Глава 49. Запутанные сети

" О, что за сети мы сплетаем, когда впервые тропкой лжи ступаем? "

- Вальтер Скотт -

Изабелла Свон

Я остановилась и застыла в коридоре, когда хлопнула дверь в спальне Эдварда, от громкого звука стены завибрировали, и я вздрогнула. Сердце билось настолько бешено, что я практически слышала, как пульсирует кровь. Руки дрожали, и глаза заполнили слезы, я ощутила самый сильный в жизни страх, когда услышала крик.

– Что, блядь, с тобой не так, Эдвард? – кричал доктор Каллен. – Ты, нахер, хочешь умереть? Это тебе надо?

Я резко повернулась – закружилась голова, перед глазами все поплыло. Я ощутила тошноту и схватилась за стену, чтобы устоять. Желание умереть?

– Я, правда, думал, что ты умнее, сын. Я, действительно, так думал. Но за один проклятый день тебе удалось показать, насколько ты незрелый и глупый. Ты вправду считаешь, что дерьмо, которым ты сегодня занимался, хорошая идея? Серьезно? Как ты можешь быть таким тупоголовым?

Крик доктора Каллена немного приглушался стенами, но слова ударили меня подобно молнии, я поняла, что это моя вина. Доктор Каллен кричал на Эдварда из-за меня, из-за того, что мы делали днем. Я знала, что мне не стоит на это идти, я должна была отказать ему. Мне не следовало идти за ним в ту комнату, несмотря на его заверения, что все хорошо. Мне надо было послушаться голоса у меня в голове, который твердил, что это глупо и безрассудно. Но его уверенность убедила меня, я не хотела ему отказывать, я хотела верить, что он знает, что делает.

Я хотела следовать за ним во всем, и теперь было понятно, что это неправильно. Доктор Каллен пояснил, что я не могу слепо следовать за Эдвардом. Он поступает нерационально и импульсивно, и если я поняла это сегодня, как я могла быть такой слепой и сделать огромную ошибку?

– Я, блядь, звонил тебе, – раздался гневный голос Эдварда. – Не моя проблема, что ты не ответил на гребаный звонок.

Я напряглась еще больше и ощутила, как слезы бегут по щекам. Я стала этому причиной, это всецело моя вина. Послушайся я доктора Каллена, удели больше внимания его словам и следуй его приказам, как и было положено, сейчас бы это не происходило. Эдвард не попал бы в неприятности, доктор Каллен не был бы расстроен, и они бы не ссорились.

Они – семья, они любят друг друга, и между ними нет места враждебности. Доктор Каллен просто хотел защитить Эдварда, он сам мне это говорил, и Эдвард нуждался в своем отце. Он уже потерял мать, доктор – единственный оставшийся у него родитель.

Доктор Каллен снова закричал, я не понимала и половины, от слез и ужаса я словно была в тумане. Я боялась, мне было тяжело, и я не знала, что теперь произойдет. Когда доктор Каллен прокричал что-то о том, чтобы избавиться от меня, у меня вырвался всхлип, слезы полились еще сильнее, когда Эдвард сорвался в ответ. Он сказал отцу, что тот ничего со мной не сделает, практически требуя оставить меня в покое.

– Что ты о себе возомнил, раз указываешь мне, что делать? Я сделаю с ней любую гребаную вещь, какую захочу. Иисусе, Эдвард, ты едва знаешь эту проклятую девчонку! Ты ничего о ней не знаешь, не знаешь, во что, блядь, ты себя втягиваешь, общаясь с ней. Ты что, нахер, совсем меня не слушал? Ты сам себе подписываешь смертный приговор! Ты можешь забить на свою жизнь, но я не позволю тебе, черт возьми, потерять жизнь из-за нее. Я сделаю все, что должен, чтобы этого не произошло, и мне плевать, пострадает она при этом, или нет. Если я захочу, чтобы она исчезла из твоей жизни, я, блядь, заставлю ее исчезнуть, и ты, черт побери, не сможешь меня остановить!

– Клянусь Богом, я, нахер, убью тебя, если ты хоть что-нибудь ей сделаешь! – выплюнул Эвдард, в его голосе было столько гнева, что я резко выдохнула.

Я прикрыла рукой рот, чтобы сдержать рыдания. Все выходило из-под контроля, Эдвард угрожал убить собственного отца из-за меня! Нельзя, чтобы это случилось, я должна что-то сделать.

Они продолжали ругаться, и я поднялась с пола, меня захлестывала паника. Несколько секунд я раздумывала, прежде чем побежать вниз по лестнице, молясь, чтобы ноги меня не подвели, и я не полетела по ступенькам. На втором этаже я замерла, оглядываясь вокруг, неуверенная, что делать. Какое-то время я выбирала между Джаспером и Эмметом, прежде чем броситься к спальне последнего и кинуться на дверь. Мне уже было наплевать на шум, были более важные вещи для волнения.

Я начала колотить в дверь, выкрикивая имя Эммета. Я не была уверена, что он дома, но меня не покидала надежда… не знаю, кто еще может помочь. Джаспер бы попытался, но он слишком пассивный, и не факт, что он сможет разрешить настолько сложную ситуацию. Эммет более резкий и умеет командовать. Они могут послушать его хотя бы столько, сколько потребуется, чтобы остыть и не начать драку. Они же семья!

Я услышала крик Эммета, его голос прозвучал невнятно, и меня накрыло облегчение, но оно моментально исчезло, когда голоса стали громче, даже тут были слышны крики. Дверь Эммета резко открылась, он выглядел сонным и очень шокированным.

– Что, черт побери, происходит, котенок? – сходу спросил он.

Он застыл, увидев меня, и несколько раз сконфуженно моргнул. Я поняла, что, наверное, выгляжу неопрятно, я всхлипывала и шмыгала носом, все мое хладнокровие исчезло.

– Мой гребаный брат тебя обидел?

Я бешено закрутила головой и открыла рот, чтобы заговорить, когда голоса наверху стали еще громче и Эдвард заорал:

– Да ты, нахер, больной!

Эммет нахмурился и посмотрел на ступеньки. Прежде чем я попыталась что-то объяснить, доктор Каллен начал кричать, и Эммет, похоже, разобрался в происходящем.

– О, блядь! – вскрикнул он, его глаза расширились. – Дерьмо!

Он резко пронесся мимо, чуть не толкнув меня, но я успела отскочить. Он побежал по ступенькам, и тут открылась дверь Джаспера. Я повернула голову и посмотрела на него, он стоял в проеме с сонным видом. Он глянул на меня и несколько раз моргнул, совсем как Эммет. Я раздумывала, стоит ли пытаться объяснить, но Эммет уже был наверху, а я все еще паниковала.

Я быстро развернулась и побежала наверх, направляясь к ним, следом за Эмметом. На полдороге я услышала крик доктора Каллена:

– … из-за этой маленькой сучки! – и резко выдохнула, меня пронзил ужас.

Эммет развернулся ко мне и замедлился, а через секунду раздался голос Эдварда.

– Не смей, нахер, так ее называть! И, клянусь, если ты даже подумаешь что-то с ней сделать, я заберу ее, и мы уедем, и ты, блядь, никогда больше нас не увидишь!

Эммет побежал и начал ругаться, я следовала по пятам, слезы катились по щекам. В комнате Эдварда было ужасно шумно, и я застыла на самом верху ступеней, испуганная. Звучало так, будто началась настоящая драка, как будто что-то сломали или кинули. Эммет выругался еще раз и влетел в спальню Эдварда.

– Что за хрень? Что, черт побери, ты делаешь, отец? – закричал Эммет, исчезая из моего поля зрения.

Я стояла на месте, боясь идти дальше, боясь того, что происходит. Мне было безумно страшно узнать причину шума, я боялась, что доктор Каллен что-то сделал Эдварду.

– Почему ты, блядь, не можешь просто мне поверить? – спросил доктор Каллен все еще с раздражением в голосе.

Я услышала горький смех Эдварда, этот звук одновременно напугал меня своей враждебностью и принес облегчение, ведь он значил, что с Эдвардом все было в порядке. Он сказал в ответ, что доктор Каллен не давал ему оснований верить.

– А попытка позаботиться о твоей безопасности – это недостаточно хорошая причина? – спросил доктор Каллен.

– Моя безопасность ничего не значит для меня, по сравнению с ее безопасностью, – заявил в ответ Эдвард.

Я ощутила, как от его слов внутри закипает ужас. Он не должен так думать, он не может ставить мою безопасность выше своей. Он слишком важен для многих людей и не может слепо не уважать собственную жизнь. Я – просто рабыня, я привыкла к опасности. И я выживу, но, даже если нет, он должен жить, потому что не может так поступать ради меня. Я слишком сильно его люблю, чтобы позволить ему пострадать.

– И ты умрешь за нее? – спросил доктор Каллен.

Я напряглась.

– За одно биение ее сердца, – без колебаний ответил Эдвард.

От его слов у меня вырвался всхлип, я прикрыла рукой рот, тело тряслось, слезы бежали из глаз. Я почувствовала, что кто-то касается меня, и подпрыгнула, резко разворачиваясь. Джаспер стоял позади меня, и я уставилась на него широко открытыми глазами, прежде чем он обнял меня. Он крепко держал меня, и я рыдала у него на груди, не в силах больше сдерживать слезы. Это неправильно – все это. Ничего такого не должно происходить. Я причиняю слишком много проблем, я разрушаю их семью.

– Иногда ты слишком похож на свою гребаную мать. Видно, я просто теряю время, пытаясь воззвать к твоей логике. Угробь свою чертову жизнь, если хочешь, но ее жизни ты не хозяин. Она будет там, где я скажу, так или иначе. И ты никуда, блядь, не поедешь с ней! – выплюнул доктор Каллен.

Джаспер вздохнул и крепче сжал меня, тихо покачивая, пока я всхлипывала.

Я услышала шаги и посмотрела в сторону комнаты, напрягаясь и пытаясь успокоить рыдания, когда лицом к лицу столкнулась с доктором Калленом. Он застыл на верхней ступеньке, глядя на меня. В его глазах горел огонь гнева, который напугал меня. Он был так похож на тот гнев, который я видела тогда в его комнате…

– Это ты так думаешь! Еще посмотрим, ублюдок! – закричал Эдвард из своей спальни. Гнев доктора Каллена исчез, и он застонал, звук был похож на рычание. Он покачал головой и быстро пошел вниз. Дверь захлопнулась на втором этаже, и я, вскрикнув, подпрыгнула.

– Успокойся, все хорошо, – тихо сказал Джаспер, прижимая меня к себе.

Я обняла его, зарываясь ему в грудь. Слезы свободно бежали по щекам, и я была не в силах их остановить, я не могла взять себя в руки. Раньше я прекрасно контролировала эмоции, но все изменилось. Все стало другим. Я даже больше не знаю себя.

Я услышала голоса Эммета и Эдварда в комнате, но не поняла ни слова из сказанного, они говорили тихо. Джаспер просто держал меня и покачивал, пытаясь заверить, что все в порядке. Я ценила это, и он почти давал мне ощущение безопасности, я ощущала его участие, но он ошибался. Все плохо.

– Котенок в порядке? – спросил Эммет через минуту.

Я оторвалась от Джаспера, и он отпустил руки. Я посмотрела в коридор и увидела, что Эммет участливо смотрит на меня. Я кивнула и вытерла слезы.

– Блядь! – заорал Эдвард. – Белла! – он выбежал из комнаты и застыл позади Эммета, глядя на меня широко распахнутыми глазами.

Я все еще тряслась, но пыталась взять себя в руки, борясь со слезами. Эдвард стоял передо мной, он был невредим. На сегодня все закончено. Я не наивна, я знаю, что будут последствия, но пока, в этот момент, все закончено.

– Иди сюда, детка, – сказал он, быстро подходя и протягивая ко мне руки.

Джаспер позволил мне отойти, и я сделала несколько шагов вперед. Эдвард обнял меня, я прижалась к нему, ощущая такую знакомую теплоту и его неповторимый аромат. Он успокаивал, давал ощущение безопасности, ощущение, что я дома. Я принадлежала ему.

– Господи, ты же не слышала это дерьмо, так ведь? – спросил он, крепко сжимая меня и покачивая.

Я кивнула, и он застонал.

– Не вздумай обращать внимание на всю эту хрень, которую он говорил, слышишь? Пошел он!.. Мне плевать, что он думает. Эм и я кое-что выяснили, мы с тобой сможем убежать уже через несколько дней, поняла? Мы просто убежим от этого гребаного дерьма подальше и начнем все заново вместе.

Меня снова охватил ужас от его слов, и я оторвалась от него, резко выдыхая. Я покачала головой, испуганная, что он, на самом деле, решил убежать. Я не могу позволить ему углублять неприятности.

– Мы не можем убежать, Эдвард. Никак. Мы должны остаться тут.

Он нахмурился.

– Ты же не серьезно, только не после всего, что случилось! – выплюнул он, с явным непониманием в голосе. – Ты что, блядь, его не слышала? Он угрожает твоей жизни! Мы не можем, нахер, тут оставаться!

Я уставилась на него, ошеломленная его гневом.

– Но мы должны, – прошептала я, ощущая, как глаза застилают слезы.

Я снова попыталась с ними бороться, не желая больше плакать. Мне нужно быть сильной.

– Почему? – резко спросил он, напряженно глядя на меня.

Я стояла на месте какое-то время, не зная, что отвечать.

– Потому, что должны, – пробормотала я, покачивая головой. – От этого не убежишь, некуда бежать. Он нас найдет.

Он застонал, покачивая головой.

– Нет, не найдет. Я позаботился об этом дерьме.

Я нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что позаботился об этом? – спросила я.

В голове сразу возникли мысли, что, может, он, действительно, до чего-то докопался. Мне показалось, что доктор Каллен был расстроен не только из-за меня, неужели он думал, что Эдвард действует за его спиной? Эдвард это и делал?

– Не имеет значения, просто верь мне. Он не найдет нас. Но мы должны уехать, Изабелла, ты не в безопасности тут, – сказал он с раздражением.

Я вздохнула и покачала головой.

– Но ты не в безопасности вдали от дома! – сказала я, паникуя, что ему это безразлично. Он прищурился, в его глазах промелькнула вспышка гнева.

– Мне насрать на это! – вырвалось у него.

Я вздрогнула от его тона и отстранилась.

– А мне нет! – закричала я, глядя на него.

Не могу принять его безразличие к собственной жизни… Он уставился на меня, ошеломленный тем, что я кричу на него. Я видела гнев, и знала, что сейчас он старается сдерживать себя. Он был опасно близок к тому, чтобы потерять остатки самообладания и сорваться на меня.

– Э-э, как насчет того, чтобы мы все сделали глубокий вдох? – сказал позади меня Джаспер, он застал меня врасплох, я совсем забыла о его присутствии.

Развернувшись, я посмотрела на него, а Эдвард отстранился от меня, делая несколько шагов в сторону и взъерошивая рукой волосы.

– Да, давайте, нахер, забудем обо всем на пару секунд, – сказал Эммет. – Не будем делать опрометчивых поступков.

Эдвард застыл и посмотрел на Эммета, приподнимая брови.

– Но менее чем пять минут назад ты, блядь, сказал… – начал он.

Эммет поднял вверх руки, многозначительно поглядывая на Эдварда.

– Я знаю, что я сказал, – заявил он. – И не забираю слова назад. Я просто говорю – положить на все это прямо сейчас. Завтра увидим, как все будет, если тебе надо будет уехать, ты можешь, нахер, уехать. Хорошо?

Эдвард сердито вздохнул, и тут на втором этаже хлопнула другая дверь, мы все подпрыгнули. Я услышала шаги, спускающиеся по лестнице, а потом хлопнула еще одна дверь.

– Отлично, без разницы, – пробормотал Эдвард, потирая грудь. – Мне, действительно, нужно, блядь, выпить.

Эммет улыбнулся и, подойдя ближе, стукнул его по спине. Эдвард поморщился и отошел от брата.

– Так и сделаем, маленький братец. А я схожу вниз по делам, – он улыбнулся мне, проходя мимо и потрепав по плечу. – Я рад, что ты меня разбудила, Иззи Биззи. Эдвард, наверное, крепко бы получил по заднице, если бы ты не вмешалась. Отец хорошенько надавал бы ему за то, что Эдвард ему врезал, не войди я вовремя.

Я резко выдохнула от слов Эммета.

– Он ударил его?! – спросили одновременно мы с Джаспером, мы оба были шокированы.

Я быстро оглянулась на Джаспера, а Эдвард застонал. Мы повернулись к нему, и он покачал головой, снова взъерошивая волосы.

Эммет захохотал.

– Jinx! (слэнг, или детская игра, слово употребляется, когда двое одновременно произносят одинаковые звуки. Тот, кто первый закричит " Jinx" заколдовывает второго, и тот не может разговаривать, пока его не освободят от заклятия) И да, он его ударил! Он заехал ему прямо в челюсть, – сказал он.

– Он, блядь, заслужил это! Он назвал ее сукой… НИКТО не может ее так звать! – вырвалось у Эдварда, его гнев разгорелся снова.

Он резко выпрямил руку и ударил в стену, раздался громкий стук от соприкосновения. В стене была вмятина, и он попал кулаком как раз туда. Он выругался, и я уставилась на новую отметину на стене, а когда он быстро отдернул руку, с ужасом увидела на ней кровь.

– Господи, Эдвард, у тебя кровь! – сказала я.

Он посмотрел на руку и начал трясти ею, распрямляя пальцы. Думаю, они саднили. Он оглянулся на меня через пару секунд и покачал головой, хмурясь.

– Он называет тебя сучкой и угрожает убить, а ты, блядь, переживаешь, что я пролью каплю крови? Смешно, – пробормотал он, заходя в свою спальню.

Я услышала стук двери и вздохнула.

– Не волнуйся, дорогая, все решится, хорошо? – мягко сказал Джаспер.

Я посмотрела на него и грустно улыбнулась, ценя его попытку успокоить меня и представить вещи в лучшем свете. Он вернул мне улыбку и, приблизившись, слегка погладил мою руку.

– Да, расслабься. Иди поспи, мы завтра со всем разберемся, – сказал Эммет.

Он игриво толкнул меня, даря улыбку, прежде чем повернуться и пойти вниз. Джаспер в последний раз на меня глянул и последовал за братом. Я колебалась, наблюдая, как они уходят, и прислушиваясь к шуму в комнате Эдварда. Я развернулась, когда они ушли, и медленно зашла в спальню. Я застыла, когда ступила на порог, глаза распахнулись от шока при виде катастрофы.

Стул, стоявший у стола, был разломан, а Эдвард раскидывал разные вещи вокруг, бормоча себе под нос. Наконец он схватил что-то с пола, и я поняла, что это его ключи. Он открыл ими ящик стола. Оттуда он достал бутылку жидкости, быстро ее открывая. Он поднес бутылку ко рту и опрокинул, делая большие глотки. Когда он оторвался, на его лице появилась гримаса, и он издал хрюкающий звук.

Внезапно он пнул ящик стола, резко заехав по нему ногой. Он пробежался рукой по волосам и отошел, плюхаясь на диван. Он уставился в пол, и я с любопытством наблюдала за ним, когда он снова поднес бутылку к губам.

Через минуту я вздохнула и подошла к кровати, присаживаясь рядом и начиная подбирать вещи с пола. Я схватила будильник, который скинули с полки, и поставила его на место на столе. Я попыталась завести его, но понятия не имела, как это делается, поэтому просто сдалась. Затем я подобрала рамочку с фотографией и вздрогнула, когда мой палец пронзила резкая боль. Я поставила фотографию на стол и отдернула руку, замечая падающие с пальца капли крови.

– Иисусе, Белла, у тебя, черт побери, кровь, – сказал Эдвард, его близость застала меня врасплох.

Я развернулась и увидела, что он стоит рядом, заглядывая мне через плечо. Он поставил бутылку и попытался схватить меня за руку, чтобы осмотреть порез. Но прежде чем он смог сделать это, я отодвинулась, засовывая палец в рот, чтобы он не мог его видеть. Глупо с моей стороны, и меня чуть не стошнило от солоноватого вкуса, но это лицемерие. Он разозлился, что я переживаю о его ранах, но он делает то же самое из-за меня.

– Ты разбил фотографию матери, – пробормотала я, отворачиваясь.

Я вынула палец изо рта и начала подбирать остальные вещи с пола, пытаясь разобрать их по местам. Эдвард громко застонал, и я повернула голову, наблюдая, как он замахнулся ногой и резко ударил по столу. Я содрогнулась от громкого шума, его гнев испугал меня.

– Ты прекратишь это, Белла? – взорвался он, наклоняясь и вырывая что-то у меня из руки. – Просто, нахер, прекрати!

Я отскочила от него и ощутила, как глаза пеленой застилают слезы. Отвернувшись, я постаралась взять себя в руки и начала подбирать остальные вещи. Я не знала, что еще делать, он пугал меня, и комната была похожа на стихийное бедствие. Он снова застонал, и я повернулась в его направлении, глядя, как он берет бутылку со стола. Он замахнулся и швырнул ее в стену, по всей комнате разлетелись осколки стекла и брызги алкоголя. Я закричала и поняла, что по щекам бегут слезы. Эдвард повернулся ко мне, раздражение на его лице моментально исчезло, когда наши глаза встретились.

– Дерьмо, ты плачешь! Проклятье! Я не должен был, черт возьми, кричать на тебя, это все не твоя вина! – сказал он с большой досадой.

Я вздохнула, покачивая головой.

– Это моя вина. Я разрываю твою семью на части, Эдвард, – сказала я, ощущая, как слезы наполняют глаза, и я не могу остановить их.

– Семья была разрушена, когда убили маму, – тихо сказал Эдвард, подходя ко мне.

Он присел на корточки рядом и вытянул из моих рук записную книжку, бросая на стол. Я глянула на него, и он вздохнул, пододвигаясь и смахивая слезы с моих щек.

– Бессмысленно брать на себя вину за это, оставь это дерьмо.

Я смотрела на него несколько секунд, он не разрывал зрительный контакт. Потом он поднял руку и снова стер мои слезы, вздыхая.

– Прости, – тихо сказал он.

Я нерешительно кивнула.

– Все хорошо, – промямлила я.

Он еще какое-то время смотрел на меня, прежде чем покачать головой.

– Нет, но будет, – ответил он. – Прекращай, просто ложись и поспи, хорошо?

Я вздохнула и кивнула, вставая. Я легла на кровать, и Эдвард лег рядом, придвигая меня в свои объятия. Он обхватил меня одной рукой, и я положила руки ему на предплечье и нежно его поглаживала. Я проследовала пальцами до порезов и припухших суставов кистей, и меня охватывало чувство вины. Не имеет значения, что Эдвард говорит или чувствует, я по-прежнему ощущала свою вину.

Я мало спала. Эдвард то дремал, то просыпался, его сон тоже был рваным и беспокойным. Он бормотал всю ночь, мечась по кровати во власти кошмаров. Я внимательно за ним наблюдала, за ночь мое чувство вины и сожаление только выросли. Ему сейчас тяжело, он обеспокоен, и, несмотря на то, как хорошо шли дела за последние пару месяцев, он все еще не был целым. Никто из нас двоих не был. Мы по-прежнему двое разбитых людей, которые пытаются сделать то, что казалось нам правильным… но проблема в том, что мы не можем знать точно.

Какое-то время спустя я оставила попытки отдохнуть и выбралась из кровати, направляясь в свою комнату. Я залезла в душ и стояла под струей горячей воды, казалось, целую вечность. Когда я, наконец, вылезла, то обернулась полотенцем и вошла в спальню. Там я натянула какую-то одежду, не особо заботясь, что именно, и глянула на часы. Ровно пять утра.

От меня не ускользнул тот факт, что это именно то время, в которое мы всегда вставали по требованию Чарльза. Я сразу задумалась, что сейчас делает мама, идут ли ее дела по-прежнему? Она все еще проводит целые дни в саду? И Джейн по-прежнему срывает на ней злость, даже когда я уехала? А Чарльз насилует ее в наказание? Я размышляла, думает ли она обо мне столько же, сколько и я о ней… думает ли она обо мне прямо сейчас, когда начинает свой день?

Я вышла из комнаты и через секунду уже была на лестнице, спускаясь вниз в полутьме. Я пошла прямо на кухню и стала доставать продукты для пасхального обеда. Потом я начала готовить, просто автоматически повторяя то, чему меня учили. Один раз я глянула в окно и увидела, что солнце уже встает, а черная машина уехала, что значило – хозяина нет дома. На секунду я задумалась, есть ли смысл готовить большой обед, но тут же отбросила эту мысль и продолжила, зная, что хотя бы мальчики поедят и оценят.

И вообще, кто я такая, чтобы принимать решения за других?

Утро пролетело быстро и плавно перетекло в полдень, а потом и в ранний вечер. Когда все мальчики встали, они спустились вниз, каждый из них занимался своим делом. В доме витало напряжение, но меня это не заботило. Я была истощена, наконец-то, сказывался недостаток сна. Я ходила, словно в тумане, действуя на автомате. Мальчики обращались ко мне, и я машинально отвечала, слова слетали необдуманно.

Один раз я даже назвала Эдварда " сэр", что привело его к настоящей истерике – он кричал на весь дом не менее двадцати минут, бросаясь вещами вокруг. Я извинилась перед ним, сказала, что не это имела в виду, но он заявил, что это только половина проблемы. Я просто делала свое дело и не замечала того, что происходит. Он сказал мне прекратить вести себя как рабыня… но я не могла ничего изменить. Чего он ждал? Я и есть рабыня.

Я стояла у плиты и смешивала ингредиенты для домашнего печенья, а Эдвард прислонился к стойке рядом, напряженно наблюдая. Наверное, его внимание должно было нервировать меня, не будь я в таком состоянии, поэтому я просто спросила его, что ему нужно. Он каждый раз качал головой, когда я повторяла вопрос, и продолжал смотреть на меня, наблюдая за процессом готовки. Эммет ввалился в помещение и подошел, хватая одно из раскрашенных яиц, которые я сделала. Я быстро глянула на него, но отошла, чтобы достать готовое печенье.

– Ты хорошо себя сегодня чувствуешь, Изабелла? – спросил он, откусывая половину яйца.

Я глянула на него и кивнула.

– Да, – просто ответила я, возвращаясь к делу.

Он стоял рядом и ел, потом вздохнул.

– Хорошо. Потому что я украл еду, а ты не попыталась выбить из меня дерьмо. Не похоже на тебя, – сказал он.

Я просто пожала плечами, он был прав. Обычно Эммету доставалось, если он пытался своровать неготовую еду.

– Она весь день на гребаном автопилоте, – выдавил Эдвард с раздражением в голосе. – Совсем на себя не похожа, сам не узнаю ее. Счастливой хреновой Пасхи мне!

Я оглянулась на него и слегка прищурилась. Он приподнял бровь, в выражении его лица явно прослеживалось ожидание, он словно хотел что-то от меня услышать, умоляя ответить. Я уставилась на него на несколько секунд, прежде чем вернуться к работе, не имея сил даже начинать все это.

– Дай котенку время, она оправится. В любом случае, думаю, я взломал это дерьмо, оно заставило мою башку поболеть, но я вполне уверен, что справился. Понадобилось время, чтобы подобрать код, и теперь я перепрограммировал его на другой, – сказал Эммет.

Я сконфуженно глянула на него, не понимая, что он говорит, но слово " код" разожгло мои подозрения.

– Какой код? – спросила я.

Эммет повернулся ко мне, и Эдвард застонал.

– О, значит, теперь ты, блядь, реагируешь? – спросил он.

Я закатила глаза и отвернулась, меня бесило его поведение.

Мы оба молчали, прежде чем Эммет сказал, что пойдет закончит дело, чем бы он там ни занимался. Он ушел, и я развернулась к Эдварду, вздыхая.

– Пожалуйста, не делай глупостей, – попросила я, внимательно наблюдая за ним и надеясь, что код не имеет отношения к доктору Каллену и к ситуации.

Эдвард сухо засмеялся, покачивая головой.

– Оставаться тут – это самый глупый поступок, и я делаю это дерьмо из-за тебя, так что начни со своего гребаного мнения, – пробормотал он.

Его слова ошарашили меня, и я отвернулась, фокусируясь на еде. Он тихо стоял на месте, прежде чем оттолкнуться от стойки и подойти ближе. Он обнял меня и, наклонившись, прижался к моей шее.

– Я мудак, – пробормотал он, целуя меня.

Я слышала раскаяние в его голосе, но не могла не согласиться с ним, как я обычно делала в таких ситуация. Я понимала его, я знала, почему он поступает именно так, но в своем полусонном туманном состоянии у меня просто не было сил, чтобы улучшить его самочувствие. Он был мудаком.

Он оставался рядом и целовал меня, что, похоже, было попыткой разрушить напряжение между нами. И, действительно, тело реагировало на его касания, как обычно, по коже побежали мурашки и все покалывало. Я прикрыла глаза и отклонилась назад, пока он целовал меня и касался, ощущая его тепло и комфорт, но даже тут не все было в порядке. Тело тянулось за ним, каждый дюйм пробуждался от его касаний, но ум… ум был все еще затуманен.

Затем раздался тихий звук, и Эдвард выругался. Я открыла глаза и, оглянувшись, увидела, как подъехала черная машина. Эдвард оторвался от меня и практически вылетел из кухни, направляясь к лестнице. Я смотрела в окно на то, как машина останавливается и выключается двигатель, на меня нахлынули разные эмоции. Я была напугана и нервничала, я не знала, что он скажет и будет делать со мной или Эдвардом.

Эдвард слетел вниз по ступенькам через пару минут, как раз одновременно с тем, как доктор Каллен вышел из автомобиля. Он посмотрел на дом, и тут же его взгляд упал на меня. Выражение его лица было пустым, поэтому я ничего не могла сказать о его настроении, но в ситуации с ним это не ново. Единственное предсказуемое, что было в докторе Каллене – это то, что он всегда непредсказуем.

Эдвард зашел назад на кухню, направляясь прямо ко мне. Он обнял меня и крепко прижал к себе, словно защищая. Доктор Каллен закрыл дверь машины, и я вздохнула, кладя руки поверх рук Эдварда.

– Ты что-то задумал, – сказала я, уже зная правду.

Тот факт, что он полетел наверх, когда увидел отца, подтвердил мои подозрения. Он делал что-то, что ему не положено делать, что-то, что только все усугубит. " Код" в его разговоре с Эмметом напомнил мне о том разе, когда Эммет спрашивал, где расположен мой чип. Было чувство, что они хотят взломать устройство, чтобы мы могли сбежать, и особенно после прошлой ночи… когда Эдвард был уверен, что доктор Каллен нас не найдет.

– А разве не всегда так? – спросил Эдвард.

Я покачала головой.

– Ты сказал мне, что прекратишь это, – с негодованием сказала я, мне было больно, что он не держал обещаний.

Он лгал мне или, по крайней мере, скрывал что-то, а я не хотела слышать от него ложь. Никогда. Он должен быть моей безопасной гаванью, моим маленьким приютом честности в этом жестоком мире.

– А еще я сказал, что твоя безопасность превыше всего, что я позабочусь о тебе, и именно этим я и занимаюсь, – сказал он.

– Почему ты скрывал от меня? – спросила я, ясно вспоминая, как он говорил мне это на Новый год, когда я сказала, что ценю то, что он делает.

Я понятия тогда не имела, что это обернется для меня плохо. Он имел от меня секреты, хотя не должен был, даже при самых благих намерениях. Это лицемерно, потому что я тоже имею тайны, и в тот момент я поняла, что мы поступаем одинаково. Мы оба хранили секреты друг от друга, чтобы обеспечить безопасность.

– Потому, что ты могла пойти прямо ко мне и попросить остановиться, и, ты знаешь, я никогда не смогу сказать тебе " нет", – ответил он.

– Ты остановишься? Пожалуйста? – спросила я, слегка паникуя, когда дверь отворилась.

Эдвард вздохнул.

– Уже поздно. Все уже сделано, – сказал он.

Я ощутила, как страх усилился, когда дверь закрылась. Доктор Каллен замер на входе, и я увидела, как Эммет и Джаспер спускаются по лестнице. Они без эмоций поприветствовали отца, и доктор Каллен сказал " привет" в ответ, звук его голоса вызвал волну тошноты. Я быстро повернулась к плите и стала заканчивать готовку, а Эдвард ослабил хватку, чтобы я могла работать, но полностью не отпускал. Он оставил руку у меня на бедре, и я поняла, что он хочет сознательно нарушить границы, что просьба доктора Каллена не выставлять все напоказ больше не учитывается с того момента, как тот ступил на порог спальни прошлой ночью.

Наступило короткое затишье, никто ничего не говорил, но напряжение в доме выросло, пока раздавались шаги в сторону кухни. Я стояла на месте, работая над пищей, руки слегка дрожали, когда я взяла деревянную ложку. Я ощутила, как рука Эдварда на бедре начала двигаться – он нежно выводил круги большим пальцем, пытаясь расслабить меня, очевидно, ощущая мой страх.

– Позволь мне посмотреть твою руку, – раздался голос доктора Каллена, ближе, чем я рассчитывала.

Я подпрыгнула, и Эдвард сильнее схватился за меня.

– То есть? – переспросил Эдвард со злостью в голосе.

Доктор Каллен вздохнул.

– Я говорю, дай мне посмотреть твою руку. Она, должно быть, болит. На четвертый и пятый пальцы пришлась слишком большая нагрузка, удивляюсь, как ты их не вывихнул, – сказал доктор Каллен.

– Да пошел ты! – сорвался Эдвард.

– Просто позволь ему осмотреть твою руку, и закончим с этим, – сказал Джаспер.

Эдвард замер на минуту, прежде чем оторвать руку от моего бедра. Я нерешительно повернулась и увидела, как он с отвращением протягивает ее отцу. Ему ни капли это не нравилось. Выражение лица доктора Каллена оставалось пустым, пока он рассматривал руку сына, и я заметила, как Эдвард несколько раз поморщился, когда отец нажал на костяшки его пальцев. Нижняя губа доктора припухла, и на ней был шов.

– Ты не мог получить это, просто ударив меня по лицу, – сказал он, наконец.

Эдвард застонал и вырвал руку у отца.

– Как я сказал, иди на хуй – пробормотал Эдвард.

Я нахмурилась и оглянулась на него, желая, чтобы он успокоился, потому что доктор Каллен хотя бы был спокоен, и Эдварду не стоит разжигать ссору.

– Он приложился кулаком по стене, – выдавил Эммет.

Доктор Каллен уставился на Эдварда и покачал головой.

– Бессмысленное насилие, – сказал он.

Я вздрогнула – именно эти слова он сказал день назад Эдварду. Эдвард слегка прищурился и повернулся ко мне, внимательно меня рассматривая. Очевидно, он тоже вспомнил. Я быстро отвернулась от него и начала раскладывать еду по тарелкам, так как все уже было готово.

Через минуту доктор Каллен покинул кухню, и Эдвард начал бормотать себе под нос, что он знает, как бить. Я стала носить еду на стол, но Эммет остановил меня, забирая тарелки. Я тихо поблагодарила, и он сказал " пожалуйста". Джаспер помог ему все накрыть, и, когда мы были готовы, пошел приглашать отца. Все собрались за столом, а я задержалась на кухне, нервно покусывая губу. Эдвард замер и посмотрел на меня, очевидно, удивляясь, почему я не иду к нему.

– Давай, Изабелла, – сказал он, протягивая руку.

Я смотрела на него пару секунд, раздумывая, прежде чем подойти к нему и вложить свою ладонь. Не уверена, глупо это или мудро – снова слепо следовать за ним, но я не могла остановиться. Я была во власти Эдварда, каждое биение сердца, каждый дюйм тела, душа – все это было его, и в своем полусонном состоянии я не могла противиться. Он повел меня в комнату и отодвинул стул, кивая, чтобы я садилась. Я тихо поблагодарила его, и он сел напротив меня, как обычно. Мы все наполнили тарелки, а доктор Каллен быстро помолился, как всегда делал перед обедом.

Казалось, напряжение набирало обороты с каждой секундой, никто не говорил ни слова. Единственными звуками были постукивание столовых приборов и легкий скрип стульев. Я слышала выражение " напряжение было настолько плотным, что его можно было резать ножом", но до этого пасхального обеда с Калленами не понимала его значения.

Думаю, не одна я это ощущала, потому что, стоило мне осмотреть стол, как я заметила, что всем некомфортно. Никто не хотел быть тут, никто не хотел терпеть это напряжение и разрешать ситуацию. Но теперь развязка неминуема, уже нельзя ее избежать. Колесо вращается, и я не знаю, что сделал Эдвард, но уверена, что уже поздно что-либо исправлять. Теперь нужно просто столкнуться с проблемой лицом к лицу. Надо было распознать ловушку до того, как мы попались.

Я услышала, как громко упала вилка, и все мы посмотрели на Эммета. Он не прикоснулся к еде, что было на него совсем не похоже.

– Я так больше не могу, – сказал он, покачивая головой. – Нам нужно гребаное вмешательство или чертов посредник, но так дело идти не может. У меня пропадает аппетит.

Никто не заговорил, просто все смотрели на него. Он глянул на нас, вздыхая.

– Никто не хочет ничего сказать? Я снова должен играть в доктора Фила? – спросил он, когда наши с ним взгляды встретились.

Уголок моих губ дернулся, я вспомнила, что он тогда сказал.

– Не думаю, что даже гребаный доктор Фил нам поможет, – сказал Эдвард, покачивая головой и отодвигая тарелку с едой.

Эммет вздохнул.

– Хорошо, тогда мы должны, черт побери, что-то сделать. Нужно разрядить атмосферу. Проклятье, нужно устроить семейный совет, как они делают в мафии, – предложил он.

Доктор Каллен сухо засмеялся.

– Ты ничего не знаешь о советах Боргаты, сын, – сказал доктор Каллен, покачивая головой.

Эммет пожал плечами.

– Ты прав, но я, действительно, надеюсь, что никогда не узнаю это дерьмо в реальности. И мы можем сделать свою версию. Нужно просто выложить все, что у каждого на душе, и никто не встанет из-за этого чертового стола, пока мы не разберемся со всем дерьмом и не получим гребаные ответы, – сказал Эммет.

Эдвард молчал, и доктор Каллен вздохнул, покачивая головой.

– Есть некоторые вопросы, на которые я просто не могу ответить, – сказал он.

Эдвард застонал и закатил глаза, а Эммет вздохнул.

– Хорошо, я принимаю это. Но если ты не можешь ответить, просто так и скажи. Воспользуйся гребаным пятым пунктом (имеется в виду пятый по счету пункт клятвы Омерта, своеобразного Кодекса чести у мафии (хранить молчание о делах, связях, коллегах по мафии, невыполнение карается смертью), который гласит: предательство карается убийством предателя и всех его родственников). Пригодится для следующего раза, когда копы схватят тебя за задницу, – сказал Эммет, пожимая плечами.

Я удивленно глянула на него и краем глаза заметила, как уголки губ доктора Каллена дрогнули в улыбке. Но он быстро избавился от нее, надевая маску безразличия.

– Но нельзя, чтобы это дерьмо продолжалось, ты должен, блядь, что-то сделать, отец, прежде чем жареный петух клюнет нас в задницы. Напряжение затрагивает не только Изабеллу и Эдварда, оно, нахер, портит обстановку во всем доме.

Доктор Каллен молчал с минуту, уставившись в тарелку и погрузившись в мысли. Мое возбуждение росло, и я отложила вилку в сторону, рука дрожала, и я не хотела, чтобы это заметили. Наконец, доктор Каллен кивнул.

– Хорошо, тогда семейный совет, – просто сказал он.

Слова поразили меня, подобно молнии, я сразу задумалась, не надо ли мне уйти. Я не часть их семьи.

– Э-э, я тогда пойду, – наконец сказала я, немного паникуя.

Я отставила стул и быстро поднялась.

– Сядь, Белла, – сказал Эдвард, вставая и глядя на меня. – Это и тебя касается.

Я застыла и смотрела на него, неуверенная, что мне делать или говорить.

– Да, ты такая же часть нашей семьи, как и остальные, – сказал Эммет. – Ты теперь мне как младшая сестренка, так что опусти свою попку назад.

Я в шоке уставилась на Эммета, прежде чем повернуться к доктору Каллену. Он смотрел на сына и выглядел удивленным. Очевидно, по его выражению, он не считал, что я должна быть на их семейном совете. Он повернулся ко мне через секунду, взгляд был напряженным.

– Сядь, Изабелла, – наконец, сказал он.

Я коротко глянула на него и кивнула, осторожно опускаясь на стул. Я положила руки на колени и потупилась, нервничая из-за того, что надвигалось. После всего, что я слышала прошлой ночью, и всего, что говорил мне доктор Каллен, я не уверена, что хочу слышать вещи, касающиеся меня.

– Хорошо. Займемся делом. Мы все тут взрослые люди. Я имею в виду, Эдвард и Изабелла – несовершеннолетние, но, думаю, все мы согласимся, что они прошли через достаточное количество дерьма и способны принимать решения. Значит, мы зададим вопросы и поговорим об этом дерьме, как мужчины, – сказал Эммет, осматривая всех нас.

Он застыл, когда наши глаза встретились и ухмыльнулся.

– Хорошо, четверо мужчин и цыпленок. Ты знаешь, блядь, что я это и имел в виду.

Я слегка улыбнулась, но не произнесла ни слова. Я не хотела влезать во все это. Все и так уже достаточно плохо.

– Справедливо, – сказал доктор Каллен.

Джаспер и Эдвард, оба пробормотали, что согласны, и глянули на меня, очевидно, ожидая и моего согласия.

– Хорошо, – промямлила я, заливаясь краской от их внимания.

Мне было некомфортно.

– Хорошо. Я начну, – сказал Эммет. – В чем твоя проблема с Изабеллой?

От вопроса Эммета мои глаза распахнулись, и я быстро перевела взгляд на доктора Каллена, боясь его ответа. Я заметила, что он пристально смотрит на Эдварда по-прежнему без эмоций.

– Что заставляет тебя думать, что у меня с ней проблема? – спросил он.

Эммет вздохнул, а Эдвард сухо засмеялся.

– Может, потому, что ты, блядь, мучаешь ее? – сорвался Эдвард.

– Эй, разве я только что не сказал, черт возьми, что мы будем вести себя как мужчины? – оборвал его Эммет. – Сбрось обороты. На моих гребаных собраниях никаких криков, брат.

Эдвард еле слышно заворчал, но говорить перестал, скрестив руки на груди и откидываясь на спинку стула.

– Так-то лучше, – сказал Эммет, снова поворачиваясь к отцу. – Может, потому, что ты, нахер, мучаешь ее? – повторил он, но не таким угрожающим тоном, как Эдвард.

Доктор Каллен вздохнул и покачал головой.

– Слушай, у меня нет личных проблем с ребенком, и я уже говорил это Эдварду. Впервые, когда мы встретились, она едва доставала мне до колена и умудрилась очаровать и твою мать, и меня. Она хорошая девочка, – сказал он, пожимая плечами.

Я нахмурилась от удивления, меня поразили его слова, что у него нет личных проблем со мной.

– Но вы сказали… – начала я, прежде чем сообразила, что делаю.

Я быстро закрыла рот и оглянулась вокруг, нервничая, ведь я только что встряла в семейное собрание. Все вокруг, казалось, были удивлены моей вспышкой, очевидно, не ожидая, что я наберусь храбрости, чтобы присоединиться. Но сознание снова затуманилось, все вокруг казалось почти нереальным, и я не могла рассуждать здраво.

– Я сказал – что? – спросил доктор Каллен, вопросительно приподнимая бровь.

Я повернула к нему голову, неуверенная, стоит ли продолжать. Я не хочу, чтобы он думал, будто я пытаюсь поймать его на лжи, я просто удивилась.

– Давай, просто выложи это, дитя.

Я вздохнула.

– Когда здесь были с визитом люди из Чикаго, тот мужчина, ваш босс, спросил, стоила ли я всего этого как личность, и вы ответили " нет".

Казалось, он удивился моим словам и смотрел на меня пару секунд, прежде чем кивнуть.

– Ты права, я так и сказал, – ответил он. – И я не заберу слова назад, потому что на уровне личности ты того не стоила. Но это не значит, что я презираю тебя. Если ты помнишь это, ты должна также помнить, как я хвалил тебя после.

Я нерешительно кивнула.

– Вы сказали, что я хорошая рабыня, – пробормотала я.

Он кивнул.

– Значит, если ты не ненавидишь ее, в чем тогда загвоздка, почему они с Эдвардом не могут быть вместе? Если они любят друг друга и счастливы, почему просто не позволить им? – спросил Джаспер.

Доктор Каллен покачал головой.

– Потому что есть сложности, которых они не понимают. Да, они любят друг друга, и это здорово. Я не понимал, пока мой сын наглядно не показал мне, насколько глубока эта любовь, если быть честным, но любовь никогда не бывает плохой. Я хочу им обоим счастья, я не бессердечен. Но есть вещи, которых они не знают, и которые могут ранить их обоих, если они не научатся думать головой и не перестанут вести себя опрометчиво и привлекать к себе внимание, – сказал он. – Я сказал обоим, что они пока могут быть вместе, если захотят, им нужно только следить за собой.

– Ты хоть видишь, насколько это несправедливо? – спросил Эдвард. – Мы " пока" можем быть вместе? Что это, во имя всего святого, должно означать, а?

– Это значит, до тех пор, пока я не решу определенные вещи, я не могу дать вам гарантий на будущее, – просто ответил он.

Эдвард застонал.

– Какие вещи? – спросил он, приподнимая бровь.

Доктор Каллен просто смотрел на него, не отвечая.

– Хорошо, не отвечай, я сам узнаю. Просто скажи, кому, черт возьми, она родственница?

Я сконфуженно нахмурилась от такого вопроса.

– Я не могу… – начал доктор Каллен, покачивая головой и замолкая. – Я не могу сказать вам это, потому что, если они узнают, вы пострадаете. Вы должны понять – все вы. Я знаю, что ты видел бумагу, Эдвард, но ты должен забыть о ней. Мне надо было думать лучше и не оставлять ее там, но я не знал, что еще делать. Я не мог носить ее с собой и не хотел, чтобы она валялась повсюду, поэтому положил бумагу в личный сейф, ведь я считал, что у тебя нет ни одной треклятой причины лезть в него, и также ты знал, что возле него есть камеры. Я посчитал, что ты достаточно умен, чтобы даже не пытаться в него заглянуть. Мне стоило сжечь бумагу или измельчить ее – что угодно, но я настолько был поглощен работой и всем этим сверхурочным дерьмом, что наделал ошибок, которых обычно не совершаю. Я занимаюсь этим делом, и оно опасное, а ты, ввязываясь, только делаешь все еще опаснее.

Он замолчал и сжал переносицу.

– Ее отец – не тайна, все знают, что это Чарльз Свон, и все знают, что Чарльз-старший был ее дедом. Но никто не знает остальных двух линий, и не может знать. Один из ее родственников мертв, но другой еще жив, и он уберет меня, не колеблясь, если узнает, что я был в курсе и не сказал ему. И если ты узнаешь, и на тебя донесут, он убьет и тебя.

Я уставилась на него, полностью ошеломленная.

У меня есть родня? Не только родня, но и те, кто может убить за меня? И как, во имя всего святого, Эдвард это узнал, что за бумагу из сейфа он прочитал? Именно это разозлило доктора Каллена прошлой ночью, поэтому Эдвард искал что-то? Не могу поверить, что у него хватило решимости ввязаться в такое, что на него нашло? Он лгал мне, он рыскал повсюду, зная, что отец его поймает?

Это нерационально, он вел себя крайне беспечно.

– Почему ты просто не сказал ему? – спросил Джаспер, хмуря брови.

Доктор Каллен вздохнул, покачивая головой.

– Он захочет ее. Он будет ждать, что ее ему отдадут, и она не будет в безопасности, именно поэтому я молчу. Несмотря на то, что вы обо мне думаете, я пытаюсь помочь ей, – сказал доктор Каллен.

Я просто сидела на месте, сознание работало в бешеном темпе, пытаясь понять его слова. Я не хотела, чтобы меня кому-то передавали, Эдвард тут, и Эдвард дарит мне счастье.

– Никто, блядь, не заберет ее, – с нажимом сказал Эдвард, гнев в его голосе послал мурашки вдоль моего позвоночника, но умерил панику. – Ты не отдаешь ее никому. Я не позволю этого.

– Знаю. Ты думаешь, я не брал это в расчет? Отдай я ее кому-то, ты последуешь за ней и попадешь в неприятности. Не хочу, чтобы вы оба через такое проходили. Я пытаюсь найти выход, где никто не пострадает, где вы оба будете в безопасности, но вы все усложняете.

– Мы его знаем? – спросил Эдвард, вопросительно приподнимая брови. – Этот человек, кому она родственница, мы знаем его лично?

Доктор Каллен смотрел на Эдварда какое-то время.

– Не могу ответить, – наконец сказал он.

Эдвард засмеялся.

– Принимаю это как " да", – сказал он.

Доктор Каллен застонал, покачивая головой.

– Прекрати это, Эдвард. Занимайся своими делами и забудь о ДНК-тесте, – с раздражением сказал он.

– Почему ты не можешь? – спросил Джаспер. – Я имею в виду: да, ты знаешь, что у нее есть где-то там родня. И это, очевидно, не тот, кого бы она хотела знать. Так почему ты сам не можешь просто забыть об этом тесте, сжечь результаты, и пусть информация будет похоронена?

– Потому что настоящие секреты – только те, которые ты ни с кем не делишь, они между человеком и Богом. А этот не один из них. Люди знают, – сказал он.

Эдвард вздохнул.

– Эсме знает, – пробормотал Эдвард, покачав головой.

Доктор Каллен кивнул.

– Да, знает. Но я не о ней говорю. Я не переживаю, что твоя тетя проговорится, она заберет тайну с собой в могилу. Я переживаю за врача, который проводил тест в первый раз, оттуда кто угодно мог достать результаты. Пока они держат рты на замке, но я не знаю, как долго это будет продолжаться, – сказал он. – Ты понятия не имеешь, какая у меня дилемма. В первую очередь, я должен был представить это Боргате, я должен ставить их превыше всего. И сейчас я этого не делаю. Сейчас я ставлю превыше всего семью. Я фактически балансирую на краю нарушения клятвы, и, я думаю, каждый из вас знает, чем это для меня закончится, если они узнают. Я пытаюсь скрыть от них кое-что, чтобы мой сын и его девушка были в безопасности, а сын продолжает совать нос в мои секреты, тем самым ставя все под угрозу.

Мы сидели тихо какое-то время. Меня сбили с толку эти слова, я перестала понимать, что происходит, а мальчики, казалось, обдумывали информацию.

– Если ты пытаешься помочь ей, то почему мучаешь ее? – спросил, наконец, Джаспер.

Доктор Каллен вздохнул.

– Потому, что именно так и получается, если имеешь дело с людьми, которым все равно. Единственное, о чем заботятся люди – это остаться в живых, только это держит их. А Эдварду все равно, что будет с его жизнью, он показал мне это прошлой ночью, когда, не колеблясь, заявил, что умрет за нее. Потеря собственной жизни его не пугает. Его пугает только ее утрата, – сказал он. – И это не блеф. Если до этого дойдет, и я не смогу спасти обоих, я выберу свою кровь. Если не будет другого выбора, пусть пострадает она, если только Эдвард останется в безопасности.

От слов о смерти сердце подпрыгнуло в груди, а по венам побежал холод. Не могу ненавидеть доктора Каллена за такое, если мои муки будет означать безопасность Эдварда, я с радостью буду страдать, но не это я хотела услышать из уст хозяина.

– Это херня, – вырвалось у Эдварда. – Ты намного тупее, чем я думал, если ты всерьез считаешь, что я продолжу жить без нее. Она вернула меня к жизни, и мне плевать, что со мной будет, если она уйдет.

Я оглянулась на Эдварда, пораженная его вспышкой. Он не впервые это говорил, но слышать его слова, обращенные к отцу, было тяжело.

– Я знаю, ты думаешь, что…, – начал доктор Каллен.

Эдвард издал звук, похожий на рычание, и ударил кулаком по столу, отчего наши тарелки затряслись.

– Не смей, блядь, относиться ко мне снисходительно и делать вид, что знаешь мои чувства лучше меня. Я, нахер, люблю ее, и это ничто не изменит! Не надо относиться ко мне, как к ребенку, словно я ничего не понимаю, – сорвался Эдвард.

Доктор Каллен со стуком опустил руки на стол.

– Тогда приглуши звук, наконец! Прекращай вести себя, как подросток! Я и не претендую на знание твоих чувств лучше тебя, но я не тупой, сын, я знаю, что ты чувствуешь! Знаю, потому что я пережил это, блядь, в твоем возрасте! Я знаю, что ты любишь ее, и будешь рисковать, но прямо сейчас я заявляю, что должен попытаться, черт побери! Я не могу позволить вам обоим погибнуть, я должен пытаться! И если не ради вас, то ради вашей треклятой матери!

Эдвард прищурился и, могу сказать, он уже закипал. Я вцепилась в стул, готовясь к вспышке. Оглянувшись, я поняла, что Джасперу и Эммету так же некомфортно, ситуация выходила из-под контроля. Призыв Эммета быть взрослыми мужчинами теперь уже растворился в дымке гнева.

– Моя мать не имеет к этому отношения, прекрати, блядь, приплетать сюда ее память! – выплюнул Эдвард.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. Твоя мать имеет к этому самое прямое отношение! – в ответ сорвался доктор Каллен.

– Как? – резко спросил Эдвард, приподнимая бровь.

– Она любила эту девочку! С первой минуты, как посмотрела на нее, она ее любила! Она не хотела бы, чтобы вы оба попали в разгар сражения, она бы велела мне спасти хотя бы одного из вас! – резко ответил доктор Каллен.

Мои глаза расширились от шока, а Эдвард прищурился еще сильнее, снова закипая.

– Если она, нахер, так ее любила, она бы не позволила ей страдать! – парировал Эдвард.

Доктор Каллен покачал головой.

– Может, и нет, но твоя мать была слишком наивна иногда, к своему же счастью. Она бы настаивала, что есть выход, где никто не пострадает, но это неправда. Кто-то пострадает. И я просто надеюсь, что не один из вас, – со злостью ответил доктор Каллен. – Можете все меня ненавидеть, Эдвард. Проклятье, и ты, Изабелла. Но я знаю, черт побери, о чем говорю, я знаю намного больше, чем вы. Я делаю то, что необходимо, и я ваш единственный шанс быть счастливыми в будущем, и в ваших интересах быть за моей спиной и позволить мне делать то, что необходимо!

Я напряглась еще больше от его тона. Он снова был зол, в его глазах горел огонь, который вынуждал его потерять контроль и сорваться на нас с Эдвардом. Я тихо молила, чтобы Эдвард успокоился и не подталкивал его к худшему, я боялась этой реакции.

Все молчали, ошеломленные поворотом в разговоре. Меня все еще смущали слова доктора Каллена, и я хотела ему верить – верить, что его действия необходимы.

– Кто это сделал? – спросил Эдвард через минуту низким голосом.

Мы все повернулись к нему, и я увидела, как он, хмурясь, смотрит прямо на отца. Не уверена, о чем он говорит, но могу смело утверждать, что о чем-то серьезном.

– Кто сделал что? – безразлично спросил доктор Каллен, даже не глядя на Эдварда.

У меня появилось чувство, что он знал ответ и просто играл в непонимание.

– Ты знаешь. Кто убил ее? – спросил он. – Мы выясняем все, и я хочу знать. Кто подстрелил меня?

Доктор Каллен молчал, глядя в тарелку.

– Их имена не имеют значения. Все они уже мертвы, – сказал он, наконец.

– Почему они это сделали? – спросил Эдвард. – Если ты не хочешь называть имена – пожалуйста. Но хотя бы скажи, почему, во имя всего святого, я заслужил выстрел, мне было всего восемь?

– Какая разница, Эдвард? Что было, то было, – ответил он.

Эдвард горько засмеялся, ее гнев возрастал.

– Не корми меня этим дерьмом. У меня есть право знать. Моя жизнь, нахер, перевернулась в тот день, и я заслуживаю узнать, кто виноват, – сказал Эдвард. – Ты всегда брал вину на себя, повторяя, что повинен в этом дерьме, но прошлой ночью ты заявил, что вина на маме. Так кто виноват? Чья была гребаная ошибка?

Доктор Каллен смотрел на Эдварда какое-то время.

– Я не знаю, – наконец, сказал он.

Эдвард застонал, покачивая головой.

– Что значит, блядь, – " ты не знаешь"? – сорвался он.

– Это значит, что я не знаю, кто виноват! – крикнул доктор Каллен в ответ. – Твоя мать… Господи, я, блядь, любил твою мать! Но она действовала у меня за спиной и делала дерьмо, которая, она знала, делать не должна! Она искала и задавала вопросы, привлекая ненужное внимание. Я был наивен и не осознавал, что происходит, пока ее не убили!

Я осмотрела стол, замечая шок у всех на лицах. Всем им было больно, каждому из них, и я чувствовала себя лишней в такой момент. Я недолго знала миссис Каллен. Я едва ее помнила, поэтому часть меня ощущала, что нет у меня права присутствовать во время этого разговора. Но я не хотела уходить, такой поступок будет грубее, чем просто остаться.

– Почему она искала? – спросил Эдвард.

Доктор Каллен вздохнул, покачивая головой.

– А почему твоя мать вообще что-то делала? Она пыталась, блядь, помочь людям, как всегда. Пыталась спасти чью-то жизнь, и закончила тем, что потеряла свою.

Эдвард покачал головой.

– Кому? – спросил он.

Доктор Каллен глянул на него, приподнимая брови.

– Кому она пыталась помочь?

Доктор Каллен вздохнул.

– Это важно? – спросил он.

– Да! – сорвался Эдвард. – Я хочу знать, кто, нахер, был таким важным, что она рискнула для него всем? Кто, нахер, был таким важным, что ее из-за него убили? Кого, нахер, она пыталась спасти, и в итоге чуть не убили ее сына? Я хочу знать, кого, нахер, она предпочла мне, своей родной гребаной плоти и крови? Ради кого она так охотно умерла?

Я напряглась, его гнев пугал меня. Доктор Каллен просто смотрел на сына с пустым выражением лица, но взгляд был напряженным. Эдвард не отводил глаз, это было странно, как будто они вели немую беседу. Гневное выражение лица Эдварда смягчилось через минуту, брови нахмурились, глаза подозрительно прищурились. Он разорвал зрительный контакт и уставился в стол, запуская руку в волосы. На его лице было выражение крайней сосредоточенности, будто он разгадывал загадку, его мозг в бешеном темпе складывал кусочки воедино. Наконец его лицо смягчилось, и он несколько раз моргнул, издавая еле слышный выдох.

Он поднял на меня глаза, и я застыла, пораженная опустошенностью в его взгляде. Ему было больно, и у меня тут же возникло желание сказать что-то, чтобы прогнать эту боль, но я не знала, что ее облегчит, ведь я понятия не имела, что происходит. Он смотрел на меня с минуту, и я не отводила взгляд, беспокоясь за него. Я знала, что все, что касается матери – для него очень деликатный вопрос, и не хотела, чтобы он вновь вернулся в ту тьму, в которую был погружен долгие годы после ее гибели. Я услышала вздох доктора Каллена, и Эдвард разорвал наш контакт, грубо отталкивая стул назад и бросая салфетку на стол. Он практически вылетел из комнаты, и я услышала, как он поднимается по лестнице.

Я нахмурилась в замешательстве. Похоже, я что-то упускаю, есть кое-что, чего я не понимаю. Оглянувшись, я увидела на лицах Эммета и Джаспера похожее выражение – они тоже были сконфужены. Глянув на доктора Каллена, я застыла – он пытливо смотрел на меня с сочувствием в глазах и толикой грусти, но там не было гнева. Это больше походило на… жалость?

Он оторвал от меня взгляд и покачал головой.

– Заседание закрыто, Эммет? Не хочу уйти с середины, в настоящих собраниях это гарантирует смерть.

Эммет застонал.

– Проклятье, отец, я что, не говорил, что не хочу знать, как это выглядит на самом деле? Но да, по-любому, мы закончили. Полная неудача.

Доктор отбросил в сторону салфетку и поднялся, приближаясь и похлопывая Эммета по спине.

– Нет, не так. Мы подняли вопросы, волнующие нас, и выжили. Это не неудача. На настоящих собраниях не всегда такой хороший исход.

Эммет снова издал стон, и доктор Каллен, еще раз хлопнув его по спине, удалился. Я немного посидела с Джаспером и Эмметом в тишине.

– Что, черт побери, только что произошло? – наконец, спросил Эммет.

– Понятия не имею, – сказали мы с Джаспером одновременно.

Я удивленно посмотрела на него, а Эммет хрюкнул.

– Jinx! – закричал он.

Я выдавила улыбку, Джаспер последовал моему примеру.

– Постоянно кричишь Jinx, когда тебя это не касается, – сказал Джаспер, отодвигая стул и вставая. – Все равно, спасибо за ужин, Изабелла. Прости, что мы так плохо поели.

Я пожала плечами.

– Ничего страшного, – сказала я.

В Финиксе я привыкла, что прием пищи иногда превращается в катастрофу. Нередко во время еды начиналась др