Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава шестая Не время для шуток






Очень хотелось, чтобы этот сумасшедший день быстрее закончился. Он был каким-то бесконечно длинным.

Суббота… И почему все это выпало на субботу?

Утром, еще лежа в постели, Олеся долго придумывала, в чем пойдет на вечеринку. Потом мучительно выбирала торт, ей хотелось купить самый лучший. Вот идиотка, зачем она придумала этот торт! Ведь сказали ей – ничего не надо. Нет, поперлась, откопала самый красивый, с кремовым за́ мком, долго уговаривала продавщицу, чтобы завязали его не веревкой, а ленточкой.

Тьфу, дура! Хотела показать, что ничего не произошло – все, как раньше, до этой сто раз проклятой поездки в Питер.

Показала, нате вам! Торт сожрал Галкин, она стала посмешищем, и теперь непонятно, как на нее будут смотреть одноклассники.

Маканина вспомнила, как она промочила ноги и как вместе с холодом в ее душу пробралась и теперь поселилась там навсегда сырая обреченность.

Это чувство уже было с ней, когда она ждала около школы.

Когда шла к дому Рязанкиной.

Когда сидела в гостях у Галкина.

И только дома, сняв ботинки, она поняла, что устала, замерзла, проголодалась.

Чтобы развеять свое грустное настроение, Олеся забралась в ванну, отогрелась под обжигающим душем и, не вытираясь, влезла в банный халат.

– Папка! – влетела она на кухню. – У нас есть, что поесть?

Отец поднял глаза от очередного умного журнала – ее папа читал только медицинские журналы и только на английском языке.

– Тебя разве не покормили в гостях? – На лице отца не было и тени удивления. Он лишь хотел уточнить – голодна его дочь или нет. Он никогда не лез в Олесины дела. Уточнял, не более.

– А гостей не было! – радостно сообщила Маканина, с ногами забираясь на отцовскую тахту – кухня была местом обитания папы, Олеся жила в комнате. – Все отменилось! Мне, кстати, никто не звонил?

Звонили. Два раза.

Сначала Курбаленко. Сразу же, как только Олеся ушла.

И Васильев. Где-то через час.

– Вот, хорош гусь! – фыркнула Олеся, отрезая себе кусок хлеба и придвигая банку с вареньем, летний подарок от бабушки. – Через час! Да я уже около школы была! Зачем звонить-то? И правда – больной! Причем на голову. Мне еще Быковский советовал никуда не ходить. Надо иногда слушать умных людей!

– Надо, – согласился отец и улыбнулся. После того как от них ушла мама, отец стал очень скупо улыбаться. Одними губами, вернее даже, лишь уголками губ. Чуть дрогнут – и застынут. Вот и вся улыбка. А глаза все такие же, серьезные.

– А Лизка тоже хороша! – не забывая делать себе бутерброды, болтала Маканина. – Представляешь, она все знала и мне не сказала.

– Представляю, – устало кивнул отец.

– А я еще торт купила…

Дзинь, дзинь, – напомнил о себе дверной звонок.

– Это к тебе? – В лице отца появилось беспокойство. Он не любил гостей, не любил всего того, что отвлекало его от работы. Поэтому Олеся старалась к себе никого не приглашать. Разве что Лизу. Но это теперь в прошлом.

– Курбаленко пришла извиняться! – крикнула Маканина, берясь за дверную ручку. А мысленно подумала: «Что это я так развеселилась? Неужели и правда все плохое заканчивается?»

И даже в зеркало глянула, что старалась делать пореже – своим отражением она вечно была недовольна. Но сегодня после прогулки под дождем, после душа на ее всегда бледных щеках даже румянец появился. Вот тебе и ноябрь месяц!

Щелкнул замок.

На пороге стоял улыбающийся Галкин.

– Ты так быстро убежала! – Он бесцеремонно шагнул в прихожую и стал оглядываться. – А что, у вас неплохо.

– Ты зачем пришел?

Настроение мгновенно испортилось. Олеся боролась с диким искушением вытолкать Галкина за дверь. Но вот так с ходу кидаться на человека было как-то неудобно.

– Так я и говорю – че бегаешь? Я «до свидания» сказать не успел. Да и вообще – ты зонтик забыла.

В руках у него действительно был Олесин зонтик, с него капала вода.

– Кто там? – Отец выглянул из кухни.

– Это… – Олеся схватила Галкина за руку и повлекла за собой. – Это Быковский, – крикнула она в сторону кухни. – Он сейчас уйдет! – Она протащила Серегу по коридору и втолкнула в свою комнату. – Ты зачем приперся? – зло посмотрела она на незваного гостя.

– Я же говорю – зонтик принес. – Галкин по-деловому прошелся вдоль стены, разглядывая фотографии. – А че ты меня Быковским обозвала? Папаньки боишься?

– Как ты узнал, где я живу? – Олеся готова была убить бестолкового одноклассника. Какого лешего его сюда принесло?

– Мне Курбаленко сказала. – Галкин щелкнул по носу игрушечную собачку, сидевшую на столе, взял в руки фотографию в рамке.

– Ты небось вместе с ними сюда и пришел? – Маканина вырвала у него фотографию и швырнула ее на кушетку.

Лето. Дача Курбаленко. Они с Лизой сидят на грядках, в руках у них большущие спелые ягоды клубники. Снимок этого года.

– Ну да. – Галкин остановился около книжных полок, склонил голову, читая названия. – Лизка все спрашивала, сильно ли ты переживала, что никто не пришел.

– И что же ты сказал?

Олеся подошла к окну. На лавочке кто-то сидел. Отсюда, с восьмого этажа, да еще при свете уличного фонаря, видно было плохо, но она готова была поклясться, что там – Рязанкина, Васильев и Курбаленко. Ждут, чем все закончится. Цирк устроили, а себе заказали билеты в первом ряду!

– Сказал, что на фиг нам сдалась их вечеринка, мы неплохо у меня посидели. Торт был вкусный. Они много потеряли, что не захотели встречаться.

«Господи! – взмолилась Олеся. – Ну, почему ты создаешь таких идиотов?» А вслух спросила:

– Все?

– Ну да. – Галкин вернул на место книжку и задвинул стекло на полке. – Они просили, в следующий раз, когда мы соберемся ко мне, их тоже позвать.

– Непременно!

Олеся оторвалась от окна и глянула в улыбающееся лицо Галкина.

– А ты че? Здесь живешь? – развел он руками. – Тесновато. А батя где?

– В кухне, – бросила Олеся, соображая, как бы поскорее выпроводить Серегу. Выталкивать такого здоровяка бессмысленно – если упрется, его не сдвинешь с места. Еще шуметь начнет. Придется потом все отцу объяснять.

– Во как! А я думал, вы вместе с батей, в одной комнате.

– Щаз!

Нет, намеков он не поймет, лучше в открытую.

– Все посмотрел? Тогда иди отсюда!

– Ну да, – закивал головой Серега, делая шаг в сторону двери. – Ну, я, если чего, позвоню.

– Слушай, Галкин, – не выдержала Олеся. – Ты, если что, позвони Курбаленко. Я смотрю, она к тебе неравнодушна? Скоро станешь поверенным всех ее сердечных тайн.

– Не, ну, я че? – растерялся Серега.

– Вот именно, что ниче! – Маканина начала наступать на него, и Галкин был вынужден попятиться. – Не подходи ко мне больше, понял? Все, топай!

– Да ладно тебе! – Серега бочком пробрался к выходу. – Подумаешь – кинули… Впервой, что ли? День побесятся, а завтра все забудут.

На этом многообещающем «завтра» он и закрыл за собой дверь.

– Лель! – позвал отец.

От этого имени в душе у Олеси поднялся такой ураган, что она готова была стены крушить.

– Папа! – закричала она, сжимая кулаки. – Ну, в чем дело? Я же просила не звать меня этой собачьей кличкой! Тогда уж лучше свистеть, и я буду прибегать на задних лапках – так на так и выйдет! Я не обязана страдать из-за отсутствия у вас с матерью фантазии!

– Это кто был?

Истерику дочери отец, как всегда, оставил без внимания.

– Кому надо, тот и был! – Олеся попыталась скрыться в своей комнате.

– Это Галкин? – Отец не спешил ее отпускать.

– Ну, Галкин. – Маканина потянула дверь на себя, но на ее руку легла широкая ладонь отца.

– Не нукай! – Он недовольно нахмурился. – Какие у тебя дела с Галкиным?

– Никаких у меня с ним дел нет! – Олеся пересекла прихожую и схватила с тумбочки зонтик. – Вот, забыла у него. Серега принес. Понимаешь, дождь на улице шел. Или ты хотел, чтобы я промокла?

– Ты была у Галкина в гостях?

Вот дура! Нашла, о чем рассказывать!

В эту секунду Олесе очень хотелось провалиться сквозь землю. Там же, под землей, отправиться в сегодняшнее утро и прожить этот день заново, никуда не выходя, ни с кем не встречаясь, ничего не делая.

Отец не давал ей даже спрятать глаза – он взял Маканину за плечи, и голову пришлось поднять.

– Кажется, ты собиралась на вечеринку с Лизой? – медленно спросил он.

– Все отменилось. – Теперь Олеся тщательно подбирала слова, чтобы не ляпнуть что-нибудь лишнее. – И пока мы с Галкиным искали, где живет Рязанкина…

– Ты с ним ходила по улицам?

Черт возьми! У нее сегодня день сплошных непониманий!

– Никуда я с ним не ходила! – Олеся смотрела в выцветшие глаза отца и не находила слов, чтобы ее правильно поняли. – Он меня сам к себе привел!

– Насильно? Ольга, он тебя заставил к нему пойти?

– Папа! – взвыла Олеся. – Никто никого не заставлял ничего делать! Мы сидели с его мамой, пили чай. Разговаривали. Больше ничего.

– Он что, тебе нравится?

Олеся вновь посмотрела в лицо отца и поймала себя на мысли, что не узнает его. Вроде он остался таким же, как и последние пятнадцать лет. Разве что за прошедшие после развода два года еще больше поседели волосы, да вокруг глаз морщинок стало больше, да скулы чуть сильнее обвисли. Но вот она сейчас смотрела на это родное лицо и понимала, что видит его таким впервые.

– Папа! – Олеся набрала в грудь больше воздуха, но нужных слов в голове не нашлось.

– Оля, ты понимаешь, что это за человек? Его вся окрестная шпана знает. Ты представляешь, с кем ты связалась?

– Я не хочу ничего слышать! – Олеся шарахнулась назад, затыкая уши ладонями. – Перестаньте меня постоянно сводить с этим Галкиным. Что он вам так всем сдался?

– Для начала прекрати орать! – Отец схватил метавшуюся по коридору дочь за руку и ввел на кухню. – Я с тобой разговариваю, а не с внезапно свалившимся в нашу квартиру инопланетянином. А когда успокоишься, ответь нормально, без крика. Ты стала общаться с Галкиным?

– Это он стал со мной общаться, – буркнула Олеся. – Ну, после Питера. Я тебе рассказывала. Только не надо ничего выдумывать! Он мне безразличен. Не знаю, что у него в башке, что он себе решил, но я не собираюсь с ним дружить. А тем более влюбляться!

– Значит, в нашем доме он больше не появится?

– Я не могу предугадывать стихийные явления. – Ей все меньше и меньше нравился этот разговор. Она терпеть не могла, когда на нее начинали давить. Да еще после всего, что пришлось за сегодня пережить! – Он какой-то чокнутый. Не слышит, что ему объясняют. Я ему говорю – не ходи за мной, а он идет.

– Поэтому с ним и не стоит общаться, – кивнул отец. – Ты меня понимаешь? Держись от этого Галкина подальше. Сама видишь, он не понимает, что делает. Вот и пусть он занимается своими делами отдельно от тебя. Это понятно?

Олеся сидела на тахте. Отец стоял рядом. Он не нависал над ней, не кричал. Но от одного его вида Маканиной отчего-то было не по себе. Отец впервые так с ней разговаривал. И она впервые не хотела подчиняться.

Даже если отец прав! Он не должен ей приказывать.

– Ладно, – выдавила из себя Олеся, борясь с желанием пойти к телефону, набрать номер Галкина и поинтересоваться, благополучно ли он добрался до дома. Назло отцу. Назло Курбаленко и ее компании!

Но она не стала этого делать. Только отвернулась, чтобы больше не смотреть в эти выгоревшие от сложностей жизни глаза отца. Хорошо ее мамашке – взяла и смоталась. А Маканиной теперь жить, мучаться, выслушивать все эти нравоучения…

– Тогда неси тарелки, – уже более миролюбиво произнес отец, – будем пить чай. Я торт купил.

Ага, как раз торта ей сейчас и не хватало!

Совместное чаепитие их немного примирило. Но потом они разошлись по углам, отец взялся за журнал, а Олеся добралась-таки до своей комнаты. Закрыв за собой дверь, она сразу шагнула к окну.

На улице никого не было. Наверное, трое приятелей проводили Галкина до дома, убедились, что больше он к Маканиной не побежит, и разошлись. Концерт окончен.

Как же все глупо…

Хорошо, что впереди воскресенье, и очередные разборки откладываются до понедельника.

Целый день… Динь-дилень. А потом – следующая неделя, и все по новой. Как же не хочется идти в школу… Что бы такого придумать? Может, заболеть на недельку? Пусть без нее разбираются. Вон, Сидоров, чуть что – сразу больным сказывается. А она чем хуже?

Хотя всю жизнь не проболеешь. Придется когда-нибудь и выходить. Нельзя же постоянно прятаться и с ужасом ждать очередного понедельника?

Маканина села за стол, стиснула руки. Что бы такого придумать? Она потрогала изрезанные фотографии. Как неудачно они тогда перед Курбаленко выпали! И зачем она их с собой взяла?

Фотографии! Точно!

Еще не успев как следует все продумать, Олеся кинулась к телефону.

– Аня, привет! – затараторила она в трубку. – Чем занимаешься?

– Фотографии подписываю, – неуверенно произнесла Смолова. – Олеся, это ты? А я тебя и не узнала. Богатой будешь!

– Ну, богатой так богатой, – легко согласилась Маканина. Она готова была потом стать какой угодно, лишь бы зародившийся в ее голове план осуществился. – Ты что завтра делаешь?

– Не знаю, – протянула Смолова. – Если будет хорошая погода, пойду в парк. Туда приходят лошадки, на них малышей катают. А еще белки бегают. Если им дать орешек, они близко подойдут и позволят себя сфотографировать.

– Ага, белки – это круто, – бодро отозвалась Маканина. – А то давай вместе? У меня есть гениальная идея, как правильно использовать твой фотоаппарат.

– Ты хочешь у меня взять фотоаппарат? – судя по голосу, перспектива расстаться со своей техникой Аню напугала.

– Нет, я хочу взять фотоаппарат вместе с тобой, – хихикнула Олеся. – Он у тебя как, хорошо приближает?

– Нормально, – Смолова перешла на шепот. Так и представлялось, что от испуга она сейчас полезет под стол.

– Вот завтра и проверим.

– А что мы делать будем? – жалобно пискнула Аня, словно уже простилась со своим ценным фотиком.

– Пойдем на фотоохоту! – торжественно произнесла Маканина. – Встречаемся в одиннадцать, около школы.

Прежде чем идти, надо было подготовиться. План ее был простым. Пока могучая троица придумывает очередную каверзу, она нанесет предупреждающий удар – перессорит их. Тогда Васильеву, Рязанкиной и Курбаленко будет не до нее. Между собой бы разобраться!

– Алло! Галкин! – бодро закричала она в телефонную трубку на следующее утро. – Как вчера погуляли?

Олесю слегка трясло в предвосхищении сегодняшнего дня. Сколько можно сидеть и бояться? Ничего, она этой могучей троице устроит веселый денек!

От мыслей об этом хотелось облизнуться и сглотнуть слюнки.

– Маканина, ты, что ли? – ахнул Серега. – А я думаю, кто это в такую рань? Танюха, зараза, ушла и прямо под ухо мне телефон подсунула. А тут – ты! Я чуть не оглох…

– Ты сегодня дома будешь? – Олеся торопилась, ей было не до разборок в семье Галкина. – У тебя балкон куда выходит?

– Во двор, – растерялся Серега. – А че, уже понедельник? Вчера ж суббота была.

– А что – суббота? – смутилась Маканина. Галкин своим тугодумием мог кого угодно сбить с толку. – Эй, просыпайся! Воскресенье на улице. Я сейчас к тебе вместе со Смоловой приду.

– А что Смолова? – внять совету и проснуться Серега не пожелал.

– Ты торт весь съел? – Олеся закатила глаза. Все-таки отец был прав, с Галкиным связываться не стоило. Но сегодня без него не обойтись. – Или ты не хочешь, чтобы мы к тебе пришли? Ты же звал!

– Там что-то Танюха ела. Может, че и осталось. – В трубке было слышно, как заскрипела кровать – Галкин все-таки решил встать и проверить, что у него творится в кухне.

Маканина посмотрела на экран телефонной трубки. А он неплохо спит! Уже одиннадцать. Самое время начинать операцию «да здравствуют папарацци».

– Отыщи, что осталось, вымой три чашки и освободи подходы к балкону. Мы у тебя будем через двадцать минут.

Что-то объяснять сонному Галкину было бесполезно. Главное, не давать ему расслабиться. А то еще откажет, и весь план пойдет насмарку.

– А че балкон? – сопел в трубку Серега, но Маканина дала отбой. Она знала, что именно хочет сделать, но пока не придумала, что сказать людям, которые требуются для выполнения ее замысла.

– Ты сегодня куда? – выглянул в коридор отец.

– С Аней Смоловой пойду в парк, белок кормить, – не моргнув глазом, соврала Олеся.

– Да, в парк, – подозрительно легко согласился отец и ушел в кухню.

Так, одно препятствие преодолено. Путь на улицу свободен! Теперь надо не спугнуть Аню. Если ей что-то не понравится, она вполне может развернуться и уйти.

Смолова с вытянутым от испуга лицом ждала ее около школы.

«Да, армия у меня подобралась что надо: один без остановки тупит, другая боится», – мысленно хмыкнула Маканина и набрала в грудь побольше воздуха – говорить придется долго.

– Понимаешь, – начала Олеся, обнимая одноклассницу за плечи. – Я хочу к Новому году выпустить стенгазету, чтобы на ней были фотографии всех-всех из нашего класса. – Она перевела дух, огляделась – рядом никого не было, – и принялась самозабвенно врать дальше: – Только фотографировать их надо, не когда они об этом знают и ждут, а внезапно. Тогда самые классные фотки получатся. Согласись, а!

– Наверное, – неуверенно кивнула Смолова и перестала дрожать. – А где мы будем всех искать?

– Я знаю одно место, откуда мы точно сфоткаем двоих, а то и троих! – приободрила свою новую подругу Маканина. – Да ладно, не дрейфь! После этого мы звездами станем! Это ж какое дело хорошее! А начнем мы с Рязанкиной. Она скоро появится.

– Где? – Аня еще крепче прижала к груди фотоаппарат.

– Пойдем, пойдем! – подбодрила ее Олеся. – Со мной можно ничего не бояться. Это будет покруче, чем белочек в парке снимать!

Вчера Маканина зареклась не подходить близко к дому Галкина. Сегодня об этом зароке можно было забыть.

Серега ждал их на балконе.

– Девчонки! – завопил он на весь двор, как только они показались из-за угла. Олеся втянула голову в плечи. Еще не хватало, чтобы на этот трубный зов прибежала Рязанкина!

– Мы идем к нему? – округлила глаза Аня.

– Не к нему, а на его балкон! – Маканина твердой рукой пресекла попытку Смоловой улизнуть, крепко взяв ее за локоть. – Не бойся, он не кусается. Наоборот, тортом нас угостит. Ты же не боишься грызунов? – Аня помотала головой. – Ну вот, а у них живут сразу два грызуна, один в аквариуме сидит, другой по квартире бегает. – Под вторым она имела в виду Галкина-младшего.

Дверь квартиры была призывно распахнута, даже велосипед из прихожей убрали. Что же, к приходу гостей здесь подготовились.

– Дашь Ане своего хомяка пофоткать? – с порога перешла к делу Олеся. – А потом мы у тебя на балконе немного посидим, птичек поснимаем.

– Каких птичек? – казалось, что от мысленного напряжения в лохматых Серегиных волосах сейчас пробежит искра. – Голубей, что ли?

– Что ли!

Олеся уже привычной дорогой сразу повела Аню в кухню. Здесь и правда стояли три большие пол-литровые чашки, помятые остатки торта бесформенными кучками лежали в блюдцах. Хм, у них и блюдца есть? Вот это новость! А чайные ложечки?

Чайных ложечек не оказалось. На столе нашлись только вилки.

Шиншилла (а это была именно она, об этом девочкам поведал вынырнувший из глубины квартиры Василий) вылезла посмотреть на это чудо – убранный стол и чистые чашки.

Увидев зверька, Аня забыла о своей застенчивости, заахала и достала из сумки фотоаппарат. Галкин с уважением посмотрел на тяжелую технику в ее тонких руках. Фотоаппарат оказался большим (и как Маканина раньше этого не замечала?), с сильно выдающимся вперед массивным черным объективом, тяжелым корпусом и торчащей вверх вспышкой. Да, этот фотик был не чета мыльницам, которыми пользовались ребята. Снимки должны получиться о-го-го какие!

Загипнотизированный ярким блеском вспышки, зверек застыл, а вместе с ним – его хозяин, открыв от изумления рот. Серега к чудесам техники остался равнодушен. Он вяло шлепал чайным пакетиком в чашке.

– Ну, как ты? – хмуро спросил он, не поднимая глаз от стола.

– За-ме-ча-тель-но! – по слогам произнесла Олеся, стараясь на Галкина не смотреть. – А где твоя мама? – только сейчас она заметила, что в кухне они все еще одни.

– Ушла с Танюхой пальто покупать, – говорить об этом Сереге не хотелось. – Че вы тут снимать-то собрались?

Маканина закусила губу.

Как бы ему об этом получше сказать? Галкин, конечно, тормоз, но не дурак, его сказкой о стенгазете не обманешь.

Олеся молчала. Серега хмуро смотрел на нее. Щелкал фотоаппарат. Зверьку, наконец, надоело позировать, и он залез в груду опилок.

– Ты, это… – Галкин откашлялся и таким же хмурым взглядом посмотрел в окно. – Если что, скажи, я за тебя любому морду начищу. Обижать никому не дам!

От неожиданности этого заявления Маканина отвела взгляд и встретилась с удивленными глазами Смоловой. Наверное, она была единственным человеком в классе, кто не знал всю эту историю с вечеринкой и Лизиными наговорами. Аня смущенно потупилась и стала нажимать разные кнопки на фотоаппарате.

– Спасибо, конечно, – заторопилась Маканина, понимая, что этот разговор может далеко зайти. – Но пока ничего не надо. Я, если что, и сама справлюсь. Смолова, шевелись, а то всех птичек пропустим.

Аня оторвалась от небольшого экранчика, на котором мелькали отснятые кадры, и непонимающе посмотрела на одноклассников.

– Стенгазета! – придушенным шепотом произнесла Олеся и сделала такие страшные глаза, что Смолова сразу все вспомнила и вскочила.

– А еще придешь? – маленький Васька с завистью смотрел на фотоаппарат в Аниных руках. – Надо Васе фотографии показать. – И он кивнул в сторону шиншиллы.

– Ты его своим именем назвал? – решила уточнить Олеся. Выходит, она оказалась права, в доме Галкина два грызуна и оба – Васи. Один спиногрыз, другой – орехогрыз.

– Шевелись! – потянула она Смолову за собой, иначе Аня так бы и наблюдала за перемещением зверька по аквариуму. Видимо, общение с Васями доставляло ей небывалое удовольствие.

Комнат в квартире Галкина оказалось две, одна из них проходная. Они протиснулись по узкому проходу, по заваленной книгами дорожке между пианино и шкафом, делившим комнату на две части, потом перелезли через оказавшиеся на дороге два стула («Это Танюха свою комнату баррикадирует»), в темноте, на ощупь прошли по узкой тропинке между двумя кроватями и добрались до балкона.

Здесь было, на удивление, просторно, стояло сломанное кресло, под ним валялась кучка пивных бутылок. Рядом с балконом росла береза. Листья на ней уже облетели, поэтому двор она не загораживала. Наоборот, сквозь ее тонкие ветви все было хорошо видно. Олеся послала Галкина за пледом – через минуту пребывания на улице Смолова снова начала дрожать, а сидеть им, может быть, придется долго. Серега ушел и пропал, так что Маканина смогла спокойно объяснить, чего она хочет.

– В доме напротив живет Рязанкина. К ней непременно сегодня придет Васильев. Вот мы их вдвоем и заснимем.

– А других мы где будем искать? – без всякого воодушевления спросила Аня и шмыгнула носом.

– Все, кто нужен, будут здесь. – Олеся постаралась вложить в свой голос как можно больше уверенности. Но она и сама уже не знала, как распутаться с Аней. Ведь потом надо будет как-то эти снимки забрать, напечатать и успеть сегодня же подкинуть в почтовый ящик Курбаленко.

Ничего толкового в голову не приходило, поэтому Маканина уставилась во двор.

Сначала пробежали две девочки с собаками, мамаша с коляской прошла в сторону парка, высокий худой пацан минут десять простоял под окнами, глядя куда-то вверх, а потом покачал головой и ушел, печально ссутулившись. С верхних этажей упала бутылка. Она громко хлопнулась об асфальт, спугнув стаю ворон. На рассыпавшиеся осколки тут же слетелись голуби, и Олеся мысленно хихикнула, потому что Аня действительно стала их фотографировать. Но вот голуби взвились вверх, метнулись туда-сюда по двору и уселись на козырьке подъезда, с любопытством глядя вниз, на появившегося человека. А человек прошел мимо подъезда, пролез под деревьями, откуда через секунду раздался звонкий свист. Голуби шарахнулись в разные стороны, задевая друг друга крыльями. Свист повторился. Очумевшие от страха птицы забились в воздухе и бросились в разные стороны. Наверху хлопнуло окно, и Олеся в какой раз удивилась фантастическому несоответствию – стильная манерная Ксюша позволяла вызывать себя на улицу свистом! Кому в школе расскажешь – не поверят.

А тем временем Васильев выбрался из кустов, отряхнулся и, попинывая ногами осколки, принялся прогуливаться взад-вперед перед подъездом.

– Давай, – прошептала Маканина, боясь, что Андрюха ее услышит.

– Но он же ничего не делает, – удивилась Аня, отрываясь от экранчика, на котором мелькали голуби.

– Когда начнет, поздно будет! У тебя же не пленка, что жалеешь?

Смолова начала покорно нажимать на кнопку.

Из подъезда Рязанкина вышла не спеша, на секунду застыла в дверном проеме, словно специально позировала для Смоловой, и только потом подошла к Васильеву. Мгновение она смотрела на него снизу вверх. Вдруг Васильев порывисто наклонился и поцеловал ее в губы. Не ожидавшая этого Рязанкина качнулась в сторону. Андрюха перехватил ее за спину и поцеловал еще раз. Больше Ксюша не сопротивлялась.

Вдалеке заорала сигнализация, по улице протарахтела машина. Но в это мгновение во двор никто не вошел, словно побоялся спугнуть важный момент.

Щелканье смолкло. Олеся медленно перевела взгляд на Аню. Та сидела с открытым ртом и, кажется, не дышала.

– Ничего себе пофоткали, – только и смогла выговорить Маканина.

– А это тоже в стенгазету пойдет? – прошептала Аня, сглатывая набежавшую слюну.

– Нет, это мы будем рассылать в частном порядке. – Олеся потащила Смолову с балкона, пока их не заметили.

– Нет у меня пледа. – В темной комнате их встретил Галкин. – Только одеяло.

У него и правда в руках было одеяло в пододеяльнике. Держал он его неуклюже, за конец пододеяльника, отчего одеяло сползло вниз и собралось одним большим комком.

– Спасибо, Серега, но одеяло нам больше не понадобится, – буркнула, пробегая мимо, Маканина. – Холодно, голубей нет.

– Как это нет? – Галкин бросил под ноги одеяло и шагнул к окну. Рванулась в сторону штора. С подоконника слетело несколько голубей.

– Потом, потом, – махнула рукой Олеся, подталкивая Аню в сторону прихожей. Но Смолова не торопилась выйти. Сначала произошел уже знакомый Маканиной обвал обуви, потом она уронила с вешалки куртки. Пока выбиралась из-под них, пока искала свои сапоги – Галкин успел постоять около окна, посмотреть во двор и вернуться к собиравшимся одноклассницам.

– Маканина! – взгляд его снова стал тяжелым.

Мысленно Олеся сжалась. Сейчас начнется! И зачем она пошла к Галкину? Могла ведь и сообразить, что соваться к нему не стоило. Но зато какие кадры! Теперь Курбаленко Рязанкину точно съест. Глядишь, пока они будут цапаться, про нее с Галкиным забудут. Теперь бы такую же фотку сделать с Лизой, и очередной скандал обеспечен.

– Ну, давай, пошли, – подогнала замешкавшуюся Смолову Олеся. Аня, схватив в охапку куртку и фотоаппарат, шагнула на лестничную площадку.

– Эй! – как всегда, неожиданно, выплыл из-за угла Васька. – Когда фотки принесешь?

– Я их завтра напечатаю, – застыла Смолова. – И через твоего брата передам.

– Как – завтра?! – ахнула Маканина. Завтра будет поздно, ей нужно было именно сегодня!

– Ну, надо фотографии сначала переписать, потом обработать, выбрать лучшие…

– Не забудь! – Васька хмуро посмотрел на девочек из-под бровей. Олеся сразу узнала в этом взгляде Галкина и подняла глаза.

– Маканина, – как заведенный, повторил Серега. – Я тебя предупредил, если что случится, я им всем рожи начищу.

– Да не случится ничего, – отмахнулась от него Олеся, закрывая дверь.

– О чем это он? – От испуга Смолова так широко распахнула глаза, что, казалось, они вот-вот выскочат из орбит и повиснут на ниточках.

– Ни о чем. – Маканина натягивала куртку и старалась на Аню не смотреть. – Так, разговор у нас был.

– Как ты можешь с ним дружить? – Чтобы освободить руки, Смолова зажала фотоаппарат между коленями и тоже надела куртку. – У меня от одного его голоса мурашки по спине бегут.

– Да не дружит с ним никто! – отмахнулась Олеся.

Но сказала она это неубедительно, испуг с Аниного лица не сошел.

– Ну, ты-то не начинай! – не выдержала Маканина. – Я думала, хоть один нормальный человек! Ну, какая дружба с Галкиным? Я что – больная? Лучше скажи, что ты там несла про завтрашний день? Что там выбирать-то? Пошли, сразу все напечатаем.

– Сразу не получится. – Аня прижала к себе фотоаппарат. – Я флешку отдам отцу, он ее перепишет на диск, я дома посмотрю, что получилось, отберу лучшее, папа запишет на диск. И уже диск можно будет нести в лабораторию.

– Так. – Олеся остановилась. – А побыстрее это сделать нельзя?

– Не знаю. Я всегда так делаю.

– У тебя дома компьютера нет, что ли?

– Есть, но он старый, и на него нельзя установить программу от этого фотоаппарата. Я один раз попыталась, потом пришлось компьютер чинить, там все драйвера полетели.

Половину слов Олеся не поняла, но было ясно одно: ее стройный план мести дал крен и вот-вот пойдет ко дну.

– Значит, нужен хороший компьютер? – пробормотала она, соображая, кто может ей помочь. Вроде никто из ее знакомых с навороченной техникой не общается, кроме…

Сначала в ее памяти всплыла рука с «наладонником», потом вспомнилась склоненная над ним голова. Сидоров! Как же она сразу о нем не подумала? Вот уж у кого наверняка есть все!

– Ну что? – улыбнулась она, стараясь придать своему лицу беззаботное выражение. – Еще кого-нибудь пофоткаем?

– Может быть, пойдем в парк? – болезненно скривилась Аня.

– Еще одного, и в парк, – милостиво разрешила Маканина. – Пошли к Сидорову! Он же в твоем районе живет?

– В одном со мной доме, – обрадовалась Смолова.

Генки она не боялась.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.