Глава 43. Я верю 3 страница

Он сделал так, что подключил все и включил телевизор, он дотянулся до музыкального проигрывателя и сделал звук тише, но, не выключил полностью. Он вернулся ко мне и снова посмотрел в коробку, потянувшись и вынимая что-то оттуда. – А что это такое? – полюбопытствовала я. Эдвард взглянул на меня и улыбнулся.

– Это оригинальная игровая система Nintendo (японская компания, специализирующаяся на создании компьютерных игры и игровых консолей). Я берегу это дерьмо с самого детства, до сих пор работает отменно, – сказал он, пожимая плечами. Я понимающе кивнула, вздыхая.

– И мы будем играть в это? – спросила я нерешительно, не совсем уверенная, как я буду играть в видеоигру. Он кивнул.

– Да, это легче просто, даже ты справишься, – сказал он. В тот момент, когда эти слова сорвались с его уст, он напрягся и взглянул на меня. – Я не хотел, чтобы это так звучало.

– Я знаю, – сказала я, даря ему небольшую улыбку. Он кивнул и поднес к губам то, что, я думала, было игрой, и стал дуть внутрь. Я в замешательстве посмотрела на него, а он рассмеялся над моим выражением лица.

– Нужно убрать оттуда пыль, чтобы оно работало. Это не очень-то похоже на инновационные технологии, – сказал он, пожимая плечами. Он подошел, открыл кассетник в игровой приставке и вставил игру. Он нажал одну из кнопок и перевел взгляд на телевизор. Игра началась практически сразу, и он улыбнулся, схватив пульт. Он уселся на пол, вытянув ноги, и похлопал между ними по полу. – Иди сюда, tesoro, давай я научу тебя, как правильно делать это дерьмо.

Я улыбнулась и встала, направляясь к нему. Я осторожно уселась между его ног, и он разместил свои руки передо мной, держа джойстик. Он стал объяснять мне кнопки и что они делают, как запускать игру и прохождение первой части, чтобы показать мне, как это нужно делать. Он заставил это выглядеть довольно просто и удобно, что уменьшило мое волнение. Я знаю, что смешно беспокоиться, делая такие вещи рядом с Эдвардом, что мне нет никаких оснований стесняться, но я ничего не могла поделать. В глубине души я все еще была до такой степени напуганной, и я сильно боялась, что однажды он решит, что я недостаточно хороша для него.

– А как эта игра называется? – спросила я, оглядываясь на него. Он перевел глаза на меня и улыбнулся.

– Марио, – сказал он. – Это похоже на культ, Белла. К черту Хало, ГТА и прочую дребедень – ты никто, если не прошел Марио на Nintendo.

Он говорил серьезно, совершенно трезвым тоном, как будто он провозглашал истинный факт. Я не знала точно, что это за другие игры, но я смутно помнила, как ребята говорили о них раньше. Я улыбнулась и повернулась обратно к телевизору, еще больше откинувшись на него. Я наблюдала, как его маленький герой перепрыгнул через зеленые грибы и подпрыгивал, нарочно ударяясь головой о блоки, плывущее по небу. Гриб высовывался прямо из одного блока, в который он ударялся, и он направил своего крошечного героя бежать прямо к нему. ОН исчез, но тут же мгновенно вырос почти вдвое. Я засмеялась и снова посмотрела на Эдварда, который счастливо улыбался. Он выглядел таким маленьким и почти невинным в этот момент, таким беззаботным. Он перевел свои глаза на меня и вновь усмехнулся.

– Тут ты закончила эту часть, – сказал он, передавая мне джойстик. Мои глаза расширились от удивления.

– Что, если я убью его, – спросила я, внезапно начиная нервничать и бояться опять. – Я имею в виду, что его можно убить, правильно? – я поняла некоторые основы, но видеть, как это делается и делать это – совершенно разные вещи. Я не хочу портить его игру и раздражать его. Он только взглянул на меня и пожал плечами.

– Он оживает обратно. Это не то, что мы должны планировать долбаные похороны или еще что. Как только тебя убьют трижды, ну или сколько там у тебя жизней, то на этом игра заканчивается, и ты начинаешь все сначала. Ничего страшного, – сказал он. – И да, ты убьешь его. Мне все равно кто ты, каждый убивал гребаного Марио раньше, десятки раз.

Я кивнула и повернулась к телевизору, нервно теребя джойстик. Я использовала стрелку и начала управлять Марио, нажав на кнопку, чтобы заставить его подпрыгнуть выше зеленой штучки, но когда я набила руку, то я нашла это очень легким. Эдвард взял наши напитки и вернулся, садясь за мной, и притянул меня обратно так, чтобы мое тело лежало у него на груди. Он поставил мой стакан рядом с нами и поднес бутылку ликера к губам, делая глоток.

Он начал подпевать песне, которая играла, что-то, что я не узнала. Музыка из его плеера сливалась с тихой музыкой игры, и я была удивлена, что Эдвард смирился с этим, так как он очень привередлив в вещах касающихся музыки. Гортанный звук, слетавший с его губ, отвлекал меня, и в конечном итоге мой персонаж все бежал, потому что я не заметила дыру в земле. Эдвард захихикал, покачав головой.

– Ты должна подпрыгнуть, малыш, – сказал он игриво, подталкивая меня. Я улыбнулась и покраснела, кивая.

– Ты отвлекал меня, – пробормотала я. Он засмеялся, покачивая оба наших тела вибрацией, доносившейся из груди. Уровень начался с начала, и я принялась играть, а Эдвард успокоился. Я старалась сосредоточиться на игре, но только само его присутствие отвлекало меня. Я чувствовала тепло его тела, аромат его запаха и его движения. Я убила Марио опять на том же месте и застонала, вытянувшись и хватая свой напиток. Я выпила его залпом, и Эдвард рассмеялся, сказав, что переведет меня на второй уровень и нальет для меня еще Sweet Tart.

Следующие несколько часов прошли быстро, потому что мы вели себя как обычно. Я бы убила нас, если бы он не прошел уровень вместо меня, чтобы я попыталась пройти следующий. Мы уже несколько раз начинали, и все это время Марио все быстрее и быстрее умирал, а всю игру мы постоянно что-то пили. Я могла почувствовать алкоголь в организме: мои конечности затекли, и голова, казалось, слегка туманной. Было чувство эйфории, точно такое же, когда я пила алкоголь с Эдвардом, но в этот раз все было сильнее. Все тело гудело, а мы смеялись и шутили. Это здорово только потому, что мы проводили время вдвоем и делали что-то веселое и беззаботное. В действительности, я никогда не имела такого вида опыт, и я не была уверена, понимал ли Эдвард, что такие моменты значат для меня. Он давал мне что-то, что я думала, никогда не испытаю. Он подарил мне частичку детства, которого у меня не было.

Я играла на уровне с золотыми монетами и не была уверена, насколько далеко зашла в игре. Эдвард уткнулся носом в мою шею и поцеловал. Я могла чувствовать, как его мягкий язык скользил по моей коже, посылая дрожь по всему телу.

– Тебя раздражает то, что я выпивший? – спросил Эдвард, как только оторвался от моей шеи. Мои брови поднялись в замешательстве от его вопроса, мое внимание от игры переключилось, и Марио умер, упав. Эдвард протянул руку и забрал джойстик, посмеиваясь из-за окончания игры и растраченной мной последней жизни. Он возобновил игру и начал быстро проходить первый уровень. Я могла сказать, только глядя на экран, что его навыки игры ухудшались, потому что он, по крайней мере, был немного пьян.

– Нет, ты пьешь недостаточно для того, чтобы побеспокоить меня. И ты не пьешь, как мой отец, – сказала я, пожав плечами и откидываясь назад напротив него.

– Эта сволочь пила? – спросил Эдвард. Я вздохнула и кивнула.

– Да, – сказала я. – Чем больше он пил, тем хуже наказывал. На самом деле, сначала он не пил, когда взял на себя хозяйство, но чем больше он и его жена ругались, тем сильнее он начинал пить. Последние несколько месяцев были наихудшими.

Эдвард молчал мгновение и его внимание, казалось, приковано к экрану, но я могла сказать, что когда Марио стукнулся об скалу и даже не попытался перепрыгнуть, он был погружен в себя. Он передал мне джойстик, вздыхая.

– Я действительно хочу убить его, ты знаешь, – тихо сказал он, потягиваясь и хватая бутылку ликера. Он сделал глоток, и я повернулась посмотреть на него с удивлением. Он поставил бутылку и глянул на меня, нахмурившись. – Ты не знаешь, как сильно я хочу, чтобы этот ублюдок страдал за то, что сделал тебе, как сильно я хочу его смерти. Я была застигнута врасплох его серьезным тоном и уставилась на него, прежде чем я начала отчаянно качать головой – Ты не можешь сделать этого, – сказала я. Его глаза немного сузились, и я увидела вспышку гнева в них, зеленый стал немного темнее.

– Почему нет? Ты действительно не можешь защищать этого гребаного монстра, – резко сказал он, в его голосе слышался гнев. Я отрицательно покачала головой снова, вздыхая.

– Мне все равно, что с ним будет, Эдвард. Но меня волнует, что будет с тобой, – сказала я. – Я не хочу, чтобы ты убивал его, потому что не хочу, чтобы ты был убийцей.

Его глаза расширились, и он смотрел на меня с удивлением, очевидно, не ожидая такого ответа от меня. Я повернулась к телевизору и начала проходить уровень, не зная, что Эдвард думал о том, что я сказала. Я убила Марио до конца уровня и застонала, перезапуская игру. Я с трудом продержалась тридцать секунд прежде, чем он умер вновь, последняя жизнь кончилась. Я положила пульт, слегка раздраженная и Эдвард обнял. Он обнял меня крепче и, наклонившись, поцеловал меня в макушку.

– Знаешь, есть люди, которые только и ожидают, что я пойду по стопам своего отца, – сказал он тихо. Я вздохнула, кивая.

– Почему так важно, что они хотят? – спросила я. Эдвард помолчал с минуту, прежде чем пожал плечами.

– Я думаю, что потому что я действительно не хочу их разочаровать. Я имею в виду, что я никогда не знал, чего именно я хочу от жизни, поэтому идея поехать в Чикаго и просто вступить в организацию казалось мне наиболее простым и практичным путем, но сейчас у меня есть ты, и теперь я, наконец-то, действительно узнал, чего я хочу. Я хочу тебя, и то, чего хочешь ты – имеет значение для меня. Если ты не хочешь, чтобы я делал это дерьмо, то я действительно должен об этом подумать, понимаешь? Потому что это будет и твоя жизнь тоже. И ты значишь для меня гораздо больше, чем эти уроды, – сказал он. Я немного улыбнулась, вздохнув, чувствую небольшое облегчение от его слов. Может Доктор Каллен был прав, может его желание осуществится, и Эдвард не последует по его дороге и не спуститься вниз, в конце концов. Я не могу лгать, мысль о том, что Эдвард будет бандитом и убийцей, действительно беспокоит меня. Я могу принять все его недостатки, но разве смогу я принять его, если он будет убивать людей и красть для прибыли?

– Ты – единственный, кто важен для меня, – пробормотала я наконец, потому что это было правдой. У меня не было ничего, кроме него, он – единственное светлое пятно в моей жизни. Он прогудел что-то в ответ на мои слова, сжимая меня крепче.

– Знаешь, может, мы просто уйдем, – сказал он через секунду. Я наморщила лоб в замешательстве, не уверенная в том, что он имеет в виду. – Эммет найдет способ вырубить этот чип, поэтому мы больше не будем отслеживаться и сможем просто сбежать.

Я чувствовала, как страх снова поднимается во мне от его предложения, меня беспокоит, что он до сих пор рассматривает вариант побега от чего-то, с чем мы сталкиваемся. В любом случае, это не выход. – Ну, я не думаю, что мы можем, – быстро проговорила я. Эдвард вздохнул.

– Почему нет? – спросил он.

– Я не знаю, я просто думаю, что нам нужно подождать. Я не хочу, чтобы ты бросал все ради меня. Я не хочу, чтобы ты уходил от своей семьи. Может быть, если мы просто оставим все, как есть и подождем, то все получится, – сказала я. Эдвард молчал, и я закрыла глаза, его молчание заставило мое сердце забиться сильнее. Он подозревает меня?

– Если ты этого хочешь, – сказал он, в конце концов.

Я вздохнула с облегчение, кивая. – Я просто не хочу каких-либо проблем на какое-то время. Я провела всю свою жизнь в суматохе, подставляя свою спину, и это опять будет так же, если мы сбежим. Поэтому, можем мы просто забыть об этом всем прямо сейчас и просто быть, просто сейчас? Твой отец не так плохо обращается со мной, он не причиняет мне боль.

Я лгала сквозь зубы, все еще уверенная, что Доктор Каллен может ранить меня в сердце, если будет считать, что это неизбежно, и будет следить за мной, но я все равно надеялась, что Эдвард не увидит этого и просто согласится с этим. – Сейчас мы останемся, – сказал он в конце, сделав паузу, прежде чем добавить. – Пока что.

Я кивнула, зная, что не совсем избежала ситуации, но, по крайней мере, отложила ее на какое-то время, пока я не смогла придумать что-нибудь получше, понимая, что вообще происходит или как лучше планировать, чтобы все исправить. Мы оба молчали какое-то время, прежде чем Эдвард схватил джойстик. – Ты доиграла? – спросил он. Я кивнула, глядя на него и улыбаясь. Он улыбнулся в ответ и положил его обратно в коробку, и я встала, беря свой напиток.

– Я задавалась вопросом, что было в тех коробках, – сказала я, припоминая, как видела их, когда убиралась в его комнате. – Так тут ты прячешь свои игрушки? – спросила я игриво. Он посмотрел на меня и усмехнулся, качая головой.

– Гораздо больше, чем просто игрушки, Белла. Именно там я храню старого себя, – сказал он. Его слова не имели для меня полного смысла, я не до конца понимала, и он, осознал это, увидев выражение моего лица. – Все, что я храню с Чикаго, в этой коробке.

Я кивнула, понимая. Я села на кровать и, глотнув свой напиток, заглянула внутрь коробки. Он закончил упаковывать видео приставку и закрыл коробку, запихивая ее под кровать. Он колебался, прежде чем вытащить оттуда коробку поменьше. Он снял крышку, и я увидела, что там находятся в основном бумаги и фотографии. Он прощупал все дно коробки, прежде чем вытащил фотографию в черной рамке. Он протянул ее мне, и я осторожно взяла ее, неуверенная, что он дал мне. Я перевела взгляд вниз на картинку и застыла, когда мои глаза наткнулись на женщину с яркими волосами и глазами, как и у Эдварда, стоящую с маленьким мальчиком, который был очень сильно похож на Эдварда более десяти лет назад. Я шокировано разглядывала это, через секунду меня словно ударило недоумение, когда у меня возникло странное чувство знакомого. Я сразу поняла, что это мама Эдварда и он сам, но мне это казалось чем-то еще более знакомым. Будто я видела это раньше, но я знала, что я не могла, так как никогда раньше не заглядывала в коробку Эдварда, и никто из них никогда не показывал мне ее фотографию. Но независимо от этого, у меня сложилось впечатление, что я узнаю это, почти как чувство дежавю.

Мать Эдварда была ошеломляющей. Высокая, со светлой кожей, выразительными зелеными глазами и слегка волнистыми рыжими волосами. Он практически светилась на фото, и я могла просто сказать, глядя на нее, что ее младший похож на нее очень. А Эдвард… несмотря на то, сколько прошло времени, Эдвард до сих пор оставался Эдвардом. У него непослушные волосы и эмоциональные глаза, бледная кожа с еле заметными веснушками на носу. И очень легко можно сказать, что он любил свою маму больше всего, потому что то, как он смотрел на ней, было действительно ошеломляющим. Он смотрел на нее так, будто она была самой красивой на планете, и для него, наверное, она была таковой. И это ошеломило меня, потому что я очень хорошо знала этот взгляд. Это был взгляд, который пропал со всех картинок, где я видела Эдварда, за несколько последних лет, но это выражение я вижу все время, когда я смотрю на него сейчас.

Это взгляд мальчика, который знает и чувствует любовь.

Я чувствовала, как в моих глазах появляются слезы, все это тяжело переносилось мной. Моя любовь к нему, его явная любовь ко мне, и, прежде всего, любовь между матерью и сыном. И боль, огромная боль. Какую оба – мать и сын, – чувствуют в последний момент, когда они вместе, перед тем, как ее жизнь закончилась, прежде чем Эдвард стал свидетелем того, как свет покинул ее. Потому что глядя на фотографию, я могла ясно увидеть, что она приносила свет в каждую жизнь, к которой хоть где-то прикасалась. Мальчики всегда говорили так восторженно о своей матери, превознося ее, как святую, как ангела, и не разочаровывались и не уменьшали свое восхищение.

Потому что она была для них всем, кем должна была быть.

Я была в таком оцепенении, глядя на это изображение, и с такими бушевавшими во мне эмоциями, что и не заметила, как Эдвард сел рядом со мной рядом и положил руку на фотографию. Я перевела взгляд на него, и он грустно улыбнулся, поднося пальцы к моему лицу и вытирая мои щеки. Я поняла, что я плачу, что слезы стекали медленно и незаметно. Эдвард смотрел на меня с любовью, и наклонился, оставляя на моих губах легкий поцелуй.

– Я знаю, она одела меня ужасно, но тебе совершенно не нужно из-за этого плакать. Я обещаю больше никогда не носить ботинки желтого, зеленого и ярко-красного цветов, не переживай, – сказал он игриво. Я улыбнулась и перевела взгляд на фото. Он убрал свою руку, и я легко рассмеялась, когда увидела, что он действительно одет в пару разноцветных ботинок.

– Они не так уж и плохи, – сказала я игриво. Он хихикнул, качая головой.

– Я ненавидел эти гребаные ботинки, – сказал он. – Но я носил их ради нее.

Я улыбнулась в ответ и кивнула, глядя на фото несколько секунду: я до сих не понимала это ощущение знакомости, – Она очень красива, – сказала я.

– Да. Я говорил тебе, что я очень похож на нее, – сказал он.

Я кивнула, это действительно правда. Я подумала, что, возможно, ее фотография вызвала во мне такую волну ощущений, только потому, что там было так много от Эдварда. Я колебалась, но отдала фотографию Эдварду. Он взял ее, и я ожидала, что он положит ей обратно в коробку, но он встал и подошел к столу, кладя ее туда. Он обернулся и улыбнулся мне, закрывая коробку и заталкивая ее обратно под стол.

– Ты хочешь прилечь и посмотреть какой-нибудь фильм или еще что? – спросил он. Я кивнула, и он подошел, взял DVD и вставил его в проигрыватель. Мои глаза расширились, когда он расстегнул и снял брюки, швыряя их на пол. Он подошел к выключателю и выключил свет, прежде чем схватить пульт и забраться на кровать в боксерах. Он потянул меня к себе, и я положила голову ему на грудь, переплетая наши ноги вместе и обнимая его. Фильм начался, и уже через десять минут мои веки начали закрываться. Я согрелась и поняла, что это мое опьянение сказывается на мне.

Я крепко спала, прежде чем привидевшийся сон стал прерывать мой мирный отдых. Я увидела большой белый дом, который стоял на большом участке коричневой земли, с потрепанным сараем рядом с ним. Я снова была в Финиксе, и все казалось настолько реальным, что я почти чувствовала тепло от палящего кожу солнца. Я чувствовала грязь между пальцами, и она была теплой, но не обжигающей, потому что я так привыкла к ней. Я бежала, ветер обдувал мою кожу, охлаждая ее. Я не смотрела, куда я несусь, поэтому врезалась во что-то и упала назад на попу.

Я посмотрела вверх и смогла различить лишь фигуру, потому что солнце ослепляло меня, оно было ярким и сияющим. Я смутилась на мгновение, а затем мягкий сладкий голос раздался в тишине: – Ты очень грязная, малышка, – сказал голос. Я недоуменно пыталась понять, что они говорят, и спросила их где, смотря на себя вниз. Раздался сладкий смех, и слепота растаяла, когда фигура присела на корточки, чтобы посмотреть на меня, яркие рыжие волосы и зеленые глаза ошеломили меня. Явная красота, любовь и сострадание были в ее чертах. До этого момента жизни я не видела ангелов, но сейчас была уверенна, что она была одной из них. – Везде, – ответила она на мой вопрос, улыбаясь с любовью, и подняла палец, дотрагиваясь им до кончика моего носа.

В момент, когда она дотронулась до меня, я проснулась и села на постели, часто моргая и быстро дыша. Мое сердце бешено билось в груди, замешательство и неверие накрыли меня.

Это невозможно, я не могла знать ее. Я бы вспомнила ее раньше, я клянусь, я помню всех, кого видела. Но во сне она была там, в Финиксе. И она говорила со мной, и я не знала, сколько мне тогда было лет, но я была маленькой, и эти воспоминания были запрятаны очень глубоко.

Я взглянула на Эдварда, который скрутился в клубочек, крепко обняв руками подушку. Я смотрела на его спящую фигуру и вдруг вспомнила, что Доктор Каллен говорил мне на Рождество.

– Впервые я встретил тебя, Изабелла, когда тебе было три года. Ну, ты сказала мне и моей жене, что тебе три, но подняла только два пальчика, – сказал он. – В любом случае, меня немного удивляет, что ты помнишь мою сестру, но не меня, хотя в то время я видел тебя несколько раз.

Мои глаза широко распахнулись от шока, когда я увидела Доктора Каллена, воспоминание всплыло в голове: – Спасибо, что проведали меня! – сказала я, обнимая его ногу. Он похлопал меня по голове, улыбнулся и сказал: – Всегда пожалуйста, дитя.

Я чувствовала, что на моих глазах наворачиваются слезы, шок охватил меня, меня просто ошеломило, что я не вспомнила ничего из этого раньше. Мои руки дрожали, а сердце бешено колотилось. Я аккуратно вылезла из кровати, стараясь не беспокоить Эдварда, и подошла к его столу. Я кратко взглянула на него, убеждаясь, что он все еще спит, прежде чем вновь перевести взгляд на фотографию. Я наклонилась в темноте, пристально рассматривая Элизабет Каллен, на меня накатили неясные воспоминания, которые становились все яснее.

– Иззи, – прошептала я, легко улыбаясь, ошеломленная тем, что совсем забыла о встрече с ней. По некоторым причинам я отвергала эти воспоминания, хотела забыть. Она проведывала меня несколько раз, которые я могла вспомнить, а потом просто исчезла. Я была маленькой, так что я не понимала этого, я думала, что она больше меня не любит. Какое-то мгновение я смотрела на ее фотографию, прежде чем мое видение затуманилось. – Теперь я помню, почему хотела, чтобы меня называли Иззи, – мягко прошептала я, и слезы начали скатываться по моей щеке.

Я услышала движение на кровати, и быстро положив фотографию, взглянула на Эдварда. Он осматривался вокруг, и я быстро вытерла слезы. Я смотрела на него секунду, после чего мои глаза распахнулись в шоке, когда я вспомнила, что Эдвард говорил, что ему странно знакома фотография с моей матерью.

Может быть, я встречала и его тоже?

Глава 44. Бес(смыслица)

" Маятник разума колеблется между смыслом и бессмыслицей, а не между правильным и неправильным".

- Карл Джанг-

Эдвард Каллен

Я перекатился и протянул руку в поисках изгибов Изабеллы, чтобы подвинуть ее к себе и обнять, как мы обычно спали. Похлопав по кровати, я не нашел ее и быстро открыл глаза. Я нахмурился от удивления, когда понял, что кровать пуста, на том месте, где должна спать Белла, нет ничего, кроме одеяла, простыней и подушки. Я глянул на дверь ванной комнаты, но та была открыта, а свет выключен, значит, очевидно, ее там нет. Быстро сев, я услышал шарканье позади себя. Резко повернув голову, я увидел, что Изабелла идет с другого конца комнаты. Она быстро скользнула в кровать и перелезла через меня, укладываясь ко мне спиной. Я несколько секунд смотрел на нее в полном удивлении, прежде чем лечь и обнять ее.

– Иди сюда, детка, – прошептал я хриплым после сна голосом. – Ложись со мной, – я притянул ее ближе, и она не сопротивлялась, развернувшись ко мне лицом и устраиваясь поудобнее.

Она положила голову мне на грудь и обняла меня рукой. Я склонил голову и поцеловал ее в макушку, вздыхая.

– Что ты делала? – с любопытством спросил я.

Она вздохнула и слегка пожала плечами.

– Не могла уснуть, – промямлила она.

Я подозрительно глянул на нее и не купился на эту чушь, потому что вчера она быстро вырубилась и даже крепко проспала весь дурацкий фильм. Можно не сомневаться, бессонницей она не страдала.

– Что не так? – спросил я.

– Ничего, – пробормотала она.

Я сердито выдохнул, снова не веря в этот бред.

– Как насчет того, что я снова задам этот вопрос, и ты, наконец, расскажешь мне правду? – раздраженно спросил я.

Она знала, что я ненавидел ее паршивые секреты, и это терзало меня всю ночь напролет, ведь я еще вчера, блядь, знал, что она что-то скрывает. Даже когда я забирал ее из госпиталя, она вела себя странно, она не делала что-то особенное, просто у меня был нюх на подобную хренотень. Я надеялся, что она, черт возьми, расслабится, и это уйдет, что я просто вообразил себе что-то, и это всего лишь напряжение после дня взаперти с моим невыносимым отцом. На короткое время я позволил себя отвлечься, но теперь ясно, что она скрывала от меня тайну, и это дерьмо мне не нравилось. Ни капли, блядь.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила она ровным голосом.

Я вздохнул и покачал головой.

– Я имею в виду, что я, черт побери, прекрасно знаю и ясно вижу, Изабелла, что у тебя что-то на уме. Ранее ты говорила, что знаешь – ты можешь говорить мне все, так что, нахер, выплесни это, – с раздражением сказал я, потому что мои глаза горели от усталости и я хотел только одного: быстрее решить эту гребаную проблему и заснуть, но я не мог сделать это дерьмо, пока ее что-то тревожило.

Она целую вечность лежала тихо, молча, без эмоций, поэтому я заинтересовался – может, она, нахер, заснула? Рукой я потер глаза и слегка застонал, злясь. Наконец она вздохнула и сдвинула тело.

– Наверное, сейчас не время, – тихо сказала она.

Я снова застонал, на этот раз громче, и начал переворачиваться на бок, чтобы увидеть ее. Она сдвинулась с моей груди и отвернулась, чтобы спрятать от меня лицо, но я придержал ее рукой, не позволяя этого. Я горел желанием выяснить все и вернуться к долбаному сну. Не имеет значения, насколько я устал, мое сознание просто, блядь, не успокоится и не уснет, если она продолжит свое проклятое странное поведение по неизвестной мне причине.

Она подняла на меня взгляд, и я застыл, ошеломленный выражением ее лица. Она выглядела практически опустошенной, грусть проступила в ее чертах сильнее, чем когда-либо. Будто она только что увидела, как кто-то пнул ее говенную собачку. Я видел скорбь, словно кто-нибудь, блядь, умер, и ее мир покачнулся.

– Нет, время. Что не так, что произошло? И не надо мне отвечать, что ничего, или, что ты в порядке, потому что я не собираюсь верить в эту хрень. Поэтому, если ты, черт возьми, любишь меня, как говоришь, то расскажешь мне, что, во имя преисподней, терзает тебя, – сказал я, отчаянно желая знать, что ее расстраивает.

Она уставилась на меня, на долю секунды в ее глазах промелькнула паника, и я почти почувствовал себя плохо от такого эмоционального шантажа, но сейчас у меня была другая причина для волнения. Неправильно упоминать нашу любовь лишь для того, чтобы заставить ее, нахер, выложить все, что у нее на уме, но в то же время неправильно с ее стороны, блядь, не говорить мне о происходящем.

Она не отрывала от меня взгляда и выглядела паникующей, поэтому, могу сказать, ее голова работала быстро. Она, блядь, пыталась придумать, как выбраться из этого, как найти лазейку в моем шантаже. Что бы это ни было, она явно не хотела говорить, но у нее не было иного выхода.

– Я что, должен сыграть в 21 вопрос, чтобы вытянуть из тебя эту ерунду? Я думал, мы уже прошли этот этап, но, похоже, что нет, – с раздражением сказал я, поднимая руку и сжимая переносицу.

Я пытался держать свой темперамент под контролем, чтобы не расстроить ее еще больше. Но я намеревался расколоть ее и потребовать, чтобы она поведала мне каждую мысль из своей головки.

Она быстро отрицательно покачала головой.

– Мы прошли этот этап, – сказала она.

Я вздохнул.

– Тогда почему ты скрываешь от меня разное дерьмо? Ты странно себя ведешь, как вернулась из госпиталя. Там что-то произошло? Отец тебе что-то сказал? – спрашивал я, пытаясь найти сраную зацепку.

Она уставилась на меня, и я снова заметил вспышку паники, стоило мне упомянуть отца. Я кивнул, внутри закипел гнев, когда я понял, что я на правильном пути.

– Что он сказал? Он, блядь, угрожал тебе? – резко спросил я.

Она опять быстро покачала головой с испуганным видом, но не стала ничего уточнять, так что мой гнев от этого не утих. Она по-прежнему умалчивала эту хрень.

Сделав глубокий вдох, я пробежался рукой по волосам и закрыл глаза, стараясь успокоиться, потому что срыв и крики ничего не решат. Она только замкнется еще больше, расстроится, а я этого не хотел. Я хотел, чтобы она открылась мне, и мое мудацкое поведение проблему не решит. Я собирался использовать все свое обаяние, чтобы вытянуть это из нее, что было, нахер, смешно, учитывая, что она моя девушка и пообещала верить мне, поэтому мы не должны играть в эти поганые интеллектуальные игры. Но по какой-то причине она хотела играть, поэтому я должен был предвидеть ее ходы и использовать возможность манипулировать ей.