ДИАГРАММА 2 5 страница

Интересно заметить, что жизнь, не соответствующая пла­нам, приводит к пересечению наших дорог. Все участники в то или иное время прошли обучение в моих классах и семинарах, построенных на принципах «.Курса чудес» — курса, предназна­ченного для самостоятельного обучения, целью которого явля­ется помощь в изменении мышления, что, в свою очередь, поз­воляет нам вернуться к душевному покою. Время от времени в ответах наших участников вы будете слышать ссылки на «Курс чудес».

Профессии участников дают возможность оценить разно­сторонность их склонностей и талантов. Некоторые справля­лись с несколькими карьерами одновременно. У иных были одинаковые профессии, хотя вместе они и не работали. Имена некоторых известны всей стране, другие по-домашнему скром­ны. Диапазон профессиональных категорий необычайно ши­рок. Он охватывает авиацию, бизнес, маркетинг, юриспруден­цию, медицину и родственные области, профессиональный спорт, занятия недвижимостью, архитектуру, технические и гу­манитарные науки, торговлю, все виды искусств. Занимаясь од­ной или несколькими карьерами одновременно, работая на се­бя или на других, все они оказались на идеальном для каждого из них пути к самопознанию с их собственным, индивидуаль­ным учебным планом, который и привел всех к неизбежному шагу — искренней просьбе о помощи.

Подчеркнуть огромное разнообразие этой группы людей чрезвычайно важно, поскольку, несмотря на сильный контраст и разнообразие форм и внешности, нас всех объединяет одно и то же странствие. Ответы участников проекта на серию вопро­сов знакомят нас с картиной их внутреннего процесса. Их от­кровенность, готовность служить положительным примером для других действительно есть дар высшего порядка.

Другими словами, моя цель —пролить свет на то, что пред­стает чудовищной, неразрешимой проблемой, которая видится неохватной, весьма сложной и смертоносной. «Пролить свет» означает взглянуть на зависимое, «аддиктивное» поведение лю­дей в ином, более полезном ракурсе.

Существуют решения, отличные от тех, что предлагаются обычно. Они доступны всем, желающим о них услышать. Лю­дям, которые готовы бросить вызов убеждению в том, что, во- первых, вам уже известно о пристрастиях абсолютно всё и, во- вторых, что всё это лично к вам не относится, мы предлагаем конкретный, шаг за шагом, процесс исцеления от влечений и зависимостей. Каждый опрошенный «герой странствия» дос­тиг большего покоя и душевного равновесия и освободился из тюрьмы пристрастий, доверившись данному процессу.

В какой-то момент каждый человек в этой группе позволил прорасти в себе зернам нового сознания. Эти семена давали всходы по мере того, как увеличивались их готовность и реши­мость принять новую позицию в отношении собственных при­страстий. Читая отрывки из интервью, вы сможете странство­вать вместе с этими людьми от полной неосознанности к про­буждению и пониманию того, как просить о счастливой жизни. Такое постижение их образа мышления должно привести так­же к постижению вашего собственного образа мышления.

После ответа на каждый вопрос я предлагаю свой коммента­рий, выделяя каждый шаг в процессе исцеления. Если вы гото­вы к значительному изменению качества своей жизни, присое­диняйтесь к нам и сами отвечайте на каждый вопрос. Когда вы обнаружите ответ или комментарий, с которым более всего идентифицируете себя, подчеркните его или как-то отметьте на случай будущих ссылок или чтобы увидеть, не обнаружится ли по мере продвижения вперед некий паттерн в своем собствен­ном мышлении.

1. Каковы были ваши убеждения касательно пристрастий в вашей юности, каково было понимание их и отношение к ним? Что означало для вас само это слово?

Оно всегда означало наркотики и алкоголь. Я никогда не видел за этим словом ничего другого.

Для меня аддикция никак не ассоциировалась с поведением. Она означала лишь злоупотребление наркотическими ве­ществами.

Пристрастия ассоциировались только с такими субстан­циями, как сигареты, алкоголь, наркотики и тому подобное.

До 1988 года я даже представить себе не мог, что при­страстие может проявляться в чем-то, отличном от внутривенного введения наркотика.

Для меня аддикция, или пристрастия, означала обычный стереотип, т. е. пагубное влечение, или порок.

Я была очень наивна. Наркотики, алкоголь, курение — вот всё, что подпадало под категорию пристрастий.

Помню, я считал, что можно иметь пристрастие к чело­веку. Не любить его, а именно быть к нему пристрастным.

Почти все без исключения ответы на первый вопрос основыва­лись на том, что пристрастия включают в себя лишь алкоголь, наркотики или то и другое вместе, с редким упоминанием куре­ния, секса, пищи и других видов компульсивного (зависимого) поведения. Типичным для всех этих ответов является отстране­ние себя от проблемы, отсутствие интереса к ней или же отсут­ствие осведомленности о ней.

Я никогда не задумывался над тем, что такое аддиктивное поведение, хотя в старших классах в течение одного семес­тра работал с наркоманами, пристрастными к кокаину. Я был знаком с людьми, которые много пили и курили, но никогда не предполагал, что они зависят от той или иной субстанции. Я считал, что им просто нравится так жить.

Только в старших классах я поняла, что моя мать слишком много пьет и что она — алкоголичка.

В первый раз я задумался над этим вопросом, когда заме­тил, что поведение моих родителей меняется после пары порций алкоголя. Я также припоминаю и других родствен­ников, поведение которых было весьма странным, но я не понимал, в чем было дело.

Неверное понимание сути пристрастий не характеризует по­добное поведение как плохое или зловредное, но оно мешает нам проникнуть в суть нас самих и тех, кто нас окружает. Это отсутствие фокуса на пристрастиях весьма типично, и предпо­ложение, что проблема находится вне нас, взывает к исправле­нию, которое нам всем неизбежно придется сделать. Постарай­тесь не отвлекаться и сосредоточить всё внимание на том, ка­ким путем осуществляется подобная коррекция.

По сути, мое первое понимание пристрастия связано с наркотиками. Мне был знаком термин алкоголизм, ибо в моем окружении питие было нормой. Не знаю, было ли это формой отрицания или же чем-то иным, но я никогда не относила алкоголь к пристрастиям. Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь говорил об этом. Фактически, слово «алкоголизм» в нашем доме не произносилось, хотя мой отец был алкоголиком и моя мать знала об этом. Она называла его «пьянчужкой», как будто немного отрицания и несколько эвфемизмов решат проблему.

У меня всегда было очень твердое мнение по поводу при­страстий, поскольку я выросла в семье, где склонность к алкоголизму была наследственной и по отцовской, и по материнской линии. Это была семья военных, и любое событие было предлогом для выпивки. Некоторые умели справляться с этим, другие теряли над собой контроль. Я была свидетелем подобного отсутствия умения владеть собой у большого числа людей.

О, аддикция была настоящим бедствием! Страшно было даже представить себе жизнь с зависимостью от каких-нибудь наркотиков. Я была уверена, что уберегу себя от этого, если буду жить по принципам, в которых была воспитана. Мне всегда внушали: я смогу преодолеть все что угодно простым усилием воли и добросовестным трудом. Следовательно, пристрастия были чем-то, что случалось с другими, но не со мной и не с теми, над кем, как мне казалось, у меня был хоть какой-то контроль.

Здесь перед нами развернут весь спектр отношений к пристрас­тиям, от преднамеренного отрицания, с одной стороны, до ис­креннего возмущения — с другой, тот спектр, который не поз­воляет сделать ни одного шага на пути к исцелению. Обход проблемы или же отрицание ее в этих семьях гарантировали отсрочку исцеления и решения проблемы до тех пор, покуда не разразится катастрофа, причем катастрофа такого масштаба, что «глядеть в другую сторону» более не представится возмож­ным. Как мы увидим дальше, именно обстоятельства, оценива­емые нашим социальным «я» как катастрофа, которую необхо­димо спрятать или обойти любой ценой, ускоряют процесс ис­целения, необходимого для истинно счастливой и полноценной жизни.

Я не знаю, были ли наркоманы в школе, где я учился, хотя ходили какие-то смутные слухи о наркотиках, которые способны «достать» вас, как «достает», к примеру, поли­омиелит. Я не уверена, что вообще когда-либо задумыва­лась над этим.

Я верил, что аддикция является результатом многократ­ных злоупотреблений и постепенно завладевает человеком целиком.

Я был уверен, что пристрастие — это чисто физический феномен. Вначале мы заставляем тело делать что-либо, потом тело настолько привыкает, что само толкает нас на это. И вам уже не справиться без наркотика.

Я считал аддикцию привычкой, над которой у человека нет контроля. Я никогда не стремился к более глубокому ее осмыслению.

Эти ответы демонстрируют очень распространенное и абсо­лютно неверное представление о том, что пристрастия «доста­ют» нас, независимо от того, желаем мы того или нет, и что у нас, в принципе, нет выбора в данном вопросе. Ничто не может быть дальше от истины. Наше компульсивное поведение кор­нями уходит в те решения, которые мы принимаем постоянно, и наша задача состоит в том, чтобы понять, каким образом и почему мы их принимаем. Признать нашу ответственность за такое поведение, а не обвинять в нем кого-то или что-то и есть цель этой книги.

По сути, пристрастие означало, что никакая субстанция не могла дать удовлетворения, независимо от количества ее, — будь то деньги, наркотики или алкоголь. Потреб­ность росла постоянно.

Пристрастие есть нечто такое, в чем ты ощущаешь по­требность и что в конце концов уничтожает тебя.

Это означало, что ты неоднократно повторял действия, разрушавшие жизнь.

Вначале я думал, что наркотики и компульсивное, или навязчивое поведение использовались людьми в качестве защиты от познания самих себя. Довольно рано мне стало ясно, что это уход или побег от чего-то.

Участники этой группы признают, что подобное поведение не только вредно, но и не приносит удовлетворения. Цель его, ка­кой бы она ни была, никогда не достигается. Никто в нашей группе в более ранние времена не знал, что саморазрушение — это преднамеренный, но не осознанный выбор.

Итак, общим элементом в этих ответах было то, что все они базировались на слухах, на стереотипе вроде «все это знают», порожденном отсутствием вдумчивого и откровенного анали­за. Заметьте, что основной подтекст во всех ответах, независи­мо от вида пристрастия, — «это всё не обо мне». Мы склонны позволить обширной области человеческого опыта — в осо­бенности, нашего собственного — ускользать сквозь щели на­шего сознания. С раннего возраста мы учимся отрицать и не осознавать наши чувства и естественные склонности. Такую це­ну мы платим за то, чтобы считаться нормальными, приняты­ми в обществе, чтобы заслужить любовь и нежность, или же просто за то, чтобы избежать наказания. Цена действительно необычайно высока, к тому же — она ведет к отчаянию.

Предположение, будто только наркотические субстанции формируют привычки и что это —единственный способ спря­тать собственную внутреннюю неуверенность, есть глубокое заблуждение нашего времени; ему необходимо бросить вызов, если мы желаем полноценной и безопасной жизни. Итак, мы начинаем наше исследование вместе с двадцатью восемью друзьями, воистину представляющими нас всех. Каждый из них готов протянуть руку помощи и повести вас к вашим собс­твенным открытиям, обещая триумф над смятением, если вы пожелаете сделать первый шаг.

Шаг 1:

Из всего перечисленного выше выберите некоторые или же все положения, с которыми вы ассоциируете себя, добавив свой ответ на первый вопрос. Предположите, что и вам были свойс­твенны подобные мысли и убеждения и что это совершенно нормально. Всё равно все они временны, независимо от того, как долго вы считали их истинными. Узнайте себя в этих рас­сказах, верованиях, взглядах и рассмотрите, каким образом все это может помочь вам в понимании себя и обретении реально­го душевного покоя. Поначалу вы почувствуете сомнение, мо­жет быть, даже шок от идеи, что каждый к чему-то пристрастен. Ведь многие считают исключением именно себя. Позвольте этой тревоге остаться в вас, ибо она есть часть необходимого и благого процесса. Чувства, поднимающиеся к поверхности да­же на этих ранних стадиях, являются весьма важными сигнала­ми, которые необходимо правильно расшифровывать, а не иг­норировать и не отрицать.

2. Какой тип людей, по-вашему, более всего склонен к тем или иным пристрастиям?

Мне казалось, что это контингент отверженных, действи­тельно падших пьянчуг, едва стоящих на ногах и прожига­ющих жизнь.

Все они — бродяги, выбитые из седла, выброшенные из жизни люди, слабоумные и больные, безумные, несчастные, скатившиеся в пропасть и не сумевшие подняться.

Мое представление об алкоголике было ясным и недвусмыс­ленным: еле стоящий на ногах пьянчуга, бездельник в помя­той, грязной одежде, валяющийся в собственной блевотине в сточной канаве. Это нищие люди, которые не в состоянии позаботиться о себе и которых пристрастие лишило всего, что есть у нормальных людей, как, например, работа и дом.

Я считал этих людей слабаками, бродягами. Я осуждал их за слабость, за ощущение собственной никчемности. Они явно не служиуш примером для подражания.

Пристрастия — это скверна! Они присущи только тем, кто не в состоянии с ними справиться! Пристрастия свойственны плохим людям; у хороших людей пристрастий нет. Мне это было ясно, как черное и белое, и между ними не было никаких оттенков. Если вы пристрастны к чему- то, с вами явно не всё в порядке. У остальных людей, у нас, подобных пристрастий нет.

Люди, с которыми я работая в течение семестра в средней школе, были так называемым «белым мусором», т. е. от­бросами общества.

Каким-то образом я ассоциировала этих людей с преступ­никами, поскольку тюрьмы набиты алкоголиками и нарко­манами. Что касается еды, то данная аддикция, конечно, свойственна лишь людям большим, с характерным для них ожирением, но ни в коей мере не худым. Я считала, что у худых людей не может быть пристрастия к еде.

Примерно двенадцать лет тому назад мое отношение к пристрастиям изменилось. Прежде я был уверен, что они свойственны только наркоманам, бродягам, бездомным, бес­призорникам и тем, кто ночует под мостами. Все они принадлежали к низшим слоям общества. Все они — без­вольные, подозрительные типы, или просто «типажи», ни в коей мере не соотносимые со мной. Я даже не считал их людьми с изъяном в характере, ибо так далеко в своих мыслях не заходил. Они были либо вовсе бесхарактерными, либо слабохарактерными индивидуумами.

Мерзко! Заслуживает презрения! Стыд и срам! Таковы были мои весьма сильные и мелодраматичные чувства и наблюдения о людях с пристрастиями. Я выросла с убеж­денностью, что, если ты действительно не захочешь чего- то делать, то и не будешь. Иного я не могла себе предста­вить. Нас учили: что бы мы ни делали, мы всегда усилием воли можем изменить свою жизнь и стать тем, кем хоте­ли. (Кэрол: И если они не использовали силу, значит, были неполноценными?) Именно так. Или с известным изъяном.

Из этих замечаний становится ясно, с какой молниеносной быстротой и энтузиазмом мы бросаемся осуждать других. Без намека на сочувствие и понимание «люди с пристрастиями», с которыми у «нормальных людей» нет ничего общего, отвергну­ты как порочные, нежелательные элементы и существа «низше­го порядка». Отношение «мы и они», деление человеческих су­ществ на приемлемых и неприемлемых, явно или тайно при­сущее нам всем, делает счастливую и защищенную жизнь невозможной. Мы попались на крючок, «купились» на идею о том, что взгляд на них как на безумных, слабых, преступных или просто нежеланных обеспечивает нам безопасность.

Теперь задайтесь вопросом: каким образом фокус внимания на побуждаемом страхом поведении других людей добавит мне безопасности, счастья или душевного покоя? Станет ли жизнь лучше, если видеть мир населенным теми, кто не в состоянии справиться с собственной жизнью? Это вовсе не улучшает нашу жизнь. Напротив, фокус на беспомощности и никчемности тех «наркоманов» удерживает нас в наших бедах, и обусловленные виной общественные системы мышления остаются в целости и сохранности, вне возможности их исправления.

Ну, эти люди просто не пользовались своей силой, чтобы взять себя в руки! Если бы они приняли решение не делать того, что делают, они бы остановились. Просто они без­вольны, слабохарактерны и живут без убеждений. Раз это был их собственный выбор, то изменение зависит только от них самих. Они могли просто остановиться. (Кэрол: Просто сказать «нет»?) Да, именно, так.

У меня было два твердых убеждения: во-первых, я считала, что этим людям необходима психотерапия, а во-вторых, верила в истинность того, что пристрастия — порок на всю оставшуюся жизнь. Я не уверена, что задумывалась над характерами «тех» людей, но я не любила находиться в компании пьяных. Я никогда не была в окружении «серьез­ных» наркоманов, но проводила время с теми, кто курил марихуану, и для меня это представляло огромную разницу. Мне казалось, что люди, имеющие определенные пристрас­тия, были зависимы от чего-то, ибо у них отсутствовал контроль над собственной жизнью. Я не могла понять их стремления быть всегда «вне» peaльноcmu.

Беспомощные, бессильные, без всякого контроля над своей жизнью. (Кэрол: Вы видели их отъединенными от вас?) Несомненно.

Это были люди, не владеющие собой, своими эмоциями и ведущие себя недостойно. Они не вызывали уважения.

Тип людей, которым свойственны пристрастия, имел серь­езные проблемы. То не были обычные, повседневные пробле­мы, то были «настоящие» проблемы. Я держался в стороне от наркотиков и других субстанций; они пугали меня. Я также избегал общества часто выпивающих людей типа алкоголиков, ибо считал их просто слабовольными.

Эта серия ответов подчеркивает наше общее заблуждение: что­бы покончить с пристрастиями, необходимо контролировать поведение, и сделать это довольно трудно. Поведение нельзя изменить одним усилием воли в силу универсального закона — неизменного принципа, гласящего, что наше мнение о самих себе и наше отношение к другим являются великой движущей силой наших поступков. Ваше поведение способно противоре­чить вашим убеждениям не более, чем вы способны оставить собственную тень на другой стороне улицы.

Ваша тень следует за вами, куда бы вы ни шли. Никто в здравом уме не упрекнет кого-либо в недостатке силы воли из- за того, что при ярком солнечном свете он не отъединил свою тень и не поместил ее куда-то на хранение. Точно так же никто не счел бы слабоволием неспособность вагонов поезда следо­вать в сторону, обратную движению локомотива. Мы понима­ем, что тела и их тени, локомотивы и вагоны неразрывно связа­ны и движутся как единое целое. Важно также заметить, что, хотя они и действуют как единое целое, их элементы не равно­значны по своей силе в отношении друг к другу. В то время как тело диктует движение тени, тень не задает направления телу. То же и с поездом: вагоны не тянут за собой локомотив. Таким же точно образом, наши действия, мысли и чувства составляют неразрывное целое и являются неизбежным результатом на­ших убеждений о том, кто мы такие, каковы наши ценности и имеем ли мы право на пребывание здесь. Убеждения, замаски­рованные под истину, являются решающим элементом.

Следовательно, совершенно бесполезно пытаться контро­лировать вторичный уровень — поведение, не обращаясь к более значимому, внутреннему и невидимому уровню наших убеждений и воззрений. Наша способность делать выбор долж­на быть направлена на изменение мышления относительно собственной ценности и нашей природы вместо борьбы за из­менение поведения, которое приводит лишь к временным и весьма ограниченным результатам. Как только мы решим взглянуть на себя по-иному, поведение изменится автоматичес­ки, без всякого участия силы воли.

Я считала, что подобным людям присуща определенная слабость и что им необходимы пристрастия или наркоти­ческие субстанции как костыли. Я рассматривала при­страстия как слабость, которой я, конечно же, не страда­ла. Когда мы молоды, мы на редкость эгоцентричны.

Именно слово «слабость» сразу приходит в голову, т. е. те люди были слишком слабыми, чтобы противостоять своим импульсам, какими бы они ни были.

В общем, это безвольные люди. Они не в состоянии совла­дать ни с собой, ни с тем, что происходит вокруг них. У них нет силы противостоять жизненным обстоя­тельствам.

Моей первой реакцией на людей с аддитивным поведением было осуждение их зависимости. Позднее интересным от­кровением стало понимание со-зависимости — я увидел, как люди реагировали друг на друга и использовали друг друга в качестве пристрастий. (Кэрол: Вы их осуждали за это?) Несомненно! Это явилось прекрасным отвлечением внимания от моих собственных пристрастий. Я считал тех людей загнанными в силки, страдающими от стресса и напряжения, нуждающимися в любого рода костылях, что­бы выжить и обрести равновесие.

Я никак не могла понять, почему они не прекратят вла­чить такую жалкую жизнь и почему они так с собой обращаются. Какое расточительство! Я не желала уподоб­ляться им, считая, что у меня был контроль, а у них его не было. При появлении на свет семейства щенков один из них всегда рождается сильнее других. Может быть, подобно этому, те люди были просто «слабыми братиками и сест­ренками»? Так я о них судила.

Я считал, что подобные «типы» не властны над своими привычками. Я жалел их, будто они были в каком-то отношении «немощными».

Я считала их слабоумными, эмоционально неуравновешен­ными и, в некотором смысле, слабыми, хотя в колледже я встречала много интеллигентных людей с теми же самыми привычками, но не влиявшими на них как-то негативно. Я знала одного студента-медика, самого успешного в своей группе, который употреблял героин, но контролировал свою привычку, по крайней мере нам так казалось.

Конечно же, с наркоманами все было ясно: они слабы, у них нет самоконтроля. Как только вы начинаете ассоцииро­вать пристрастия с поведением, вы уже не в состоянии думать иначе. Я полагала, что любой мало-мальски разумно мыслящий человек был в состоянии совладать с собой.

Они — люди «дна», отчаявшиеся, угнетенные.

Здесь превалируют обвинения в слабости. Подобно ответам ти­па «отсутствие контроля», они демонстрируют полное неведе­ние относительно универсальных законов, руководящих на­шим опытом. К примеру, в нашей системе счета два плюс три равно пяти. Никому не придет в голову считать слабым того, кто, сложив два и три, не в состоянии получить семнадцать. Законы — это законы, и результаты их предсказуемы. То, что мы считаем слабостью, в действительности есть неверное на­правление энергии. Мы используем свою уникальную, наслед­ственную, врожденную силу для подпитки веры в собственную неадекватность, ненависть, в то, что мы разобщены с добром и друг с другом. Более того, мы считаем это не убеждением, но истиной. До тех пор пока мы не согласимся вглядеться в эти «истины» и усомниться в них, наборы наших убеждений, чувс­тв, мыслей и поведения не будут поставлены под сомнение, продолжая приносить боль, — и вовсе не из-за слабости, а от­того, что мы направляем нашу собственную великую силу в ложном направлении.

В детстве я боялся уподобиться «уличным беспризорни­кам». Как ни странно, это не было осуждением, а напротив, сочувствием и состраданием к «тем людям», потому что жизнь обошлась с ними несправедливо. У них не было над ней контроля, они были жертвами обстоятельств, неодо­лимых внешних сил. С другой стороны, у меня была неверо­ятно состоятельная тетка, обладающая материальными ценностями таких размеров, какие только можно вообра­зить. Тяжело заболев, она пристрастилась к болеутоляю­щим средствам. Ее я поместил в совершенно другую кате­горию и, конечно же, осуждав!, ибо уж ей-то должны быть известны последствия. Ведь ей выпала счастливая доля, и она злоупотребляла ею, в то время как другим просто не везло.

Я знала одного алкоголика и старалась быть очень осто­рожной в его присутствии, поскольку он мог причинить мне вред, ударить, выйти из себя, потерять самообладание, как это часто показывали в кино. Став старше, я узнала, что мой дядя — алкоголик, и поняла, что мое суждение не всегда было верным; однако, я все равно остерегалась тех, кого знала как алкоголиков.

Эти ответы свидетельствуют о нашем в корне неверном предс­тавлении о случайной природе жизни, в которой кто-то стано­вится жертвой, несмотря на самые искренние усилия и сопро­тивление этому. Случайностей не существует, и присутствие опасности или хаоса в вашем окружении отражает саморазру­шительное и смятенное состояние разума, а вовсе не беспоря­дочную Вселенную. Замечайте любое недовольство, порождае­мое чтением этих строк. Если у вас появилась реакция на них, то вы находитесь именно там, где вам должно быть.

Я знала, что пристрастия свойственны всем, поскольку узнавала их в своей матери. Когда я росла, она принимала большое количество транквилизаторов. Позже, в инсти­туте, я курила марихуану, причем довольно много. В нашей компании не было серьезных наркоманов, т. е. тех, кто употреблял кокаин или героин, хотя я и знала, что они существуют, и, конечно же, осуждала их, не осознавая, что мною также владело пристрастие.

Поскольку я сам был пристрастен к определенным субстан­циям, эти люди были во многом похожи на меня. Они были в порядке, немного сумасшедшие, немного бесшабашные. Весьма вероятно, что я видел их, только когда они вполне владели собой.

Эти последние комментарии свидетельствуют о некотором за­чаточном, не распознанном большинством понимании того феномена, что пристрастия вездесущи. Наш отказ признать их присутствие не меняет этого факта. Мы все испытываем боль и стараемся что-то сделать по этому поводу. Цель этой книги — прояснить единственный, всегда действенный процесс, веду­щий к удовлетворению и ощущению безопасности, — процесс изъятия внутреннего источника боли.

Шаг 2:

Перечислите ваши собственные предубеждения против людей, «пристрастных» к чему-либо, и отметьте характер своих сужде­ний. Навесите ли вы ярлык себе или своим близким, имеющим или не имеющим пристрастия? Будьте, по возможности, чест­ными с самими собой, поскольку обнаружение этих столь долго хранимых в себе убеждений и есть условие исцеления. Если вы испытываете чувства неудовлетворения и неопределенности, не сомневайтесь в том, что суждения живы в вашем разуме, и нынче самое время их распознать. Присутствие суждений не делает вас неправым или плохим, оно, однако, приводит к путанице и вызывает страх. Поэтому помните, что в настоящее вре­мя от вас не требуется делать что-либо но поводу этих скрытых убеждений. Всё, что сейчас нужно сделать, это осознать их и принять их присутствие. Не надо пытаться их оправдывать. Это и станет первым шагом в избавлении от них.

3. Когда и каким образом вы обнаружили, что традиционный короткий список пристрастий должен быть расширен, чтобы включить в него почти всё — субстанции, разного рода деятельность, условия, людей?

После окончания института я работала, продвигалась по служебной лестнице, пока однажды не попала на лекцию, где меня будто молнией пронзило. Один врач говорил о том, что люди в большинстве своем функционируют в этом мире, по-настоящему не присутствуя в нем, просто двига­ясь и действуя автоматически. Внешне они кажутся ус­пешными и удачливыми, но внутри ощущают недостаток и изъян. Лектор говорил о взаимоотношениях между белы­ми и черными, называя все это двумя сторонами одной медали и «человеческой обусловленностью». Он говорил о том, что все люди страдают от одного и того же — духовной недостаточности — и прячутся за разными ве­щами: наркотиками, отношениями, всем чем угодно. Имен­но тогда я впервые осознала концепцию пристрастий, вы­ходящих за рамки наркотиков и алкоголя.

Для меня это довольно новое явление, я знакома с этой концепцией не более четырех лет. Совсем неожиданно я поняла: то, что обычно не считается пристрастием, ока­зывается именно им. Мы очень успешны в сокрытии при­страстий за другими терминами. Теперь же всякое поведе­ние, которое мы используем для отвлечения внимания от самих себя, будь то уборка, хождение по магазинам или что-то еще, для меня это — пристрастие. Будучи по­стоянно заняты, вы не должны обращать внимание на свои проблемы или на то, что вас беспокоит.

Два года тому назад я присутствовала в классе по меди­тации, и учитель говорил о пристрастии к таким вещам, как работа и телевидение. Я была поражена! У меня даже закружилась голова при мысли о том, что подобные вещи могут быть пристрастиями. В действительности, до не­давнего времени я не понимала природы пристрастий. Те­перь я понимаю, что весь спектр секса может быть при­числен к категории пристрастий, и первое, что приходит на ум, это необходимость разнообразия в сексуальных пар­тнерах в противовес моногамным отношениям.

Не так давно мой лист пристрастий значительно попол­нился, когда Кэрол упомянула целый ряд потенциальных пристрастий, начиная с фантазий, связанных с взаимоот­ношениями, и кончая гольфом, теннисом и филантропией. Вот это да! Эти слова, поставленные в один ряд и связан­ные одним смыслом, явились для меня настоящим открове­нием, окончательно выбившим из моего ума мысль о том, что пристрастия — область, от меня далекая и не имею­щая ко мне никакого отношения. Посещая множество семи­наров и классов в процессе упразднения ошибок моего мыш­ления, залечивая собственные раны, я понял, что не имеет значения, как именно проявляется пристрастие. Одобряе­мое или не одобряемое социумом пристрастие остается отвлечением внимания, желанием спрятаться от необходи­мости обратить свой взор на собственные проблемы.