Использование особенностей когнитивных процессов (ощущение, восприятие, внимание, память) в практике полиграфных проверок

Полиграфолог должен знать основные закономерности зрительной чувствительности, осо­бенно те закономерности, которые определяют адаптацию глаза к воздействиям малой или боль­шой интенсивности.

Специалисту следует помнить, что скорость и качество адаптации глаза к темноте обычно подвержена субъективной переоценке. Вообще, необходимо с большим недоверием относится к показаниям о событиях (предметах, людях, их действиях), которые обследуемый увидел при лун­ном свете или свете молнии. Замечательным примером сказанному служит эпизод из одного ста­рого советского кинофильма 1950-х годов, в ходе которого доблестные сотрудники милиции опра­шивали свидетелей по поводу цвета машины «Победа», насмерть сбившей пешехода и скрывшей­ся с места происшествия. Так вот, оказалось, что все многочисленные свидетели в один голос утверждали, что машина была светло-серебристого цвета, хотя, как в дальнейшем было установ­лено, машина была темно-синего цвета. Эта ошибка в цветоощущении была обусловлена тем, что происшествие случилось в темное время суток, во время сильной грозы, и свидетели видели ма­шину светло-серебристой (различали цвет машины) только в момент разряда молнии.

Если человек выходит из освещенного в темное помещение или на неосвещенное открытое пространство, то в первый момент он вообще ничего не видит либо смутно улавливает силуэты больших предметов. Постепенно силуэты и смутные контуры становятся более четкими и начина­ют детализироваться в пространстве. В среднем процесс адаптации к темноте занимает около одного часа, при этом начальные 20—30 минут адаптации характеризуются значительной быст­ротой процесса. Если освещенность помещения не превышала 10 люксов, т. е. была достаточно умеренной, то процесс адаптации зрительного анализатора к темноте заканчивается примерно к 20-й минуте.

Адаптация зрительного анализатора к свету, т. е. при выходе человека из темного в ярко освещенное помещение или на светлое открытое пространство, происходит очень быстро. В первые мгновения человек чувствует себя ослепленным и испытывает резь в глазах, однако почти сразу же вслед за этим дискомфорт исчезает, а окружающие предметы становятся четки­ми и хорошо видными. По времени процесс световой адаптации продолжается обычно 2—3 ми-нлты.

Длительный характер темновой адаптации позволяет полиграфологу совместно с инициа­тором опроса приблизительно определить (в ходе следственного эксперимента), сколько време­ни находился обследуемый в темном помещении, успел ли он адаптироваться к этим условия или же он ориентировался в окружающей обстановке на ощупь. Как уже было отмечено выше, также важно принимать во внимание характер темновой адаптации при проведении полиграфной про­верки и в отношении потерпевших (свидетелей). Так, авторам курса летом 2003 года пришлось проводить полиграфную проверку в отношении экспедитора одной из коммерческих организа­ций с целью выяснения истинности данных им показаний. Дело заключалось в следующем. При­дя в офис, экспедитор, получил от ответственного работника фирмы крупную сумму денег в ва­люте, с которой он должен был вечером того же дня вылететь к деловым партнерам своей фирмы. Получив деньги, экспедитор как обычно один (без сопровождения!), отправился домой, чтобы скоротать время до вылета самолета. Экспедитор утверждал, что когда он около 14 часов дня зашел в подъезд своего дома, то на него было совершено нападение: один из нападавших ударил его по голове каким-то тяжелым предметом, затем его сбили с ног и вырвали из рук полиэтилено­вый пакет с деньгами. После этого нападавшие выбежали из подъезда и скрылись.

Экспедитор утверждал далее, что нападавших было двое и что один из них был похож на азиата. Этот нападавший, по словам экспедитора, был маленького роста, крепкого телосложения, одет в синюю рубашку с коротким рукавом и светло-синие джинсы. Также, со слов экспедитора, на голове у него была бандана. Экспедитор утверждал, что именно этот нападавший вырвал у него пакет с деньгами.

Вначале расследование (частное расследование) пошло по стандартной схеме, т. е. по пути выделения и проверки на причастность к ограблению лиц, которые в тот день могли знать о том, что экспедитор уходит из офиса домой с большой суммой денег и сообщить об этом кому-либо (таких оказалось шесть человек). Специалисты приступили к их последовательной проверке. Сам экспедитор находился в это время в больнице с предварительным диагнозом «сотрясение мозга».

Однако затем один из участников расследования обратил внимание на хорошую детализа­цию показаний экспедитора в части описания примет одного из нападавших, что бывает не так уж и часто. Побывав на месте происшествия, он установил, что в подъезде всегда очень слабое освеще­ние (обычная лампочка накаливания мощностью 40 Вт на площадь около 23—25 м²). День осмот­ра подъезда был солнечным, и тогда специалист провел три последовательные пробы (он выхо­дил на солнечное место и около 10 минут смотрел по сторонам, а затем быстро входил в подъезд и оглядывался вокруг). Оказалось, что в течение 25—30 с специалист вообще ничего не видел (напа­дение длилось не более 30 с). Это привело полиграфологов к мысли о том, что детализированные показания экспедитора являются ложными. Была подготовлена соответствующая проверочная тематика, и экспедитору, вышедшему к тому времени из больницы, предложили пройти обследо­вание на полиграфе для того, чтобы окончательно «подтвердить» его непричастность к утрате денег. Результаты проверки подтвердили ложность данных экспедитором показаний. На этом работа полиграфологов была, собственно, закончена. Инициаторы проверки провели комплекс необходимых мероприятий и добились от экспедитора признательных показаний (выяснилось, что «ограбление» спланировал и организовал сам «потерпевший», а в роли «нападавших» высту­пали два его товарища по институтской скамье).

При анализе фабулы дела, а также показаний потерпевших, подозреваемых и свидетелей следует помнить о том, что при разнице в интенсивности освещения ряда предметов адаптация зрительного анализатора скорее наступает по отношению к более освещенному предмету. В том случае, если показания связаны с восприятием картины устанавливаемого события через окно, то необходимо учитывать то обстоятельство, что даже в слабо освещенном помещении все предметы отчетливо видны с улицы в темное время суток. Напротив, в ясный солнечный день через окно обычно можно увидеть происходящее в помещении лишь прислонясь к окну и руками (или иным предметом) заслоняя поступление бокового света к точке наблюдения. Лица, дающие ложные

показания, нередко забывают об этом обстоятельстве. Для изобличения лживости подобных по­казаний целесообразно провести следственный эксперимент или даже намекнуть на возможность его проведения.

При анализе показаний полиграфолог также может столкнуться с вопросом о четком и ясном восприятии предметов, людей и событий на определенном расстоянии. В подобных случаях спе­циалист имеет дело с пространственными (дистанционными) зрительными порогами. Когда не­кий предмет находится от человека на очень большом расстоянии, то изначально он виден лишь какое-то темное пятно. По мере того, как предмет приближается к человеку, последний начинает различать не только промежутки между предметами, но и контуры (формы) предметов. Выдаю­щийся советский психолог Б. М. Теплов различает три пространственных порога, а именно: по­рог нерасчлененного видения предметов, порог раздельного видения предметов и порог узнава­ния формы предметов³.

В обычный ясный день на открытом пространстве острота зрения является одинаковой и на солнце и в тени, поэтому заявления обследуемого о том, что он отчетливо не видел какой-либо предмет, т. к. находился в тени, являются безосновательными. Снижение остроты зрения в тени наступает только во время сумерек.

При анализе фабулы дела иногда встает вопрос о том, какого цвета был тот или иной предмет (например тот или иной предмет одежды, сигнал светофора и т. д.). В том случае, если в показани­ях очевидцев относительно цвета предмета, имеющего отношение к расследованию, обнаружива­ются противоречия, то следует иметь в виду, что приблизительно 8—12 % мужчин имеют те или иные дефекты цветового зрения. Наиболее распространенным дефектом является красно-зеле­ная слепота. Страдающие этим дефектом не отличают красные оттенки от зеленых. Некоторые люди страдают ослабленным цветоразличением и способны дифференцировать цвета только в условиях яркого освещения. Следует отметить, что многие из людей, страдающих такого рода дефектами зрения, даже не догадываются об этом. Различные дефекты цветового зрения устанав­ливаются при помощи специальных таблиц, которые полезно иметь под рукой, особенно при опросе лиц, имеющих отношение к совершению дорожно-транспортных происшествий.

Бывает и так, что обследуемые заявляют о том, что не видели какой-либо предмет, поскольку они страдают близорукостью, а в момент происшествия они были без очков. В этом случае для того, чтобы получить ориентировочное представление о характере зрения обследуемого, поли­графологу следует надеть очки противоположной диоптрии. Так, если обследуемый является бли­зоруким и пользуется очками силой в «минус» три диоптрии, то полиграфологу с нормальным зрением нужно надеть очки силой «плюс» три диоптрии, т. е. очки для дальнозорких. Такое при­близительное представление об остроте зрения обследуемого помогает специалисту на основе собственного опыта оценить показания обследуемого.

Если у специалиста возникает подозрение, что обследуемый симулирует близорукость или дальнозоркость, то он может попросить его надеть при свидетелях очки, которые соответствуют заявлению обследуемого о дефекте зрения. Тогда, если показания обследуемого являются правди­выми, очки корригируют дефект зрения, а если показания являются ложными, проба на чтение будет отрицательной.

Интересные примеры такой симуляции приводит в своей книге Имре Кертэс:

«В деле, по которому обвиняемый признался в убийстве по неосторожности, он утверждал, что, починив свое охотничье ружье, решил его попробовать и выстрелил без очков, не увидев при этом стоящую неподалеку свою жену. Как только на него надели очки в 9 диоптрии, соответству­ющие его показаниям, у него началось головокружение, он не мог прочитать предложенную ему статью и вскоре признался в ложности прежних показаний. Эксперт установил, что обвиняемый страдает близорукостью, но ему нужны очки только 1, 5 диоптрии и такая степень близорукости не могла препятствовать тому, чтобы в данных условиях освещения и при таком расстоянии можно было заметить человеческую фигуру. <...> Иногда обвиняемые симулируют близорукость или дальнозоркость и отказываются подписывать протокол допроса. В подобных случаях правиль­ным методом опровержения таких показаний является также примерка обвиняемому требуемых очков и наряду с ними очков с вставленными простыми стеклами. Подобную тактику выбрал, например, следователь в отношении некоего И., заявившего на допросе, что обо всем он напишет сам, если ему дадут очки. Следователь взял в аптеке 11 пар различных очков, причем в одни из них, по его просьбе, были вставлены простые стекла. И., примерив все очки, в присутствии врача-окулиста заявил, что ему подходят только одни, это были очки с простыми стеклами. <...> После этого И. разъяснили, что выбранные им очки имеют простые стекла. Об этом был составлен протокол с участием эксперта — врача-окулиста. После этого И. отказался от симуляции. Инте­ресно отметить, что И. раньше требовал, чтобы ему выдали очки, и продолжал предъявлять такие требования и после того, как судебно-медицинской экспертизой было установлено, что в очках он не нуждается и может читать и писать без очков. Однако в бесполезности симуляции его убедило лишь правильное тактическое мероприятие, «наглядно» показавшее ее бессмысленность»⁴.

Важную роль в показаниях обследуемого лица имеют показания об«услышанном», т. е. та информация, которая неразрывно связана со слуховыми ощущениями.

Тактильные ощущения отражают механические и температурные особенности предметов при прикосновении к ним. Различного рода воздействия при раздражении кожных рецепторов (рецепторов слизистой рта) способны вызывать ощущения прикосновения, боли, тепла, холода.

Рецепторы прикосновения обладают чувствительностью только к механическим воздействи­ям — прикосновению и давлению. При этом наибольшей чувствительностью к таким стимулам обладают поверхности кончиков пальцев и языка.

Ощущения прикосновения и давления обладают высокой разрешающей способностью, одна­ко адаптация рецепторов также наступает очень быстро. Если у человека спросить, надеты ли у него в данный момент на руке часы, то он, как правило, обязательно посмотрит на свою руку, поскольку рецепторы прикосновения уже адаптированы к прикосновению ремешка наручных часов, и человек их попросту не ощущает. Карманные воры используют в своем ремесле то обсто­ятельство, что тактильное ощущение невысокой интенсивности ощущается по контрасту еще бо­лее слабым после воздействия сильного раздражителя. Именно поэтому они предпочитают со­вершать кражи в оживленных местах, где давка создается естественным путем или специально. Получив достаточно сильный толчок, потерпевший не замечает легкого прикосновения руки вора.

Температурные рецепторы создают ощущения тепла или холода. При этом теплым предмет или воздействие (скажем, воздушный поток) ощущаются в том случае, если их температура явля­ется более высокой, чем температура человеческого тела в зоне воздействия. Ощущение же холода возникает в том случае, если предмет или воздействие имеют температуру более низкую, чем температура тела. При этом субъективная выраженность ощущений тепла и холода зависит так­же и от той скорости, с которой происходит теплообмен между телом и предметом. Так, из двух предметов одинаковой температуры, но разной теплопроводности более теплым или холодным обязательно покажется предмет с большим коэффициентом теплопроводности. Например, ме­таллические ключи от квартиры, принесенные с мороза и вынутые из кожаной сумки, всегда будут казаться более холодными, чем сама сумка. Таким образом, температурные рецепторы от­ражают ощущения холода и тепла относительно температуры тела в зоне воздействия.Поэтому в некоторых случаях (например, если опрашиваемый вошел в теплое помещение с мороза, при­коснулся к лежащему на кровати человеку, но, не почувствовав охлаждения тела, подумал, что человек просто спит) специалист должен интересоваться погодными условиями, температурой в помещении, из которого выходил (в которое входил) обследуемый, как был одет обследуемый (были ли у него на руках перчатки), замерз ли он на улице и т. д.

В том случае, если в показаниях зафиксировано, что при ощупывании тела или другого пред­мета не возникло ощущения тепла или холода, то температура предмета приблизительно совпа­дает с температурой тела ощупывающего человека.

И. Кертэс в этой связи пишет, что «...серьезным изобличающим моментом являлись, напри­мер, по одному делу об отравлении показания мужа потерпевшей о том, что утром, когда он ухо­дил на работу, поцеловал в лоб лежащую в постели жену и при этом не заметил, что она мертва. О смерти ее он заявил только вечером, когда пришел с работы и нашел ее в том же положении, в каком оставил утром. В заключении судебно-медицинского эксперта о времени наступления смерти указывалось на неправдоподобность показаний заявителя, потому что маловероятно, что муж, целуя жену утром, не заметил охлаждения тела. Возникшая на основе этой улики версия о прича­стности мужа к убийству подтвердилась в ходе дальнейшего расследования»⁷.

При попадании различных пахучих веществ в газообразном состоянии в верхний отдел но­соглотки возникают обонятельные ощущения. Человек способен различать большое количе­ство запахов, однако чувствительность к запахам подвержена быстрой адаптации.

Описание обонятельных ощущений имеют значение при расследовании дел о поджогах и отравлениях бытовым газом⁸.

В таких случаях, анализируя показания потерпевших или подозреваемых, следует иметь в виду быструю адаптацию к запаху газа. В том случае, если газ наполнял помещение достаточно медленно, человек, находившийся в помещении, может и не почувствовать запаха, в то время как человеку, который входит в загазованное помещение, запах может показаться чрезвычайно рез­ким. Следует помнить и о том, что спящий человек не ощущает запаха газа и не просыпается, поэтому большая концентрация газа в помещении обычно приводит к летальному исходу. Также следует учитывать и то обстоятельство, что при просачивании газа из соседнего помещения (че­рез пол, стены), газ может терять запах, не утрачивая при этом свей отравляющей силы.

При расследовании дел о поджогах (пожарах) специалисту следует внимательно знакомить­ся с результатами следственных экспериментов. Так, иногда может показаться, что ответственное лицо (вахтер, дежурный, охранник и т. д.) обязательно должно было ощущать запах гари и вовре­мя сигнализировать об этом. Однако грамотно проведенный следственный эксперимент может и опровергнуть такую точку зрения. Может оказаться, что в конкретных условиях движения возду­ха в помещениях запах гари совершенно не чувствуется рядом с эпицентром пожара, а ощущается в далеких от него помещениях и зонах.

При анализе показаний обследуемого о запахах горючих веществ также необходимо прини­мать во внимание особенности движения воздуха в помещениях (вентиляционные ходы и т. д.).

Обонятельные ощущения обычно дополняются позитивными или негативными эмоциями, т. е. запахи приобретают характер приятных или неприятных (вплоть до тошнотворных). Особенно неприятный запах появляется при разложении трупа. В том случае, если в показаниях обследуемого, живущего рядом с малопроветриваемым помещением, в котором находилось раз­ложившееся тело (допустим, в соседней комнате в коммунальной квартире), содержится утверж­дение, что он не ощущал неприятного запаха, то это обычно свидетельствует о ложности данных показаний.

При анализе показаний, связанных с обонятельными ощущениями, следует учитывать и то обстоятельство, что чувствительность обонятельного анализатора резко снижается при зало­женности носа (насморке), а также в том случае, если человек является заядлым курильщиком.

При воздействии на рецепторную поверхность языка (так называемые вкусовые сосочки) различных химических агентов, растворенных в воде или слюне, возникают вкусовые ощуще­ния. Разнообразные вкусовые ощущения базируются на комбинациях так называемых основных вкусов (сладкого, горького, кислого и соленого). При этом ощущение сладкого имеет максимальную выраженность на кончике языка, кислого — по краям языка, а горького — у его основания.Как правило, анализ вкусовых ощущений проводится при расследовании дел об отравлени­ях. В том случае, если покушение не удалось, но следствием точно установлено наличие в организ­ме потерпевшего отравляющего вещества, то следует самым тщательным образом выяснить у потерпевшего обо всех его вкусовых ощущениях, которые могли иметь отношение к отравлению (что ел потерпевший до того, как плохо себя почувствовал, когда и где он ел, кто его кормил, не почувствовал ли потерпевший какого-либо неприятного или специфического вкуса и т. д.). При этом необходимо помнить о том, что даже крайне неприятные на вкус отравляющие вещества могут поступать в организм человека чрезвычайно малыми дозами и накапливаться там, и поэто­му человек не ощущает их специфического вкуса. Может иметь место и явление компенсации вкуса, при котором специфический вкус отравляющего вещества может маскироваться другими вкусовыми ощущениями (например, вкусом алкоголя, крепкого кофе и т. д.). Поэтому по делам об отравлениях, «должны быть проверены все версии, возникающие по поводу места нахождения субъекта и средств преступления, даже в том случае, если показания потерпевшего о приятных вкусовых качествах принятой в данном месте или у данного субъекта пищи как будто исключают все подозрения»⁹.Следует также иметь в виду, что отравляющие вещества, которые имеют едкий или крайне неприятный вкус, а также неприятный запах, в большом количестве не могут попасть в организм человека незаметно для него самого. Если установлено, что в организме или выделениях оставше­гося в живых потерпевшего обнаружено достаточно большое количество такого вещества, то это говорит о попытке самоубийства или о симуляции убийства. И. Кертэс приводит следующий пример неудавшейся попытки симуляции убийства при помощи отравляющего вещества, имею­щего крайне неприятный вкус и запах:

«...Судебно-медицинской экспертизой жидкости, изъятой при промывании желудка, было ус­тановлено, что принятый потерпевшей раствор никотина, не возымел своего действия лишь по­тому, что ее вырвало, прежде чем яд мог рассосаться в организме. На допросе потерпевшая расска­зала, что перед тем, как ей стало плохо, она вместе со своим женихом пила чай, и высказала подо­зрение, что он хотел ее отравить. Следователь усомнился в достоверности такого показания, по­тому что данное количество яда не могло быть незаметно принято в стакане чая. Когда сказали об этом допрашиваемой, она призналась в симуляции самоубийства. Она решила напугать своего жениха, отказавшегося жениться на ней. Она сделала заварку из папирос, выпила, не зная, что доза смертельна. Рассказ о покушении жениха на ее жизнь она придумала перед допросом»¹⁰.

Ощущение и восприятие представляют собой единство процессов, которые развиваются «сни­зу вверх», т. е. от момента воздействия энергии стимула на рецепторные поверхности органов чувств до возникновения целостного образа отражаемого предмета или явления. Под восприя- тием (перцепцией) понимают именно целостное отражение предметов и явлений окру­жающего мира, а ощущения, в силу предметного характера восприятия, являются лишь компо­нентами этого комплексного отражения, а не самостоятельно существующими феноменами.

Восприятие является синтетическим комплексом различных ощущений, однако определяю­щую роль играют зрительные и слуховые ощущения. При этом необходимо помнить, что процесс восприятия у человека всегда носит предметный характер. Говоря о предметном характере вос­приятия, имеют в виду то обстоятельство, что человек воспринимает именно конкретные предме­ты и явления окружающей действительности, а не синкретическую сумму отдельных звуковых, зрительных, тактильных и прочих ощущений. Поэтому специалист должен больше доверять та­ким показаниям обследуемого лица, в которых он можетописать отдельные частные признаки какого-либо предмета, а затем и опознать его.

В том случае, если обследуемый не может уверенно назвать конкретные признаки предмета, но потом уверенно опознает сам предмет при его предъявлении, то это, скорее всего, свидетельствует о ложности даваемых показаний. На вос­приятие предметов и явлений оказывает влияние и перцептивная установка, которая может вести к искаженному восприятию. Ганс Гросс в руководстве для судебных следователей приво­дит следующий пример: «Допрашиваемый по делу о побеге из места заключения надзиратель показал, что преступник бежал во время прогулки и набросился на него с ножом в руках. След­ствием было установлено, что в руках у преступника в действительности был не нож, а селед­ка»¹¹.

При расспросе обследуемого следует также уделять внимание явлению зрительной иррадиа­ции, которая заключается в том, что белые объекты на черном фоне субъективно воспринимаются как большие по размеру, по сравнению с одинаковыми с ними предметами черного цвета на белом фоне. Так, человек, который одет в костюм белого цвета, обычно кажется более рослым, чем тот же человек, одетый в темную одежду, а размер драгоценного камня или жемчужины воспринимается преувеличенно на фоне черного галстука или платья.

Вообще следует крайне тщательно относится к показаниям обследуемых лиц, которые связа­ны с восприятием пространственных отношений и размеров увиденного в момент совершения преступления.

В том случае, если в показаниях содержится описание слуховых восприятий (с какого рассто­яния или направления человек что-либо слышал, что именно человек слышал и т. д.), то следует учитывать тот факт, что подавляющее большинство людей лучше локализуют звуки, идущие справа от них, чем доносящиеся слева¹². Однако эти данные получены в идеальных лабораторных условиях, а в реальных обстоятельствах на локализацию звука оказывают влияние множество условий, связанных с рельефом, интерьером и т. д. Это приводит к тому, что в городских кварта­лах и горных местностях человек, как правило, локализует звук не как идущий от реального ис­точника, а как идущий со стороны звукоотражающей преграды. Поэтому для перепроверки пока­заний целесообразно проводить следственный эксперимент, направленный на точную локализа­цию источника звука в данных условиях Так, при расследовании убийства женщины «требова­лось установить точное время совершения преступления. Один свидетель заявил, что он слышал крик женщины в лесу ночью, и точно назвал время, но показал совсем на противоположную сто­рону, чем та, где был найден труп. Произведенным следственным экспериментом было установле­но, что на месте, указанном свидетелем, где он слышал крик, высокий голос женщины с места, где был найден труп, слышится с противоположного от источника направления. Впоследствии под­твердилось показание свидетеля относительно времени восприятия крика, что явилось важным доказательством по делу»¹³.

Также установлен тот факт, что локализация низких звуков производится точнее, чем лока­лизация высоких. При анализе показаний обследуемого о звуковых восприятиях следует учиты­вать и положение тела воспринимающего в интересующий следствие момент, поскольку лежачее положение тела (кроме лежания на животе) искажает точную локализацию звука. Поэтому спе­циалист должен поинтересоваться, в какой позе находился обследуемый в момент восприятия интересующей следствие звуковой информации (лежал ли он в постели, в какой позе он загорал на пляже или отдыхал на опушке леса и т. д.). При этом необходимо учитывать и то обстоятель­ство, что ошибка в показаниях относительно точной локализации источника звука может быть обусловлена также тем, что человек субъективно «смещает» источник звука к тому предмету, ко­торый мог бы вызвать данный звук. Это явление впервые описал известный советский психолог С. Л. Рубинштейн: он заметил, что если, находясь в зале заседаний, он смотрел на динамик, то воспринимал речь докладчика, как идущую из динамика. Однако если он смотрел прямо на док­ладчика, то источник звуков речи точно локализовался на том месте, откуда выступал доклад­чик¹⁴. Поэтому человек может допустить ошибку, приписав какой-либо звук соответствующему объекту, находящемуся в поле зрения (например автомобилю, двигающемуся по шоссе), в то вре­мя как объективно звук может исходить от объекта, находящегося вне поля зрения (автомобиля, припаркованного в перелеске).

При проведении расследований приходится также выяснять вопросы, связанные с восприя­тием времени. Для того, чтобы установить есть ли у человека алиби или его нет, обязательно выясняют вопросы о том, когда имело место то или иное событие или действие, сколько времени оно длилось и т. д. Восприятие времени, которое интересует следствие, может относиться как к длительным про­межуткам (годы, месяцы, дни недели), так и к очень коротким, таким как минуты и секунды. Со­гласно К. А. Скворцову, восприятие времени осуществляется тремя возможными способами, а именно путем хронометрии, путем хроногнозии и путем хронологии¹⁵. Что имеется в виду? Под хронометрией понимают восприятие времени, опосредствованное специальными приборами для его измерения (часы, секундомер, таймер и т. д.). Под хроногнозией подразумевается прямое не­посредственное ощущение длительности события. Хронология представляет собой переживание времени, опосредствованное природными явлениями (время года, ночь, день и т. д.) и обществен­но обусловленными ориентирами (выходные, государственные и религиозные праздники и т. д.). В том случае, если для следствия важно уточнить показания о времени устанавливаемого собы­тия, то целесообразно определить, при помощи какого способа восприятия времени они базиру­ются. При этом очень важно использовать возможность уточнения одного пути временного вос­приятия другим. Например, если обследуемый показывает, что кто-либо провел у него дома весь вечер и ночь, то следует поинтересоваться, что происходило до прихода и ухода интересующего следствие лица, смотрел ли обследуемый на часы, что в это время передавали по телевидению или радио, не звонил ли кто-нибудь по телефону в это время и т. д. В том случае, если обследуемый дает показания о временных рамках того или иного события, которое происходило во время того, как он спал, то это может привести к серьезным ошибкам, поскольку ориентировка во времени в состоянии сна или дремы существенно нарушается. Очень часто человек не в состоянии ответить, сколько времени он спал или когда точно он проснулся. Вообще, специалист должен всячески помогать добросовестному свидетелю точнее определять временные интервалы и пункты. Хоро­шим методическим приемом является в таких случаях направленный детальный анализ времен­ной последовательности событий, т. е. членение целого временного интервала на его элементы, определить длительность которых значительно легче. При этом важно определить начальную и конечные точки отсчета временного интервала. Так, если «допрашиваемый заявляет, что встреча, которая нас интересует, состоялась днем, но в котором часу, точно не помнит, следователь может помочь ему определить время путем анализа следующим образом. Он предлагает допрашиваемо­му составить соответствующий «расчет» времени с того последнего момента, время которого ему точно известно, до момента, время которого он желает установить. Допрашиваемый, например, помнит, что ушел из дому примерно в половине одиннадцатого и сразу пошел в универмаг, но тот оказался еще закрытым. Подождал до открытия. Ровно в 11 зашел узнать, получены ли холодиль­ники. Их не оказалось, и он ушел. На это потребовалось примерно 5 минут. Из универмага он пошел в библиотеку. На дорогу потратил 20 минут. В библиотеке сдал книги, полученные по абонементу, и взял несколько новых. На это потребовалось примерно полчаса. Потом сидел в сквере и читал одну из взятых в библиотеке книг. Читал примерно час. После этого пошел в столовую, на дорогу ушло 5 минут. У кассы в очереди стоял 10 минут, за столом ждал примерно 20—25 минут, ел 10—15 минут. Вышел из столовой и встретился с интересующим нас лицом. Значит, после 11 час.прошло5+ 20 + 30 +60+ 5+ 10 + 20-25 + 10-15мин., т. е.всего 165—175мин., и встреча состоялась примерно в 13 час. 45 мин. — 13 час. 55 мин.¹⁶

Вообще, опытные полиграфологи при анализе материалов дела и в ходе предтестовой беседы уделяют пристальное внимание установлению временных «точек отсчета», поскольку они явля­ются опорными, так сказать, «красными пунктами», которые связаны с восприятием временных рамок устанавливаемого события. Эти «точки отсчета» играют важную роль в выборе тактики предтестовой беседы с обследуемым лицом.

Случается и так, что рационально мыслящий человек, который «добросовестно» готовится к совершению преступления, заранее пытается обеспечить себе алиби, намеренно под каким-либо предлогом встречаясь незадолго до совершения преступления и после него с лицом, которое нахо­дится вне всяких подозрений. Это весьма излюбленный прием при совершении хорошо проду­манных преступлений. В этом случае преступник надеется на то, что порядочный человек не за~-помнит точное время встречи, а будет свидетельствовать лишь о самом факте встречи, давая фак­тически нужные преступнику показания. Такой преступник, например, «рассказывает, о том, что он вместе ужинал с гр-ном А. в тот вечер, когда было совершено преступление. Вызванный на допрос в качестве свидетеля А. подтверждает это.

Если свидетель добросовестный, то иногда ему достаточно задать вопрос о точке отсчета времени в форме, например: " Вы точно помните, что ужин состоялся на прошлой неделе, именно во вторник, а не в понедельник или среду, или в другие дни? " — и свидетель сам приходит к выводу об ошибочности показания. В одном случае, напри­мер, свидетель утверждал, что он был вместе с обвиняемым 23-го. Когда ему задали дополнитель­ный вопрос, выяснилось, что 23-го был понедельник, а по понедельникам он вечерами всегда занят, и с обвиняемым он был не в понедельник, а во вторник»¹⁷.

При выборе точек отсчета необходимо учитывать образ жизни, привычки, интересы и при­страстия обследуемого. Так, студенты хорошо запоминают моменты, связанные с учебным про­цессом (важными семинарами, лекциями, «лабами», зачетами и экзаменами). У дачников и сель­ских жителей обычно повышен интерес к тем временным отрезкам, которые связаны с проведени­ем на приусадебном участке или на рабочем месте сельскохозяйственных работ. У хоккейного или футбольного болельщика точно так же обстоит дело с датами важных спортивных событий. У филателиста или нумизмата в качестве точки отсчета может выступить дата покупки или обме­на какого-либо коллекционного материала, а у молодого человека, озабоченного устройством личной жизни, точкой отсчета может выступить время свидания с понравившейся девушкой и т. д. Религиозный же человек может соотносить событие, интересующее следствие, с датой того или иного религиозного праздника и т. д. Например, «по делу об убийстве 3. свидетель-тракто­рист А. сообщил, что он видел, когда П. и еще некоторые мужчины стояли в комнате 3., кричали на нее, вывели на улицу и повели куда-то в сторону сельсовета. На вопрос, " когда же произошел этот

случай", свидетель ответил: " Это было осенью перед религиозным праздником «Михаила», более точно я назвать дату не могу"»¹⁸.

При работе с лицами, имеющими невысокий интеллектуально-образовательный уровень, полезно предоставлять в качестве эталона для сравнения интересующего следствие временного интервала временной интервал, хорошо известный такому лицу по его повседневной деятельно­сти. Так, домработнице или домохозяйке, которые являются свидетелями по тому или иному делу, весьма полезно задавать вопросы наподобие: хватило бы времени, в течение которого произошло устанавливаемое событие, для того, скажем, чтобы почистить картошку, приготовить салат, по­стирать белье в стиральной машине и т. д.

Очень часто при анализе показаний обследуемого лица возникает необходимость учета осо­бенностей восприятия речи. Здесь важно помнить о том, что восприятие речи и ее понимание неразрывно связаны между собой, поскольку человек, воспринимая речь, не просто улавливает некий комплекс звуков, а воспринимает мысли, выраженные в ней. Поэтому, принимая во внима­ние показания лица, в которых он воспроизводит содержание беседы на плохо знакомом ему язы­ке, следует с большой осторожностью подходить к предоставляемой информации. В случае, если обследуемый заявляет, что слышал нечто на незнакомом ему языке и при этом уловил некоторые слова и фразы, такие показания следует воспринимать как лжесвидетельство, направленное на то, чтобы ввести следствие в заблуждение. В анализе такого рода показаний добросовестного свидетеля необходимо учитывать интонационную составляющую. Например, обследуемый мо­жет рассказать о том, что «в соседней комнате разговаривали двое мужчин и, что один из них угрожал и ругался, а второй вроде бы оправдывался». Таким показаниям можно верить, даже если свидетель не знает языка, на котором говорили лица, интересующие следствие. Важно также помнить, что расстояние, с которого может быть воспринята речь, зависит от многих факторов, а именно: от степени знакомства с языком, от возраста свидетеля, от особенностей артикуляции говорящего и т. д. Здесь следует учитывать то обстоятельство, что речь на родном языке воспринимается на большем расстоянии. Также гораздо отчетливее воспринимается речь хорошо знакомого человека. Однако определяющее значение в данном случае имеет возраст свидетеля, поскольку он решающим образом влияет на состояние органа слуха. Так, по данным Бецолда, люди в возрасте старше 50 лет не способны воспринимать обычную речь на расстоя­нии уже 16 м, в то время как около 50% людей в возрасте до 18 лет воспринимали ее на расстоя­нии около 20 м.

Следует иметь в виду, что одновременно воспринимать большое количество предметов, явле­ний и событий окружающей действительности человек не в состоянии. Поэтому вольно или не­вольно человек выделяет лишь ограниченное число окружающих его объектов, которые воспри­нимаются или представляются (на базе прошлых восприятий) наиболее ясно и отчетливо, т. е. попадают в фокус сознания или поле вниманияПод вниманием обычно понимают направленность, отчетливость и углубленность сознания по отношению к определенным объектам или определенной деятельности при относительной отвлеченности от всего остального

При анализе фабулы дела и в ходе предтестовой беседы могут возникать вопросы, направ­ленные на выяснение того, мог ли обследуемый действительно не заметить того или иного пред­мета или события, интересующего следствие, или же он умышленно дает ложные показания, умал­чивая о каких-либо известных ему фактах. Поэтому знание специалистом основных закономерно­стей процесса внимания, т. е. наиболее отчетливого и ясного восприятия определенных предме­тов и явлений, имеет большое значение с точки зрения оценки истинности данных показаний со стороны свидетелей и подозреваемых.

Хорошо известно, что психическая активность человека характеризуется своей избиратель­ностью, при этом избирательность определяется тем, что имеет в данный момент для личности

максимальную субъективную значимость, т. е. находится в зоне действия ведущего мотива. К. Д. Ушинский писал, что внимание «есть именно та дверь, через которую проходит все, что только входит в душу человека из внешнего мира»™.

Тот факт, что процесс внимания, как правило, «запускается» ведущим в данный момент мо­тивом, определяет и возможные различия в показаниях очевидцев или участников устанавливае­мого события. Для правильной постановки вопросов специалисту следует в общих чертах устано­вить сферу интересов и имеющих значение для данного человека фактов. Так, если необходимо выяснить, был ли обследуемый в определенной квартире или в определенном районе, то вопросы нужно составлять так, чтобы они затрагивали обследуемого, т. е. имели для него значимость. Если, скажем, для подтверждения факта посещения конкретной квартиры обследуемому задают­ся вопросы, относящиеся к таким частным признакам обстановки, которые не являются для него значимыми (например вопрос о цвете обоев в гостиной; кстати, попробуйте сейчас вспомнить цвет обоев в какой-либо малознакомой квартире, в которой вы недавно побывали), то он может и не ответить на них. Однако это никоим образом не должно служить основанием для вывода о том, что обследуемый не был на этой квартире. В таких случаях специалисту следует уходить от из­лишней детализации в своих вопросах и попросить обследуемого самому перечислить все то, что привлекло его внимание в интересующем следствие месте.

Когда говорят о внимании, то всегда различают непроизвольное и произвольное внимание.

Под непроизвольным (непреднамеренным) вниманием понимают процесс, обеспечивающий наиболее отчетливое и ясное восприятие каких-либо предметов и явлений, обусловленное экзо­генными (внешними) факторами, т. е. свойствами самих предметов и явлений (яркий цвет предме­та, громкий звук, неприятный запах и т. д.), а не целенаправленным волевым усилием субъекта восприятия.

Особенно сильно внимание человека притягивают к себе предметы и события, контрастиру­ющие с общим фоном (принцип «белой вороны»). Так, без сомнения привлечет к себе внимание единственная женщина в мужской компании или человек в штатском среди людей, одетых в уни­форму. Точно так же внимание всех людей, случайно находящихся в буфете, скажем, Большого театра, будет обязательно привлечено к безобразной выходке хамоватого посетителя у буфетной стойки, а не к тому, что в этот момент один малоприметный господин встал из-за своего столика и покинул помещение буфета.

Как правило, внимание человека непроизвольно останавливается на изменениях в привычной обстановке, поэтому для уяснения вопроса о том, что пропало из того или иного помещения или что поменялось в обстановке, следует в первую очередь опрашивать людей лучше всего знакомых с предметным наполнением этого помещения. Также непроизвольное внимание способны акти­визировать предметы и события, которые связаны с ведущими потребностями человека, его чув­ствами, профессиональной деятельностью, интересами и т. д. Так, страстный автомобилист — любитель эксклюзива на авторынке, в отличие от человека, совершенно не интересующегося ав­томобилями, проходя мимо редкой модели, обязательно автоматически обратит на нее свое вни­мание и запомнит массу тонких деталей. Если же спросить о частных признаках такого автомоби­ля индифферентного человека, то, кроме сообщения о цвете, от него очень трудно будет чего-либо добиться.

Поскольку свидетелю обычно бросаются в глаза наиболее яркие, необычные, контрастирую­щие с окружающей обстановкой предметы и события, то в беседе с обследуемым необходимо, в первую очередь, задавать вопросы, связанные именно с такими яркими, а не второстепенными частными признаками предметов и явлений. Так, если для следствия представляет интерес уста­новление того факта, видел ли ранее обследуемый определенного человека или нет, то необходи­мо задавать обследуемому вопросы, в которых содержатся лишь самые броские признаки интере­сующего следствие лица. Например, в идеальных случаях — необычный цвет волос или их отсутствие -

необычайная худоба или, напротив, выраженное ожирение, уродство или иной видимый физический дефект (особенность), необычная одежда, дефекты речи, странности в поведении и т. д. Вообще, говоря о предметах и событиях, которые у большинства людей вызывают чувство отвраще­ния или ужаса, нужно отметить, что все же некоторые склонны с большим интересом наблюдать за ними. Такие зрелища просто приковывают их внимание. Другой же сорт людей просто не в состоя­нии наблюдать такого рода предметы или события. Следует иметь в виду, что при обсуждении подобных тем с натурами излишне чувствительными и эмоционально неустойчивыми наряду с детализацией вопросов необходимо также проявлять и максимальную деликатность.

Под произвольным (преднамеренным) вниманием понимают процесс, обеспечивающий наи­более отчетливое и ясное восприятие каких-либо предметов и явлений, характеризующееся повы­шенной устойчивостью и обусловленное целенаправленным волевым усилием субъекта восприя­тия и деятельности.

С произвольным характером процесса связан вопрос о возможностях распределения внима­ния, т. е. с вопросом о том, можно ли при концентрации внимания на выполнении одной деятель­ности одновременно с этим наблюдать зачем-либо иным или осуществлять еще какую-либо дея­тельность? В настоящее время не подлежит сомнению тот факт, что одновременно осуществлять два вида работ (две деятельности), требующих полной или высокой концентрации внимания, невозможно. Одновременное выполнение нескольких действий возможно лишь в том случае, если хотя бы одно из действий носит достаточно автоматизированный характер и не требует полной концентрации внимания. Так, например, хорошая домохозяйка может одновременно разговари­вать по телефону и готовить хорошо знакомое блюдо, а опытный водитель способен вести содер­жательный разговор с пассажиром и одновременно управлять автомобилем в сложных условиях движения. Тем не менее, длительное распределение внимания, если одна деятельность не являет­ся полностью автоматизированной (т. е. требует привлечения внимания), встречается достаточ­но редко. Например, «не может быть правдивым показание о выслушанном состоявшемся у сосед­него стола длительном разговоре того лица, которое само активно участвовало в другом разгово­ре, состоявшемся у его стола»²⁰. Вообще, восприятия, связанные с распределением внимания меж­ду основной и «попутной» деятельностью, являются содержательными только по отношению к обстоятельствам, связанным с осуществлением основной деятельности. Воспоминания о фак­тах, которые были восприняты «попутно», отличаются поверхностностью, отсутствием суще­ственных деталей, общей скудностью. Продукты такого «побочного» восприятия отличаются неточностью и очень быстро забываются. Так, в экспериментах А. С. Новомейского испытуе­мым в первой серии в течение тридцати секунд предъявлялась репродукция сюжетной картины одного из советских художников с инструкцией, как можно точнее запомнить содержание кар­тины и приметы людей, изображенных на ней. Выяснилось, что испытуемые, получив ясную целевую установку и не отвлекаясь ни на что постороннее, весьма точно воспроизводили част­ные признаки сюжета картины. В другой серии опытов та же самая репродукция предъявля­лась с той же самой инструкцией, однако испытуемые в течение всего периода экспозиции реп­родукции должны были выслушивать и точно решать арифметические задачки. Оказалось, что в этом случае у испытуемых сохранились лишь самые смутные воспоминания о частных при­знаках изображения.

Имеется определенная связь между степенью концентрации внимания и аффективной сфе­рой. Случается, что все внимание человека бывает «поглощено» сильными эмоциями, чувствами или мыслями. При этом внимание к окружающей действительности блокируется, что приводит к тому, что впоследствии человек ничего не может вспомнить о том, что происходило в определен­ный промежуток времени, поскольку у него нет материала для воспоминаний — ведь человек ничего не воспринял. При совершении преступления в состоянии аффекта искренние показания обычно содержат в себе очень точное детализированное описание событий, которые предшество­вали совершению преступления, однако по мере приближения к самому моменту совершения преступления точность описания событий резко снижается, они становятся поверхностными, бед­ными, чт