Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава семнадцатая
⇐ ПредыдущаяСтр 17 из 17
Камера Сергея была на пятом этаже и выходила окном на город.Взобравшись на стол, Сергей подолгу глядел на густо коптившие трубы завода, что наполовину виднелся в окно, на горящую склень озера у самой тюрьмы.Переводя взгляд на город, Сергей видел лишь разноцветные крыши домов.Казалось, будто город накрылся от декабрьского холода огромным детскимодеялом из лоскутков... Режим Шяуляйской тюрьмы мало чем отличался от Паневежской. Те же стопятьдесят граммов хлеба в сутки и два раза баланда; так же не разрешалось зацелый день присесть на край нар. По субботам заключенных сгоняли в тюремнуюкатолическую церковь. Помещалась она на пятом этаже в обширной и светлойкомнате. В правом углу стоял довольно стройный орган. Под его звуки хор изнадзирателей под управлением тюремного палача пытался петь что-то жалобное ипроникновенное... Порядок расстрела в Шяуляйской тюрьме был иной. В тот момент, когдаогромный, крытый черным брезентом грузовик гестапо заезжал во двор тюрьмы, по разным камерам надзиратели и жандармы выискивали тех, кто значился всписках. Им связывали позади руки мягкой проволокой, и если обреченныйсохранял мужество, то сам залезал в " Тетку Смерти", как заключенные называлигрузовик, а если кому изменяли силы - его легко подхватывали гестаповцы изабрасывали в автомобиль. Камера Сергея была обширной. Сидели в ней четырнадцать литовцев, Поповс Куликовым и молодая женщина с грудным ребенком. Камерная печь топиласьодин раз в три дня. Постоянный холод и сырость заставляли заключенных сраннего утра до отбоя становиться в круг и шагать, шагать по камере.Надзиратели разрешали женщине сидеть на нарах. Прижав желтую головку спящегоребенка к груди, мать постоянно подолгу глядела бархатными миндалевиднымиглазами в одну точку. Потом, встряхнув головой, словно спугивая надоевшуюмуху, поправляла тряпье на ребенке - и сколько было в этих осторожныхдвижениях непринужденного изящества, сдержанности и спокойствия! Ребенок плакал не всегда. Иногда этот крошечный девятнадцатый членкамеры пробовал предъявлять свои права на жизнь и свободу. Ворочаясь, онпытался высвободить руки из разноцветного тряпья, и мать, улыбаясь ему, говорила тогда с ним медленно, слегка заглушенным голосом и почтипроглатывая букву " р". Однокамерники отвели ей место у самой печки. И когдаднем, сидя на нарах, она вдруг в тревожной дреме закрывала веки с длинными, стрельчато загнутыми ресницами, шагавшие по кругу заключенныеостанавливались, снимали с ног клумпы и, взяв их в руки, босиком продолжалипуть... По утрам, получая пайки хлеба, семнадцать " жертвовали" на ребенка.Целая горка ломтиков в двадцать пять граммов вырастала на коленях женщины.Тогда ее печальные глаза застилались влагой подступающих слез благодарности, она отказывалась, просила, протестовала, но семнадцать человек, внеся ейсвою долю, как-то неловко ступая, поспешно отходили в сторону, впротивоположный угол. По ночам нависшую глыбу тьмы и безмолвия часто колыхал звонистый плачребенка. - Покентек, мано ангелели! Нябяилгай текс мумс лаукти! {Потерпи, мойангел! Нам уже недолго осталось ждать! (лит.)} - звучал нежный успокаивающийголос. И женщина не ошиблась. На пятый день ее заключения, судорожно прижавпритихшего ребенка, она - жена литовского красного партизана - спокойно имолча взошла по сходням в " Тетку Смерти"... Шел 1943 год. Попова и Куликова давно перевели в другую камеру. Сергейостался один среди литовцев. От постоянного ли недоедания или от холодараспухли ноги. На сжиме под коленями и у ступни лопалась кожа, и изнезаживающих ран сочилась красноватая жидкость. Часто кружилась голова и шлакровь носом. Тело покрылось пузырчатыми струпьями. И однажды в середине дняСергей услышал свою фамилию. Пошатываясь и волоча клумпы, он вышел в коридори спустился с надзирателем на первый этаж. В вещевом складе ему подаливетхую красноармейскую гимнастерку и шлем. - А штаны получишь в лагере, - объяснил надзиратель. Январский день был чистым и глубоким. Взбесившейся кошкой вцепилсямороз в колени Сергея и начал разрывать их невидимыми когтями подкальсонами... Под вечер Сергей вошел в ворота первого лагеря военнопленных в Шяуляе.Через огромный двор, петляя между четырьмя бараками, вилась лента пленных, построенных по два: было время получения баланды - литрового котелка надвоих. Бараки первого лагеря были обширные, с двумя линиями трехъярусных нар.Закрывались на ночь они замками; во дворе рыскали овчарки. В бараке, кудазатиснулся на ночь Сергей, по пазам неплотно сдвинутых стенных досоквытянулись желто-белые полосы льда и снега. Около единственной железнойпечки всю ночь напролет стоит очередь. Пленные держат в руках две-три щепки, а в карманах две-три мерзлые картошки, добытые где-нибудь днем. Не имеющийдров входит в долю исполу, то есть половину имеющейся картошки отдаетобладателю щепки и таким образом приобретает право на печку. Сергей устроился на нижних нарах. Голову бросил кому-то на клумпы, ногизатерялись где-то под худыми телами соседей, прижавшихся с боков в поискахтепла. В пять часов утра, крестя направо и налево ремнями и палками, " полицаи" произвели подъем. К тому времени во дворе уже стояли построенныепо четыре жители остальных бараков: предстояло получение шестисот граммовхлеба и котелка теплой воды на четверых. Жал мороз. В пролеты бараков, где стояли пленные, устремлялись снежныевихри. Ветер трепал полы шинелишек, давно потерявших вид и форму одежды, безединой пуговицы и крючка. Сосед Сергея поминутно выбегал из строя. Цокаяклумпами и размахивая рукавами, он почти кричал от холода: В темноте никто не видит тут и там Приходи, кума, за хлебом - хлеба дам! Пока он отплясывал, строй подвигался на несколько шагов вперед. " Кум" терял свою шеренгу и, видимо имея в виду Сергея, звал: - Эй длинный в кухвайке! Где ты? Ящик с хлебом стоял в пяти шагах от кухни. Подходившая шеренга в четыречеловека получала из рук " полицая" серый кирпичик и самостоятельно забиралакотелок с водой, стоящий на окне кухни. Хлеб брал левофланговый, " чай" - ктобыл справа. После этого четверка отходила в сторону и принималась задележку. Сергей не видел, кто взял хлеб. Задев его локтем, назад метнулся, держана отлете котелок с водой, " кум". В ту же минуту сосед Сергея слева, такжене принимавший участия в получении своего дневного пропитания, закричалистошным слезливым голосом: - Да дяржите ж их, граждане! Дяржите! - А пошто? - Всю корвегу хлеба унесли!.. Дяржитя-а! Обернувшись, Сергей увидел, что они остались вдвоем. Хлеб, " чай" и двачеловека из его шеренги исчезли, затерявшись в предрассветной мгле и толпедо капли похожих друг на друга пленных... В семь часов утра к лагерю приходят конвоиры и уводят пленных на работыв город. Оставшихся в лагере немцы разбивают на группы и до часу дня гоняютвокруг бараков. Тремя, четырьмя кучами по двести - триста человек топчутся, пошатываясь, по огромному кругу пленные. Немец зорко смотрит за теми, ктоотвернул на уши от нестерпимого холода поля пилотки или всунул руки вкарманы шинелишки. Такие отводятся в сторону, раздеваются догола и, опираясьна руки и пальцы ног, пятнадцать минут " делают мост". - И скажи на милость, как любят они мучить людей! - печалятся в толпе. - И каждый день ить... - На то ен и немец... в прахриста мать!.. - Хвиззарядка потому... - Грехи наши тяжкие.. В час дня топтанье по кругу прекращается. Пленные получают котелокбаланды на двоих, тут же, на улице, съедают ее, а с двух до пяти часов вновьпринимаются ходить. За весь день никто не смеет зайти в барак.......И вновь в мучительном раздумье Сергей начал искать пути выхода насвободу. И вновь по ночам, ежась от холода, раздирая тело грязными ногтями ивыковыривая впившихся в кожу паразитов, рисовал соблазнительные и отчаянныеварианты побега. Знал: не один он лелеет эту мечту. Но не говорят в лагереоткрыто о ней, носят эту святую идею осторожно и бережно, выискивая тех, кому можно ее доверить. Шел март. Наступала весна 1943 года. В полдни подсолнечные стороныбараков уже начинали нагреваться, длинней и голодней становились дни. Влагере подсыхала грязь. На раките, что была заключена немцами в лагерьвместе с пленными, набухали лоснящиеся красноватые почки. Они были клейкие инежные, во рту отдавали горечью и тонко пахли лугом. " Бежать, бежать, бежать! " - почти надоедливо, в такт шагам, чеканилосьв уме слово. " Бе-ежа-ать! " - хотелось крикнуть на весь лагерь и позватького-то в сообщники... Нужен был хороший, надежный друг. И лип Сергей к разговору кучки пленных, прислушивался к шепоту и стону, ловя в них эхо своего " бежать"...
Данная страница нарушает авторские права?