Біхевіоризм. Роботи Дж. Уотсона, Б. Скіннера і інших.

Творцем біхевіоризму (від англ. behavior) був американський учений Джон Уотсон (1878-1958). Він висунув радикальну для свого часу (початок XX століття) ідею про те, що предметом психології тварин та/або людини має бути тільки така поведінка, прояви якого можна зареєструвати та оцінити кількісно. Цей підхід ще більш жорстко і рішуче, ніж підхід Торндайк, виключав застосування інтроспекції до вивчення психіки, а також спроби антропоморфіческіх трактувань поведінки тварин з залученням понять «воля», «бажання», «свідомість» і т.п.

Основні положення біхевіоризму Дж. Уотсон чітко сформулював у програмній статті в 1913 р. «Психологія очима біхевіор-ста». Він стверджував:

1)поведінка побудована з секреторних та м'язових реакцій організму, які у свою чергу детерміновані діючими на тварину зовнішніми стимулами;

2)аналіз поведінки слід проводити строго об'єктивно, обмежуючись реєстрацією зовні проявляються феноменів;

3)основним змістом експериментальної психології є реєстрація реакцій у відповідь на строго дозоване і контрольоване роздратування.

Ці положення викликали справжній переворот в експериментальної психології. Згодом вони були доповнені і розширені іншими дослідниками. Найбільш сильно біхевіоризм торкнувся розвиток американської психології.

Жорстка концептуальна схема біхевіоризму породила цілий ряд нових, специфічних для нього термінів. Саме біхевіорісти були прихильниками згаданої вище тенденції вивчати поведінку тільки двох видів лабораторних тварин - білого щура і голуба. Вони активно відстоювали тезу, що дослідження психіки повинні зводитися до вивчення поведінки, перш за все до аналізу зв'язків між стимулами і що виникають на їх основі реакціями (принцип «суміжності» (contiguity) стимулу і реакції). На довгі десятиліття формула «стимул-реакція» (SR) стала розглядатися як універсальна основа для інтерпретації поведінки.

біхевіористи (послідовники Дж. Уотсона) свідомо відкидали можливість того, що якісь «проміжні змінні», наприклад процеси переробки інформації в нервовій системі, можна оцінити шляхом реєстрації поведінки.

Сформульовані Уотсоном принципи отримали дуже широке поширення і подальший розвиток різнопланове. Великий внесок у розвиток біхевіоризму вніс американський дослідник Берхаус Ф. Скіннер (1904-1990). Він створив один з найбільш відомих нині методів вивчення інструментальних, або оперантних, умовних рефлексів.

У процесі розвитку біхевіоризму з'явилися експериментальні факти, висновки з яких вступили в протиріччя з основними догмами цього вчення. Зокрема, Е. Толмена сформулював нову концепцію (необіхевіорізм), припускає існування фізіологічних процесів, які опосередковує прояв реакції на стимул. Вона послужила основою для подальшого вивчення когнітивних процесів.

В даний час переконаних прихильників «чистого» біхевіоризму практично не залишилося. Використовуючи прийоми кількісного аналізу поведінки (створення яких безсумнівно належить до заслуг біхевіоризму), сучасні експериментальні психологи базуються в своїх дослідженнях на знаннях, накопичених наукою про поведінку в цілому. Як ми вже згадували, ця тенденція - синтез наукових напрямків в загальну теорію поведінки, була основною в розвитку науки про поведінку другої половини XX століття.

Відсутність міжвидових відмінностей у здатності до елементарного навчання спонукало дослідників до пошуку та створення більш складних моделей його вивчення. Дослідження М. Біттерман (Біттерман, 1973; Bitterman, 1965), Г. Харлоу (Harlow, 1949; 1958), Л. Г. Вороніна (1984) та ін дозволили виявити більш високі рівні організації условнорефлекторном діяльності.

Проблема мислення тварин перебувала за межами основних інтересів біхевіористів хоча б тому, що пацюки і голуби, головні об'єкти їхньої досліджень, давали не занадто багато їжі для її аналізу. Тим не менше дослідження діфферен-ціровочного навчання голубів сприяли виявленню здатності тварин до узагальнення - однієї з основних операцій, які становлять сутність мислення (див. гл. 5).

Разом з тим, у міру накопичення даних про найбільш складних формах поведінки тварин деякі з біхевіористів (Epstein, Premack, Shusterman та ін) робили спроби їх трактування в термінах теорії «Стимул-реакція», подібно до того як прихильники павловського вчення про вищу нервової діяльності намагалися пояснювати подібні факти як сукупність умовних рефлексів. Приклади такого підходу ми розглянемо у відповідних розділах.

3.4. Когнітивні процеси у тварин. Дослідження Е. Толмена та І. С. Беріташвілі.

Психологічну концепцію американського дослідника Едварда Толмена (1886-1959) іноді називають необіхевіорізмом. Вона грунтується на визнанні цілеспрямованості у поведінці тварини. Толмена висунув уявлення про те, що тварина вчиться виявляти, «що веде до чого», причому те, що воно засвоює, може і не виявлятися зовні, у вигляді якої-небудь діяльність («реакції»), але зберігається в пам'яті у формі уявлень або образів.

На основі експериментів з навчання щурів в різних типах лабіринтів Толмена прийшов до висновку, що схема Дж. Уотсона «стимул-реакція» недостатня для опису поведінки, оскільки при цьому воно зводиться до сукупності елементарних відповідей на стимули і як таке втрачає своє своєрідність. Для пояснення отриманих результатів він висунув уявлення про те, що, перебуваючи в лабіринті, тварина навчається виявляти смислові зв'язку між елементами середовища (стимулами). Так, у різних типах експериментів по навчання щурів він показав, що тварини засвоюють інформацію про загальні характеристики експериментальної камери або лабіринту, хоча спочатку це ніяк не позначається на поведінці.

З точки зору Толмена, у процесі навчання тварина набуває знання (cognition) про всі деталі ситуації, зберігає їх у формі внутрішніх уявлень (infernal or mental representations) і може використовувати в «потрібні» моменти. У тварини формується певна «когнітивна карта», або«уявний план», всіх характеристик лабіринту, а потім по ньому воно будує свою поведінку. «Уявний план» може створюватися і під час відсутності підкріплення.

Дотримуючись в цілому біхевіорістской схеми «Стимул-реакція» для пояснення своїх даних, Толмена ввів уявлення про так званих проміжних змінних, тобто внутрішні процеси, які «Вклинюються» між стимулом і у відповідь реакцією, визначаючи характер її течії. До проміжним змінним він відносив, зокрема, мотивацію і формування уявних (внутрішніх) уявлень. Самі ці процеси, за його думку, можуть бути досліджені строго об'єктивно - за їх функціональним прояву в поведінці.

Припущення Толмена про існування у тварин якогось «процесу подання» узгоджувалося з даними, отриманими раніше американським психологом У. Хантером (Hunter, 1913). Для дослідження такої здібності він запропонував метод відстрочених реакцій, який дозволяв оцінити, в Якою мірою тварина здатна реагувати на спогад про стимулі в відсутність цього реального стимулу.

Подання Е. Толмена лежать в основі практично всіх сучасних досліджень когнітивних процесів у тварин. Основні результати його робіт були викладені в монографії «Цілеспрямоване поводження тварин і людини»(1932). Д. Мак-Фарленд (1988) пише, що Толмена багато в чому випередив свій час, і що його можна вважати батьком сучасного когнітивного підходу до вивчення поведінки тварин. Це особливо зрозуміло з огляду робіт, в яких проводиться аналіз формування просторових уявлень у тварин (O'Keefe, Nadel, 1978; Nadel, 1995;.

У вітчизняної фізіології подібні подання розвивав Іван Соломонович Беріташвілі (або Беріт, 1884-1974), творець Інституту фізіології Грузинської АН та відомої грузинської нейрофізіологічної школи. Ще наприкінці 20-х років XX ст. Беріташвілі почав оригінальні експериментальні дослідження здатності тварин до відстроченим реакцій. На їх основі була створена гіпотеза про «псіхонервних образах», відповідно до якої поведінка собаки, поставленої в ситуацію рішення задачі, визначається не діють в даний момент стимулами, а уявними уявленнями про них, або їх образами. Дослідження та погляди І. С. Беріташвілі (1974), як і Е. Толмена, багато в чому випередили час, хоча його експерименти були більше схожі на спостереження, а результати не завжди могли бути оброблені кількісними методами. Праці школи І. С. Беріташвілі, нарівні з роботами Е. Толмена, стоять біля витоків сучасних досліджень когнітивних процесів у тварин. Учні Беріташвілі (О. М. Бакурадзе, Т. А. Натішвілі та ін) досліджують нейрофізіологічні механізми відстрочених реакцій у тварин і закономірності просторової пам'яті (Натішвілі, 1987). У них підтверджується його гіпотеза про існування у тварин «Псіхонервного процесу подання».

Продовження і розвиток положення І. С. Беріташвілі отримали в унікальних дослідженнях Я. К. Бадрідзе (1987). Він проаналізував онтогенез харчової поведінки вовка - досить важкого для експериментальної роботи тварини. Тривалі і докладні спостереження за становленням розумової діяльності цієї тварини проводилися як в умовах напіввільного змісту, так і в природі. В даний час дослідження Бадрідзе пов'язані з розробкою проблеми реінтродукції рідкісних і зникаючих видів ссавців у Грузії. Одне з необхідних умов вирішення таких завдань автор бачить у точній знанні поведінки тварин у природних умовах і, зокрема їх реакцій на людини і елементівти антропогенного середовища, які, за його даними, здійснюються за участю різних форм елементарного мислення

4. Порівняльна психологія та зоопсихологія в Росії.

У Росії основоположниками наукового вивчення психічної активності тварин були К. Ф. Рулье (1814-1858) і В. А. Вагнер. Засноване ними напрямок одержав назву зоопсихології. Воно вивчало прояви, закономірності та еволюцію психіки тварин. Особливу увагу приділялася походженням і розвитку психіки в онто-і філогенезі, а також виявлення можливих передумов і передісторії людської свідомості. Розвиток цієї галузі психології нерозривно пов'язане з роботами Н. Н. Ладигіна-КОТС, Н. Ю. Войт-Ніса, Г. 3. Рогінський, К. Е. Фабрі.

4.1. «Объективный биологический метод» изучения поведения животных в трудах В. А. Вагнера

Владимир Александрович Вагнер (1849-1934) внес большой вклад в сравнительное изучение природы инстинктов и разработку самой методологии «биопсихологических», по его терминологии, исследований. Хорошо известны, например, его работы о «строительном» поведении десятков видов пауков, городской ласточки и других животных. Эти работы принесли Вагнеру большую известность как естествоиспытателю. Он был также блестящим лектором и педагогом.
В докторской диссертации «Биологический метод в зоопсихологии» (1902; см. 1997) Вагнер сделал первую сводку своих работ по психологии животных. Он подчеркивал огромное значение зоопсихологии в поиске путей эволюции психических способностей в животном мире — эволюции, которая приводит в конце концов к пониманию генезиса нашего собственного «Я».«Объективный биологический метод» Вагнера отвергал изучение психики человека как пути к пониманию психики животных. Основные идеи диссертации были затем развиты в работе «Биологические основания сравнительного метода», где - ученый анализировал специальные методологические подходы к предмету исследования:
♦ филогенетический подход, в соответствии с которым особенности инстинктов данной группы животных следует оценивать в сопоставлении с поведением видов — ближайших родственников исследуемого; на основе такого сравнения можно проследить последовательную эволюцию инстинктов у разных групп животных;
♦ онтогенетический подход, в соответствии с которым происхождение инстинкта можно понять, анализируя его индивидуальные проявления и развитие у отдельной особи; это, по его мнению, важно для понимания эволюционных изменений инстинктивного поведения.
В. А, Вагнер был одним из первых русских ученых, пытавшихся анализировать проблему индивидуально-приобретенного поведения и его роль в жизнедеятельности животных. Согласно традициям своего времени он называл его «разумом», включая в это понятие результаты научения, накопление опыта в форме ассоциаций и подражание.
Вагнер отмечал, что, поскольку индивидуально-приобретенное поведение всегда связано с биологически важными ситуациями, провести границу между ним и врожденным поведением трудно, но в этом могут помочь предложенные им критерии (Вагнер, 1997):
♦ анатомо-физиологический;
♦ онтогенетический;
♦ биопсихологический.
Однако применение анатомо-физиологического критерия сразу же привело самого автора к ошибочному заключению. Он утверждал, что «разумные» способности есть только у животных, обладающих корой, хотя уже в то время были известны многочисленные факты успешного обучения разных видов беспозвоночных животных. Способность к обучению позвоночных со слабо развитой корой также свидетельствует об ограниченности подобного критерия. Возможно, что именно здесь лежат истоки бытовавшего вплоть до недавнего времени представления о том, что у птиц преобладают инстинктивные формы поведения, а способность к обучению ограничена, поскольку у них практически отсутствует новая кора.
Онтогенетический критерий предполагает, что развития инстинктов, как такового, не происходит. Инстинкты, по Вагнеру, имеют последовательные возрастные стадии, которые сменяют друг друга, тогда как «разумные» способности развиваются постепенно.
Биопсихологический критерий оценивает возможность животного выбирать, какое из действий совершить: «разумные действия» отождествляются с таким выбором (в противоположность жесткости инстинктивных движений). Кроме того, в отличие от инстинкта, «разумные» действия могут быть очень сложными и осуществляться достаточно редко. Следует отметить, однако, что этот критерий нельзя считать удачным, потому что (как уже было известно в начале XX века и хорошо известно сейчас) многие инстинктивные действия отличаются большой сложностью, содержат много элементов, жестко соединенных между собой, и могут осуществляться, например, всегоодин раз в год, занимая совсем небольшой промежуток времени. В качестве примера можно привести многие эпизоды поведения птиц в период размножения.
В. А. Вагнер полностью отрицал способность животных к каким бы-то ни было проявлениям зачатков разума в прямом смысле этого слова. Он считал, что эти явления можно вполне объяснить формированием навыков. Он подробно проанализировал полученные В. Келером (гл. 4) первые экспериментальные доказательства того, что индивидуально-приспособительная деятельность животных не ограничивается только способностью к обучению и включает также элементы разумных решений. Отдавая должное методам В. Келера, Вагнер, тем не менее, считал его выводы неверными (и в этом ошибался!). Столь же ошибочной была и его оценка способности животных к обобщению по признаку сходства, обнаруженная Ладыгиной-Котс (1925) в экспериментах на шимпанзе (см. 5.4).
Свои выводы и общетеоретические заключения Вагнер строил на основе наблюдений, многие из которых были поистине замечательными. Однако он не был экспериментатором, и это, возможно, определило характер многих его выводов. В. А. Вагнер отказывал животным в наличии у них зачатков разума, он также считал, что способность к научению как таковая не является особой формой поведения. Сообщества социальных насекомых, в частности шмелей, он рассматривал как специальную форму симбиоза (!). Это, как мы знаем, также не соответствует действительности, и уже в то время социальная структура сообществ перепончатокрылых была известна.
Работы Вагнера оказали существенное влияние на развитие отечественной науки о поведении. Введенный им «объективный биологический метод» был воспринят и получил широкое применение в работах отечественных зоопсихологов.
Этот метод использовали З. З. Ладыгина-Котс (1935; 1959), Н. Ю. Войтонис (1949), Н. Ф. Левыкина (1947), Н. А. Тих (1955; 1970), Г. 3. Рогинский (1948), С. Л. Новоселова (1997), К. Э. Фабри (1976). Эти ученые изучали психику человекообразных обезьян с точки зрения биологических предпосылок антропогенеза, возникновения и развития человеческого сознания (см.: Фабри, 1976; 1993). Объектами их исследований были манипуляционная активность и орудийная деятельность, сложные навыки и интеллект, стадное поведение обезьян как предпосылка зарождения социальности и языка человека.

4.2. Зоопсихологические исследования З. З. Ладыгиной-Котс

Особый вклад в исследование поведения и психики животных внесла Надежда Николаевна Ладыгина-Котс. Своим главным учителем Надежда Николаевна считала Ч. Дарвина. В своих исследованиях эволюции психики она применяла сравнительно-психологический метод, сопоставляя особенности поведения животных разного филогенетического уровня — высших и низших обезьян, птиц и млекопитающих разных видов, антропоидов, а также детей. По ее инициативе при Дарвиновском музее была организована зоопсихологическая лаборатория.
Особый след в истории науки оставила ранняя работа З. З. Ладыгиной-Котс — сравнительное описание онтогенеза познавательной деятельности детеныша шимпанзе и собственного ребенка. Результатом сравнения этих наблюдений явился уникальный труд «Дитя шимпанзе и дитя человека» (1935), проиллюстрированный десятками фотографий и рисунков.
Полуторагодовалый шимпанзе Иони прожил в семье Надежды Николаевны два с половиной года (1910—1913). Благодаря возможности наблюдать за Иони постоянно, был впервые описан поведенческий репертуар детеныша шимпанзе, включающий игровую, исследовательскую и конструктивную деятельность (1923). Особое значение имели наблюдения особенностей восприятия и обучаемости шимпанзе. Иони обнаружил также способность к наглядно-действенному мышлению, к обобщению нескольких признаков и использованию понятия о тождестве (сходстве) стимулов. Последнее он применял не только в ситуации эксперимента, но и в повседневной жизни.
Отмечая многочисленные черты сходства поведения шимпанзе и человека на ранних стадиях онтогенеза, автор указывает на те критические точки, с которых развитие психики ребенка идет принципиально иными темпами и на качественно другом уровне, чем у шимпанзе.
Полемизируя с В. Келером и Р. Йерксом, которые подчеркивали черты сходства в когнитивной деятельности антропоидов и человека, З. З. Ладыгина-Котс акцентировала внимание на имеющихся между ними различиях, на том, что «...шимпанзе не почти человек, а совсем не человек».
В процессе изучения познавательных способностей Иони Ладыгина-Котс разработала и ввела в экспериментальную практику методику «выбора по образцу», которая с тех пор широко используется в психологии и физиологии для исследования разных аспектов психики животных.
Центральное место в трудах З. З. Ладыгиной-Котс занимала проблема элементарного мышления животных как предпосылки человеческого мышления, позволяющего выявить и восстановить предысторию его возникновения в процессе эволюции. Во многом именно благодаря работам Н. Н. Ладыгиной-Котс, ее учеников (З. Ц. Левыкиной, А. Я. Марковой, К. Э. Фабри, С. Л. Новоселовой и др.) и коллег стало известно, как шимпанзе воспринимают внешний мир, какова их способность к обобщению и абстрагированию, какие формы наглядно-действенного мышления им доступны. Особое внимание уделялось манипулядионной, орудийной и конструктивной деятельности приматов.
Н. Н. Ладыгина-Котс писала, что «обезьяны имеют элементарное конкретное образное мышление (интеллект), способны к элементарной абстракции и обобщению, и эти черты приближают их психику к человеческой». При этом она подчеркивала, что «...их интеллект качественно, принципиально отличен от понятийного мышления человека, имеющего язык, оперирующего словами как сигналами сигналов, системой кодов, в то время как звуки обезьян, хотя и чрезвычайно многообразны, но выражают лишь их эмоциональное состояние и не имеют направленного характера. Они (шимпанзе) обладают, как и другие животные, лишь первой сигнальной системой» (послесловие к книге Я. Дембовского «Психология обезьян», с. 317).
Научное наследие З. З. Ладыгиной-Котс продолжает оказывать глубокое влияние на современных исследователей проблемы эволюционных предпосылок мышления человека как в России, так и за рубежом. Это влияние проявляется в разных формах. Так, до настоящего времени многие авторы (и зоопсихологи, и физиологи) продолжают широко цитировать ее труды. Более того, многие современные ученые и целые лаборатории в новых формах и на новом уровне применяют разработанные ею методы и подходы и продолжают изучать некогда затронутые ею проблемы.
Представления Ладыгиной-Котс о наличии у животных элементов мышления нашли многообразные подтверждения. Однако вопрос о степени сходства психики шимпанзе с человеческой существенно пересмотрен. Не подлежит сомнению, что пропасть между возможностями их психики не столь глубока, как считалось прежде. Даже по уровню понимания речи человека и овладения его языком шимпанзе все же достигают уровня двухлетнего ребенка.
В заключение остается упомянуть еще об одном направлении более поздних исследований, которое способствовало развитию взглядов З. З. Ладыгиной-Котс на эволюцию мышления. Она считала, что определение интеллекта обезьян, данное Г. З. Рогинским (1948), нуждается в одном существенном уточнении. По ее мнению, «о наличии интеллекта может свидетельствовать установление лишь новых адаптивных связей в новой для животного ситуации» (Ладыгина-Котс, 1963, с. 310). Эта сторона мышления животных стала объектом интенсивных исследований Л. В. Крушинского и его сотрудников.
Итак, значение работ З. З. Ладыгиной-Котс состоит в том, что:
♦ впервые был проведен эксперимент по воспитанию детеныша шимпанзе в «развивающей среде»;
♦ был описан онтогенез поведения шимпанзе, сопоставлены особенности познавательной деятельности приматов и человека;
♦ показано наличие у шимпанзе способности к обобщению и абстрагированию как одной из основных характеристик элементарного мышления;
♦ разработан и введен в практику важнейший современный метод исследования психики животных — обучение «выбору по образцу»;
♦ проведено сравнительное исследование орудийной и конструктивной деятельности приматов;
♦ сделан вывод о наличии у животных зачатков мышления как предпосылки мышления человека.

4.3. Описание «инсайта» в опытах В. Келера

В начале XX столетия, когда З. З. Ладыгина-Котс получила первое экспериментальное доказательство наличия у человекообразной обезьяны способности к обобщению, немецкий психолог Вольфганг Келер, один из основоположников и идеологов гештальтпеихологии, также в эксперименте продемонстрировал, что шимпанзе способны и к другому виду элементарного мышления — экстренному решению новых для них задач.
В 1913-1920 годах В. Келер работал на станции по изучению антропоидов, находившейся на острове Тенериф Канарского архипелага. Эксперимент строился таким образом, что шимпанзе должны были решать новые, достаточно разнообразные задачи, однако построенные по одному принципу: животное могло достичь цели (например, получить недоступное до этого лакомство) только в случае, если, по словам Келера, «выявляло объективные отношения между элементами ситуации, существенные для успешного решения». Иными словами, предлагавшиеся задачи имели определенную логическую структуру, которую животное могло расшифровать. В этом состояло их принципиальное отличие от «проблемных ящиков» в опытах Торндайка, когда нельзя было заведомо «понять», как действует замок, открывающий дверцу клетки: замок находился снаружи и был скрыт от глаз животного (см. рис. 3.4А), так что они действовали только методом «проб и ошибок».
В опытах В. Келера все предметы, необходимые для нахождения правильного ответа, находились в пределах «зрительного поля» животного и давали ему возможность решить задачу за счет улавливания ее структуры и последующих адекватных действий, а не путем «проб и ошибок».
Теоретический анализ поведения шимпанзе в данной экспериментальной ситуации проводился автором с позиций гештальтпсихологии. В книге «Исследование интеллекта человекоподобных обезьян» (1930) В. Келер писал, что шимпанзе способны к решению некоторых проблемных ситуаций не методом «проб и ошибок», а за счет иного механизма — «инсайта», т.е. «проникновения» или «озарения» (от англ. «insight»).
В. Келер определял «инсайт» как решение задачи на основе улавливания логических связей между стимулами или событиями: воспринимая всю ситуацию в целом, со всеми ее внутренними связями, животное может принимать адекватное решение. В. Келер оценивал такое поведение шимпанзе как «рассудочное, которое в общих чертах присуще человеку и которое обычно рассматривают как специфически человеческое».
В. Келер описал также способность шимпанзе к орудийной и конструктивной деятельности и считал ее убедительным доказательством наличия у них элементов мышления. В настоящее время орудийная деятельность животных, и в первую очередь приматов, продолжаетоставаться одной из популярных экспериментальных моделей для изучения элементарного мышления (см. 4, 5).
Работы В. Келера вызвали волну полемики (Выготский, 1997) и попыток трактовать «инсайт» как результат переноса ранее имевшегося опыта (или «проб, совершаемых в уме» и т.п.). Впоследствии целый ряд ученых, в их числе И. П. Павлов (см. 2.7) и американский психолог Р. Йеркс, пытались воспроизвести опыты В. Келера.

4.4. Леонид Александрович Фирсов. Важный вклад в исследования поведения и психики человекообразных обезьян внесли работы Л. А. Фирсова, ученика Л. А. Орбели. Лабораторные исследования Л. А. Фирсова включали сравнительную оценку:
♦ разных видов памяти;
♦ способности к подражанию;
♦ способности к обобщению и формированию довербальных понятий;
♦ голосового общения;
♦ некоторых аспектов социальных взаимодействий у антропоидов.
Многоплановые исследования Л. А. Фирсова показали, что шимпанзе обладают высочайшим уровнем развития поведения и психики. Они действительно способны к одномоментному образованию множества условных реакций разного уровня сложности. Фирсов проанализировал природу таких условнорефлекторных связей и показал, что часть из них — «подлинные» условные рефлексы, другие реализуются на основе синтеза новых и старых ассоциаций, третьи возникают благодаря «переносу» ранее сформированных реакций (за счет «вторичного научения»), четвертые — благодаря подражанию, а пятые — как реализация «каузальной связи», т. е. улавливания закономерностей процессов и явлений.
Л. А. Фирсов пришел к заключению о том, что психика антропоидов характеризуется таким уровнем способности к формированию довербальных понятий, который можно рассматривать как промежуточный между первой и второй сигнальными системами.
Всесторонние лабораторные исследования традиционными методами Л. А. Фирсов сочетал с наблюдениями и экспериментами в условиях, приближенных к естественным. С этой целью группу шимпанзе (а затем и макаков-резусов) выпускали на небольшой озерный остров в Псковской области и наблюдали, как воспитанные в неволе обезьяны осваивают природные корма, строят гнезда, избегают опасности, играют, как складываются отношения в сообществе. Одновременно проводились эксперименты для анализа орудийной деятельности (были созданы специальные установки, получить пищу из которых можно было только при помощи орудий — палок, выломанных в ближайшем лесу). Были повторены также опыты на «выбор по образцу» (см. гл. 3 и 5), где в качестве стимулов использовались не геометрические фигуры, как это практикуется в лабораториях, а растения, цветы, веточки, палочки и другие природные объекты. В процессе опытов и наблюдений регулярно проводилась профессиональная киносъемка. Благодаря этому было создано около 10 документальных фильмов (в том числе «Обезьяний остров» и «Думают ли животные?»), которые сохранили для нас реальную картину многих уникальных экспериментов.
Наибольший интерес в связи с проблемой мышления животных представляют работы Л. А. Фирсова, посвященные соотношению образной и условнорефлекторной памяти, сравнительному изучению функции обобщения, а также орудийной деятельности обезьян. В 90-е годы Л. А Фирсов занимался также «живописью» обезьян. Он автор целого ряда монографий и обзорных статей (1972; 1977; 1982; 1987; 1993).

5.1. Алексей Николаевич Северцов (1866-1936), выдающийся русский биолог, был одним из многих эволюционистов, которые поддерживали и развивали взгляды Дарвина. В его книге «Эволюция и психика» (1922) проанализированы возможные пути эволюционных изменений поведения. По его мнению, существует два основных способа приспособления живых организмов (и животных, и растительных) к изменениям окружающих условий:
♦ наследственные изменения — значительные приспособительные изменения строения и функций; развиваются медленно и отражают приспособления к медленно протекающим и весьма постепенным преобразованиям среды;
♦ ненаследственные функциональные изменения строения, посредством которых организм может приспособиться к незначительным, но быстро возникающим изменениям внешних условий.
У животных есть еще один способ приспособления к изменениям окружающих условий — изменение поведения.
Северцов дает схематическую классификацию возможных путей изменения приспособленности животных к меняющейся окружающей среде:
♦ наследственные приспособления к очень медленным изменениям среды:
— наследственные изменения строения;
— наследственные изменения поведения без изменения строения (рефлексы и инстинкты);
♦ ненаследственные приспособления к сравнительно быстрым изменениям среды:
— структурно-функциональные изменения;
— изменения поведения животных «разумного типа».
Северцов выделял три основных типа психической деятельности — рефлексы, инстинкты и деятельность «разумного типа».
Наследственные изменения поведения (рефлексов и инстинктов) протекают в ходе эволюционного процесса так же медленно, как и наследственные изменения строения тела. В то же время, как отмечает Северцов, у высших позвоночных животных широко распространеныдействия, которые он обозначает условным термином «разумные». В наиболее простой, «низшей» форме — это простые условные рефлексы. У более высокоорганизованных животных эта категория поведения «сильно усложняется, приближаясь к действиям, которые у человека обозначаются как произвольные и разумные». В отличие от инстинктов и рефлексов эти действия не наследуются. Северцов подчеркивает, что в этом случае наследственными признаками являются не сами действия, как таковые, «а только некоторая высота психической организации (способности к установке новых ассоциаций)».
Способность к «разумным» действиям присуща млекопитающим и птицам в значительно большей степени, чем животным других таксономических групп. С биологической точки зрения, пишет Северцов, — этот фактор («разумное поведение») чрезвычайно важен, поскольку он очень сильно повышает пластичность животных по отношению к быстрым изменениям среды.
При эволюции этого способа приспособления у животных не происходит видоизменения тех или иных определенных реакций организма, а увеличиваются потенциальные способности к осуществлению быстрых адаптивных действий. Северцов называет такие способности «потенциальной психикой». Разумеется, процесс эволюционных изменений поведения идет, как и в случае других признаков, очень медленно. Отметим, однако, что под «разумным поведением» при этом имеется в виду все-таки не рассудочная деятельность, в ее современном понимании, а некий конгломерат способностей к ассоциативному обучению и когнитивных способностей в более широком смысле.
Из постулата об эволюции способностей к «разумным» действиям логически следует и гипотеза автора о том, что животные с высоким уровнем организации психики, существующие в своей «повседневной жизни» в стабильных, стандартных условиях, не реализуют всех «психических возможностей», на которые они потенциально способны. Косвенным подтверждением этого А. Н. Северцов считает поразительные результаты дрессировки самых разных животных. Подтверждением этой мысли могут служить также способности животных к решению сложнейших когнитивных тестов, обнаруженные в исследованиях второй половины XX века.
В целом взгляды А. Н. Северцова на эволюцию психики опередили время и, в отличие от концепций многих его современников, не потеряли свою актуальность и сегодня.
5.2. Проблему эволюции психики рассматривал также Леон Абгарович Орбели (1882—1958), один из наиболее выдающихся учеников И. П. Павлова. Его теоретические построения были основаны на большом экспериментальном материале по условнорефлекторной деятельности и по функции ЦНС в целом у большого числа видов животных разного филогенетического уровня. Л. А. Орбели внес существенный вклад в развитие медицины и нейрофизиологии, эволюционнойфизиологии и биохимии, а также в формирование современных представлений о закономерностях развития поведения.
Согласно представлениям Л. А. Орбели, в ходе прогрессивной эволюции происходило увеличение пластичности поведения. В процессе эволюции мозга главенствующее значение принадлежало так называемому иерархическому принципу организации функций, включая иерархическую структуру поведенческого акта.
Важную роль в формировании современных взглядов на происхождение высших психических функций человека сыграла гипотеза Л. А. Орбели (1949) о существовании промежуточных этапов развития сигнальных систем в процессе эволюции, т.е. о наличии переходного уровня отражения психикой реальной действительности.
Промежуточные формы сигнальных систем, по его мнению, обеспечили возможность использования символов вместо реальных объектов и реальных явлений на переходном уровне отражения психикой реальной действительности.
Умение связывать незнакомый знак с обобщенным представлением о классе реальных явлений или предметов означает, что в коре головного мозга животного складывается механизм образования понятий. Это могут быть не более чем «предпонятия» или «протопонятия», но тем не менее они не просто аналоги конкретных представлений (работающие в рамках первой сигнальной системы), а уже целые «смысловые схемы» и «обобщенные образы». Естественно, что в основе структуры второй сигнальной системы лежит не словесная речь сама по себе, а возможность символизации вообще, отвлечения от реальной действительности с помощью знаков.
Предположения Л. А. Орбели получили блестящее подтверждение в современных исследованиях способности к обобщению и использованию символов у высших позвоночных (см. гл. 6).
5.3. Выдающийся психолог, глава самой известной советской психологической школы, Алексей Николаевич Леонтьев (1903—1979) считал, что существуют три стадии эволюции психики животных.
Высшая стадия развития психики— интеллект. По А. Н. Леонтьеву, эта стадия обнаруживается и у животных, однако наивысшего развития она достигает у человека.
Интеллект человека — это общая познавательная (когнитивная) способность, определяющая готовность к усвоению и использованию знаний и опыта, а также к разумному поведению в проблемных ситуациях (см. 1.4).
По представлениям А. Н. Леонтьева, появление у более развитых животных интеллекта характеризуется тем, что «возникает отражение не только отдельных вещей, но и их отношений (ситуаций); отношения между предметами теперь обобщаются и начинают отражаться в форме наглядных предметных ситуаций». «Стадии интеллекта» достигает психика только высших животных, главным образом приматов.