Зри в корень. Козьма Прутков

Введение: В НАЧАЛЕ НЕ БЫЛО НИ СЛОВА

Стоишь, у входа в лабиринт застыв.
Ингеборг Бахман

В начале в самом деле не было ничего. Во всяком случае, имеющего отношение к Артюру Рембо. Но, работая над переводами баллад из ранней книги Бертольта Брехта " Домашние проповеди", я натолкнулся на совершенно непонятное стихотворение " Корабль" - балладу строк в сорок, которую никто никогда на русский язык переводить и не пытался. Если переводить более или менее близко, то последняя строфа могла бы прозвучать примерно так:

Рыбаки о чем заводят речь-то? Мол, плывет себе такое Нечто: Остров, то ли остов корабля? Уплывает с полным безразличьем, С водорослями, с пометом птичьим, К горизонту, без ветрила, без руля*.

А сразу следом за " Кораблем" в книге Брехта стоит прославленная " Литургия ветерка" - блистательная пародия на " Горные вершины" Гете. Оставалось чуть-чуть подумать, и... я понял, что перевожу пародию: возникло законное желание вызвать у читателя хоть легкий смешок, намекнув на соответствующую русскую версию " Пьяного корабля" Рембо. Дальше все и случилось. Попытка найти " лучший" из переводов превратилась в скрупулезный анализ, в сопоставление опубликованных переводов, в изучение оригинала и толкований этого стихотворения (помимо французского, на немецком и английском языках). Сто строк Рембо становились яснее и яснее, наконец, замаячило " дно": комментаторы начали повторяться, число возможных версий понимания - сокращаться, И возникла та история трагикомической одиссеи в десяти переводах*, беглые заметки о коей предлагаются вниманию читателя.
...Войти в лабиринт - чего же проще. Много сложней из него выйти. Выйти можно тремя вариантами: случайно (что маловероятно), запасшись нитью Ариадны (" мифологично", но тоже сложно: нитей полно, Ариадну - поди найди) и традиционно - положив руку на стену (принято - левую) - и не отрывать ее от стены, рано или поздно так по стеночке и выйдешь. Только делать это надо до того, как в лабиринт войдешь, а не ПОСЛЕ: иначе рискуешь положить руку на внутреннее кольцо стен и ходить по кругу, пока не придет Минотавр и не решит, что ты тут лишний. Словом, надо сперва думать, потом делать - увы, как-то не принято это у нас, скорей наоборот...
До 1982 года, до выхода тома " Литературных памятников" с относительно полным собранием произведений Рембо*, старые русские переводы были рассыпаны по многим, часто малодоступным изданиям. свела под одну обложку шесть известных к тому времени переводов: дореволюционный, неполный перевод Вл. Эльснера (1886-1964); первый советский перевод Давида Бродского* (1895-1966); перевод Бенедикта Лившица (1886-1938); послевоенный перевод Павла Антокольского (1996-1978); законченный лишь в семидесятые годы перевод Леонида Мартынова (1905-1980); наконец, в основном корпусе книге впервые появился перевод Михаила Кудинова (1922-1994), в данном случае выполнявший роль " краеугольного бревна" - Кудинов перевел весь основной корпус книги, прочие переводы остались в примечаниях. Никак не были упомянуты переводы, опубликованные в эмиграции: первый полный русский перевод, опубликованный Владимиром Набоковым (1899-1977) в 1928 году, и увидевший свет чуть позже (1930) перевод И.И. Тхоржевского (1878-1951). Наконец, уже после издания этого " полного Рембо", в журнале " Иностранная литература" (1984, No 6) появился новый перевод Давида Самойлова (1920-1990); в 1986 году (впервые, в Одессе, в многотиражке) был опубликован перевод Льва Успенского (1900-1977), выполненный еще в 1939 году.
Этими переводами нам неизбежно придется ограничить обзор. Насколько мне известно, до сих пор остается не издан действительно первый русский перевод того же стихотворения, выполненный С.П. Бобровым (1889-1971) еще в 1910 году; тогда Бобров подписывался " Мар Иолэн", перевод его озаглавлен " Пьяное судно" и хранится в фонде Боброва в РГАЛИ. С большим опозданием увидел свет (в 1998 году, в антологии " Строфы века-2") перевод Александра Голембы (1922-1979); в 1988 году* были опубликованы переводы Н. Стрижевской и Е. Витковского; в самиздате по сей день блуждают переводы Е. Головина, А. Яни, А. Бердникова и немалое количество иных, не опубликованных вовремя и поэтому выпадающих из общего контекста русской переводческой традиции. В постсоветское время книгоиздание превратилось в частное дело, поэтому некоторые из них, возможно, уже опубликованы, но рассмотреть все русские переводы " Пьяного корабля" с каждым годом труднее и труднее. Поэтому в рассмотрении истории предмета ограничимся первыми десятью изданными переводами. Тому, кто вместе с нами захочет пройти по всем " восьми капканам", лучше взять эти переводы в руки, - тем более, что в издании " Литературных памятников" (1982) наличествует поистине драгоценная для исследователей статья Н. Балашова " Рембо и связь двух веков поэзии", где дан развернутый анализ собственно " Пьяного корабля" Рембо и основательно прослежены " корни" этого произведения.
А теперь - в лабиринт.

КАПКАН ПЕРВЫЙ: " КОРОЛЬ ПОЭТОВ"

Зри в корень. Козьма Прутков

Ничто не вырастает на пустом месте, даже для выращивания по методам гидропоники все-таки нужна вода. Гениальный " Пьяный корабль" не выплыл из воображения мальчика Рембо сам по себе. Нечто его " индуцировало": источник мы находим далеко не один. Здесь и " Плаванье" (оно же " Путешествие") Бодлера, и целый ряд других произведений, кстати, почти все они у нас известны. Но главный " повод", " прототип" " Пьяного корабля" - стихотворение " славного парнасца" Леона Дьеркса (1838-1912) " Старый отшельник". После смерти Стефана Малларме в 1898 году Дьеркс, " этот монарх, приплывший к нам с островов" * был избран на освободившийся трон " короля французских поэтов" и занимал его, как водится, пожизненно. Тогда же, на рубеже наступающего ХХ века, появились почти все русские переводы из него, в основном принадлежащие перу В. Брюсова, Ап. Коринфского, известного в те годы " дерптского студента" Е. Дегена (ум. 1904), в более поздние годы к Дьерксу обращался И.И.Тхоржевский - вот, кажется, почти все. " Старый отшельник", стихотворение всего-то в 24 строки, издано было по-русски один-единственный раз под измененным заголовком (" Мертвый корабль") в конце XIX века в переводе упомянутого Е. Дегена и с тех пор почти начисто забыто. Вспомнить же о нем необходимо из-за Рембо еще и потому, что с родины Дьеркса, с Реюньона, пришла во французскую поэзию могучая тема моря, венцом которой стал " Пьяный корабль"; уроженцем этого острова был не только Дьеркс, но и Леконт де Лиль, видимо, именно из путешествия на Реюньон привез Бодлер своего " Альбатроса"... Прежде всего попробуем прочесть " Старого отшельника" по-русски, пытаясь сохранить прежде всего те реалии, без понимания которых текст Рембо окажется временами затемнен до невозможности.