Эдвард Каллен 2 страница. Я дернулся и обернулся, увидев, что за мной стоит Алек, замерев, как статуя, с серьезным выражением лица

Я дернулся и обернулся, увидев, что за мной стоит Алек, замерев, как статуя, с серьезным выражением лица. Он был мокрым, его белая рубашка была испачкана кровью и грязью.

- Ты не слишком наблюдателен, - сказал он, начиная расстегивать рубашку.

- Ты просто так тихо двигаешься, типа гребаного ниндзя или вампира, - нервно пробормотал я.

Он скептически посмотрел на меня и покачал головой.

- Ты слишком много смотришь телевизор, - ответил он. – Признак успешного ассассина – то, что мишень никогда не узнает, кто ее ударил.

Я осторожно смотрел на него. Алек прошел мимо меня и начал ковыряться в камине. Мы никогда им не пользовались, потому что это была чертовски утомительная работа, а мы всегда могли воспользоваться для обогрева электричеством.

– А я не мишень, - пробурчал я.

Он повернул голову и своеобразно взглянул на меня. Я вздохнул.

– По крайней мере, я надеюсь на это.

Уголки его губ дернулись в слабой улыбке, и он вернулся к камину, спокойно подготавливая все и поджигая его. Когда огонь разгорелся, он бросил в него рубашку и молча стоял, наблюдая, как она сгорает.

- Я помню день, в который пропали ты и твоя мать, словно это было вчера, - наконец, сказал он, и его слова застали меня врасплох. – В этот вечер я остановился в вашем доме по делам, и, несмотря на то, что твой отец был в ужасе, он сохранял спокойствие и делал то, что, как он знал, был обязан делать. Он отлично научился носить эту маску спокойствия, но я знал твоего отца лучше, чем остальные. Никто по его виду не мог сказать, что случилось что-то плохое, но я чувствовал его тревогу.

Он опять замолчал, поворошив угли в камине. Его рубашка уже почти полностью сгорела. Я понятия не имел, на что он намекает, но не имел смелости спросить, потому что понимал, что нетерпение будет проявлением неуважения к Алеку.

- Я никогда не понимал упорства твоего деда в том, что Карлайл был последним принцем мафии, точно так же, как не понимаю веры Аро в то, что ты им будешь, - через некоторое время продолжил он. – Твой отец и ты сделаны по одному и тому же трафарету. Вы оба эмоциональны, одинаково окружены жизнью снаружи. У вас большое сердце, и это может быть опасно в бизнесе. Люди немедленно воспользуются вашей слабостью, и вы оба, и ты, и твой отец, имеете общую слабость.

- И что это? – спросил я.

Он удивленно посмотрел на меня, словно это был гребано идиотский вопрос, и я понял, что, наверно, это так и было.

- Ваши женщины, - сказал он. – Вы оба слишком чувствительны и с трудом скрываете свою любовь. Раньше твой дед играл на чувствах Карлайла, насколько я помню, и уверен, что Аро будет делать то же самое с тобой. Они воспользовались Элизабет, чтобы манипулировать твоим отцом, точно так же, как я уверен, что они воспользуются Изабеллой, чтобы заставить тебя делать то, что они хотят.

- Ты думаешь, именно поэтому они оставили меня в живых? – спросил я.

- Уверен. Они предчувствуют, что ты будешь делать в точности то, что они хотят, чтобы ты делал, потому что хорошо известно, что ты действуешь, не думая. Они ждут, что ты откроешь рот и выплеснешь все, что знаешь, иррационально думая, что это поможет, хотя на самом деле эта информация будет только причиной краха, - спокойно сказал он.

Я смотрел на него, обрабатывая его слова, пытаясь обнаружить, какой смысл он вкладывал в них.

- Ты говоришь, что они используют Изабеллу, чтобы заполучить меня, потому что думают, что я ключ к тому, чтобы разрушить все? – спросил я.

Он кивнул.

- Точно, - ответил он. – Мы только пешки, Эдвард, и, если ты не будешь осторожен, то сыграешь им на руку. Твоему отцу пришлось рано научиться носить эту маску, чтобы защитить себя и тех, кого он любит. Он научился сохранять спокойствие, даже когда он встревожен, и это то, над чем тебе просто необходимо поработать. Как я и сказал, Эдвард, открытость в нашем мире не приносит ничего хорошего. Ты никогда не должен показывать свои эмоции или выдавать информацию, доверенную тебе, потому что и то, и другое быстро приведет к гибели. Я надеюсь, раз уж ты так похож на Карлайла, что ты научишься носить эту маску точно так же, как и он. Не имеет значения, что ты чувствуешь, ты не должен показывать это. Это единственное, с чем ты должен справиться.

Он помолчал и вздохнул.

- Я уже помог ему похоронить Элизабет. Я не хочу помогать ему хоронить тебя, - тихо добавил он, и повернулся, чтобы уходить. – Собери сумку. Возникнут подозрения, если ты сядешь на самолет без багажа. И освежись, от тебя пахнет алкоголем.

После его ухода я поднялся наверх, собрав некоторую одежду и предметы первой необходимости в сумку. Я собрал свою порванную, окровавленную одежду и вернулся в гостиную, бросив ее во все еще горящий камин. Я стоял и наблюдал, как горит огонь, поджидая моего отца и дядю, и мысли разбегались еще больше.

В конце концов, они появились со своими сумками, и Алек затушил огонь перед нашим уходом. Мы вышли и залезли в арендованную машину Алека, молча направляясь в Сиэттл. Я вздохнул, когда мы проехали мимо места на хайвее, где произошла авария. Боль в моей груди усилилась.

- А куда делась машина? – тихо спросил я.

- На свалку в Порт-Анжелесе. Она не подлежала восстановлению, - ответил отец. – Сейчас она уже кусок железа.

Я кивнул и повернулся к окну. В машине опять воцарилась полная тишина.

Остаток пути прошел в напряжении, никто не произнес ни слова. Мой отец сделал несколько телефонных звонков, пока Алек вел машину, а я просто тихо сидел сзади, не желая вмешиваться. Слова Алека, сказанные в доме, эхом отдавались в голове, и я знал, что мне необходимо быть настороже и смотреть за тем, что я говорю, но внешнее спокойствие не останавливало мои панические мысли. Руки дрожали, глаза жгло от слез, которые угрожали пролиться при одной мысли об Изабелле и том, через что она может пройти.

За десять минут до приезда в Сиэтл отцу позвонили. Он секунду послушал и отключился.

- Сегодня в девять у нас совет, - тихо сказал он.

Алек кивнул и я с любопытством посмотрел на него, размышляя, что, блядь, они планируют.

На пароме мы оставались в машине, глубоко погруженные в свои мысли, и подъехали к аэропорту как раз вовремя. Четыре часа полета были неловкими, каждая секунда чувствовалась как вечность. Мы сидели раздельно, на тех местах, которые удалось достать в последнюю минуту перед отлетом. Со своего места я видел Алека и отца, они оба выглядели абсолютно спокойными, тогда как я разлетался на гребаные кусочки. Я был на грани, весь встревожен и чертовски близко подошел к приступу паники.

Мы приземлились практически в сумерках и взяли багаж, прежде чем направиться на парковку, где была припаркована машина Алека. Он двадцать пять минут ехал от аэропорта к своему дому, расположенному рядом с Линкольн-парком, и я в шоке смотрел в окно, впитывая окружающее. Я не возвращался сюда несколько лет, но многое выглядело именно так, как я помнил. Я закрыл глаза, когда мы приблизились к месту нашего назначения. Я не мог смотреть на окружающее, когда мы проезжали мимо аллеи, где изменилась моя жизнь много лет назад. Все воспоминания вернулись, когда мы проезжали рядом с домом, где я вырос. Это все еще было гребано больно, точно так же, как и всегда.

Алек припарковал машину на подъездной дорожке у большого каменного дома, который делили он и Эсме, встав прямо за знакомым джипом, который я не видел уже вечность. Я слегка улыбнулся при его виде, но все счастье, которое я чувствовал, исчезло, когда я вылез из машины, и реальность ситуации еще сильнее ударила по мне. Мы направились в дом, и при нашем приближении входная дверь быстро раскрылась. На пороге стояла растрепанная Эсме, плачущая и оглядывающая нас. Алек едва удостоил ее взглядом, проходя мимо нее в дом, и она с сочувствием улыбнулась моему отцу. Он понимающе кивнул. Я пошел к ней, не способный даже посмотреть ей в глаза, потому что боялся, что вид ее слез заставит меня потерять самообладание и я, в конце концов, блядь, потеряю себя, но она не допустила этого. Она схватила меня и притянула в крепкие объятия. Ее тело дрожало.

- Мне так жаль, малыш, - прошептала она, крепко цепляясь за меня и плача.

Я простонал от боли и оторвался от нее, вздрогнув, и у меня опять потекли слезы.

- Это все моя гребаная ошибка, - пробормотал я, вытирая глаза.

Она покачала головой, обхватывая мой подбородок и поднимая лицо, чтобы я взглянул на нее.

- Ты не причина всего этого, Эдвард. Мы все делаем ошибки, но ты любишь ее, и никогда не сделал бы ничего, что причинило ей боль. Мы все знаем это. Мы все любим ее. Я, твои братья, и даже твой отец, веришь ты в это или нет. Она одна из нас… она член семьи. Твоя мама была уверена в этом, и мы будем сражаться за нее, - твердо сказала она. – Мы найдем ее.

Я кивнул. Слезы потекли с еще большей силой, в ее словах слышалась надежда. Она нежно погладила мою щеку и показала головой в сторону дома, побуждая меня зайти внутрь.

Я втащил свою сумку в дом и направился прямо в гостиную, застыв, когда заметил Эмметта, сидящего на диване с опущенной головой, очевидно, расстроенного, закрыв руками лицо. Рядом с ним тихо сидела Розали. Ее глаза расширились от изумления.

- Эм, - прошептала она едва слышно.

Голова Эмметта поднялась, он растерянно взглянул на нее, и только потом перевел взгляд на меня. На его лице появилось выражение ужаса, когда мы нашли глаза друг друга.

- Блядь, брат, - надтреснутым голосом сказал он. – Посмотри на себя.

Он встал, но я поднял руку, останавливая его, и покачал головой.

- Это выглядит хуже, чем есть на самом деле, - соврал я, не желая, чтобы кто-нибудь суетился из-за меня, когда есть более важные вещи для беспокойства. – Она – это все, что имеет сейчас значение.

- Я знаю, - тихо сказал он.

Я прошел к дивану и сел. Эмметт сел рядом со мной, расстроено проводя руками по лицу.

– Как ты вообще держишься?

- Как я держусь? – недоверчиво повторил я. – Ну, я здесь, так что полагаю, это что-то да означает. Сейчас я более озабочен тем, как держится она.

- Черт, я понимаю, это был глупый вопрос, - ответил он. – Прости.

- Не извиняйся передо мной, Эмметт, - сказал я.

- Но я буду. Черт, брат, я должен был подумать. Я никогда не должен был трогать этот чип. Я должен был доверять отцу.

- Да. Ну, я должен был, блядь, сделать многое, - оборвал его я. – Но это все равно не имеет значения, так как что случилось, то случилось. Это сделано и мы не можем изменить дерьмо, но можем попробовать исправить это.

- Я понимаю. Я попытаюсь поработать над кое-чем и… - начал он, но быстро закрыл рот, когда в комнату вошел отец.

Он с серьезным выражением лица подошел к нам и поставил свой лэп-топ на кофейный столик перед Эмметтом.

- У тебя есть сегодняшний вечер, - резко сказал он, и злость в его голосе вызвала у меня тошноту. – Утром я жду новостей о том, что все вернулось в первоначальное положение до того, как ты тронул это. Не разочаруй меня, или пожалеешь.

Он развернулся и вышел из комнаты, не произнеся больше ни слова, оставляя за собой напряженную тишину. Розали встала и громко вздохнула, начиная ходить по комнате и рассеянно подбирать всякую мелочь. Эмметт повернулся к лэп-топу. Он открыл несколько программ, которые уже были в него загружены, и его пальцы неистово забегали по клавиатуре, начиная набирать то, что на первый взгляд казалось произвольным набором символов, не имеющих для меня смысла.

В этот момент вошла Эсме, протягивая мне маленькую белую таблетку и бутылку воды.

- Я знаю, что тебе больно, - тихо сказала она.

Я заколебался, и она вздохнула.

- Если ты сам не примешь ее, я подсуну ее тогда, когда ты не обратишь внимания.

- Хорошо, - сказал я, протягивая руку и беря таблетку.

Я бросил ее в рот и взял воду, запивая.

Я немного тихо понаблюдал за Эмметтом, пытаясь понять, что, блядь, он делает, но все это было за гранью моего понимания. Это выглядело как тарабарщина, но он, похоже, понимал, так что я заткнулся и не задавал вопросов. Он занимался этим дерьмом в последнее время, и, в конечном итоге, закончил то, что делал, так что я верил, что он сможет, блядь, сделать это опять и вернуть все к первоначальному состоянию. Ему необходимо было это сделать, потому что чертов чип очень много значил.

Прошло время, и его печатание начало действовать мне на нервы, звук пальцев, стучащих по клавишам, поставил меня на грань. Я почти сорок часов не спал, и это должно было сказаться: на меня наползало истощение. Таблетка уменьшила боль, и мне труднее стало оставаться бодрствующим. Я простонал и провел рукой по волосам, крепко сжимая их, и начал раскачиваться вперед и назад. Мне нужно было движение, чтобы поддерживать себя настороже. Меня тошнило, тело тряслось. У меня было ощущение, что я начинаю ломаться, все спокойствие улетучивалось вместе со стуком пальцев по клавиатуре.

На заднем плане я слышал тикание часов, и, смешиваясь с печатанием Эмметта, этот звук мучил меня. Каждый гребаный стук означал еще одну секунду без нее, еще одну секунду неопределенности. Сколько я еще смогу вынести? Сколько я еще смогу просидеть здесь, прежде чем выйду и, блядь, начну искать? Я даже не знаю, с чего начинать…

Розали продолжала ходить по комнате, стуча каблуками по деревянному полу. Изредка она хмыкала или вздыхала, и от этого звука я сильнее вцеплялся в волосы, пытаясь заблокировать все происходящее.

В конце концов, вошла Эсме и спросила, не голодны ли мы. Эмметт и Розали пробормотали, что да, но я проигнорировал ее, потому что не заботился о том, чтобы поесть. Через несколько минут она принесла сэндвичи, поставив тарелку передо мной.

- Ты должен попробовать поесть, малыш, - сказала она, наклоняясь и нежно похлопав меня по спине.

- Ты думаешь, она ест? – спросил я, и на этом вопросе мой голос сорвался.

Она ест, блядь, задумался я? Они о ней заботятся, кормят ее и дают ей поспать, или она лежит где-нибудь, связанная и изнасилованная? Ей тепло и спокойно? Где она вообще, блядь? Все эти вопросы проносились через мою голову, подводя меня еще ближе к грани, и я начал раскачиваться с еще большей силой. Эсме продолжила растирать мне спину, и я попытался стряхнуть ее руку, но она проигнорировала меня. Она присела рядом со мной на диван и обхватила руками, притягивая к себе в объятия. Мои эмоции начали выходить из-под контроля. Я издал дрожащий вздох, меня разрывали рыдания, страх многократно увеличился из-за всех возможностей. Боже, она вообще, блядь, жива?

- О, Боже!

- Ш-ш-ш, все в порядке, - прошептала она.

Я отчаянно затряс головой и попытался вырваться, но она крепко держала меня, не отпуская.

- Не в порядке, ничто, блядь, не в порядке! – заорал я. – А что, если она умрет? Боже, что, если она уже умерла? Мы можем никогда не найти ее! Как, блядь, я буду без нее жить? Я не могу потерять ее, Эсме, Только не ее тоже!

- Я понимаю, Эдвард. Я понимаю. Мы ее найдем, обязательно, - сказала Эсме, пытаясь убедить меня, но она не могла знать это дерьмо.

Я тряхнул головой и, наконец, вырвался от нее, когда Розали, наверно, в сотый раз вздохнула.

- Ты хочешь что-то сказать? – резко выпалил я, вставая и со злостью глядя на нее.

Мое зрение было затуманено от слез, но я видел удивление на ее лице, когда она застыла на месте.

– Ты что-то хочешь выпустить из своей долбаной груди? Может, " я же тебе говорила"? Так давай, скажи, блядь, это, ты же знаешь, что хочешь этого. Позлорадствуй, как права ты была, когда говорила нам оставить этот чертов чип в покое. Розали Хейл, всегда, блядь, знающая лучше, чем все остальные. Мисс Чертово Совершенство, которая всегда права. Она ведь никогда тебе не нравилась, и ты, возможно, рада, что она пропала.

Она всхлипнула и прикрыла рот, и на ее лице мелькнул страх, а глаза наполнились слезами. Эсме крикнула, чтобы я прекратил доводить девушку, Эмметт подскочил и дернул меня обратно на диван. Он смотрел на меня, словно хотел ударить, и на короткий момент я захотел, чтобы он, блядь, сделал это, и тогда я смогу ударить его в ответ, выплеснув немного сдерживаемого мною разочарования, но оно быстро пропало, когда я увидел слезу, стекающую по его щеке.

- Думаю, тебе надо поспать, - жестко сказал он.

Я скептически посмотрел на него, и он покачал головой.

– Я знаю, что ты не хочешь. Ты не хочешь есть, не хочешь спать. Мне не нравится указывать тебе, что делать, брат, но тебе не стоит срываться на нас и рявкать на Розали, когда она ничем не заслужила этого. Изабелла мне как сестра, парень. Я тоже расстроен. И не веди себя так, словно ты единственный, кто здесь переживает.

Я некоторое время смотрел на него, потом взял себя в руки и кивнул.

- Я… гм… блядь. Я не подумал… - начал я.

- Я знаю, что ты не подумал, - ответил он, опять возвращаясь к лэп-топу. – И если ты думаешь, что в таком состоянии сможешь помочь, то ошибаешься. Ты отключишься за секунду и только все ухудшишь, если не сможешь сейчас собраться. Так что съешь чертов сэндвич и закрой глаза. Ты в любом случае сейчас можешь только ждать.

Я вздохнул и провел рукой по волосам, кивнув.

- Хорошо, - пробормотал я, вставая.

Я взял с тарелки сэндвич и вышел из комнаты. У меня закружилась голова и я почти, б...ь, терял сознание, пытаясь идти. Я прошел мимо отца и Алека, которые направлялись к входной двери. Ни один из них даже не посмотрел на меня. Я поискал взглядом часы и нашел одни на стене. Они показывали без нескольких минут десять.

Я поднялся наверх, силой заталкивая в себя сэндвич, и зашел в первую свободную комнату, которую нашел. Я сел на край кровати и, сбросив обувь и откинув покрывало, заполз под него. Мои глаза начали закрываться в ту же секунду, как голова коснулась подушки, истощение тянуло меня в бессознательное состояние, несмотря на то, что мозг все еще неистово работал.

Я провалился в глубокий сон. Образы, появлявшиеся в моей голове от тревоги, отражались в снах. В конце концов, я проснулся в комнате, наполненной светом, и в полубессознательном состоянии огляделся. Мой взгляд упал на часы, стоявшие на комоде через комнату. Чтобы понять цифры, которые они показывали, мне пришлось затратить несколько секунд, и мои глаза расширились от шока, когда я понял, что уже восемь утра.

Я проспал двенадцать долбаных часов.

Я быстро сел, запаниковав, и боль отозвалась в каждом дюйме моего тела. Я выругался, застигнутый врасплох ее интенсивностью, не ожидая, что мне будет так плохо. Я сполз на ноги и натянул кроссовки, тщательно завязав шнурки, и вышел из комнаты. Я остановился на пороге гостиной, спустившись вниз, слегка удивленный тем, что все осталось практически точно так же, как было, когда я уходил.

Прошла половина гребаного дня, но ничего не изменилось.

- Черт, так близко, - заорал Эмметт, разочарованно хлопая руками по кофейному столику.

Я с беспокойством посмотрел на него. Его слова заставили меня нервничать. Он выглядел весьма истощенным, его глаза налились кровью, под ними появились темные круги, и он, очевидно, всю ночь трепал свои волосы, потому что они торчали во все стороны.

- Близко? – спросил я, раздумывая, что именно он имел в виду…

Он подпрыгнул и в шоке уставился на меня, не осознавая, что я стою там.

- Черт, и сколько ты там стоишь? – спросил он.

- Только секунду, - ответил я. – Так что это означает – так близко?

Он вздохнул.

- Это означает, что я вернул все, как было. Я думал, что переключил чип назад проследить Изабеллу, но каждый раз, как я открываю чертову программу, она выдает ошибку и не дает определить ее местоположение.

- Ты сможешь исправить это, правильно? – спросил я, вопросительно поднимая брови.

- Не знаю, - тихо сказал он, нахмурясь.

Я начал вскипать, его ответ был не тем, который я хотел услышать.

- Что, блядь, означает то, что ты не знаешь? – заорал я. - Боже, Эмметт, ты должен быть способен исправить это!

Он секунду смотрел на меня, и я услышал, как за мной прозвенел горький смех отца, застигнув меня врасплох, потому что я не знал, что он там.

- Вот что происходит, когда любители влезают в то, чего они не должны трогать, - сказал он, проходя мимо меня в гостиную.

Он вытащил из кармана сложенный клочок бумаги и протянул его Эмметту.

- Врач, которого мы посетили в Финиксе, немного покопался и достаточно уверен, что это серийный номер ее микрочипа. С этим и моим кодами ты сможешь обнаружить ее. Давай надеяться, что ты каким-то образом не изменил чертову систему, когда играл с ней, и полностью не стер ее.

Эмметт немедленно начал работать, не позаботившись ответить на язвительные слова, и отец повернулся к выходу. Он выглядел встрепанным, и было совершенно очевидно, что он работал всю ночь.

- У тебя есть какие-нибудь идеи? – спросил я, когда он проходил мимо меня, желая знать, узнал ли он, блядь, хоть что-нибудь.

Между ситуацией с Лораном, который, как я предполагал, умер, и заседанием с Аро, они могли узнать что-то, что поможет нам.

- Мы поговорим позже, - сказал он, даже не позаботившись посмотреть на меня, проходя мимо.

Я еще долго стоял, наблюдая за работой Эмметта, прежде чем из кухни появилась Эсме, такая же усталая, как и все остальные. Она грустно улыбнулась и направилась в моем направлении, оглядывая меня и протягивая таблетку и стакан воды.

- Я подумала, что услышала твой голос, - тихо сказала она.

Я взял это, проглотил таблетку и запил ее водой.

– Как ты себя чувствуешь?

Я пожал плечами, протягивая назад воду, и не стал отвечать, не зная, что, блядь, ответить. А как она думала, я могу себя чувствовать? Мне было больно и внутри и снаружи, вся моя жизнь превратилась в гребаный хаос. Мое тело было сломано, с духом произошло то же самое, все вышло из-под контроля. И что я должен был ей сказать? Что я чувствую себя в этот момент, словно умираю, и это будет для нее проклятым облегчением? Или я должен соврать и притвориться, что собран вместе, хотя реальность такова, что я просто разрываюсь на куски?

Она вздохнула, поставила воду на стол в коридоре, и начала нежно поглаживать мою спину.

- Я знаю, это больно, малыш. Они делают все, что могут. Никто не спал прошлой ночью. Твой отец и Алек вернулись домой несколько минут назад, и сейчас разбираются во всем. Если кто-нибудь и сможет найти ее, то это они.

Я кивнул.

- Я знаю, но чувствую себя гребано бесполезным, просто ошиваясь здесь. Мне нужно делать хоть что-нибудь. Все остальные заняты, а я здесь просто в качестве мертвого груза, - сказал я, беспокойно проводя рукой по волосам.

Я взглянул на часы на стене, увидев, что уже половина девятого.

- Я словно жду логического завершения чего-то, и ненавижу это проклятое ощущение.

Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но, прежде чем она смогла произнести хоть слово, наступил хаос.

- Есть! – возбужденно заорал Эмметт, так быстро вскакивая на ноги, что и я, и Эсме вздрогнули.

Мои глаза от шока расширились, а он с широкой улыбкой посмотрел на меня, явно гордый собой.

Мое сердце заколотилось. В этот момент дверь кабинета резко распахнулась, ударившись о стену, и в коридор вышел Алек. Я немедленно поднял голову, подумав, что он как-то услышал Эмметта, но вся гребаная надежда, которая возникла у меня от слов брата, мгновенно испарилась, когда я нашел взгляд дяди. На его лице было выражение ужаса. Алек всегда был спокоен и собран, даже больше, чем мой отец, но сейчас он пребывал в состоянии паники. Я сразу понял, что случилось что-то ужасно плохое, и начал учащенно дышать, когда в голове начали появляться все самые худшие сценарии, но никогда, даже в самом диком гребаном сне я не мог представить, что произойдет дальше.

- ФБР! Ордер на обыск! Все на пол!

Мы в шоке посмотрели друг на друга, когда снаружи раздались выстрелы, и громко заорали несколько голосов. Я быстро повернулся, испугавшись и не веря в происходящее, когда что-то тяжелое ударило в дверь и силой открыло ее. Я вздрогнул, когда она ударилась о стену, такой же звук раздался с другой стороны дома, когда таким же образом открыли заднюю дверь. Инстинктивно я сделал несколько шагов назад, прикрывая голову, когда серия громких ударов эхом отразилась от лестницы, сопровождаемая ярким, слепящим светом, вспышки которого заполнили дом. Это звучало, словно вокруг дома взорвались фейерверки. Мое сердце начало дико колотиться.

- Все на пол, НЕМЕДЛЕННО, - крики продолжались, и через двери ворвалась группа мужчин, одетых в форму полицейского спецназа.

Из гостиной раздался крик Розали, и я услышал ругань Эмметта. Их голоса были приглушены звоном в моих ушах. Все произошло настолько, блядь, быстро. Я видел, как Эсме упала на пол, прикрыв руками голову, но сам я не мог сдвинуться с места.

- Лежать! – разъяренно заорал мужчина, направив оружие прямо на меня.

Эсме грубо дернула меня за ногу, застав врасплох и заставив оступиться. Я упал на колени, и кто-то толкнул меня вниз, впечатывая лицо в пол. Я вскрикнул от боли и выругался, когда кто-то схватил меня за руки и заломил их назад. Через секунду я осознал, что на меня надевают наручники, и начал ругаться, растерянный и испуганный.

- Блядь, - заорал я, пытаясь вырвать у них руки.

Я не понимал, что, блядь, происходит, но чертовски хорошо понимал, что не могу попасть за решетку. Моя девушка где-то там, и мне нужно ее найти. У меня не было времени на все это дерьмо.

- Не сопротивляйся, - крикнула рядом со мной Эсме.

Я в панике повернул к ней голову и увидел, что они и ее заковали в наручники, но она выглядит почти спокойной, с серьезным выражением лица.

– Им просто нужно временно арестовать нас.

Я секунду смотрел на нее, осознавая, что она, похоже, уже проходила через это, и слегка кивнул, расслабив руки и давая им надеть наручники. Я вздрогнул, когда они сжали их, практически нарушив систему кровообращения.

- Карлайл Каллен, вы арестованы за нарушение закона " О подпавших под влияние рэкетиров и коррумпированных организациях", глава 18, Кодекса Соединенных Штатов Америки, раздел 1961, - услышал я голос офицера.

Мои глаза расширились от ужаса, и я посмотрел в коридор, наблюдая, как они выводят его через входную дверь.

– Вы имеет право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы имеет право отвечать на вопросы в присутствии адвоката. Если вы не можете позволить себе нанять адвоката, он будет предоставлен вам.

- Пап, - тревожно позвал я его, когда они приблизились.

Я запаниковал, осознавая, что он серьезно, блядь, арестован. Он посмотрел на меня, и его выражение было свирепым.

- Tenere la bocca chiusa (Держи язык за зубами), Эдвард, - резко сказал он, приказывая мне держать рот закрытым, пока его выводили наружу.

Дальше они бросили на пол Алека, зачитывая ему те же права, что и моему отцу, арестовывая и обыскивая его в поисках оружия.

- Позвони юристам, Эсме. Я не хочу, чтобы они забирали что-то без присутствия адвоката, - спокойно сказал он.

- Конечно, - слегка дрожащим голосом сказала она. - Rimanere forte. Ti amo, bell'uomo mio (Оставайся сильным. Я люблю тебя, мой потрясающий мужчина).

- Sei la mia vita, la mia gioia. Io ti amo, ma non preoccupatevi per me (Ты - моя жизнь, моя радость. Я люблю тебя, не беспокойся за меня), - сказал Алек. - Abbiamo bisogno di preoccuparsi per la ragazza (Мы должны побеспокоиться о девушке).

- Я знаю, - тихо сказала Эсме, и они вытолкали Алека за дверь.

Офицер поднял ее на ноги и быстро обыскал, прежде чем они вышли, еще двое вывели Эмметта и Розали из гостиной, тоже в наручниках, сразу после этого. Последним они поставили на ноги меня, и офицер прижал меня к стене, похлопывая по мне сверху донизу и вытаскивая все из карманов. Он конфисковал мой сотовый, так же, как и Изабеллы, который я все еще таскал с собой, и я немедленно возрадовался, что не смог прихватить в поездку свое оружие.

Они грубо облапали меня, хватая там, где доставали, и практически изнасиловали меня в процессе. Как только они убедились, что у меня нет оружия, то вытащили через входную дверь, оставляя меня полностью, блядь, изумленным видом, открывшимся передо мной. Вся улица была перекрыта и заполнена полицейскими машинами, дюжины и дюжины агентов ФБР и местных офицеров полиции толпились вокруг. Я посмотрел в сторону и увидел, как отца и дядю запихивают в разные непомеченные полицейские крузеры. Мои шаги запнулись, колени начали слабеть, когда реальность происходящего ударила меня.

С каждой секундой все становилось еще хуже.

- Иди, - нетерпеливо сказал офицер, толкая меня.

Я, спотыкаясь, прошел несколько шагов, выругавшись, и он направил меня к месту, где уже сидели все остальные. Он схватил меня за плечо и грубо толкнул вниз. По моему телу прошла волна боли.

- Блядь, - выплюнул я, вздрогнув и садясь рядом с Эсме. – Полегче, мужик! Мне больно!

- Тебе нужен медицинский осмотр, сынок? – спросил пожилой офицер, стоящий в нескольких футах от нас, делая несколько шагов в нашем направлении.

Я посмотрел на него и от злости сузил глаза, прочитав " Специальный агент США, D.O.J", написанное на его жилете ярко-желтыми буквами. Мой отец продолжал говорить, что недолго ждать, когда офицеры Департамента Юстиции постучатся в нашу дверь, так что я не сильно удивился, но какое же великолепное, блядь, время выбрали эти ублюдки…

- Я не ваш сын, - резко сказал я. – А все, что мне нужно – это свалить отсюда. Это дерьмово.