Кому это выгодно.

— Только давай теперь уйдем с кухни, — предложил Алешка.

Я согласился, и мы вернулись в мастерскую, плотно закрыв за собой дверь.

Хорошо, допустим, все это не твои фанта­зии, — сказал Алешка, подходя к открытому окну мастерской и переводя дух. — Но кому мо­жет мешать Буркалов?

Откуда мне знать? — ответил я. — Един­ственное объяснение, которое приходит в го­лову: это как-то связано с теми иконами, кото­рые он привез и продал какому-то антикварно­му дельцу. В любом случае надо выяснить все до конца. И тут мы сами не справимся. Нам нужны люди, соображающие в газовом обору­довании. Вот теперь нам надо звонить дирек­тору и советоваться с ним. Он сообразит, кого прислать, чтобы разобраться, правильные у меня подозрения или на пустом месте возник­ли. Так что, давай вылезать отсюда, искать таксофон...

Зачем искать таксофон? — возразил Леш­ка. — Воспользуемся телефоном Буркалова?

Правильно! — живо согласился я. — Инте­ресно, почему самые простые вещи порой в голо­ву не приходят?

Потому что мы слишком много думаем о сложных, — усмехнулся Лешка.

И я набрал телефон директорского кабинета нашей школы.

Да, слушаю, — раздался в телефонной трубке голос Осетрова.

Товарищ полковник! — быстро заговорил я. — Это Карсавин и Конев. Мы в мастерской ху­дожника Буркалова, на которого, возможно, го­товится покушение. И вообще, выяснили мы не­весть сколько интересных вещей! Во-первых, иконы поддельные! Во-вторых, эта старушка — вовсе не старушка, а молодая художница, пере­одевшаяся старушкой! Такая Наталья Васькова, соседка Буркалова по мастерским!

Давай-ка, Карсавин, помедленней и по по­рядку, — сказал полковник.

И я постарался изложить ему четко и после­довательно все, что с нами произошло, и что мы узнали.

— Хорошо, — сказал Осетров после паузы. — А теперь передай трубку Коневу. Мне надо знать, как ему видятся все эти события.

Лешка взял у меня трубку и рассказал пол­ковнику о всех событиях со своей точки зрения, дополнив кое-какими подробностями, о кото­рых я забыл упомянуть, и подчеркнув, что не уверен в правильности моих догадок, что он сам уже обжегся, выстроив абсолютно ложную вер­сию, но, что косвенные подтверждения моим до­гадкам есть, и что нужно их проверить. Если на Буркалова и впрямь затеяно покушение, то мы потом в жизни не простим себе, что дали его убить.

Все понял, — сказал полковник. — Давай­те адрес мастерской и ждите там. Я сейчас дого­ворюсь, чтобы подъехали нужные люди.

А от кого-нибудь еще сообщения уже по­ступали? — спросил Лешка.

Нет, — ответил Осетров. — Пока ни от ко­го больше сообщений не было. В общем, ждите, раз уж оказались в мастерской. Да, я на всякий случай попрошу, чтобы они открыли дверь мас­терской и зашли, поэтому на звонки в дверь не отвечайте: мало ли кто может позвонить — на­пример, сосед захочет узнать, не вернулся ли Буркалов и нельзя ли у него спички одолжить. Поняли?

Поняли, — ответил Лешка.

Тогда сидите и ждите, — и Осетров поло­жил трубку.

Что нам оставалось делать? Мы сидели и жда­ли. Болтали, рассматривали пейзажи, разве­шанные по стенам.

— Ты знаешь, — сказал Лешка, — в одном де­тективе Агаты Кристи картина послужила ули­кой, разоблачившей преступника. Как же этот роман назывался?.. Там шла речь о серийном убийце, которого никак не могли поймать, а потом мисс Марпл познакомилась с художником-любителем, и этот художник утверждал, что ни­когда не бывал в тех краях, где происходили убийства, а потом мисс Марпл увидела у него пейзаж с узнаваемым зданием и поняла, что ху­дожник врет... Я это к тому, что, наверное, мож­но по пейзажам определить место, где находится деревня Буркалова, и название деревни, и мно­гое другое...

Теперь ты не видишь самых простых ве­щей, — ухмыльнулся я.

То есть?..

Я указал Лешке на картины, лежавшие на стеллаже одна на другой.

— Погляди, что там написано.

Лешка поднялся и прочел надпись на обрат­ной стороне верхней картины: «Закат. Деревня Поплавцы. Буркалов И. В. 1996 год».

— Вряд ли деревень с таким оригинальным названием очень много, — сказал я. — Поэтому на подробной карте Подмосковья мы быстро ее отыщем. Тем более, мы приблизительно представляем где искать: на юго-востоке, так?

— Так... — кивнул Лешка. И вздохнул: — Кто знает, вдруг это нам еще пригодится.

Я тоже вздохнул.

— И правда, не знаешь, что нам может приго­диться. Вроде, мы уже много знаем, но, когда пытаешься все вместе собрать, постоянно возни­кают неувязки. То одно, то другое не укладыва­ется. Мне все время мерещится, что отгадка где-то рядом, но вот только ухватить ее никак не мо­гу.

— Мне тоже так мерещится, — сказал Леш­ка.

Тут мы услышали, как щелкнул замок во входной двери, и дверь открылась.

Быстро приехали, — я взглянул на ча­сы. — Меньше, чем за сорок минут.

Если только это они, а не Буркалов неожи­данно вернулся, — заметил Лешка.

Мы поглядели друг на друга, оцепенев от ужаса. Но наш испуг длился недолго, не боль­ше одной секунды, потому что мы услышали голоса:

Эй, ребята, где вы там? Показывайте, что стряслось!

Наши!.. — я с облегчением перевел дух, и мы с Лешкой выскочили в прихожую.

Их было двое. Оба молодые и улыбчивые. Од­ного из них звали Резо, а другого — Никитой, причем Резо был белобрысый, курносый и си­неглазый, а Никита — полная противополож­ность, вылитый грузин. Оба были экспертами из антитеррористического подразделения.

Вот... — Мы провели их на кухню, где они сразу наморщили носы, и я как можно короче рассказал им о своих подозрениях.

Что ж, посмотрим, — кивнул Никита. — Вот только окно не мешает все-таки открыть.

Он извлек из сумки плоскогубцы и еще кое-какой инструмент и стал возиться со шпингале­тами. Минут через пять шпингалеты громко завизжали и окно отворилось. В кухню хлынул свежий воздух.

— Вот так-то лучше, — сказал Резо. — Теперь можно и с плитой разбираться. А вы, ребята, со­брали бы пока мусор назад в ведро. И селедку лучше положить отдельно, в целлофановый пакет, и заклеить этот пакет клейкой лентой, скотч или упаковочная лента наверняка есть в мастерской, у художников всегда все материалы для упаковки картин под рукой. Если ваши по­дозрениях справедливы, то селедка может стать вещественным доказательством. Может, на упа­ковке и отпечатки пальцев сохранились...

— Ничего себе вещественное доказательст­во... — проворчал я, принимаясь собирать мусор.

— Ага! В буквальном смысле, преступник ос­тавил пахучий след, — поддакнул Алешка, по­могая мне.

Мы собрали весь мусор в ведро, в мастерской нашли целлофановый пакет без дырок и клей­кую ленту и запаковали селедку так, чтобы за­пах не проникал наружу. Когда мы с этим упра­вились, то и эксперты тоже закончили осмотр плиты и подходящей к ней газовой трубы. Те­перь они стояли, переглядываясь.

Да-а... — сказал Резо.

Да-а... — эхом откликнулся Никита.

Что? — не выдержал я. — Все правильно? Плита испорчена?

Испорчена, — кивнул Никита. — И очень хитро. Вон там труба подпилена... В общем, ес­ли бы человек открыл газ, чиркнул спичкой и зажег духовку, то через две секунды рвануло бы так, что человека точно не было бы в живых.

И, конечно, списали бы это на несчастный случай, — добавил Резо. — После взрыва ника­ких следов умышленных повреждений не оста­лось бы, а если бы что-то и осталось, то никто не стал бы эти следы искать. Раз, как вы говорите, широко известно, что Буркалов — мужик выпи­вающий, то и списали бы на то, что он в подпи­тии сначала открыл газ, потом забыл о нем и лишь спустя некоторое время зажег спичку.

Злоумышленники, — проговорил Ники­та, — закрыли газовый кран, чтобы газ не на­чал поступать раньше времени и чтобы его не скопилось столько, что даже сквозь дух селед­ки Буркалов сразу различил бы его запах. И еще проверили спичками, плотно ли закрыт вентиль, нет ли утечки газа в духовку. Не ска­зать, что работали профессионалы во взрывном деле, но что люди очень умные и хитрые — это точно.

Интересно, кому мог помешать мирный ху­дожник? — задался вопросом Резо.

По тому, что мы знаем, ему что-то было из­вестно о подпольной торговле иконами и, навер­но, другими произведениями искусства, — сооб­щил Алешка. — Может, он узнал, что там не только подпольная торговля, но и что похуже, вот и решили устроить ему «несчастный слу­чай».

Вполне может быть, — вздохнул Никита. — А может быть и другое. Например, приглянулась его мастерская кому-то — помещение-то вон какое, в престижном районе, но Буркалов отказывался продавать эту мастерскую. Вот и решили, что проще устранить строптивого хозя­ина, а потом выкупить поврежденное помеще­ние за бесценок... Да и тысяча других вариантов возможна. Ладно, это не наше дело, с мотивами и причинами пусть другие разбираются. А нам надо позвонить и сообщить, что ваш тревожный сигнал подтвердился, и получить дальнейшие инструкции.

А нам надо с тем же самым позвонить на­шему директору, — сказал я. — И потом, навер­но, уходить через окно.

Почему через окно? — удивился Резо.

Как проникли, — объяснил Алешка. — Ведь охранник наверняка нас запомнил, и уди­вится, если мы выйдем из дома, хотя в дом не входили...

Никита тем временем уже набрал номер и го­ворил по телефону.

— Да... да... — говорил он. — Да, помеще­ние оставлять без присмотра опасно, ведь хо­зяин может вернуться в любой момент... И к тому же, надо бы снять отпечатки пальцев с плиты и с подводки газа, ведь преступники на­верняка не удосужились их стереть, уверен­ные, что все равно все сгорит. И еще дактилоскопистам придется исследовать упаковку от селедки. Вот благоуханная работка их ждет!..

—Он захохотал. Потом, положив трубку, сооб­щил: — Нам велено ждать до тех пор, пока не подъедут другие специалисты. А вы, ребята, можете звонить своему директору и смывать­ся.

Я опять набрал номер директорского кабине­та.

Да?.. — прозвучал голос Осетрова.

Все подтвердилось, — сказал я. — Кто-то хотел убить Буркалова таким хитрым способом. Что нам теперь делать?

Через час будьте возле Киноцентра, у мет­ро «Краснопресненская», — сказал Осетров. — Туда подойдет автобус, который заберет всех вас и привезет в школу.

То есть, проводим общий сбор? — на вся­кий случай уточнил я.

Да, — ответил полковник. — Только не опаздывайте. Да, и еще одно. Никому ничего не рассказывайте, что с вами было. Обменяемся всеми рассказами здесь.

Понял, — и, положив трубку, я повернул­ся к Лешке.

— Двигаемся к «Краснопресненской», там будет автобус, который заберет всех нас. Еще и перекусить по пути успеем.

— Пошли, — кивнул Алешка.

Мы выбрались через окно на крышу. Резо и Никита подстраховали нас, а потом проследи­ли, как мы переберемся по трубе на соседний дом и спустимся на землю. Увидев, что мы бла­гополучно спустились, они помахали нам и ото­шли от окна.

— Кстати, неплохо было бы проверить, что делает эта Васькова, пока мы были на крыше, — сказал я.

Неплохо бы, — согласился Лешка. — Но они не позволили бы нам гулять по крыше. Ка­жется, нам ясно дали понять, чтобы больше мы ни во что не совались.

После всего, что мы сделали!.. — фырк­нул я.

Что поделаешь, — философски заметил Лешка. — Такие дела закрутились, что может они и правы, но...

-...Но все равно обидно, — продолжил я.

Лешка кивнул.

Мы прошли по путаным переулкам до самой «Арбатской», и там, перед тем, как спуститься в метро, купили себе пакет пончиков и бутылку «Спрайта».

— И все-таки, кто заинтересован в смерти Буркалова? — задал я вслух мучавший меня во­прос.

Лешка пожал плечами.

Старый закон: ищи, кому это выгодно, — проговорил он.

Да, но кому это выгодно?.. Кроме спеку­лянтов антиквариатом мне никто на ум не при­ходит. Ведь глупо думать, например, что его хо­тели устранить конкуренты — художники, чьи картины продаются хуже.

Но не глупо думать, что это могло произой­ти из-за его мастерской, на которую кто-то поль­стился, — сказал Лешка.

— Тут Резо и Никита правы.

Я покачал головой.

— Здание могло разворотить взрывом так, что оно никакому ремонту не подлежало бы. А если б и подлежало, то влетел бы этот ремонт в такую копеечку...

Тут тоже варианты имеются... — протянул Лешка. — Впрочем, чего гадать? Со временем мы все узнаем.

Это конечно, — сказал я. — Но ведь хоте­лось бы разобраться во всем самим, а не узна­вать тогда, когда все самое интересное закон­чится.

Конечно, хотелось бы, — сказал Лешка. — Но я думаю, нас вообще отстранят от этого дела, запретив даже кончиком носа в него соваться. Покушение на убийство — это не шутки.

Что говорить, Леха был прав, и мне остава­лось только согласиться с ним.

Когда мы добрались до Киноцентра, там уже были Жорик с Илюхой, Вартанян с Валиковым и Ипатьевым и Вельяминов с Абраменко и Сав­расовым. Практически сразу после нас подъеха­ла та группа, что была на ВДНХ: Дегтярев, Бо­ков, Егупкин и Стасов. А уж после них появи­лись те, кто дежурил в Измайлово — Юденич и остальные. У Юденича в руках был большой целлофановый пакет, в котором лежало нечто, плотно запакованное в старые газеты.

— Что это такое? — сунулись мы к нему.

— Потом узнаете, — ухмыльнулся Юденич.

Мишка Астафьев тоже хмыкнул. А Гущин и Сухарев обменялись довольными взглядами.

Буквально через пять минут и автобус подошел, и мы, загрузившись в него, поехали в школу.

Да, ребята! — подал голос Вартанян. — А Осетр всем велел приглядываться, настоящие старушки торгуют иконами или ненастоящие?

Угу, всем, — ответили почти разом и Вель­яминов, и Абраменко, и Гущин, и Дегтярев, и Юденич. И остальные закивали.

Он нам еще сказал* как отличить настоя­щую старушку от переодетой «актрисы», — со­общил Дегтярев. — По глазам. Загримировать­ся можно как угодно, но молодые глаза очень трудно скрыть, и по глазам почти всегда виден возраст человека.

Так вам попались старушки, сбывающие поддельные иконы? — оживился Юденич.

Все потом! — ответил Дегтярев. — Осетр велел пока что молчать. Я ведь не спрашиваю, что за фиговина у вас и где вы ее достали.

Верно, — ответил Юденич. — Это сюрприз.

У нас у всех сюрпризы, так? — сказал Жо­рик. — А сюрпризы надо класть под елку.

А в виде елки у нас Осетр получается, да? — откликнулся Боков, и все захохотали.

Вот так посмеиваясь мы и доехали до учили­ща. Водитель посигналил, охранник открыл ворота, и мы, проехав через парк, останови­лись у нашего главного корпуса.