Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава девятая.
Сергей долго лежал не шевелясь. Он не ощущал присутствия своего тела.Кромешная темнота и тишь сжали его со всех сторон. Попробовал открыть глаза- войлок потемок не исчез. До слуха не доносился ни малейший шорох и звук. " Может быть, это жизнь мертвого? " Резко дернулся всем телом. В левом боку ежиком зашевелилась остраяболь. Глаза и уши по-прежнему ничего не ощущали. Потянул руку к лицу -скребанул ею сыпучее, корявистое. " В земле я... зарыт!.." Сидя выковыривал песок из ушей, носа, рта. Глаза еле различали молочныйразлив лунного света. На оголенный от кожи лоб прилип песок, кровь запекласьв ресницах, мешая открыть глаза. И вдруг вскочил на ноги, охнул от боли вбоку. " Да ведь прыгнул из вагона!.. Пленный я!.." Лег на песок и пополз в зелень обочины дороги. Пальцы рук ломали что-тосочное и знакомо пахнущее. " А-а, ботва сахарной свеклы! " Набивая ею рот, полз дальше к гряде чернеющих сосен и кустарника.Сердце колотило по костям груди, то ли торопя, то ли просясь на отдых.Нырнул в развесистый ивовый куст и несколько минут лежал, только дыша. Телоизрасходовало все силы. Наступила депрессия. Через несколько минут Сергей решительно поднялся на ноги и, потянувшись, беспомощно опустился на колени. Знакомая боль в боку зажаладыхание, отняла всю волю. " Я должен идти... где-то Ванюшка?.." Медленно переставляя ноги по одеялу опавших листьев и засыхающей травы, пошел Сергей по опушке рощицы вдоль железной дороги к " Долине смерти". Черездвадцать, тридцать шагов ложился на живот, выползал к откосу и глядел наполосы блестящих рельсов в надежде увидать темнеющий бугорок Ивана.Казалось, прошло уже несколько часов. Около трех километров прошел-проползСергей. Ведь договорились: ранее прыгнувший Ванюшка пойдет вслед за поездомпо левой стороне дороги; Сергей же - ему навстречу. " Где же Иван? Может быть, зацепился мешком за вагон... но тогда будутпятна крови на шпалах и песке..." Выполз Сергей на полотно дороги и, медленно переставляя колени и локти, до рези в глазах вглядывался в запесчаненные спины шпал. " Где же Иван?! " Вновь вернулся в кустарник и тигриной поступью двинулся вперед. Тиховокруг. Где-то далеко лишь лаяла собака, в злобе сбиваясь на визг, да влунной полутьме трепыхались звуки незнакомой гортанной песни. " Где же Иван?.." Осыпает ночь пеплом легкой изморози придорожные огороды. Сверкают прилунном свете плешивые головы кочанов капусты, увесистые шиши кажут из-подлистьев ботвы перезрелые бураки. И на синем разливе брюквенного засеваувидел Сергей копошащееся мутное пятно. " А хороша, должно быть, свинина?.. И брюква тоже..." Сергей решительнонаправился из кустов и, прыгнув через слежку изгороди огорода, увиделсидящего Ивана. Не переставая жевать брюкву, тот вдруг заплакал, ткнувшись головой подмышку Сергея. - Я... я не слабенький, Сергей... Это я... ну потому что... Ты жезнаешь!.. - Ничего! От радости плакать можно... И больше одной брюквы есть ещенельзя, товарищ воентехник! - успокоение произнес Сергей....Шли вот уже несколько часов. Далеко обходили отдельные, разбросанныедруг от друга домики, озираясь, проходили поляны, опасливо раздвигая кусты, пробирались лесом. Нужно было в первую очередь дальше уйти от железнойдороги, а там сориентировать свой путь на восток. Уже близилась ночь к рассвету, когда Сергей и Ванюшка вошли в стройныйсосновый и березовый лес. Метрах в ста от опушки спала погруженная вмертвенную мглу усадьба. Колодезный журавель, вытягивая шею в небо, казалось, вот-вот крикнет песню утра. Было решено попросить в этом домехлеба. Близившийся день загонял беглецов до ночи в густые кусты. Надо былоне только экономить силы, но усиленно растить их. Где-то за сотни верст, отгороженная кручами сосен и широкими топями непроходимых прибалтийскихболот, раскинулась их большая Родина... Спит усадьба. Лениво жуют жвачку десяток коров, лежащих во дворе.Гроздьями свисают с сосен сидящие на нижних ветвях индюшки. Медленнокрадутся две неравномерные тени к дому. В откинутых руках белеют голыши.Знают Сергей и Ванюшка: в доме может жить полицейский, занимающийсяубийством советских военнопленных. При попытке задержать их - защищаться досмерти. Вот и нужны голыши... А тут еще усадьба помещика! О, знают бежавшиепленные, что тут нужны увесистые голыши!.. Тихо. Горят отсветом месяца подслеповатые окна дома. Блестит у колодцапятиведерный бидон. В нем оставляется на ночь молоко, чтоб не прокисло втепле. Подпирают северную стену дома связанные в пучки головки созревшегомака, звенят они при прикосновении, вызывая поток слюны. - Сорвать бы головочку, а? - шепчет Ванюшка. - Попросим. Не дадут - тогда!.. Самое крайнее окно полуотворено.Колыхается на нем серая дерюжка-занавеска. - Тук-тук-тук! Тихо. - Тук-тук-тук-тук! - Кае тен? {Кто там? (лит.)} - доносится голос женщины на непонятномязыке. - Будьте любезны, - стараясь еще более онежить и без того тоненькийголос, негромко говорит Ванюшка, - вы понимаете по-русски? В комнате завозились, скрипнула половица. - Кае ира? {Кто это? } - По-русски, по-русски понимаете? - Немного. Дерюжка откинулась, и в окне показалось лицо молодой девушки. -...Как... что... вы? - испуганным шепотом спросила она, прикрываягрудь ладонями. - Дайте, пожалуйста, нам хлеба... немного. - Вы... пленчики? Только тише... хозяин там, - указала она рукойкуда-то в темноту и вновь положила руку на грудь. - Да. - Как же вам... Я не хозяйка. Работаю у них... - Как жаль! - Обождите, - оживилась девушка, - видите там... ну, я не знаю, какпо-русски... вон она!.. - Кадка?! - подсказал Сергей. - Да-да, она. Там сыр. Весь только возьмите. А ее... каткю...опрокиньте - и в сторону... - Есть! Приоткрыв крышку кадки, Сергей увидел большую холщевую сумку. В нейлежали лепешки домашнего сыра, туго завернутые в отдельные белые тряпки. Непонимая, зачем это нужно девушке, он пнул ногой перевернутую набок кадку.Шурша и вихляясь, покатилась она по двору и остановилась у колодца. - Спасибо, милая девушка! Дай бог тебе советского жениха! -обрадованный тяжелой сумкой, пошутил Сергей. Лес был большой, девственный. Сухой валежник орехами щелкает подступнями босых ног, колючий кустарник загораживает проходы между стройныхсосновых кряжей. Перед утром поблек месяц. Стало темней. Но с востока ужезагораживалось небо дымчатым платком наступающего дня. Беглецы расположилисьв густом крушиновом кусте. Царствовали вокруг тишина и безмолвие, нарушаемыеизредка щебетаньем торопящихся к отлету птиц. Съев по одной лепешке сыра, Сергей и Ванюшка принялись обсуждать свой путь. - Надо идти по ночам. Будет еще долго светить луна. Это плохо. Но лунанаш проводник. Она должна быть все время справа, - говорил Сергей. Самое страшное в лесу - встретить человека. Охотились эсэсовцы набеглецов, терпеливо выслеживали их. Получали бандиты по сто марок за буйнуюголову бежавшего. Там, где подали беглецу стакан воды, вешали поголовно всюсемью и все сжигали дотла....Как только сумрак ночи повис над лесом, осторожно вышли из чащиСергей и Ванюшка и, мысленно прочертив прямую, двинулись в путь. Вторая ночьнадежд и свободы! Ведь другими кажутся это бездонное черное небо и голубойпламень тлеющих в нем звезд! Совсем иначе, чем в лагере, гладит сыройсентябрьский ветер сухие, горящие от возбуждения щеки и непокрытую голову, полную вшей. Не чувствует озноба сотни раз избитое, истерзанное тело припереходе вброд илистой реки... Без гримасы в лице вырывают пальцы рук избосой ступни вершковый осколок бутылки... Уютной и мягкой кажется постель измокрых ольховых листьев в затхлом, тинистом болоте. К полуночи Сергей и Ванюшка вышли из гряды леса. Путь пересекалашоссейная дорога, за которой расстилалось поле с темнеющими на нем точкамидомов. Под ногами шуршало жнивье, нелепые тени двигались неотступно с левойстороны. Не любил Сергей собак и по-собачьи злился на них. Услышит шагилохматка, вылезет из конуры и заведет со скуки волынку-хныканье на долгиечасы. Километра три пройдут беглецы, а жестянкой дребезжащий брех всекатится за ними. Поле вскоре кончилось. Ноги стали чокать по водянистомулугу. Где-то впереди всхрапывали испуганные приближением людей лошади, отчетливо звякали вязавшие их цепи. Затем показались силуэты двух пасущихсяконей, и послышалось короткое " тппрру". Ноги сами вросли в землю, но лишь насекунду. - Останавливаться не надо, - прошептал Сергей. - Это крестьянин пасетлошадей... Из-за крупа ближней лошади боязливо вышел человек в белых портках ирубахе. Видно было, что он только что покинул дом. - Здравствуй, хозяин! - приветствовали его беглецы. - Аш не супранту русишкай. Мано жмона шек тэк... {Я не понимаюпо-русски. Моя жена немного говорит (лит.).} Ни Сергей, ни Ванюшка не понимали, что говорит литовец. Но когда, осмелев, тот взял за локоть Ванюшку и повернул его к дому, поняли, что онприглашает их к себе. - А ты, дядя, не полицейский? - серьезно спросил Сергей. - О, Езус Мария, не, не! - поняв, замотал головой крестьянин. - Наэйнаме! - настаивал он. - Можно пойти, - сказал, подумав, Сергей. - Ведь в доме не знают, чтоон встретил нас... не ждут, следовательно. Захожу первым я, потом хозяин, исзади - ты. В случае чего - вот! - мигнул на карманы с голышами... Щелкнув задвижкой, хозяин пропустил Сергея. Стукнувшись лбом о косяк, тот вошел в темную, пахнущую табаком избу. Хозяин долго чиркал зажигалкой.Метнувшись, свет озарил его обитель, сплошь увешанную листьями самосада. Вуглу стояла грубо сколоченная из досок кровать; подвешенная на веревке, болталась зыбка, и, повернувшись спиной к вошедшим, застегивала кофточкуженщина. - Тут, знаешь ли, свои, - буркнул Сергей, и Ванюшка вынул руку изкармана. - Русские товарищи? - улыбнулась женщина. - Вы нас извините, пожалуйста, - любезно проговорил Сергей и вдруг наминуту увидел свое отражение в висящем старом зеркальце. Но это же был неон, не Сергей! Коричневый от засохшей грязи и крови лоб, чугунного цветапятна под глазами и на щеках, всклокоченная, давным-давно не бритая борода испутанные волосы на голове с прилипшими к ним листьями крушины. " Как же они не боятся меня? - взглянул он на хозяина. - Это же нелицо!.." - Иезас не понимает по-русски, - кивнула женщина в сторону мужа. - Давы садитесь, - продолжала она, - тут никто не видит... В сумку из-под сыра была всунута коврига хлеба, два куска сала, пучоксамосаду и спички. Женщина вышла проводить беглецов, указала, где живутполицейские и как обойти их, где нужно перейти речушку, которая течет вонтам, кивнула она. Женщина сокрушенно качала головой, глядя на босые ногинесчастных. Сердечно простившись с гостеприимными хозяевами бедной избы, Сергей и Ванюшка растаяли во мраке... После этого три ночи не заходили в дома. На четвертую, пересекая леснуюлужайку, увидели пасущуюся корову, привязанную за веревку, и под животом унее крохотного теленка. - Тпружиня, тпружиня! - негромко позвал Ванюшка. Корова ответила доверчивым мычанием. - Ручная! Подоим немного, - обрадовался Иван. Сергей с котелком в руках начал подкрадываться к вымени. Ванюшкаопасливо заходил спереди. Вымя было влажное и горячее: видать, теленоктолько что сосал молоко. Сергей потянул издали сосок, и упругая струйкацвикнула к его ногам. В ту же минуту корова решительно отодвинулась, непереставая мычать. - Дай ей хлеба! - предложил Сергей. Жуя хлеб из рук Ванюшки, коровапозволяла Сергею манипулировать у вымени. - Скорей, хлеб конч... - и, поднятый за штаны на рога, Ванюшка отлетелв сторону. Задетый копытом, жалобно звякнул котелок, перевернувшись вверхдном. Плюнув на требухастый живот коровы, Сергей поспешил к Ивану......Дни конца сентября стояли погожие, солнечные. Светлые тихие ночи позволяли беглецам проходить по двадцать - двадцатьпять километров. Где-то позади остался крупный литовский город Шяуляй.Лежали на пути Паневежис, Даугавпилс, а затем - родная земля. От Паневежиса почти до Даугавпилса тянется густой дремучий лес струднопроходимыми болотами и топями. В последних числах сентября беглецывступили в него и уже решались идти днем. Иногда в лесу встречалисьдровосеки. Они угощали путников самосадом, охотно рассказывали новостивойны. Утренние заморозки давали себя чувствовать раздетым, почти голымбеглецам. Ложилась изморозь лишь под самое утро, когда первый луч солнцаскользил по верхушкам сосен. Тогда коченели ноги, и переставлять их былоневмочь. В одно из таких утр Сергей и Ванюшка забрались в сарай, стоявший наопушке леса. Мягкая овсяная солома угрела озябшие их тела, и вскоре ониспали сном мучеников и праведников. Но там, где они улеглись, были гнездакур. Выстроились хохлатки в ряд у подножья вороха соломы и поднялииспуганный гвалт! Хозяйка вышла поглядеть причину курьего переполоха.Подставив лестницу, полезла на скирду. Увидев же двух спящих дикого видалюдей, она в ужасе скатилась вниз, причитая и охая. Проснувшись, Сергейрасталкивал Ванюшку, готовясь к поспешному отступлению. Но в это время издома вышел еще бодрый старик и смело направился к сараю. Кашлянув раза двана всякий случаи, он в нерешительности начал взбираться на солому. Сергей свиноватой улыбкой поднялся ему навстречу. - Извини, отец... Холодно, зашли вот. - Невелика беда, служивые! - чисто по-русски ответил дед. - Зашли б вдом: я да бабка... Лесник я. Выпили у лесника кувшин парного молока, дал дед Ванюшке деревянныебашмаки и долго печалился тем, что нет у ребят берданки. - Без оружия вам не под стать. Берданка - милое дело!.. Вы ить наДвинск {Двинск - название города Даугавпилса до 1917 года (прим, ред.).}держите путь? А там эсэсовцев до черта в лесу... Ловят вашего брата, вон онокак! Научил тогда лесничий беглецов нескольким литовским словам: " пожалуйста, дайте покушать", " где живет старшина и полиция? ", " спички", " хлеб", " река", " дорога"....Пообвыклись беглецы в лесной обстановке, от благополучных встреч снаселением притупилось чувство опасности и настороженности. По ночам сталисмелей стучаться в окна, с трудом произнося " прашау, докить вальгить".Отдыхали два-три часа в сутки, зарывшись в мох и сухую листву. - Сегодня мне исполнилось девятнадцать лет, - вздохнул Ванюшка, когдаони вздумали отдохнуть у огромного ветвистого дуба. - Поздравляю! - пожал ему руку Сергей. - В ноябре мне исполнитсядвадцать три... К тому времени мы будем у своих!.. - А знаешь, давай устроим праздник! - Как же? - Разведаем с опушки леса отдельный домик, " спикирую" я в него, попрошукартошки... Наварим мы ее с грибами и вместо двух часов отдохнем... три. Невозможно было омрачить голубень Ванюшкиных глаз-васильков отказом" устроить праздник". - Давай, - решил Сергей. Через минуту меж кустов мелькали выцветшие штаны именинника, пошедшегов " пике". Сергей остался собирать грибы и разведывать канавку с водой. Проходили часы. Синел жестяной котелок, подвешенный на палочке надгоркой сухого хвороста. Дрожала в нем желтая болотная вода, волнуемаятонувшими в ней комарами. Ждал Сергей Ванюшку... Спокойным и тихим становится большой лес перед наступлением вечера.Веет он тогда торжественной грустью и непонятной жутью безмолвия, стынет внем зеленый полумрак и дремлет тайна. Лишь изредка до слуха доноситсясердитое хрюканье диких кабанов да треск валежника, рожденный промчавшимсялосем... " Нет, не мог заблудиться Ванюшка! " Был у них им только знакомый условленный свист. Тихо в лесу. В темнотеСергей побрел в ту сторону, куда ушел Ванюшка. Минут через пятнадцать ходьбыпоказалась небольшая полянка. Близко друг к другу лепились два дома. В окнаходного ярко горел свет. Другой был погружен в темноту. " Не устроил ли Ванюшка " праздник" в доме? " Случалось им наталкиваться на крестьян, варивших в лесу самогонку.Всегда те предлагали " чекалдыкнуть"... " Неужели он мог?.. Но ведь бывает иногда и такое..." По-пластунски двинулся к освещенному дому. Не треснула под животом ниодна хворостинка, не было ни малейшего шороха, когда поднимался Сергей, чтобзаглянуть в окно. У края стола сидела косматая молодая баба и кормилаисполинской грудью ребенка. У двери, образовав треугольник, висели дверусские винтовки. Поодаль, у печки, резал самосад бородач староверскогообраза. Больше в доме никого не было. " Что за черт! - мысленно выругался Сергей. - Кто может жить тут?..Конечно, полицейские! Ванюшка в их руках!.." Холодновато и горько стало во рту. Лапнула рука карман - шумнула в немнеполная коробка спичек. " А если Ванюшка связан и лежит там... в доме?.. Ну так я избавлю его отмук и пыток в гестапо! Я сам убью его! " Не наклоняясь, ломая сухую крапиву у стены дома, в три прыжка очутилсяСергей у двух сараев. Там, где они образовали стык, низко свисала крыша, пришпиленная сухими прутьями орешника. Со змеиным шипеньем вспыхнула щепоткаспичек. Цепкое золото пламени запуталось в выветренных космах соломеннойкровли...
Данная страница нарушает авторские права?