Станом – Арею великому, персями – Эннисогею.

Словно как бык среди стада стоит, перед всеми отличный,

Гордый телец, возвышается он меж телиц превосходный [II, 476-481].

Верховный вождь подан в полном соответствии с фольклорной традицией, по которой формальный лидер – обязательно и совершенный герой. Гомер внешне соблюдает традицию – а между тем из уст Ахилла Агамемнон уже получил в первой песни прозвание «царь пожиратель народа», уже началась распря, уже отказался участвовать в дальнейших сражениях оскорблённый Ахилл ⁹. И это обстоятельство подчёркивается неоднократно. Можно сказать, что бездействующий Ахилл присутствует в списке кораблей более чем кто-либо иной. Ещё до начала перечня Агамемнон высказывает сожаление о ссоре c Ахиллом: «Если же некогда мы съединимся с героем, уверен, / Гибели грозной от Трои ничто ни на миг не отклонит» [II, 379-280]. В последней трети списка кораблей четырнадцать строк [II, 681-694] посвящены кораблям мирмидонцев, приведенных Ахиллом – «Но народы сии о гремящей не мыслили брани», и Гомер не только напоминает о бездействии Ахилла и о причине такового, но и заглядывает из настоящего в будущее: «…возлежал он, но скоро воспрянет, могучий». Когда же список завершён, Гомер ещё на протяжении двадцати строк [II, 760-779] возвращается к Ахиллу. После полного представления всех ахейских героев с их воинами возникает вопрос: «Кто же из них знаменитейший был?» – оказывается, что «Пелид … был /75/ могучее всех их», – и Гомер ещё раз напоминает о причинах его гнева и бездействия, живописуя также и вынужденных скучать мирмидонцев ¹⁰.

Таким образом, список кораблей являет нам множество героев и рядовых воинов, соотнесённое с двумя ориентирами: расположенным неподалёку несколько меньшим троянским воинством и с отстранившимся от участия единственным главным героем – Ахиллом. Именно благодаря списку кораблей осознаётся его удивительное положение: он одновременно и принадлежит воспеваемому Гомером множеству ахейских бойцов и героев – и отделён от него. Следовательно, требует более внимательного рассмотрения вопрос о качествах образа Ахилла.

***

Как ни странно, этому прославленному герою не очень везёт в современном исследовательском дискурсе. В обширной монографии «Художественный мир гомеровского эпоса» практически не нашлось места для анализа образа Ахилла ¹¹. Гнев Ахилла не предстал у И. В. Шталь как нечто достойное внимания; сюжетообразующая роль этого мотива выглядит у неё чисто формальным приёмом – как и у Ярхо, который отмечает, что гнев надолго выводит Ахилла из числа действующих лиц и тем самым даёт возможность проявить себя всем прочим героям [25, с. 120].

И гнев героя в этом ракурсе кажется малопочтенным: «…из-за Брисеиды, «просто» супруги (Ил., IХ, 340), воздерживаются от участия в боях Ахилл и его дружина, и это расценивается как нечто понятное, но недопустимое и вовсе не похвальное (Ил., IХ – всюду и особенно 630 – 639)» [24, с. 201]. (В девятой песни рассказывается о том, как к Ахиллу приходит от Агамемнона посольство ахейских вождей. Они предлагают искупление обиды: возвращение Брисеиды и богатые дары, в придачу – ещё семь красавиц и обещание несметных сокровищ после победы. Но Ахилл отказывается их взять и вернуться в ряды сражающихся. Это вызывает удивление посланцев: Ахилл демонстрирует, что ему есть с кем делить ложе, но он отвергает выкуп, хотя – обижаются они – даже в случае убийства кровного родственника такого хорошего выкупа было бы достаточно для примирения.)

В данном случае (в девятой главе) перед нами ещё одна задержка: Ахилл явно одержал моральную победу над Агамемноном, но отвергает его попытку примирения (параллель с поведением Агамемнона, в своё время отвергшего подношения Хриса). Гомер, видимо, подчёркивает реакцию посланцев, чтобы активизировать внимание читателей и слушателей: в самом деле, в чём проблема? Вспомним, Аристотель хвалил Гомера за то, что он всегда знает, что делает. Следовательно, здесь скрывается нечто важное. (И то, что произойдёт через день, полностью переставит акценты.)

Это замечают не все. Даже А. Ф. Лосев выразил недоумение относительно характера Ахилла [16, с. 168, 174]. Он назвал его неустойчивым, капризным. «Стихия, пластика, мифичность, судьба и предопределение и осознание этой судьбы, ведущее от звериного бытия через нежное сердце к печали и обречённости, включая капризную и эгоистическую психологию уже выходящего за пределы эпоса героя, – вот что такое Гомер вообще и его Ахилл» [16, с. 243]. Здесь точна макрохарактеристика персонажа как выходящего за пределы фольклорных традиций эпоса – и неверно поняты его человеческие свойства с точки зрения истории культуры.

Собственно говоря, история культуры сыграла с Гомером и Ахиллом парадоксальную шутку. Современные упрёки в капризности, стихийности, эгоизме порождены ценностными ориентирами гораздо более поздних эпох: христианской любовью к самоотверженности и смирению; приоритетом государства над личностью, воспетым эпохой классицизма; ценностями коллективизма советских времён. Они, разумеется, созвучны и тем чувствам, которые испытывали после неудавшегося посольства в девятой песни ахейские вожди, носители архаичной морали. Герой должен быть со всеми – эта истина кажется непреложной. Что же означает их разъединение? Неужели деградацию героя? Гомер в списке кораблей нарисовал ахейское войско, собирающееся в бой без Ахилла, в девятой песни вновь подчеркнул его отделённость. Что же нарушил Ахилл? Древние ценности или новые?

***

За Ахилла, однако, заступается Аристотель. Сохранился отрывок из его гимна добродетели, где Ахилл представлен как её воплощение:

Добродетель,

Многотруднейшая для смертного рода,

Краснейшая добыча жизни людской,