая идея. Он целый день будет занят; да и я сейчас не могла просто взять и уехать из «Дрэга».

– Скоро мы поедем вместе, – пообещал он. – Давай спланируем это сегодня вечером. Мы могли бы для разнообразия провести вечер дома. Я куплю в ресторане что-нибудь. Китайскую или индийскую еду?

– Индийскую, – повторила я. Меня чуть не стошнило.

Я пошла на наше еженедельное совещание, которое прервала Клаудиа, сказав, что какой-то мужчина, не назвавший своего имени, хочет срочно переговорить со мной. Я ответила, что сейчас не могу. Она ушла с заинтересованным видом.

В пять я решила пораньше уйти домой. Вышла из здания через заднюю дверь и приехала домой на такси в самый разгар часа пик. Когда такси проезжало мимо главного входа в офис, я прикрыла лицо руками. Домой приехала первой, прошла в свою спальню – нашу спальню – и бросилась на кровать, где свернулась калачиком и стала ждать. Зазвонил телефон, я не стала снимать трубку. Потом услышала, как хлопнула крышка почтового ящика, что-то упало на коврик, и я вскочила с кровати. Я должна поднять это раньше Джейка. Но это была обычная реклама. Не хочу ли я, чтобы все мои ковры были вычищены особым способом? Я вернулась на кровать, легла и попыталась дышать ровно. Скоро придет Джейк. Джейк. Я стала думать о Джейке. Я представляла, как он сдвигает брови, когда улыбается. Или как высовывает кончик языка, когда сосредоточивается на чем-то. И как он гыкает, когда смеется. На улице было темно, фонари горели оранжевым. Я слышала, как проезжают машины, голоса людей, детский смех. И не заметила, как уснула.

* * *

В темноте я притянула Джейка к себе.

– Карри может подождать, – сказала я.

Я сказала, что люблю его, он сказал, что любит меня. Мне хотелось повторять это снова и снова, но я сдержалась. На улице моросило. Потом мы ели остывшую взятую на дом еду из коробочек, точнее, он ел, а я клевала по крошке, запивая большими глотками дешевого красного вина. Когда зазвонил телефон, я позволила Джейку взять трубку, хотя сердце у меня в груди забилось сильнее.

– Кто бы это ни был, он положил трубку, – сказал он мне. – Наверное, какой-нибудь тайный воздыхатель.

Мы вместе рассмеялись. Я представила Адама сидящим в одиночестве на кровати в пустой комнате и сделала еще большой глоток вина. Джейк предложил поехать на уик-энд в Париж. В это время года на «Евростар» есть шанс получить хорошие заказы.

– Еще на один туннель, – сказала я. Я ждала, когда телефон зазвонит снова. На этот раз трубку придется поднять мне. Что делать? Я пыталась придумать способ, как сказать «Не звони мне больше», чтобы Джейк ни о чем не догадался. Но телефон не звонил. Наверное, я просто струсила, нужно было все сказать ему лично. Но я не смогла бы сказать ему в лицо. Каждый раз, когда я смотрю ему в лицо, то оказываюсь у него в руках.

Я взглянула на Джейка, он улыбнулся и зевнул.

– Пора баиньки, – протянул он.

* * *

Я пыталась. Следующие несколько дней я по-настоящему, по-настоящему пыталась. Не отвечала на его звонки в офис. Он прислал мне туда письмо, которое я, не читая, порвала на мелкие кусочки и выбросила в высокую металлическую урну возле кофейного аппарата. Несколько часов спустя, когда все ушли на ленч, я пошла достать его, но урну уже очистили. На дне остался лишь один маленький кусочек бумаги, на котором виднелись написанные его стремительным почерком слова «…на несколько…». Я смотрела на написанные чернилами буквы, трогала клочок бумаги, словно на нем была частица его, незабываемого его. Я попыталась восстановить на основе двух ничего не значащих слов весь текст.

Я уходила с работы в неурочное время через заднюю дверь, иногда скрывалась в толпе людей. На всякий случай я избегала центра Лондона и вообще старалась не выходить на улицу. Я сидела дома с Джейком, отгородившись от отвратительной погоды шторами, смотрела видео и пила немного больше положенного, отчего каждый вечер незаметно для себя засыпала. Джейк был очень внимательным. Он сказал мне, что в последние несколько дней я кажусь более удовлетворенной, «не мечусь от одного дела к другому». Я ответила, что чувствую себя прекрасно, великолепно.

В четверг, через три дня после письма, зашла вся компания: Клайв, Джулия, Полин и Том с другом Тома по имени Дункан, и Сильвия. Клайв привел с собой Гэйл, ту женщину, которая на одной вечеринке щупала его локоть. Она и сейчас по-прежнему держалась за его локоть и выглядела чуть-чуть пришибленной, что было вполне объяснимо, так как это было всего лишь второе их свидание и слегка походило на знакомство сразу со всей огромной семьей.

– Вы все так много говорите, – сказала она, когда я спросила, как она себя чувствует в компании. Я огляделась. Она была права: все в нашей гостиной, казалось, говорили разом. И тут вдруг мне стало душно и тесно. Комната показалась слишком маленькой, слишком переполненной, слишком шумной. Я схватилась за голову. Звонил телефон.

– Ответь, пожалуйста! – крикнул Джейк, он доставал из холодильника пиво. Я взялась за трубку:

– Алло.

Тишина.

Я ожидала услышать его голос, но была только тишина. Я положила трубку и побрела в комнату. Я посмотрела вокруг. Это мои лучшие и самые старинные друзья. Мы знакомы уже десять лет и не собираемся расставаться. Мы по-прежнему будем собираться вместе и рассказывать друг другу все те же старые истории. Я понаблюдала за Полин, которая разговаривала с Гэйл, объясняя той что-то. Она положила руку на руку Гэйл. К ним подошел Клайв, который выглядел робким от волнения, и обе женщины улыбнулись ему; улыбки были добрые. Подошел Джейк и вручил мне банку пива. Он крепко обнял меня за плечи. Завтра утром он уезжает в Эдинбург.

В конце концов, подумала я, мне уже лучше. Я могу жить без него. Проходят дни. Скоро уже неделя. Потом месяц…

Мы играли в покер: Гэйл выигрывала, а Клайв проигрывал. Он всячески паясничал, а она над ним посмеивалась. Она милая, подумала я. Лучше девиц, с которыми обычно бывал Клайв. Он сбежит от нее, потому что она не будет достаточно жестокой, чтобы заставлять его себя обожать.

* * *

На следующий день я ушла с работы в обычное время и через главный вход. Не могла же я прятаться от него всю оставшуюся жизнь. Я прошла через двери, ощущая легкое головокружение, и огляделась по сторонам. Адама не было. Я была уверена, что он будет стоять на улице. Быть может, и в другие разы, когда я ускользала через заднюю дверь, его тут не было. Я ощутила ужасное разочарование, которое захватило меня врасплох. Ведь я собиралась избегать встречи, если увижу его. Разве нет?

Мне не хотелось идти домой, не хотелось и брести в «Вайн» и встречаться со всеми. Я вдруг поняла, как устала. Даже чтобы просто передвигать ноги, требовались неимоверные усилия. В голове между глаз пульсировала тупая боль. Я плелась по улице и заглядывала в витрины магазинов, подталкиваемая спешащей с работы толпой. Уже сто лет не покупала себе ничего из одежды. Я купила ярко-синюю блузку на распродаже, но это походило на насилие над собой. Потом я бесцельно бродила в постепенно тающей толпе. Обувной магазин. Канцтовары. Магазин игрушек, в центре витрины сидел громадный розовый плюшевый медведь. Магазин изделий из шерсти. Книжный, хотя в витрине виднелись и другие вещи: топорик, моток тонкой веревки. Из открытой двери повеяло теплом, и я вошла внутрь.

На самом деле это не был книжный магазин, хотя в нем продавались и книги. Это был магазин альпинистского снаряжения. Видимо, я знала это всегда. Здесь было всего несколько посетителей, все мужчины. Я стала озираться, замечая нейлоновые куртки, перчатки, сделанные из какого-то таинственного современного материала, спальные мешки, сложенные на большой полке у задней стены. С потолка свисали фонари и маленькие походные печки. Палатки. Большие тяжелые ботинки, сверкающие и твердые. Рюкзаки с многочисленными кармашками. Острые на вид ножи. Молотки. Полка с клейкими бинтами, йодными тампонами, резиновыми перчатками. Были здесь и пакеты с едой, высококалорийные брикеты. Все это походило на снаряжение для людей, собравшихся выйти в открытый космос.

– Вам помочь? – Молодой человек с ежиком на голове и курносым носом остановился возле меня. Видимо, он сам был альпинистом. Я почувствовала себя виноватой, словно оказалась в магазине под фальшивым предлогом.

– Э-э, нет, не нужно.

Я бочком передвинулась к книжным полкам и пробежала глазами по корешкам: «Эверест без кислорода», «Яростные высоты», «В одной связке», «Третий полюс», «Альпинизм: от А до Я», «Первая помощь при восхождении», «Вершина в облаках», «Род благодати», «На вершине мира», «Влияние высоты», «К-2: трагедия», «К-2: страшное лето», «Подниматься, чтобы выжить», «На краю», «Бездна»…

Я взяла наугад пару книг и просмотрела на список имен. Вот и он, в книге «На вершине мира». Книга большого формата о восхождениях на гималайские вершины. Даже взгляда на его набранное петитом имя было достаточно, чтобы я задрожала и ощутила тошноту. Словно я могла притворяться, что он не существует вне стен своей комнаты в Сохо, что у него нет другой жизни, кроме той, которую он проводил со мной, на мне, внутри меня. Тот факт, что он альпинист – занятие, о котором мне ничего не известно, – облегчал мне возможность относиться к нему как к своего рода фантастической личности; исключительно как к объекту страсти только тогда, когда я была с ним. Но он был в этой книге, существовал в виде черных букв на белой бумаге. Таллис, Адам, на страницах 12–14, 89–92, 168.

Я открыла раздел с цветными фотографиями и посмотрела на третью. В камеру улыбалась группа, состоящая из мужчин и нескольких женщин в нейлоновых или дубленых куртках на фоне снега и камней. Только он не улыбался, он пристально смотрел вперед. Он не знал меня тогда; у него была совсем другая жизнь. Может быть, он тогда любил кого-то другого, хотя мы не говорили с ним о других женщинах. Он выглядел моложе и не казался таким суровым. Волосы короче и сильнее вились. Я перевернула несколько страниц, и опять он, один, смотрел в сторону от камеры. Он был в солнцезащитных очках, поэтому трудно разобрать выражение его лица или понять, на что он смотрит. У него за спиной вдалеке виднелась маленькая зеленая палатка, а за ней склон горы. На нем были ботинки на толстой подошве, волосы раздувал ветер. Я подумала, что он выглядит встревоженным, и хотя это было очень давно, в другой жизни, еще до меня, у меня возникло страстное и нелепое желание его утешить. Внезапная вспышка нового желания поразила меня до глубины души.

Я захлопнула книгу и поставила назад на полку. Потом я взяла другую и опять просмотрела список имен. Здесь никаких Таллисов не было.

– Простите, мы уже закрываемся. – Молодой человек опять подошел ко мне. – Хотите что-нибудь купить?

– Простите, я еще не решила. Нет, думаю, что не хочу.

Я двинулась к двери. Но я не могла так поступить. Я вернулась, схватила книгу «На вершине мира» и отнесла к кассе.

– Я еще успеваю ее купить?

– Конечно.

Я заплатила и положила книгу в сумку. Завернула ее в новую блузку, так что она оказалась довольно надежно спрятана.