Глава 9. После победы в Европе выпускные торжества в колледже казались большинству студенток детскими игрушками

После победы в Европе выпускные торжества в колледже казались большинству студенток детскими игрушками, однако по традиции к ним тщательно готовились. И праздник удался. Кейт выглядела замечательно в шапочке и мантии, и родители ужасно ею гордились.

Кроме родителей, к ней на выпускной вечер приехал Энди. Улучив минутку, он поинтересовался, как она смотрит на то, чтобы объявить об их помолвке уже сегодня, но Кейт попросила подождать хотя бы немного. Она сказала, что до осени у них еще уйма времени, когда Энди должен был начать работать в отцовской юридической фирме, так что торопиться некуда.

На следующий день после торжеств в Рэдклиффе Кейт побывала на выпускном вечере в Гарвардской школе права, где учился Энди. Тамошние традиции были более скромными, что, впрочем, нисколько не уменьшило радости выпускников. И Кейт тоже радовалась вместе с Энди, хотя и чувствовала себя виноватой перед ним — ведь по ее настоянию помолвка снова оказалась отложена. Правда, в июне-августе Энди собирался в поездку по северо-восточным штатам, однако Кейт даже не рассчитывала, что эта непродолжительная разлука что-то изменит в его отношении к ней — или в его намерениях. Но если бы они объявили о помолвке сейчас, лето было бы испорчено, а так Кейт получала отсрочку, которая позволяла ей не думать о неизбежном.

Однако когда Энди наконец уехал, Кейт с удивлением обнаружила, что ей недостает его больше, чем она могла предполагать. И это обрадовало ее: Кейт поняла, что, значит, у нее все-таки есть к нему какие-то чувства. Острота восприятия жизни стала понемногу возвращаться к ней, и Кейт была благодарна Энди за его доброту и его терпение. Она знала, что устроила ему нешуточное испытание, и теперь почти с нетерпением ждала, чтобы он поскорее вернулся.

А Энди каждый день посылал ей коротенькие открытки и звонил, как только оказывался вблизи телефонного аппарата. В каждой открытке он писал Кейт, что очень скучает по ней, и эти признания согревали ей душу. И она решила, что, когда он вернется, можно будет объявить о помолвке, а пожениться будущим летом. Наверное, не было никакой особой необходимости ждать целый год, но этот год был очень нужен ей — чтобы окончательно разобраться в своих мыслях и чувствах.

Пока Кейт ждала возвращения Энди, она продолжала работать в Красном Кресте. Каждый день из Европы возвращались тысячи демобилизованных солдат, приходили транспорты, битком набитые ранеными и искалеченными. Кейт получила направление в порт, где ей приходилось помогать распределять прибывающих раненых по госпиталям и больницам. На некоторых раненых было просто жутко смотреть, и все же Кейт часто думала, что еще никогда ей не приходилось встречать таких счастливых людей. Все, кто не лежал без сознания и не метался в бреду, радовались возвращению домой как самому счастливому событию в своей жизни. Чтобы видеть это, стоило пойти работать в Красный Крест, хотя во всех остальных отношениях работа санитарки была утомительной, изматывающей и довольно грязной.

Каждый день Кейт проводила с ранеными по несколько часов. Все они были очень молоды, но стоило только заглянуть им в глаза, и Кейт сразу начинала чувствовать себя сопливой девчонкой, которая ничего не видела и ничего не знает. Хотя она и потеряла Джо, ее переживания вряд ли могли сравниться с тем, что испытали эти безрукие, безногие, парализованные, слепые восемнадцатилетние старики. Порой Кейт даже казалось, что жизнь — нормальная жизнь — закончилась для них, не успев толком начаться. При одной мысли об этом у нее на глаза наворачивались слезы, и ей хотелось сделать хоть что-то для этих мальчиков, которые прошли через ад войны и вернулись…

Однажды вечером Кейт задержалась на работе и пришла домой особенно поздно. Она знала, что ее родители наверняка волнуются, однако стоило ей увидеть лицо отца, как Кейт сразу поняла: случилось что-то очень страшное. Кларк был бледен как мел, а Элизабет, сидевшая рядом с ним на диване, то и дело вытирала платком мокрые глаза.

У Кейт замерло сердце. “Кто-то умер”, — поняла она. Она не знала, кто это может быть, однако ощущение несчастья заставило ее вздрогнуть.

— Что случилось, па?.. — спросила она, бросая в угол санитарную сумку.

— Ничего, Кейт. Ничего страшного. Иди-ка лучше сюда и присядь…

Кейт опустилась на диван рядом с матерью, машинально разгладив на коленях форменную юбку. Юбка была в пятнах крови и гноя, медицинская шапочка с красным крестом сбилась набок, но Кейт ничего этого не замечала.

Она переводила вопрошающий взгляд с отца на мать и обратно, но они молчали, и их молчание показалось Кейт зловещим.

— Да скажите же что-нибудь! — не вытерпела наконец Кейт.

У нее не было ни бабушек, ни дедушек, ни даже двоюродных братьев и сестер, и она решила, что умер кто-то из близких друзей семьи.

— Мне сегодня звонили из Вашингтона, — сказал наконец Кларк и снова замолчал.

Кейт по-прежнему ничего не понимала. Она была уверена, что все плохие вести уже получила. В мыслях она давно похоронила Джо, только еще не оплакала его до конца. И, как ни странно, живущая в ее душе скорбь помогала ей лучше справляться с ее обязанностями добровольной санитарки Красного Креста. Кейт не успела ни очерстветь, ни озлобиться в своем горе и по-прежнему испытывала сострадание к раненым, к их родным и близким людям.

— Кто-нибудь… погиб еще кто-нибудь? — спросила она.

Кларк немного поколебался, потом покачал головой.

— Нет. Скорее наоборот… Ты только не волнуйся, Кейт. Дело в том, что Джо нашелся… Он жив.

Кейт была так потрясена, что не могла произнести ни слова.

— Ч-что?.. — выдавила она наконец, и ее лицо стало таким же белым, как ее медицинская шапочка. — Что ты сказал?..

У нее вдруг закружилась голова, и Кейт почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Огромным усилием воли она взяла себя в руки и несколько раз моргнула, чтобы избавиться от поплывшего перед глазами тумана. Столько месяцев она ждала, надеялась, и вот теперь, когда ее надежда сбылась, Кейт никак не могла поверить в то, что она только что услышала.

— Джо жив… — повторил Кларк, и по его лицу тоже потекли слезы. — Его сбили чуть западнее Берлина. Он действительно успел выпрыгнуть, но его парашют раскрылся не до конца, и он сломал обе ноги. Эсэсовцы тут же нашли его и отправили в тюрьму Колдицкий замок, что под Лейпцигом. Как ты помнишь, в Англии ему выдали документы на чужое имя, но это ему не помогло. Нацисты сразу поняли, что он американец, а не англичанин, и…

Кларк ненадолго замолчал. Пока он вытирал слезы тыльной стороной ладони, Кейт во все глаза смотрела на него. Половина из того, что сказал отец, до нее просто не дошло. Ей никак не удавалось сосредоточиться на смысле произносимых им слов. “Джо жив! Джо жив! ” — эти два слова стучали у нее в голове, точно молоты, заглушая все остальное. В эти минуты Кейт чувствовала себя так, словно не только Джо, но и она сама только что восстала из могилы.

— Именно поэтому немцы так и не признали, что майор британских ВВС Йан Беллахью находится у них. Джо держали в одиночном заключении, — продолжал Кларк. — Его пытали, надеясь выведать секреты, которые он хранил. К счастью, они так и не выяснили, кто он такой на самом деле. В Колдице Джо продержали семь месяцев, но так ничего и не добились и отправили умирать в концлагерь.

Джо был в таком состоянии, что, когда американские части заняли Лейпциг и захватили концлагерь, он просто не мог сказать им, кто он такой. Лишь несколько дней назад он пришел в себя и назвал свое настоящее имя. Сейчас Джо находится в американском военном госпитале в Берлине… — голос Кларка дрогнул. — Он по-прежнему в очень плохом состоянии, Кейт… Врачи говорят, Джо выжил только чудом. Ноги у него так и не срослись, сломано несколько ребер и все пальцы на руках, к тому же его постоянно били по голове. Но врачи надеются, что со временем он поправится. В ближайшее время они собираются отправить его домой, так что в конце июля он, скорее всего, будет уже здесь…

За все время, пока Кларк говорил, Кейт не произнесла ни слова. Слезы градом катились по ее лицу, и Элизабет смотрела на нее с состраданием и тревогой. Ей было ясно, что жизнь ее дочери в очередной раз круто изменилась. Энди Скотт, запланированная помолвка, свадьба — все исчезло, словно туман на ветру. Джо вернулся, вернулся из небытия, и Элизабет не сомневалась, что он снова сломает жизнь Кейт.

В последующие несколько недель Кейт жила словно в тумане. Она по-прежнему каждый день ходила на работу в порт, навещала раненых в госпиталях, ухаживала за ними, кормила, писала письма их родным, внимательно выслушивала их истории, но в голове и в сердце у нее был один только Джо. И когда Энди позвонил ей из Сан-Франциско, она разговаривала с ним так рассеянно, что он даже встревожился, не случилось ли с ней чего-нибудь плохого. Кейт уверила его, что с ней все в порядке и что она просто очень устала, однако о том, что Джо нашелся, она не сказала ни слова. Столько времени и сил она потратила, чтобы заставить себя полюбить… нет, не полюбить, а просто свыкнуться с мыслью, что Энди, возможно, когда-нибудь станет ее мужем. Но теперь это оказалось ненужно, и Кейт просто не знала, как сказать ему, что помолвка отменяется. “Во всяком случае, не по телефону”, — решила она. Пусть сначала Энди вернется в Бостон, а там… там она что-нибудь придумает.

В день, когда в Бостонскую гавань должен был прибыть медицинский транспорт с Джо на борту, Кейт пришла на работу в пять утра. Прилив уже начался, но самая высокая вода бывала в гавани в начале седьмого, и именно в это время транспорт должен был причалить к берегу.

Кейт надела чистую форму и белую медицинскую шапочку. Она сама отгладила и накрахмалила ее, хотя руки у нее дрожали как у пьяницы. Ей не верилось, что спустя каких-нибудь два часа она снова увидит Джо.

Доехав до порта на трамвае, Кейт отметилась у старшей медсестры и отправилась на склад, чтобы проверить наличие лекарств и перевязочных материалов. На судне, кроме Джо, было еще девятьсот пятьдесят раненых из Германии, а это означало, что процент тяжелых случаев будет выше, чем обычно. На пирсе уже выстроились машины “Скорой помощи” и военные грузовики, наскоро переоборудованные для перевозки носилок. Бостонские больницы были заполнены почти до отказа, и новых раненых отправляли поездами в другие города, порой отстоящие от Бостона на сотни миль. Куда попадет Джо, Кейт еще не знала, но была полна решимости находиться с ним рядом, пока он не поправится.

И вот наступили решающие минуты. Дымя трубами, плавучий госпиталь Военно-морских сил США вошел в порт, развернулся и направился к причалу. На палубе толпились раненые — забинтованные, на костылях, они выстроились вдоль бортов и махали руками, что-то крича тем, кто встречал их на пирсе. Подобные сцены Кейт наблюдала уже много, много раз, и каждый раз у нее на глаза набегали слезы, но сегодня она решительным жестом смахнула их, пристально вглядываясь в лица раненых. До боли напрягая зрение, Кейт высматривала среди них Джо, хотя и понимала, что он вряд ли в состоянии ходить. Скорее всего, он лежал на носилках где-нибудь на палубе или в трюме, и Кейт ничего так не хотелось, как поскорее подняться на борт судна. Но для этого нужен был специальный пропуск, и Кейт пошла договариваться об этом со старшей медсестрой.

— Там у тебя кто-нибудь знакомый? — спросила та.

Добровольным сотрудникам Красного Креста полагалось ждать раненых на причале, но рабочих рук не хватало, и добровольцы частенько поднимались на суда, чтобы помогать выносить санитарам и матросам раненых по шатким сходням.

— Да… Там мой жених! — выпалила Кейт. Ей не хотелось подробно объяснять, кем приходится ей Джо и что он для нее значит.

— Бедная девочка, — вздохнула старшая медсестра, заполняя стандартный пропуск с уже проставленной печатью. — Что ж, по крайней мере он жив. А как давно вы не виделись?

— Двадцать один месяц, — не задумываясь ответила Кейт и поглядела на начальницу своими большими голубыми глазами, в которых стояли слезы. — Я узнала, что он жив, всего три недели назад. Я думала, что он… что его…

Понимаю, все понимаю, — сказала медсестра. У нее самой война отняла мужа и сына. — Должно быть, ты прошла через самый настоящий ад. Где он был? В лагере для военнопленных?

— Нет, в Лейпциге, в специальной тюрьме гестапо. Его самолет сбили под Берлином, — коротко объяснила Кейт. Она не знала и не спешила узнать, какие муки пришлось пережить Джо, и была только благодарна судьбе за то, что он остался жив.

Плавучему госпиталю потребовалась около часа, чтобы пришвартоваться. Но наконец сходни были опущены, и по ним начали спускаться ходячие раненые. На причале к ним бросались родственники, и каждый раз, когда Кейт становилась свидетельницей такой встречи, ей хотелось зарыдать, но она не могла себе этого позволить. Сердце ее рвалось туда, на корабль, где ждал ее Джо, но прошло еще не меньше часа, прежде чем настал черед лежачих больных. Предъявив дежурному матросу пропуск, Кейт поднялась на судно вместе с группой штатных санитаров и медсестер. Военные врачи заранее подготовили тяжелораненых к транспортировке, но это не значило, что Кейт могла бегать по всему судну, разыскивая Джо. Вместо этого ей пришлось, сдерживая свое нетерпение, носить раненых, размещенных на палубе.

Как только на палубе освободилось место, команда начала поднимать раненых из трюмов. Там, поближе к операционным плавучего госпиталя, размещались самые тяжелые. Несмотря на прохладный утренний ветерок, витавший над палубой, запах крови, лекарств и гниющего мяса стал гуще, и Кейт, пробиравшейся между ранеными и умирающими, приходилось постоянно бороться с тошнотой. Одни протягивали к ней руки, пытались схватить за подол юбки, другие просили пить, и Кейт, как бы она ни торопилась, не могла пройти мимо. То и дело она останавливалась, чтобы произнести несколько успокаивающих слов или влить в запекшийся рот несколько капель воды из фляжки. Потом Кейт хваталась за рукоятки носилок и вместе с напарником спешила по трапу на причал, где уже ждала санитарная машина. Погрузив раненого, они возвращались назад, и все начиналось сначала.

Лавируя между носилками, Кейт все время боялась наступить кому-то на руку или ногу. У нее уже совсем не осталось сил, когда кто-то потянул ее сзади за юбку. Обернувшись, Кейт увидела страшно худого мужчину, до самых глаз заросшего соломенного цвета щетиной. На бледной коже лба и щек краснели не до конца зажившие шрамы, голова и плечо были туго перевязаны, но все же он улыбался, и эта улыбка была до боли знакома Кейт.

— Джо!.. Боже мой, Джо!!!

— Привет, Кейт… — негромко проговорил он. Его голос дрожал от слабости, но Кейт мгновенно его узнала. — Я же говорил, что у меня в запасе всегда есть еще одна жизнь!

Кейт хотела ответить, сказать, как она его ждала, но вместо этого разрыдалась и не смогла вымолвить ни слова. Сама того не заметив, она присела рядом с ним на корточки, и Джо вытер ей слезы здоровой рукой. Он ужасно исхудал; не только плечо, но и вся верхняя часть туловища у него была забинтована, ноги в лубках, и все равно это был прежний Джо — такой близкий, такой родной!..

— Я… уже не думала, что снова увижу тебя, — негромко сказала Кейт, когда к ней вернулась способность говорить. Двое санитаров уже несли Джо с корабля, а она шла рядом и держала его за руку.

— Я тоже боялся никогда тебя не увидеть, — серьезно ответил Джо.

Когда его нашли в концлагере, жизнь едва теплилась в нем. Допросы, через которые ему пришлось пройти, были поистине бесчеловечными, к тому же в тюрьме он не получал практически никакой медицинской помощи. Ему очень повезло, что он не умер от сепсиса, хотя под конец Джо был больше похож на труп, чем на живого человека. Однако сейчас он чувствовал себя намного лучше. Даже кости, которые ему сломали во время пыток, срастались на удивление быстро, только ноги еще болели. Сначала врачи хотели их ампутировать, но Джо вовремя пришел в себя и уговорил их не делать этого. В конце концов им занялся лично главный армейский хирург. Он обещал, что ноги ему оставят, но ходить Джо вряд ли сможет, однако у него было на сей счет собственное мнение.

У машины “Скорой помощи” Кейт столкнулась со старшей медсестрой.

— Ну что, нашла своего жениха? — спросила она, показав глазами на носилки.

В ответ Кейт смогла только кивнуть — слезы не переставая текли из ее глаз, а горло судорожно сжималось.

— Я ужасно за тебя рада, — сказала медсестра. — Рада, что твой жених жив, что ты его дождалась… — Она посмотрела на номер на носилках, потом сверилась со списком, который держала в руках. — Вот что, Кейт, разгрузка почти закончилась, так что мы без тебя обойдемся. Твоего парня направляют в госпиталь для ветеранов, так что, если хочешь, можешь поехать с ним.

— Конечно, хочу! — у Кейт неожиданно прорезался голос.

— Ну и поезжай. — Медсестра посмотрела на Джо. — Добро пожаловать домой, сынок, — сказала она негромко и поскорее отошла, чтобы никто не видел ее слез.

Всю дорогу до госпиталя Кейт просидела рядом с Джо. У нее в сумке была плитка шоколада, и она разделила ее между ним и тремя его товарищами, которые тоже ехали в этой машине.

— Ну ты как, в порядке? — спросил Джо, когда шоколад был съеден.

При этом он оглядел Кейт с таким видом, словно это она была ранена и нуждалась в медицинской помощи. На самом же деле он просто почти забыл, как она выглядит, — забыл, какая у нее нежная кожа, какие блестящие и густые волосы, какие большие голубые глаза.

— Да, у меня все в порядке, — ответила Кейт, борясь с подступающими к горлу рыданиями. — Я только очень ждала тебя, Джо. Мне говорили, что ты погиб, но я не верила, никогда не верила… Я знала — ты не можешь умереть, не можешь оставить меня…

— Надеюсь, ты не выскочила замуж, пока меня не было? — спросил Джо шутливым тоном, но глаза его смотрели внимательно.

Кейт смутилась и покачала головой. Ах, если бы он только знал, как близка она была к этому!..

— А как твоя учеба? Ты уже закончила колледж?

Джо хотел знать о ней все. Он думал о Кейт беспрестанно: с мыслью о ней он засыпал, вернее — проваливался в забытье, и с мыслью о ней просыпался. Увидит ли он ее когда-нибудь? Этого Джо не знал, и все же мысли о Кейт помогли ему сохранить и рассудок, и саму жизнь.

Он не сразу поверил своим глазам, когда увидел ее на пароходе. Перед отправкой из Берлина он пытался дозвониться до ее родителей, но не сумел. Что с ней, как она там? Джо терялся в догадках… Врачи сказали ему, что военное министерство уже извещено о его чудесном спасении, но вот знает ли об этом Кейт? Он ждал от нее письма, но в эти первые послевоенные месяцы почта на территории Германии практически не работала. Сам Джо написал ей, как только смог держать в руках карандаш, но ему сказали, что он окажется в Штатах намного раньше своего письма. Джо не поверил и все-таки отправил его, хотя и волновался ужасно. К счастью, теперь тревоги и волнения были позади. Кейт была с ним, рядом, а он был с ней.

Когда “Скорая помощь” добралась до госпиталя, Кейт помогла врачам разместить Джо и его товарищей в палате. Потом настало время вечернего обхода, и Кейт выгнали без всякой жалости, несмотря на ее форму сотрудницы Красного Креста.

— Я вернусь сразу после обхода, — пообещала Кейт и поспешила домой.

Переодевшись и наскоро выпив кофе, она взяла отцовскую машину и в начале восьмого снова была в госпитале. За время ее отсутствия Джо успели выкупать и побрить, так что он стал больше похож на себя прежнего. Когда Кейт вошла, он лежал на кровати и крепко спал, и она тихонько устроилась рядом, позаимствовав в коридоре стул.

Часа через два Джо пошевелился и открыл глаза.

— Я все еще сплю? — серьезно спросил он, глядя на нее в упор. — Или, может быть, я умер и попал в рай? Неужели это ты, Кейт, и ты мне не снишься?.. Господи, что же я такого хорошего сделал, что заслужил это?!

— Значит, что-то было… — ответила с улыбкой Кейт и поцеловала его. — И слава богу, а то моя мама очень боялась, что я останусь старой девой.

— Ну, это она зря. Чтобы такое сокровище да никто не подобрал?.. Знаешь, в тюрьме я часто думал, что если нацисты меня все-таки добьют, то ты выйдешь замуж за этого… как бишь его… Ну, за того паренька, с которым вы всегда были “просто друзьями”, — сказал Джо. — Когда солдаты погибают, такие, как он, всегда оказываются тут как тут…

— Но мой солдат не погиб, — возразила Кейт. — И вообще, ты несправедлив к Энди.

— Нет?.. — Джо вздохнул и откинулся головой на подушку. — Ладно, так и быть, поверю…

Он немного помолчал.

— Знаешь, Кейт, — продолжил он после небольшой паузы, — честно говоря, я не верил, что когда-нибудь смогу выйти из этой тюрьмы. Каждый день я по нескольку раз прощался с жизнью. Но нацистам, очевидно, нравилось меня пытать: они совсем не спешили меня прикончить. Должно быть, им хотелось растянуть удовольствие на возможно больший срок, но в конце концов они просчитались. И теперь я чертовски рад, что меня не расстреляли в первый же день, хотя иногда мне хотелось самому размозжить себе голову о стену. Как хорошо, что я этого не сделал!..

Это признание так потрясло Кейт, что она не нашлась, что сказать. Она только взяла его здоровую руку в свою, и они долго молчали, но каждый думал об одном — о том, что самое страшное позади и что теперь их ожидает долгая, счастливая жизнь.

Так они просидели до половины одиннадцатого, пока в палату не заглянул дежурный врач. Увидев Кейт, он страшно рассердился и потребовал, чтобы она немедленно ушла и дала раненым возможность отдохнуть. Кейт и сама видела, что Джо очень устал. Незадолго до этого сиделка сделала ему укол обезболивающего, которое начинало действовать, и глаза Джо закрывались сами собой. Прощально сжав ему пальцы, Кейт еще раз посмотрела на его исхудалое, отмеченное печатью страданий лицо, которое она столько раз воображала себе бессонными ночами, и вышла из палаты. Когда Кейт вошла в гостиную, ей навстречу поднялся с дивана Кларк.

— Ну, как там Джо? — с беспокойством спросил он. — Ты встретила его?

— Да, встретила. Он жив, — ответила Кейт, сияя. — И чувствует себя неплохо. Правда, обе ноги у него все еще в гипсе, поэтому Джо пока не ходит, но в остальном… в остальном все нормально. Могло быть и хуже, — добавила она, вспомнив последние слова Джо. — Просто чудо, что он выжил.

Глядя на лицо дочери, Кларк почувствовал, что у него тяжесть с души свалилась. Почти два года прошло с тех пор, когда Кейт в последний раз улыбалась так, и Кларк был ужасно рад за дочь.

— Насколько я знаю Джо, — сказал он, — никакого чуда тут нет. Вот увидишь — не пройдет и недели, как он снова будет летать!

— Боюсь, что ты прав, — кивнула Кейт. — Джо не такой человек, чтобы долго валяться в постели.

На самом деле Кейт прекрасно понимала, что ни о каких полетах больше не может быть и речи. Она уже разговаривала с врачами, и ей сказали, что Джо придется перенести несколько сложных операций на ногах, но нет никаких гарантий, что он сможет ходить самостоятельно. Госпитальный хирург сказал ей, что в лучшем случае Джо до конца жизни останется хромым. Но Кейт это не испугало. Джо вернулся с того света, о чем она еще могла мечтать?

Кларк неожиданно посерьезнел.

— Пока тебя не было, звонил Энди, — сказал он. — Я попросил его перезвонить позже, но… Что ты собираешься предпринять?

— Ничего. Ничего, пока он не вернется, — ответила Кейт. — И пожалуйста, если он снова позвонит, не говори ему ничего. Я сама ему скажу, как только он вернется.

О том, как быть с Энди, она думала всю обратную дорогу. Собственно говоря, ей было ясно — как, она только не хотела ранить Энди слишком глубоко. Ей было ужасно жаль его, но она надеялась, что Энди поймет ее правильно. В конце концов, она была ни в чем не виновата, просто ей и Джо повезло, а Энди — нет.

— Что ты собираешься ему сказать? — спросил отец.

Кейт пожала плечами.

— Правду. Когда я скажу, что Джо вернулся, Энди сразу поймет… Он знает, что все это время я продолжала любить и ждать Джо, так что…

— Мы с твоей матерью тоже знали, — Кларк вздохнул. — Знали и надеялись, что хотя бы ради себя самой ты сумеешь как-то справиться с этим чувством. Ведь если бы ты тосковала по нему до конца жизни, это могло плохо кончиться, но теперь… — Он снова вздохнул. — Теперь, я думаю, вы поженитесь, правда?

Самому ему такое развитие событий казалось только естественным. Кларк давно понял, что Джо и его дочь связывает настоящее, сильное чувство, которое вряд ли когда-нибудь погаснет.

— Мы не говорили об этом, папа. Думаю, тебе не надо объяснять, почему? — с упреком возразила Кейт.

Когда на следующий день утром Кларк приехал в госпиталь, чтобы навестить Джо, он своими глазами увидел — почему. По правде говоря, вид Джо его потряс. Он выглядел куда хуже, чем Кларк представлял по рассказам Кейт. Она за время работы в Красном Кресте видела достаточно много тяжелораненых и могла оценить состояние Джо достаточно объективно, но ее отцу показалось, что Джо может умереть каждую минуту.

Однако прошло полчаса, а Джо все еще был жив и даже несколько раз рассмеялся, так что Кларк в конце концов сумел взять себя в руки.

Они разговорились и беседовали достаточно долго. Кларк расспрашивал о том, как получилось, что его сбили, и как он попал в тюрьму, а Джо подробно ему отвечал. Кейт, которая приехала в госпиталь в свой обеденный перерыв, его рассказ показался совершенно неправдоподобным и страшным, но Джо, похоже, пребывал в очень хорошем настроении, и ужасные воспоминания нисколько его не расстроили.

Кларк вскоре уехал, и Кейт спросила Джо, как он себя чувствует. Оказалось, что у него припасена для нее хорошая новость: утром сделали рентгеновский снимок его ног, и врачи объявили Джо, что их коллеги в берлинском госпитале постарались на славу и что у него есть все шансы уйти из госпиталя на своих ногах.

На протяжении следующего месяца Кейт навещала Джо каждый день после работы. Она сидела возле кровати, а иногда даже вывозила в сад в кресле-каталке. Джо называл ее своим “ангелом милосердия”. Когда никто не видел, они целовались или держались за руки; несколько раз Джо грозился отвезти ее в ближайший отель, а Кейт смеялась в ответ.

— С этими штуками ты далеко не уйдешь, — говорила она, показывая на его ноги в лубках. — Давай подождем, пока их снимут.

На самом деле ей ничуть не меньше хотелось обнять его, но пока им приходилось довольствоваться поцелуями в дальних уголках больничного парка. Джо был еще слишком слаб, однако несмотря на это он уже пытался шевелить своими загипсованными ногами и каждый день выполнял комплекс физических упражнений по собственной системе, чтобы не ослабли мускулы. Когда же через четыре недели гипс наконец сняли, Джо почти сразу пошел, чем поразил весь персонал госпиталя. Правда, сначала он мог пройти всего несколько шагов, да и то — с палочкой, но с каждым днем силы возвращались к нему, и вскоре он свободно расхаживал по коридорам и по парку.

Кларк тоже часто навещал Джо в госпитале, а один раз взял с собой Элизабет. Она привезла Джо цветы, фрукты, книги и разговаривала с ним очень шутливо, но на следующий день, когда Кейт собиралась на работу, мать поймала ее в кухне.

— Когда вы с Джо поженитесь? — спросила она напрямик. — Или, может быть, вы еще не говорили об этом?

— Конечно, нет! — возмутилась Кейт. — Разве ты не видела, в каком он состоянии?

— Я видела, что ноги у него забинтованы, но уши-то целы! — едко заметила Элизабет. — Так почему бы твоему Джо хотя бы не выслушать тебя? Вы знакомы уже пять лет. Два года ты ждала его, все глаза выплакала, но теперь-то он вернулся! Джо поправляется и скоро будет совсем здоров, значит, самое время подумать о том, как вы будете жить дальше… Или я чего-то не понимаю?

— Чего, например?

— Например, я не понимаю, почему вы до сих пор ни о чем не договорились. Может, вы больше не любите друг друга? Или Джо признался, что у него в Калифорнии жена и пятеро детей?

Кейт фыркнула.

— Конечно, мы любим друг друга, и никакой жены у него нет. И вообще… Как ты не поймешь, мама, что брак — это не главное?

— Вот как?! А что — главное?

— Главное, что Джо жив, а больше мне ничего не надо.

— В таком случае, ты ненормальная! — теряя терпение, воскликнула Элизабет. — Скажи хотя бы, как ты собираешься все объяснить Энди?!

Лицо Кейт сделалось печальным; она даже присела на краешек стула, хотя очень торопилась.

— Как-нибудь объясню… Он возвращается на этой неделе. Я обязательно с ним поговорю.

— И что ты ему скажешь? Что он тебе больше не нужен? — Элизабет вздохнула. — Подумай как следует, Кейт, прежде чем что-то решать. Я почему-то уверена, что как только Джо окончательно оправится, он сразу сбежит к своим самолетам. Во всяком случае, вчера, когда мы с Кларком были у него, он только о них и говорил. Авиация для него по-прежнему важнее, чем ты. Так что подумай об этом, дочка, подумай, пока не поздно!

— Я знаю, что он любит самолеты, — ответила Кейт. — Но это ничего не меняет. Наши отношения остались такими же, как были…

И все же слова матери заставили ее задуматься. В последнее время Джо действительно говорил только о самолетах и мечтал о том, как он снова поднимется в воздух. Впрочем, лечь с ней в постель ему хотелось почти так же сильно, но сказать об этом матери Кейт, разумеется, не могла.

— Ты уверена? — спросила Элизабет.

— Джо по-прежнему любит меня, — твердо сказала Кейт. — Я уверена.

Элизабет тяжело вздохнула и покачала головой.

— Вопрос не в том, любит Джо тебя или нет, — вопрос в том, насколько сильно он тебя любит. У меня сложилось впечатление, что самолеты для него значат больше, чем ты.

— Но почему Джо не может любить самолеты и меня? Почему он должен непременно выбрать что-то одно?

— Я не знаю, Кейт. Прости, но мне это кажется… диким. Ты только вслушайся: “Я люблю самолеты и тебя. Я люблю родителей и сосиски в тесте”. Он что, маленький мальчик?

— Нет, конечно. Джо — взрослый мужчина, и ты это знаешь.

— В таком случае, дело обстоит еще хуже. Только дети могут любить и то, и другое одинаково. А у взрослых часто бывает так, что одно исключает другое. Ты этого не боишься?

— Прости, мама, но, по-моему, ты говоришь глупости. Не могу же я требовать, чтобы Джо перестал летать! Это — его жизнь. Он летает с шестнадцати лет, и…

— А сейчас ему почти тридцать пять, — перебила Элизабет. — И если он вообще намерен когда-нибудь завести семью, то сейчас — самое подходящее время. Война позади, жизнь потихоньку налаживается… Что же еще нужно?

В глубине души Кейт не могла не согласиться с матерью, но ей не хотелось давить на Джо. Они в самом деле еще не говорили о будущем — об их совместном будущем, но Кейт не сомневалась, что рано или поздно такой разговор состоится. Впрочем, вопрос о помолвке и о браке по-прежнему волновал ее очень мало: она и так чувствовала себя почти что женой Джо. Они были преданы друг другу телом и душой, и Кейт не боялась потерять Джо. Другие женщины его не интересовали — у него были самолеты.

Энди приехал к Кейт, как только вернулся из Сан-Франциско. Он даже не стал заходить домой, отправился к ней прямо с вокзала и был слегка разочарован, что Кейт не встретила его. Однако это его не встревожило — он знал, как много она работает.

И действительно, Кейт устала так, что буквально валилась с ног. Она рассказала, что в порт прибыли сразу два больших санитарных транспорта, и всем им пришлось изрядно побегать, чтобы как можно скорее убрать раненых с палуб.

И все-таки, едва увидев Кейт, Энди сразу понял — что-то случилось. Кейт, казалось, была совсем не рада видеть его; во всяком случае, она старательно избегала смотреть ему в глаза.

— Что с тобой, Кейт? — спросил он, когда Кларк и Элизабет вышли, оставив их одних.

— Все в порядке, просто я очень устала, — ответила Кейт, садясь на диван и откидывая волосы назад.

Когда дверь за ее родителями закрылась, Энди попытался поцеловать ее, но Кейт увернулась и теперь чувствовала себя вдвойне неловко. Но и откладывать объяснение ей не хотелось. Она знала, что с этим лучше покончить сразу. “Это судьба, — мелькнула у нее в голове спасительная мысль. — Судьба была милостива к Джо и сурова к Энди. Должно быть, мы с Энди с самого начала не были предназначены друг для друга. Никто не виноват, что его мечты оказались разбиты, а мои — сбылись”.

— То есть, не совсем в порядке. Я имею в виду нас…

— Что ты хочешь сказать? — В душе Энди шевельнулось подозрение — пока только подозрение, ничего конкретного, но он был встревожен. — Что же все-таки случилось, пока меня не было? — спросил он, уже наполовину зная ответ, и его голос прозвучал странно и жалобно, словно Энди молил о пощаде.

— Джо вернулся, — просто сказала Кейт.

Ничего добавлять ей было не нужно. Энди сразу все понял и покачнулся. Все было кончено. Он слишком хорошо знал, какие чувства Кейт все это время питала к Джо.

— Он жив? Но как… как ему удалось? Он был в концлагере? — Энди действительно не представлял, как могло военное министерство целых два года ничего не знать о судьбе Джо Олбрайта.

— Сначала Джо был в тюрьме. Под чужим именем. Нацисты пытали его, но так и не дознались, кто он такой, и отправили в концлагерь. Когда его нашли, он был наполовину… нет, на три четверти мертв и не мог даже сказать, как его настоящее имя…

Она говорила что-то еще, но Энди не слушал, а смотрел ей в глаза. И взгляд Кейт сказал ему все.

— И что теперь будет с нами, Кейт? Или можно уже не спрашивать? — Энди покачал головой. — Счастливчик этот твой Джо, настоящий счастливчик! Я-то знаю: ты продолжала любить его даже тогда, когда все были уверены, что он давно погиб. Да, Кейт, я догадывался, что ты все еще любишь его, но надеялся, что со временем ты сумеешь… забыть. Мне и в голову не приходило, что он может уцелеть… Ведь почти два года о нем не было ни слуху ни духу. Что ж, надеюсь, он знает, как сильно ты его любишь.

— Он любит меня так же сильно, как я его, — негромко сказала Кейт, снова отводя взгляд. Она просто не могла заставить себя смотреть Энди в глаза. Кейт чувствовала, что он уничтожен, раздавлен, и сделала это она.

— Значит, вы поженитесь? — спросил Энди внезапно пересохшими губами.

— Думаю, это будет еще не скоро, — Кейт почему-то смутилась. — Джо еще слишком слаб. Когда-нибудь, конечно… Впрочем, меня это не особенно волнует.

— Что ж, в таком случае, желаю счастья вам обоим, — сказал Энди, стараясь, чтобы его голос не очень дрожал. — Передай Джо мои поздравления.

Кейт кивнула и протянула ему руку, но он не пожал ее. Повернувшись, Энди тихо вышел из дома, сел в свой автомобиль и уехал — как ему казалось, навсегда.