Эдвард Каллен 4 страница

– Это всего лишь шоколад, – сказала я.

Она вздохнула и покачала головой.

– Не только… Я имею в виду все это – оно значит для меня больше, чем ты когда-нибудь узнаешь. За то, что веришь в меня. Что веришь в нас, – сказала она.

Я кивнул.

– Благодаря тебе это легко, – сказал я. – Любить тебя легко. Это естественно. Знай, я никогда не откажусь от тебя.

Она улыбнулась.

– Я тоже никогда не откажусь от тебя.

Мы ели каждый свой " Toblerone" и болтали, любуясь закатом. Мы говорили о том, какое это красивое место, и она казалась очарованной закатом и звездами. Была приятная, расслабленная атмосфера. Мы так и лежали на одеяле, изредка разговаривая, но в основном просто наслаждались тишиной. Это была одна из причин, по которым я люблю бывать с ней – ей никогда не казалось, что она должна чем-то заполнить молчание. Мы оба просто получали удовольствие от того, что мы вместе.

Я смотрел на небо, когда вдруг почувствовал, как что-то шлепнуло меня по лбу. Инстинктивно закрыв глаза, я дотронулся рукой до этого места, моля чертова Бога, чтобы только это не было птичьим дерьмом или чем-то вроде него. Спустя мгновение я почувствовал еще один шлепок и застонал, и примерно в это же время Изабелла начала смеяться.

– Идет дождь, – сказала она.

Я вздохнул, приподнимаясь. Я же знал, что тот чертов метеоролог, нахрен, знать не знал, о чем говорил.

– Да уж, пойдем внутрь, – сказал я, вставая.

Изабелла кивнула и встала, сунув ноги в туфли. Мы направились к отелю не спеша, капли дождя нас не очень беспокоили, потому что он был мелким.

– Ну и как тебе моя корзина? – усмехнувшись, спросил я чуть погодя и, поднимая корзину вверх, чтобы показать ей.

Она улыбнулась.

– Красивая. Это ведь плетеная корзина, сделанная индейцами? Похожа на антикварную, – сказала она.

Я пришел в замешательство.

– Оу, черт, я не знаю. Это не корзинка для пикника? – спросил я.

Она весело засмеялась.

– Как правило, на корзинах для пикника сверху имеются откидные крышки, – сказала она, пожимая плечами. – Хотя это красивая корзина. У Свонов было несколько таких, они их коллекционировали. Когда я была маленькой, у меня были серьезные неприятности после того, как я поиграла с одной из них, но мне казалось, что она такая красивая… и мне захотелось ее.

Я вздохнул – ну, разумеется, она из тех людей, которые способны разбираться в этих сраных корзинах.

– Ты можешь взять себе эту корзину, – сказал я, пожав плечами, так как планировал просто оставить эту хрень здесь или выбросить ее, раз уж она мне больше не понадобится.

Я заплатил за нее достаточно денег, даже чересчур много для нормального человека, чтобы еще когда-нибудь потратиться на дурацкую корзину, поэтому, если ей нравится, то она вполне может сохранить ее. Она посмотрела на меня и улыбнулась, поблагодарив.

Мы вошли внутрь, и я бросил все вещи на кухне, взял Изабеллу за руку и повел ее в гостиную, туда, где стояло пианино.

– Прежде чем мы пойдем наверх, я... эм-м… я хотел бы сыграть что-нибудь для тебя, – сказал я.

Она взглянула на меня с удивлением, а я вздохнул, снова начиная нервничать.

– Ну, в смысле, если только ты хочешь послушать. Ты вовсе не обязана и можешь прямо сказать мне " нет".

Она улыбнулась и покачала головой.

– Конечно же, я хочу послушать, – сказала она. – Не говори глупостей.

Я кивнул, подвел ее к роялю и сел на скамеечку. Уже через секунду я малость запаниковал, потому что не настроил эту херовину, когда был тут утром, и испугался, что оно будет фальшивить, но потом нажал несколько клавиш и приятно удивился, что оно в порядке.

– Ты помнишь мелодию, которую я играл для тебя на Рождество, когда Эсме помешала нам? – спросил я.

Она кивнула.

– Я закончил ее. Знаешь, это ты вдохновила меня на нее. Это первое, что я написал за долгое время.

Она тепло улыбнулась мне, и я начал играть для нее. Я много практиковался в последнее время, фортепиано снова манило меня. Изабелла сидела рядом со мной, следя, как мои пальцы порхают над клавишами, и красивая мелодия витала в воздухе вокруг нас. После того как я повторил ее дважды, я остановился, и посмотрел на нее. Она прелестно улыбнулась мне и, наклонившись, нежно поцеловала меня.

– Это было так красиво, – сказала она, и голос ее был насыщен эмоциями.

Я усмехнулся, чувствуя, как грудь просто распирает от гордости.

– Иначе и быть не могло, ведь меня вдохновила красивейшая из женщин во всем мире, – сказал я тихо.

Она покраснела, а я усмехнулся.

– Ты сыграешь для меня еще что-нибудь? – спросила она.

Я смотрел на нее пару мгновений и кивнул. Я начал работать над кое-каким новым дерьмом, не над собственным произведением, а над адаптацией популярных песен под фортепиано. Я немного поразмышлял, потом улыбнулся.

– Я сыграю мелодию, которая напоминает мне о нас, – сказал я.

Она посмотрела на меня с удивлением.

– Правда? – спросила она.

Я кивнул.

– Да. Это настоящая песня, я имею в виду, что ее можно услышать по радио или где угодно, но я переложил ее на пианино, потому что она заставила меня задуматься о наших отношениях, – сказал я, пожав плечами.

Она ослепительно улыбнулась.

– Ты еще и споешь? – спросила она взволнованно.

Я уставился на нее, не зная, как отреагировать на ее просьбу. Я никоим образом не был певцом, от моего ужасного голоса наверняка уши вяли, но она смотрела на меня с надеждой, сияя ясными глазами, и я, блядь, никак не мог сказать ей " нет" или в чем-то отказать.

– Хорошо, но я чертовски омерзительно пою, так что это может быть малоприятно, – предупредил я.

Ее улыбка стала еще шире, и она кивнула, продолжая смотреть на меня с волнением. Я помотал головой, смеясь над ее энтузиазмом, и повернулся к роялю. Ударил по клавишам, подготавливая себя.

Сделав глубокий вдох, я взял первые несколько нот. Это была песня Blue October’s " Балкон на восемнадцатом этаже", и в первый раз, когда я услышал ее – несколько недель назад, она почти ошеломила меня, поскольку напомнила мне о Изабелле. Казалось, будто это дерьмо было написано специально для нас с ней.

– Я закрываю глаза и улыбаюсь, зная, что все в порядке, до глубины души. Так что закрой дверь. Это случилось? – начал я тихим голосом.

Я чувствовал на себе ее взгляд, и это заставляло меня нервничать, мне хотелось встряхнуть пальцами, но я старался сохранить концентрацию. В течение всего дня я мог сказать ей, что люблю ее, сказать, что она значит для меня, но такое странное признание оказалось более глубоким. Как будто я раскрывал перед ней душу, полностью обнажаясь. Я был так чертовски уязвим в этот момент, и это попросту был не я. Но сейчас это было именно так – я был тем, кем становился рядом с ней.

– Мое дыхание раздувает твои волосы. Я и не подозревал, что ты открыла жалюзи и впустила к нам весь город. Боже, ты держала меня за руку, и мы стояли, просто вбирая в себя все это, – продолжал я, мои пальцы слегка запутались в клавишах, потому что я чертовски долго не практиковался и играл не на своем уровне. – И я знал это с самого начала, поэтому я раскинул руки в стороны. Твоя голова покоится у меня на животе, и мы очень стараемся не заснуть. Мы на балконе восемнадцатого этажа. Мы оба улетаем.

Я сделал глубокий вдох, добравшись до той части, которая на самом деле была обо мне и о ней. Я ощутил, как эмоции захватили меня, и боролся с ними, нахрен, не желая разрыдаться, как какая-то баба.

– И мы говорили о маме и папе, о семьях, чтобы просто узнать, откуда мы. Наши сердца были выставлены на всеобщее обозрение. Не могу поверить, что это происходит со мной. И я поднял руку, как бы показывая тебе, что я твой, что ты можешь владеть мной. Я по-прежнему твой, и ты можешь владеть мной. И тогда я почувствовал, как поднялся ветер, я наглотался воздуха и задохнулся. Слова были сказаны, а потом ты поцеловала меня...

Я быстро взглянул на Изабеллу, все еще пытаясь заглушить гребаные эмоции, потому что это было про нас. Я мог бы сам написать это дерьмо, прямо от сердца, о том, как она повлияла на меня, что она для меня значит. Я замер, пальцы застыли на клавишах, когда я увидел слезы, струящиеся по ее щекам. Я мгновенно потянулся к ней, стирая их. Она всхлипнула и накрыла мою руку своей.

– Я люблю тебя, Эдвард Каллен, – тихо сказала она голосом, чуть хриплым от переполнявших ее эмоций.

Глядя на нее, я несколько раз моргнул.

– И я люблю тебя, Изабелла Свон, – сказал я, потрясенный ее реакцией.

Она продолжала смотреть на меня, слезы по-прежнему текли по щекам, но во взгляде не было грусти. Каждая черточка ее лица излучала искреннюю любовь, ее привязанность ко мне была очевидной.

– Мы можем подняться наверх? – тихо спросила она немного погодя.

Я кивнул и, поколебавшись, поднялся. Протянул ей руку, и она осторожно взяла ее, вставая. Я повел ее из комнаты и поднялся по лестнице в наш номер. Подошел к двери и открыл ее, кивнув головой, тихо предложил ей войти. Она остановилась прямо у двери, замерев, а я шагнул за ней. В комнате горел неяркий свет, и она увидела розы повсюду, в том числе, и лепестки, разбросанные по кровати.

Я обошел вокруг нее, подошел к столу и открыл ноутбук. Включил его и загрузил I-Tunes, чтобы выбрать какую-нибудь легкую музыку. Это была не так уж клево, но в этом гребаном месте не было радио, так что это было лучшее, что я мог сделать. Я пробежался по папке с музыкой, отыскивая плей-лист, который сделал заранее, и краем глаза увидел, что Изабелла приводит себя в порядок недалеко от меня. Я взглянул на нее как раз тогда, когда она сняла черное шерстяное пальто и повесила его на спинку стула.

Я улыбнулся, когда она потянулась и вытащила розу из вазы, стоящей перед ней. Она поднесла цветок к носу, вдыхая сладкий запах, и ее глаза, затрепетав, закрылись. Она была так прекрасна, просто стоя вот так, с розой в руке, так совершенно ангельски-чиста. Через секунду она открыла глаза и посмотрела на меня, легко улыбнувшись, затем повернулась и подошла к кровати. Села на нее, сбросив туфли и, держа в руке розу, смотрела на нее.

Я, наконец, нашел плей-лист, запустил его на небольшой громкости и обернулся, чтобы взглянуть на нее. Она пребывала в глубокой задумчивости, нахмурив лоб и покусывая зубами нижнюю губу. Я снял пиджак, бросил его на стол рядом с ноутбуком и медленно подошел к ней. Она смотрела на меня, пока я подходил, и я видел, как на ее глаза снова наворачиваются слезы. Выражение ее лица ошеломило меня, и я споткнулся от того, насколько серьезным и напряженным оно было. Я присел перед ней, не зная, в чем был неправ.

– Все хорошо, la mia bella ragazza? – тихо спросил я, смахивая одинокую слезинку, которая скатилась из уголка ее глаза.

Она недолго смотрела на меня, потом кивнула.

– Идеально, – прошептала она, и голос ее сорвался.

Я слабо улыбнулся и почувствовал, как внутри меня закипают эмоции, из-за этого слова мои собственные сраные глаза заволокло туманом.

– Идеально, точно, – сказал я.

Я встал и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы. Она вскинула руки вверх, запустила их в мои волосы, и страстно поцеловала меня. Спустя мгновение она тихо застонала, а я толкнул ее на спину. Я навис над ней, поставив свои руки на кровать по обе стороны от ее тела, и целовал ее глубоко, наслаждаясь вкусом клубничного блеска для губ и естественной сладостью, которая была присуща Изабелле.

Спустя некоторое время я оторвался от ее рта, мне было необходимо перевести дыхание, я отклонил ее голову в сторону, чтобы поцеловать ее в шею. Она тяжело дышала, ее пальцы крепко вцепились в мои локоны.

– Эдвард, – хриплым голосом прошептала она тихо.

Я промычал в ответ, покрывая поцелуями ее шею сверху вниз к ключице.

– Люби меня, Эдвард.

В ту же секунду, когда ее слова достигли моих ушей, я окаменел, различные эмоции одновременно закружились во мне, начиная от шока и заканчивая гребаным восторгом, а еще – страха полные штаны. Я отстранился от ее шеи и посмотрел на нее, будучи уверенным, что неправильно расслышал, потому что не было никакой возможности, что она только что сказала именно то, что мне, блядь, показалось. Мои глаза встретились с ее, и я увидел в них любовь и доверие, силу и решимость. Как только я заглянул ей в глаза, я понял, что мне вовсе не померещилось то дерьмо, она сказала это. Она действительно только что попросила, чтобы я занялся с ней любовью.

– Белла... – начал я, не зная, что сказать и как реагировать, и неуверенный, что мы действительно могли, черт возьми, сделать это.

Я имею в виду, что я бы хотел, Бог знает, как я хотел. Но пути назад уже не будет. Единожды спрыгнув с этой скалы, мы будем обречены, я чувствовал это, и она тоже должна это понимать.

– Пожалуйста, – взмолилась она.

Я нахмурился и смотрел на нее, потрясенный тем, что она настроена так решительно, что даже прибегает к почти попрошайничеству.

– Ты уверена? – осторожно спросил я.

Она кивнула, совершенно не колеблясь.

– Так будет правильно, – прошептала она. – Это... это подходящее время. Мы поступим верно.

Я кивнул, потому что тоже чувствовал это. Все это время чего-то не хватало, и я не мог уловить, чего именно, но сейчас я понял. Прямо здесь, в эту минуту, только она и я, никого и ничего больше. Мы – все, что имело значение, только мы двое, пара отчаянно влюбленных и желающих доказать это друг другу. Мы не были хозяином и дурацкой рабыней, не было классовой иерархии. Мы никогда и не чувствовали этого, но дома, в Форксе, было трудно полностью это игнорировать, поскольку там все напоминало об истинной природе нашей ситуации. А здесь... здесь было по-другому.

Мы были вместе и отдыхали вдали от всего, что грозило отнять нас друг у друга. Не было никаких осложнений, не нужно было ничего скрывать или притворяться. Мы могли быть просто сами собой: Эдвард Каллен и Изабелла Свон, влюбленные и страстно желающие друг друга. И пусть все остальное катится к черту, весь внешний мир, пофиг на всех, в этот момент никого больше не существует, есть только мы вдвоем.

Мне не надо было реагировать, потому что слова были не нужны. Она точно знала, что я чувствовал, потому что у нее было мое сердце. Мгновение я смотрел на нее, вбирая всю ту любовь и преданность, которая от нее исходила, прежде чем наклониться и легонько поцеловать ее в губы. Я не мог отрицать, что был офигенно напуган, и отчаянно боялся того, что мог все испортить. С ней я должен был все сделать правильно, я должен обращаться с ней, как с сокровищем, каким она и была, поклоняться ей, и я не знал, получится ли у меня. Я не знал, смогу ли я быть в точности таким, какой был нужен ей, но я, черт побери, собирался попробовать, используя все, что у меня было.

Я поцеловал ее мягко, нежно, положив руки ей на колени и медленно водя ими по внутренней стороне ее бедра. Она чуть съежилась от моих прикосновений, и я попытался было углубить поцелуй, как из ее горла вырвался стон, в этот момент она осознала, что я дам ей то, что она просит. Она провела руками по моей спине поверх рубашки, затем запустила их под нее и стала ласкать обнаженную кожу. Она провела пальцами вдоль спины, по которой от этого прикосновения побежали мурашки.

Моя рука оказалась между ее бедер, и я застонал ей в рот, потому что почувствовал тепло и влагу, которая просочилась сквозь тонкую ткань ее трусиков. Я снова медленно стал поглаживать ее бедро, продолжая целовать ее и стараясь не спешить с этим дерьмом. Такое случается лишь однажды, может быть всего один первый раз, и я хотел дорожить каждым гребаным моментом. Она отдавалась мне, открывая себя. Она была всецело моей, так же, как и я был только ее. Мы делали эту хрень вместе, снова учились, потому что были одинаково неопытны, когда дело дошло до занятий любовью.

Я оторвался от ее рта и услышал прерывистое дыхание. Я взглянул на нее сверху вниз и увидел, что глаза ее были открыты. Она смотрела на меня, а я наклонился и снова нежно поцеловал ее. Я подарил ей легкую улыбку, потом попятился и присел на корточки у кровати перед ней. Она выпрямилась, сев, и вновь посмотрела на меня, теперь с любопытством.

Я провел рукой по ее ногам вверх, и кончиками пальцев нащупал подвязки. Я отстегнул их, и начал медленно сворачивать чулки, снял их и отбросил в сторону. Я наклонился и покрыл легкими поцелуями ее колени, пробежался руками вниз по икрам, чувствуя под пальцами ее гладкую и шелковистую кожу. Я провел руками по ее ступням и, опустив взгляд, ухмыльнулся, когда увидел ярко-красный лак на ногтях пальцев ног. Кожа ее ног была такой же гладкой, как и везде, педикюр она сделала сегодня утром, что стало для нее сюрпризом. Я сел на колени и поднял ее ногу, глядя на нее, когда поцеловал пальчики на ее ступне. Я хотел ласкать каждый дюйм ее тела, ничего не оставляя без внимания. Ее глаза расширились от удивления, когда я поцеловал и вторую ногу.

Я опустил ее ноги и руками стал подниматься вверх по ее бедру, приподняв платье до талии. Я схватил подол и начал медленно тянуть его вверх. Она напряженно смотрела на меня, и я искал на ее лице какие-нибудь признаки паники, потому что боялся, что она собирается изменить свое решение, и была слишком напугана, чтобы заговорить и сказать мне об этом. Я мог пойти дальше, только зная наверняка, что она уверена, и что это было именно то, чего она хотела.

– Ты можешь передумать в любой момент, amore mio, – сказал я тихо.

Она продолжала смотреть на меня.

– Я не передумаю, – сказала она чуть дрожащим голосом.

Я кивнул и продолжил стягивать с нее платье. Она подняла руки, и, cтащив через голову, я кинул его на пол рядом с собой. Взглянув на нее, я увидел черный бюстгальтер и трусики с гребаным кружевным поясом. Я с минуту пребывал в ступоре, потрясенный тем, как чертовски очаровательно она выглядела, контраст между ее бледной кожей, которая почти светилась, и темным бельем поражал. Я вспомнил, как впервые заметил это дерьмо, когда пробрался в ее комнату и увидел ее в черных шортиках. Она выглядела почти как фарфоровая куколка, такая хрупкая и уязвимая. Черт, я не хотел причинить ей боль, никогда не хотел обидеть ее, а она выглядела такой охренненно хрупкой. Я не смогу жить, если стану тем, кто когда-либо сломает ее.

Она потянулась и расстегнула одну из моих пуговиц, ее руки нервно дрожали. Я вздохнул и положил свои руки поверх ее, вынуждая ее остановиться, когда она начала расстегивать вторую.

– Расслабься, ладно? – сказал я тихо. – Малыш, здесь только я и ты. Лишь Эдвард и Белла, помнишь? – она посмотрела на меня и кивнула.

Я убрал ее руки от рубашки и улыбнулся.

– Это все для тебя, а не для меня. Позвольте мне угождать тебе.

Ее губы чуть скривились от моих слов, и она замешкалась, но все же кивнула. Я усмехнулся и, заведя руки ей за спину, расстегнул бюстгальтер. Я снял его и, сбросив на пол возле себя, уставился на ее обнаженную грудь. Я поднял одну руку и, едва касаясь, провел ею по груди, ее соски оживились под моим прикосновением. Она издала слабый стон, и глаза ее закрылись, когда она начала извиваться под моими руками. Я начал нежно поглаживать ее груди и, наклонившись, стал покрывать мокрыми поцелуями всю поверхность ее бедер.

Через минуту я схватился обеими руками за ее трусики и подвязки, и приспустил их. Она взглянула на меня и слегка крутанула бедрами, позволив мне стащить их с нее. Я бросил их на пол рядом с собой и дал своим глазам вволю разглядывать ее полностью обнаженное тело. Она заерзала под моим взглядом, и я улыбнулся, положил руку ей на грудь и начал медленно водить ею по всей длине ее тела.

– Ложись, детка, – сказал я тихо. – Sei belissima e ti voglio assagiare (Ты прекрасна и я хочу попробовать тебя).

Она легла на кровать, ухватив руками одеяло. Я смотрел на нее пару секунд перед тем, как раздвинуть ей ноги, встав между ее бедер. Она была уже влажной, возбужденной и готовой к моим ласкам. Я наклонился и прижал рот к ее киске, высунув язык и проведя им по всей длине ее щелочки. Она громко застонала, еще сильнее вцепившись в постель. Я повторил это несколько раз, медленно глотая ее соки и просто пробуя ее дьявольскую сладость, заставляя ее тело реально извиваться, потому что в этот момент я лишь дразнил ее.

Когда она начала скулить и сдвигать бедра, я подвинулся ближе, ухватил губами клитор и начал сосать. Она стонала, звук был громким и гортанным, и, подняв руку, она нащупала мои волосы, схватившись за них, а я стал посасывать ее клитор с еще большей интенсивностью, лаская языком каждый дюйм ее женской плоти. Я дал ей небольшую передышку перед тем как запустить два пальца внутрь, я согнул их крючком и медленно потянул обратно, чтобы найти нужную точку. Она громко застонала и дернула бедрами, сильнее схватив меня за волосы. Я начал трахать ее пальцами, сосать и щипать ее клитор, таким образом, раздражая эрогенную зону. Она издавала громкие звуки и извивалась, ее ноги начали дрожать. Я знал, что не займет много времени, чтобы довести ее до кульминации такими действиями.

Уже через минуту ее бедра напряглись, стоны превратились в рычание, дыхание стало затрудненным, ее клитор разбух оттого, что я сосал его. Я нашел точку внутри и нажал на нее, массируя ее кончиками пальцев. Она громко вскрикнула и дернула бедрами, когда ее тело взорвалось в оргазме, губы ее киски сжались вокруг моих пальцев, еще больше влаги вытекло из нее.

Я застонал, член в штанах мощно запульсировал, требуя внимания. Я пытался игнорировать его, потому что не мог думать о своем сраном члене. Я не мог сделать ничего для себя, это все задумывалось ради нее. Ради того, чтобы доставить ей удовольствие и показать свою любовь и преданность, и если я тоже получу удовольствие от этого процесса, это будет здорово. Но это не цель, и я не могу допустить, чтобы с ней это когда-нибудь стало целью. Я всегда должен думать о ней и о том, что ей нужно.

Ее оргазм затух, и она ослабила хватку на моих волосах, ее бедра все еще вздрагивали, дыхание было прерывистым. Я вытащил пальцы и чмокнул ее в клитор, высунул язык и практически дотронулся им, но дрожь прошла по ее телу, и она неожиданно закричала. Я положил руки на кровать, по обе стороны от нее, выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз. Она лежала с закрытыми глазами, лицо пылало, и румянец разлился по всему телу. Она сделала несколько глубоких вдохов, явно стараясь прийти в себя. Я протянул руку и начал расстегивать пуговицы на рубашке, когда она распахнула глаза и посмотрела на меня. Она выглядела такой расслабленной и удовлетворенной, ее тело все еще слегка дрожало. Я продолжал медленно расстегивать рубашку, снял ее и бросил на пол, в кучу ее одежды. Я стащил майку, и взгляд Изабеллы переместился на мою грудь, как она обычно делала, когда я был без рубашки. Я обожал то, что она так же замирала от вида моего тела, как и я – от ее.

Я скинул туфли, потому что все еще был в них, и наклонился. Я припал губами к ее губам и целовал ее глубоко. Она раскрыла губы, исступленно целуя меня, обвив руками и притянув к себе покрепче. Я испустил стон ей в рот и расстегнул пряжку на ремне. Потом расстегнул пуговицу и молнию на брюках, позволив им упасть на пол. Я отшвырнул их и ненадолго прервал поцелуй, чтобы стащить носки.

Я заколебался, глядя на нее.

– Мы можем остановиться... – начал я, снова испугавшись, что на самом деле она не хочет заходить так далеко, а я сделаю с ней что-то, что она не хочет, чтобы я делал.

Я ни в коем случае не хотел ни к чему ее принуждать, даже неосознанно. Она отрывисто покачала головой.

– Я не хочу останавливаться, – сказала она.

Я кивнул, вздыхая, ощутив гребаное облегчение, потому что мой собственный страх постепенно проходил и сменялся более сильным желанием и волнением. Я хотел ее так безумно, что все тело болело, а член налился кровью больше, чем когда-либо раньше. Мое тело отчаянно нуждалось в этом, а я так же отчаянно сдерживал его, не желая все испортить, излишне поторопившись.

Я наклонился, чтобы снова поцеловать ее, стянул боксеры и откинул их, оставив нас обоих совершенно голыми. Я колебался, но прервал поцелуй, сказал ей подвинуться и по-нормальному лечь на кровать. Она сделала, как я сказал, и я увидел тревогу в ее глазах. Она не боялась и не ощущала дискомфорта, было видно, что она чувствует уверенность в этом, но до сих пор немного беспокоилась. Она полностью доверилась мне, надеясь, что я сделаю все правильно и не причиню ей боли больше, чем было неизбежно. И я не хотел, я никогда, черт возьми, не хотел ранить ее, но секс все еще был тем, из-за чего она нервничала. Я хотел снять ее напряжение, чтобы она расслабилась, прежде чем мы отважимся вместе спрыгнуть со скалы, на которую уже не сможем вернуться.

Я забрался на кровать – она тем временем легла, положив голову на подушку – и навис над ней. Наклонился, чтобы поцеловать ее, и она обняла меня, ее пальцы вновь нашли дорогу к моим волосам. Я раскрыл ее рот языком, углубляя поцелуй, и начал медленно водить рукой вверх и вниз по ее ноге. Она плавилась под моими ласками, и я чувствовал, как ее тело обмякает, а мышцы расслабляются. Она немного извивалась, и я понял, что она действительно готова, электрические разряды от моих рук высекали искры по всему ее телу, так же, как и ее руки творили подобное со мной. Я стал медленно целовать линию ее подбородка, потом шею, и, наконец, добрался до ключицы. Продолжая целовать, я высунул язык и быстро провел им вокруг мочки ее уха.

– Ti amo, piccolo tesoro (Я люблю тебя, маленькое сокровище.). Ho voglia di fare l'amore (Я хочу любить тебя.). Prometto di essere delicato (Я обещаю быть нежным), – прошептал я, сказав ей, что люблю ее и хочу заняться с ней любовью, пообещав быть нежным.

Она содрогнулась, грубоватый стон вырвался из ее горла.

Я убрал рот от ее кожи, снова сел и посмотрел на нее. Я не хотел ничего большего, чем сидеть, сложа руки, и просто смотреть на нее, потому что она была офигенно красивой, и нет ничего более привлекательного, чем видеть ее совершенно обнаженное тело, лежащее передо мной. Но я не хотел давить на нее или нервировать, и был уверен, что мой влюбленный взгляд смутит ее, а это – последнее, что нужно мне в данный момент.

– Я, э-м... у меня нет презерватива, – поколебавшись, сказал я через секунду, не будучи уверен, насколько это важно для нее. Она была защищена от случайной беременности, мой отец всегда заботился о таком дерьме, так что я не беспокоился, что сделаю ей ребенка, просто чувствовал, что она имела право знать. Некоторое время она вопросительно смотрела на меня.

– А он нам необходим? – спросила она тихо.

Я без колебаний помотал головой.

– Я хочу сказать, что на самом деле не нужен... Я не думаю... – сказал я. – Хочу сказать, что это безопасно, и я чист, потому что никогда, э-э-э, не делал этого без презерватива, так что нет причин беспокоиться, – бормотал я нервно, ошарашенный собственной нервозностью в этот момент.

Она легко улыбнулась и подняла руку вверх, прижав указательный палец к моим губам, чтобы утихомирить меня.

– Я доверяю тебе, Эдвард, – сказала она, опустив руку.

Я почувствовал, как в груди что-то кольнуло от ее слов, сердце заколотилось с удвоенной силой. Я кивнул и наклонился, зарываясь носом в ее шею, и стал нежно целовать и лизать ее кожу, пробуя на вкус ее плоть. Я навалился на нее всем телом и ощутил тепло, исходившее от нее. Я принялся прокладывать дорожку из поцелуев по ее шее вниз, добрался до ее груди, облизал и приласкал ее торчащие соски, не переставая исследовать руками ее тело. Она дрожала под моими прикосновениями, обняла меня и нежно поглаживала мою спину, вверх и вниз.

Я проводил губами и языком по каждому дюйму доступных участков ее кожи и продолжал ласкать ее руками. Я чувствовал мурашки на коже, ее глаза были закрыты, она закусила нижнюю губу и прерывисто дышала.