Они ушли.

Сегодня Левый Берег застал новое утро без военных отрядов ликвидации незаконных лиц в пограничной зоне. Вдали виднелось зарево нового рассвета, солнечный свет медленно выплывал из-за горизонта, касаясь своими лучами верхушек жилых высоток. Когда-то здесь был целый спальный район, хотя сейчас здешними местами блуждают разве что только призраки. Местные давно покинули эти полуразрушенные железобетонные коробки, от которых кое-где остался только металлический каркас, покосившиеся штыри которого были криво направлены вверх, вонзаясь в небеса. Вынужденная необходимость, ведь иначе все давно бы склеили ласты во время очередного ночного обстрела. Старые детские площадки заржавели и поросли сорняками, тротуары и дороги оплела паутина трещин, а в воронках от взрывов на дорогах цвела дождевая вода. Некоторые дома обрушились наполовину, большая часть других изуродована неоднократными обстрелами из пушек, часть сооружений вообще полностью разрушена прямыми ракетными ударами и напоминает сейчас терриконы из обломков железобетона. Кучи строительного мусора у подножия сооружений образовывали причудливые наросты, подобно холмам, уменьшая высоту «засорения» по мере удаления от сооружения. Говорят, что под некоторыми завалами попадаются целые братские могилы, похороненные под остатками собственных домов. Десятки трупов, которые и сейчас под влиянием времени непрерывно разлагаются, отравляя и без того затхлый от дыма местный воздух смрадом гниющих человеческих останков. Погода, правда, была превосходной. Ясно-голубое небо тем утром поражало своей чистотой, будоража своей нетронутой красотой воображение простых смертных. Несмотря на то, что ночь только что передала эстафету в руки восхода, большая часть города все еще пребывала в полумраке длинных теней от еще уцелевших сооружений, где порывы ветра беззаботно играли с тусклыми пожелтевшими листьями и другим мусором(преимущественно допотопными урывками газет, а еще всякими полиэтиленовыми пакетами, пустыми пластмассовыми бутылками и стаканчиками, а также другими отходами когда-то пульсирующего человеческого муравейника, одна часть которого вдруг резко потеряла свою ценность и была отправлена на свалку истории). Стремительные ветра поднимали хлам в небеса, кружили над ледяными лужами, создавали новые кучи и уничтожали старые. Вой ветра посреди развалин, вперемешку с глухими хлопками от выстрелов и лаем собак вдали, лишь усиливал ощущение отчужденности и безысходности этих безрадостных пустошей.

Поздним вчерашним вечером в пристанище жителей желтой зоны левобережного Киева прибежал парень, ответственный за осмотр периметра в районе станций метро зеленой ветки. Добравшись до убежища, запыхавшийся, но какого-то черта счастливый Антон обрадовано доложил, что они ушли. Отряды у въезда на Южный мост, патрули на Позняках и Осокорках, легионеры Харьковского жилмассива – все ушли! Никто ему, конечно, не поверил, и парня просто высмеяли, а некоторые старожилы даже пригрозили всыпать ему хорошенько за такие шутки. За все девять лет существования этой желтой зоны ее приграничные территории солдаты ни разу не покидали, и потому из уст еще зеленого мальчишки подобное заявление звучало как горькая шутка. Несмотря на то, что дураку верят только дураки в квадрате, рано утром на следующий день группа смельчаков решила пойти в разведку, дабы собственноручно убедиться в ошибочности данных Антона. Риск был невероятный: целенаправленно идти прямо на позиции отрядов ликвидации было тождественно самоубийству. Сложно сказать вернешься ли живим даже когда обходишь их за версту, а тут нужно переть прямо в глотку чудовища! Однако они все же решились сыграть с фортуной в русскую рулетку и отважились пойти в разведку.

Около одиннадцати часов у входа в убежище местных жителей (станция метро Позняки) заинтересованная толпа обступила утренних разведчиков, только что вернувшихся из своего крайне опасного рандеву. Десятки зевак молча всматривались в растерянные лица авантюристов, едва уловимо перешептываясь между собой, тогда как последние даже слова не могли выдавить. Молчание продолжалось секунд тридцать, пока один из присутствующих, наконец, не выдержал и спросил о результатах осмотра: - Это точно какая-то чертовщина... – ответил один из разведчиков, крепкий мужчина лет сорока, после чего облизал засохшие губы. – Они... солдаты действительно ушли, их там больше нет! Волна удивления прокатилась толпой, а перешептывания только усилились, когда вдруг позади столпотворения кто-то обратился к разведчикам: - Да быть такого не может, вы из нас дураков только не делайте! – Выкрикнул какой-то мужчина позади толпы. – Может, они все просто спрятались, чтобы из засады всех нас перестрелять! - Мы четыре часа бродили левобережьем, облазили все закоулки, под страхом поймать пулю в жбан осмотрели все старые блокпосты тех сволочей, перманентно рисковали своими задницами, чтобы проверить недавно чертовски сомнительные данные, а вы из нас клоунов делаете?! Толпа немного притихла. - Вовсе нет, я не хотел кого-то обидеть. – Мужчина сзади толпы вышел вперед. – Просто у нас тут каждый день кто-то не возвращается, кого-то где-то пристреливают, крыша едет от постоянного страха за свою жизнь... - Я понимаю, мы сами на нервах. Просто знайте, что ПОКА ЧТО... – последние два слова были произнесены с особой интонацией. –...солдат на старых точках нет, новых мы не обнаружили, так что сейчас стало немного безопаснее, хотя расслабляться тоже не стоит. После чего усталые авантюристы отправились на станцию, а толпа начала понемногу расходиться. Перед Антоном местные извинились, и пообещали впредь относиться к его информации серьезнее. Через несколько минут толпа почти полностью рассосалась и у входа на станцию метро остались буквально несколько женщин, что увлеченно обсуждали недавно услышанное. Вскоре на улицу выбежал какой-то мальчик лет девяти-десяти, держа в руках игрушку – прижимая к груди плюшевого мишку. Одет он был в старые потертые джинсы серого цвета, местами с дырками и заплаткой в районе левого колена, давно изношенные, частично потрескавшиеся коричневые ботинки и синий свитер. Коричневые волосы неуклюже торчали в разные стороны, на щеках виднелись пятна, а руки, как всегда, были черные от грязи, запачканные непонятно от чего. Заметив среди теток, которые остались после схода толпы свою маму мальчик приободрился и бросился к ней. Наивные детские глаза всегда сияют от бесконечного счастья, когда видят маму, а потому сегодняшний казус не стал исключением. Красивые, с примесью опалового, карие глаза того детеныша буквально вспыхнули от радости, стоило ему только краем глаза заметить свою матушку. Через мгновение он уже беззаботно обнимал ее со всей силы, а потом увлеченно рассказывал ей о том, что он сегодня такого уже сделал, о сказках, которые мать ему рассказывала до полуночи, о том как все смеялись над Антоном вчера, а сегодня уже извиняются... Спустя какое-то время он спросил: - Мам, а можно я пойду поиграть на детскую площадку до Позняков? - Максимка, ну ты видал, конечно же нет! Никто тебя не отпустит так далеко. – ответила мать. - Ну мам, ну пожалуйста, хочу, хочу! - Это даже не обсуждается. - Так а если со мной пойдут Антон и Слава? - Все равно нет! Это очень далеко и опасно. - Ну мама, мам, ну пожалуйста, ну солдаты же все равно пошли вон, теперь никто не стреляет! Максим начал дергать женщину за одежду. В конце-концов она неохотно согласилась и таки отпустила сына туда, куда он хотел, хотя на сердце у нее все-таки было тревожно. Максим же, услышав это, с криками «Ура!» Побежал к Антону. Вытянуть этих бездельников на гульки удалось только в два часа после обеда. До этого он какое-то время рассматривал рисунки в одной книге (сейчас уже настоящий раритет, ведь бумажные книги начали исчезать еще в середине 2020-х) ибо читать-то он почти не умел, хотя мать и пыталась его научить. Его любимым местом была тень одинокого деревца через дорогу напротив входа в убежище. Сегодня он тоже часа два листал страницы под навесом старого каштана, скрытый в его темных тенях, изрешеченных солнечными зайчиками. Воздух кристально звенел и перезвон тот тихий, мелодичный окутывал мысли спокойствием и уравновешивал нервы. В тот день сидеть под деревом было совсем не обязательно, ведь погода хоть и была на удивление солнечной, но отнюдь не жаркой, однако для Максима это было что-то сродни традиции, которая появилась у него еще летом.

Трудно сказать, сколько времени прошло с того момента, когда дети пошли на детскую площадку, но около четырех часов с правого берега были запущены с десяток ракет, которые массированным ударом накрыли Левый Берег. Здания рассыпались, словно карточные дворцы, обломки улетали на несколько десятков метров от сооружения, а в воздух поднимались клубящиеся пыльные столбы. Несколько боеголовок ударили куда-то за пределами города, и на несколько секунд горизонт с востока был буквально охвачен пламенем. Как выяснилось позже, последний, самый мощный взрыв был вызван обстрелом с орбитальной артиллерии системы «Коллапсар». Испуганные дети бросились бежать к подземному переходу у игровой площадки, где прятались, боясь выглянуть наружу, минут тридцать, несмотря на то, что обстрел длился не более трех-шести минут. Все это время они сидели опершись спинами о стены подземных стен, и обсуждали надпись на стене напротив них. Наспех написанная красным баллончиком неуклюжим почерком, она был примерно такого содержания:

No one can stop an avalanche
Coming your way
To destroy the world you're in

Разумеется, ни Максим, ни Слава, ни Антон не знали английского языка, однако последний мальчуган знал перевод этой фразы, ибо она когда-то была девизом сил сопротивления, сражавшихся против системы зон. Тринадцатилетний Антон почти не умел читать по-английски, но эта фраза у него буквально отскакивала от зубов, поскольку ему о ней когда-то рассказывал один старый повстанец, который сейчас живет в убежище без одной ноги. На самом-то деле, это был отрывок из песни, сочиненной еще в начале 2010-х гг., и Силы Сопротивления сделали ее своим неофициальным девизом. Ее примерный перевод такой:

Лавину, идущую на вас, никто не остановит.
Она разрушит весь ваш мир.

Со временем ребята также обнаружили большое пятно засохшей крови на земле ниже надписи, отчего детям стало страшно, и они решили выйти наружу. Оказавшись на улице, изумленные ребята заметили, что с неба падает нечто похожее на снег, но у них не было времени выяснять причину и суть данного феномена. Антон, самый старший, приказал всем немедленно бежать за ним в убежище и ребята молча двинулись за ним. Через некоторое время Максим остановился, чтобы завязать шнурки, сказав другим, чтобы его не ждали – он сам догонит. Именно в это время на бордюр возле него присела странная бабочка... И хотя Максим видел их всего три раза в жизни – эта была самой удивительной. Огромная, с размахом крыльев в девять-двенадцать сантиметров, с толстым полосатым брюшком, длинными темно-серыми усиками и широкими крыльями с волнистым орнаментом, чьи оттенки варьировались от серо-бежевого до коричневого. Однако сейчас, присыпанная пеплом, эта бабочка приобрела однотонного пепельно-серого окраса. Прямо пепельный мотылек. Максим попытался поймать его, но буквально за миг до того, как его рука уже было почти схватила добычу, он порхнул в воздух и быстро улетел. Поглощенный юношеским легкомыслием, раздосадованный ребенок побежал за ним. Напрочь забыв об опасности и о том, что надо немедленно возвращаться в пристанище. Словно зачарованный, он не мог отвести взгляд от того насекомого, жадно вглядываясь в каждый взмах его крыла: мысленно просчитывая траекторию его полета, следя за пируэтами, которые он выписывал в воздухе. Будто загипнотизированный, одержимый тем мотыльком, он гонялся за ним, словно сумасшедший, однако насекомое, похоже, только забавлялось с очередным бескрылым ничтожеством. Бабочка то подлетала поближе, то улетала подальше, пряталась под остатками автомобилей, кружила вокруг деревьев, кустов, фонарных столбов, словом, водила за нос очередного шута. Так промелькнуло десять минут, пока насекомое не вывело Максима на дорогу, ведущую к Южному Мосту. С востока понемногу приближались сумерки, провозвестники кромешной ночи, делая тени длиннее и глубже, а уголки темными и зловещими. Непреклонно вечерело и серое небо, залитое до отказа мутными серыми помоями, вперемешку со столбами дыма и пепла, которые словно чернила, очерняющие воду, медленно обращали небеса в бездну, беспросветной стеной нависшую над этим разрушенным городом. Покрывая серыми клаптиками, этим пепельным дождем, еще уцелевшие крыши, дороги и переулки. Пепел стелился весьма быстро и плотно, ведь, в отличие от снега, он не тает, и уже скоро все вокруг покрыл тонкий бежево-серый слой. Одурманенный, околдованный этим мотыльком Максим гнал за ним, несмотря на усталость, неустанно следуя по усеянной разбитыми автомобилями, растерзанной взрывами и временем дорогой, двигаясь в сторону моста. Через некоторое время он пробежал мимо станции метро Славутич и вышел на дорогу, которая вела непосредственно к мосту. Именно там бабочка наконец-то присела на камень, обессиленная, пожалуй, не меньше чем Максим. Но не успел мальчик второй раз протянуть руку, как все мгновенно погасло, а подкошенные ноги, казалось, потянули за собой в пропасть все тело. Почему-то внезапно стало очень холодно, напряглись все мышцы, а тело просто повалилось на землю. Зрение отобрало как-то сразу, несмотря на то, что глаза все равно были широко раскрыты. Голова почти полностью онемела, хотя возле ушей было немного щекотно. Последние несколько секунд неистовый страх держал все тело в напряжении от ощущения того, что как бы ты не старался, но, ни рукой, ни ногой уже не пошевелить. Так продолжалось до тех пор, пока все окончательно не исчезло.

______________________________________________________________________________

Смена караула на снайперской позиции возле Южного Моста состоялась в тот день раньше обычного. В четыре часа утра в штаб сообщили о дезертирстве предыдущего снайпера и потому уже через час туда доставили нового. Дмитрия привезли на его точку не позднее пяти утра, после чего он быстро занял позицию на последнем этаже какой-то башни, что была похожа на копию маяка. Укрытие было почти идеальным: через выбоину в стене на вершине сооружения периметр вдоль дороги просматривался просто шикарно. Единственным минусом той позиции была невозможность быстро покинуть точку в случае опасности, хотя до экстренных ситуаций почти никогда дело не доходило. Оказавшись на вершине, Дмитрий занял позицию на полу. Звонок в четыре утра оказался для него сущим кошмаром, особенно если принимать во внимание тот факт, что заснул он только после полуночи. Разговор, подслушанный им накануне, в кабинете главнокомандующего Киевской Синей Зоны выкрыл нежелательные для Дмитрия данные. Генерал долго спорил с помощником об «аномальном», по их мнению, квадрате 57. Якобы там за последний месяц уже семь солдат потеряли свои ID из-за непослушания в ответ на запросы «Ерфаты», плюс ко всему среди них было двое сбежавших в желтые зоны. Те, кто вернулся, в один голос твердили, что отказались выполнять приказы в связи с полной их бессмысленностью. Будто бы ЕРФАТА ошиблась, неправильно классифицировав цели и заставив их стрелять в невинных людей. - Что за ахинея?! Ну какие там могут быть «НЕВИННЫЕ» особи?! Террористы с гранатометами – это «невинные» особи? У этих обезьян что, вообще мозги отмерзли?! – рвал и метал генерал. - Однако же все это настораживает. – обратился помощник генерала. – В своих отчетах они пишут, что видели как в районе моста ходили какие-то старики, женщины, что они даже не пытались приблизиться до моста, но система все равно классифицировала их как потенциальную опасность и… - Пусть рассказывают эти сказки кому-нибудь другому. Запись с радаров командного центра четко показывает, что до моста как раз таки приближались, и целенаправленно. І что цели были обозначены не желтым, а красным цветом, что они были вооружены и агрессивны. Эрфата не ошибается! - Помимо этого, они указывают, что на их индикаторе цели были обозначены как больные, агрессивные животные. У всех без исключения. - Тогда какого черта на наших индикаторах в командном центре цели были классифицированы корректно? Этим ослам как в школе нужно объяснять, что в штабе могут синхронизироваться с индикатором каждого и увидеть что же там отображается? Разве им не показывали записи со штаба? Все! Мне это надоело! – сказал генерал, после чего схватил свой планшет и вышел из кабинета вне себя от ярости. Помощник побежал за ним, рассказывая по дороге о предположениях врачей насчет того, что у парней могли быть галлюцинации из-за чрезмерной психической нагрузки, и что ротацию нужно было провести еще месяц назад. Мысли обо всем вышеупомянутом долго не давали заснуть ночью. Несмотря на то, что утром Дмитрий какое-то время бодрствовал, через несколько часов отсутствие здорового сна снова дало о себе знать. С каждой новой минутой веки становились все тяжелее и держать глаза открытыми было все труднее. Дмитрий решил ненадолго закрыть их, дабы дать немного отдохнуть зрительным органам, и как только он это сделал – когти сна вцепились в очередную добычу и потянули ее в кружево своего потустороннего зазеркалья...

Так спокойно. Сегодня, похоже, его оставил в покое весь мир. Всем вдруг стало наплевать на то, что ты сейчас делаешь, где находишься, почему именно здесь. Бездонные небеса, кристально чистые в тот миг, лишь кое-где были украшены белыми мазками продолговатых облаков. В тот тихий день на необъятном полотне в вышине легкая голубизна вертелась в диком танце с синевой, навеивая воспоминания о морской лазури. Взлелеянный романтиками безграничный небосвод, что уже как вечность столь далек и столь близок для нас. Яростный ветер волной прокатился очередным приспанным садом, раскачивая длинные ветви апрельских вишен, дабы собрать обильный цветущий урожай. В какой-то момент сорванных лепестков стало настолько много, что они на крыльях ветра превратились в бархатный вихрь из обломков цветочков, кружась в своем хаотичном вальсе вокруг цветущих вишен. Только момент, миг, пока ветер не покинул это белоснежное смятение и не отправился в гордом одиночестве в новые странствия, обрекши случайных зрителей на созерцание эффектного зрелища: асинхронных пируэтов сотен или даже тысяч опадающих лепестков... - Папочка! Папочка! – к мужчине лет тридцати, что беззаботно лежал под вишней и всматривался в небо, подбежала пятилетняя девочка. – Смотри! – сказала она и протянула Дмитрию котенка, всего в лепестках, после чего начала громко смеяться – Малтина всего облепило! - Ого! Вот наглая морда! – он слегка приподнялся, но продолжал сидеть, опершись об ствол дерева. – По деревьях, наверное, лазит! - Да нет, его засыпало, когда дул ветел, и он так испугался, что залез в мамину сумку! - Ну ничего. – Дмитрий взял кота в руки и сдул лепесток с его мордочки, чем вновь перепугал бедное животное. – С вражеским агентом мы еще разберемся. Девочка вновь залилась смехом и, выхватив с рук отца кота, с криками «Мама, мамуся, смотри, пушистого всего облепило!» побежала к женщине, что сидела на лавочке возле дома и, похоже, читала на планшете книжку. А мужчина лишь мечтательно смотрел вслед своей доченьке, поглядывая иногда на ее длинные, светло-русые волосы, поблескивающие слегка озаренные солнечными лучиками. Распущенные локоны неуклюже развевались в разные стороны под весенними ветрами. Вскоре встал и сам мужчина, после чего медленно двинулся к дому, струхнув с себя лепестки. Пока шел – прислушивался к жужжанию трудолюбивых пчелок, суетившихся от ветви до ветви у него над головой. Над вишнями гудели майские жуки, под ногами в густой пахучей траве скакали кузнечики и сверчки, счастливые в связи с замечательной сегодняшней погодой. Солнце почти не припекало, а когда начинало казаться, что стало немного жарковато, налетал стремительный легкий ветерок и рассеивал своим свежим дыханием избыточное тепло. Подойдя к скамейке, где с дочкой на руках сидела его жена, он случайно прервал процесс чтения очередной сказки. - Слушайте, дамы, а что у нас сегодня на обе… – не успел Дмитрий закончить, как мать с ребенком почти одновременно посмотрели на него. Выражение их лица стало нечеловеческим, отчужденным, а взгляд равнодушным и пустым. Будто бы нечто с молниеносной скоростью заменило его любимых Маринку и Адель на бездушные куклы. Предчувствие чего-то ужасного неожиданно вспыхнуло внутри него, но не успел он во второй раз что-то вымолвить, как Маринка вдруг обратилась к нему сухим, бездушным, механичным голосом: «Обнаружено. Цель. Для. Идентификации. Реализация. Протокола. 29/8.»

«Обнаружено. Цель. Для. Идентификации. Реализация. Протокола. 29/8.» – второй раз повторил монотонный машинный голос. От внезапного пробуждения Дмитрия немного дернуло. Страх вихрем пронесся магистралями его нервной системы, и он начал нервно оглядываться по сторонам. Сердце неистово стучало от страха, и только через несколько секунд пришло осознание того, что он заснул на посту, из-за чего ему стало не по себе. Индикатор на часах показывали, что от «Ерфаты» (" Erfata") были новые сообщения. Паника охватила все его нутро, и он дрожащей рукой коснулся экрана, дабы их проверить. Все обошлось. От «Эрфаты» за последние двенадцать часов было только одно сообщение, от которого он, собственно, и проснулся, присланное минутой раньше. После синхронизации с сетью система начала фактически «видеть» его глазами». В нижнем левом углу появилась мини-карта, на которой виднелась желтая точка. После включения режима приближения он направил свое зрение в сторону незнакомца. В это же время система анализировала полученные данные и определяла меры, которые нужно применить к неизвестному субъекту. После максимального приближения Дмитрий заметил, что к Южному Мосту, гоняясь за бабочкой, приближается какой-то мальчик. Он также вспомнил, что с сегодняшнего дня патрули действуют только непосредственно на мостах, и, соответственно, вести огонь на поражение нужно только тогда, когда лица без ID попадают на сам мост. Именно в этот момент приходит новое сообщение от «Эрфаты». Механичным голосом она известила о последующем плане действий: «Обнаружено. Цель. Для. Ликвидации. Реализация. Протокола. 13/9.» «Какого хрена!» – рассвирепел Дмитрий. «Это дерьмо классифицировало ребенка как больное животное!» – подумал он.

«Реализация. Протокола. 5/5. Использование. Оружия. И. Уничтожение. Субъекта. В. Квадрате. 57. Не. Влечет. За. Собой. Внесение. Вашего. ID. В. Список. Потенциальных. Целей. Для. Ликвидации»

Лампочка возле дула винтовки начала мигать зеленим цветом. На мини-карте желтую точку сменила красная. Могильный холод понемногу обволакивал каждую клетку его тела. «Она требует от меня убийства ребенка» – губы скривили горькую улыбку. – Правы были парни, что называли это место аномальным» - подумал Дмитрий. «Отсутствие. Реализации. Протокола. Первое. Предупреждение» – сообщила система. Снайпер начал вспоминать, как шутил над «неудачниками», погубившими свои ID из-за того, что те не смогли выполнить приказ системы, будучи на том посту. Раз за разом из глубин его воспоминаний всплывали те растерянные, изумленные лица предыдущих снайперов этой точки. Их пропитаны пустотой глаза и дрожащие губы. Все они, как один, повторяли, что это место его погубит, что ему лучше отказаться, ведь, в отличии от них, ему есть что терять. Вот только уже слишком поздно что-то менять, ведь он уже здесь и пути назад нет. «Отсутствие. Реализации. Протокола. Второе. Предупреждение» – оповестила система. Дмитрий заглянул в прицел – мальчик продолжал гоняться за бабочкой, по несколько раз обегая некоторые остатки автомобилей, но все же понемногу приближаясь к мосту. Внутри него что-то сжалось. Выдумки его предшественников о том, что один не сумел выстрелить в женщину, другой не решился убить старика, со скоростью света выкристаллизовывались в суровое осознание того, что большинство из них уже давно воюет с беззащитным населением этой желтой зоны. Нет среди них ни боевиков, ни террористов, ни фанатиков – всех уже выкосили. Остались только жертвы обстоятельств, мирное население, никому не нужное в синих зонах, которое никогда не признает Систему Зон, и потому от них намного проще просто избавится. Просто спустить курок. Всех перестрелять. Отправить на свалку. «И все с этим согласны?» – Дмитрий еще сильнее сжал винтовку в своих руках. – «Всех это устраивает?!» – руки стали дрожать непроизвольно, а с левого глаза покатилась слеза. Он вспомнил свою дочь, ее милые голубые глаза, похожие на два аквамарина, ее светло-русые волосы. Свой недавний сон, ее широкую улыбку и искренний детский смех. От осознания того, что своим выстрелом он унесет жизнь ребенка, который виновен только в том, что родился в таком уродливом мире, ему становилось противно. Он заглядывал в прицел несколько раз, и каждый раз, видя перед собой мальчика, бегущего за мотыльком, перед глазами появлялся образ Маши, его милой дочери, что смеется с кота в лепестках. Он не может в него выстрелить. В тот самый момент пеплопад, похоже, достиг своего апогея. Крупные серые кусочки стелились настолько плотно, что через метров пятьдесят впереди все превращалось в сплошной туман, и можно было разглядеть разве что огромные столбы дыма вдали. Сотни тысяч серых, обугленных лоскутков пульсировали в потускневшем небе, покрывая все толстым слоем пепла. Полуразрушенную башню у въезда на Южный мост, в которой находился Дмитрий, уже изрядно засыпало, как и его самого. А от дыма становилось трудно дышать и слезились глаза. «Отсутствие. Реализации. Протокола. Третье. Предупреждение» – сообщила система. «Все, приехали» – подумал Дмитрий и еще сильнее стиснул зубы. «Не выстрелить в него – значить выстрелить в Марину» В такие моменты собственную никчемность можно почувствовать каждой частичкой своего тела. Когда об тебя вытирают ноги, плюют в лицо. Когда одна простая команда, один приказ четко дают понять, что ты – всего-навсего маленький винтик, бесконечно вращающийся внутри огромного идеального механизма. Что ты просто пешка, исполняющая приказы, солдафон без клепок, которому приказали убить ребенка и он его убьет.
Потому что вся его жизнь – это замкнутый путь из одного тупика в другой.
Потому что если кто и ошибается, то это только он, Дмитрий, раз решился поставить под сомнение целесообразность приказов Эрфаты.
Потому что третьего не дано.

Дабы понять тот факт, что свобода – это лишь иллюзия, достаточно вспомнить как часто ты повторяешь самому себе, что другого выхода нет. Ведь иначе тебя объявят предателем, выгонят с работы, посадят в тюрьму, расстреляют, сотрут в порошок. Самые отчаянные будут бороться до последнего, даже если через неповиновение системе придется умереть. Но что делать тем, кто вынужден самоотверженно служить ей, ибо если оступится один – упадут несколько?

Дмитрий прицелился в последний раз. Еще одно предупреждение и его внесут в черный список. Один проступок – и бездна расправы разверзнется под ногами и его семьи. В очередной раз в объятья смерти будет отдано невинную жизнь, ради того, чтобы сердца других продолжали биться. Пути назад нет, так как Дмитрий уже загнан в глухой угол поручения, не выполнить которое он уже не может. Цель на мушке, вот мальчик уже приостановился и медленно подкрадывается к бабочке. До вынесения приговора остались считанные секунды. Нужно только решиться нажать на курок. Изрядно вспотевшие руки то сильнее, то слабее сжимали в руках оружие. В голове творился полный беспорядок, все его нутро разрывало пополам от противоречий. Нежелание и вынужденность столкнулись внутри него в смертельном поединке, результаты которого давно известны наперед «Просто стреляй, жми на курок!!» «По-другому никак!!» «Ты солдат, а не моралфаг!!» «Демонами не стают, ими рождаются!!» «У тебя семья!!» «СТРЕЛЯЙ!!» – неистово кричал хор голосов внутри него. Дрожащие руки со всей силы нажали на курок, и в момент выстрела в пламени дула ружья истлела крошечная частица его самого, обломки которой брызнули в разные стороны багровыми пятнами, а человек уступил место подонку. Прогремел громкий выстрел и стремительная пуля отправила в забвение очередную жизнь прямым попаданием в голову, не оставив никаких шансов. Потому как иногда жизнь заставляет нас стать дьяволами ради ангельских целей...