Я побежал! И отчалившие Полуострова Не выдержали все более торжествующих сумятиц.

Чтобы быть уж совсем точным, то Полуострова тут не " отчалившие", а отчленившиеся" - тоже морской термин, в противоположность " причленившимся". Соблазн применить в переводе что-нибудь морское, эдакое, очень велик, и переводчики, естественно, соблазняются. Можно сказать, к примеру, что полуострова отчалили, отшвартовались, отдали швартовы. " Отчаливают от земли" (только, к сожалению, острова, а не полуострова) лишь в переводе Л. Успенского. Более или менее внятны варианты В. Набокова ("...и полуостровам, оторванным от суши / не знать таких боев и удали такой") и М. Кудинова (" Лишь полуостровам, сорвавшимся с причала / Такая кутерьма могла присниться вдруг"). В прочих переводах обстоятельства носят явно сухопутный характер.
" И Полуострова, отдавшие найтовы, / В сумятице с трудом переводили дух" - читаем мы в переводе Бенедикта Лившица. Отдать можно швартовы. " Найтов", - читаем в морском словаре К.С. Самойлова, " перевязка тросом двух или нескольких рангоутных деревьев или других предметов, или соединение двух тросов одним тонким" *. Отдать найтовы - дело явно сухопутное. В переводе Давида Самойлова читаем: " И полуострова с обрывками швартов..." С обрывками чего? Если канатов, то не швартов, а швартовов. Если же имелось в виду существительное " шварт" (старинный большой запасной якорь), то не швартОв, а швАртов, кроме того, смысл двустишия меняется в корни (если быть точным, то просто исчезает). Дело снова явно сухопутное.
История с пятой строфой носит характер уже почти трагический. Речь идет о том, как " Зеленая волна проникнет в мою пихтовую скорлупу / и голубые пятна вин и блевотины/ Смоет с меня, разбрасывая руль и малый якорь". Если быть точным, то этот малый якорь в русских словарях называется просто - кошка. Сразу оговоримся, что четырехлапого млекопитающего здесь нет и в помине. По-французски здесь стоит слово " grappin", К.И. Самойлов разъясняет нам, что это " четырехлапый якорь весом примерно 10-12 кг." *. Служит такой якорь для цепляния чего-нибудь или за что-нибудь, по весу он слишком мал, чтобы удержать даже шлюпку*. И вот что случается с этой кошкой у переводчиков.
Неожиданно вполне приемлемый вариант находим в первом полном из опубликованных переводов - у В. Набокова: "...и унося мой руль и якорь навсегда". Зато Бенедикт Лившиц сообщает нам, что волна сделала следующее: "...снесла она и руль и дрек". Вариант понравился Леониду Мартынову, и в его переводе строка выглядит так: "...Слизнув тяжелый дрек, руль выбив из гнезда".
Обратим внимание, что легким дреком переводчик не удовлетворился, он применил тяжелый. А теперь попробуем узнать, что это вообще такое. Оказывается, " небольшой якорь, весом до 48 кг, употребляется на шлюпках". Тот есть это, конечно, якорь, но не тот, который упомянут у Рембо, Но и это еще не худшее, что сотворила лютая сухопутность русских переводчиков.
У Эльснера " кошка" стала... кормой. Она же появилась в переводах Бродского и Успенского. Кудинов поставил на это место нейтральное " снасть провисла" - все лучше, чем дрек, понятно дело. Д. Самойлов неожиданно предложил новый вариант: "...и смыла бак и руль". " Бак", к сведению читателей, столь же сухопутных, как и переводчики, - это надстройка в носовой части корабля. Смыть его волной, пожалуй, может, но тогда, как и при отдирании кормы по методу Эльснера - Бродского - Успенского, корабль немедленно окажется на дне. Чуть ближе к решению вопроса И.И. Тхоржевский: " Но руль был разломан, и якорь разбит". Только, увы, у Рембо он смыт, а не разбит - этот предмет вообще-то не бьется. Как и Набоков, приемлемый вариант предлагает Антокольский: " Якорь сорван был, руль переломан и выдран... "
Мелких " мореходных" ошибок еще много - у всех. К примеру, упоминавшаяся в связи с " капканом первым" скорлупа у Рембо - пихтовая. Упоминаемый Набоковым " еловый трюм" - отнюдь не преступление, как пишет в словаре К.С. Самойлов, " Под воздействием воздуха ель сильно растрескивается и потому совершенно не годится для надводной обшивки судов. Употребляется на подводную обшивку речных, а иногда и морских судов" * " Меж брусьев еловых юля" - тоже вполне законный вариант (впрочем, из не рассматриваемого нами перевода А. Голембы). Д. Самойлов, видимо, стремясь к точности и следуя за Л. Мартыновым*, у которого фигурировал " сосновый кокон мой", написал: " В сосновой скорлупе..." Но человеку, немного знакомому с морем (или хотя бы с Морским словарем), известна принципиальная разница между пихтой и сосной в кораблестроении: пихта - мягкое дерево, легко обрабатывается, идет на изготовление днищевого настила и нижних частей внутреннего оборудования мелких судов, а сосна - главным образом на рангоут и палубный настил. Рембо отлично знал об этом, когда ставил в строку слово " пихтовый". Сухопутные же переводчики, не ведая, что творят, попросту перевернули корабль...

КАПКАН ТРЕТИЙ: " ГРОЗЫ И СЛЕЗЫ"