Структура психики человека. Понятие об установке

Когда говорят о феномене психики, как о некоей несомненно существующей реальности, то неизменно выделяют два принципиально различных уровня развития всего живого, а именно уровень организмов, лишенных психики, и уровень организмов, наделенных психической способ­ностью.

Здесь перед философами и психологами встает вопрос необычайной сложности: когда же в истории живого появляется психика и какие стадии она проходит в своем развитии? Иначе гово­ря, встает вопрос о развитии психики в филогенезе².

В истории философских и психологических учений существуют четыре традиционные пози­ции, которые по-разному отвечают на этот вопрос. Первый вариант ответа — это панпсихизм, т. е. учение о всеобщей одухотворенности природы, в соответствии с которым душой (психикой) обла-дают даже неживые объекты (булыжник на городской мостовой) и природные стихии (языческая традиция в философии). Другим вариантом ответа является биопсихизм, который признает, что психикой (душой) обладают только живые организмы. С точки зрения нейропсихизма психика есть лишь у организмов, обладающих нервной системой. Наконец, антропопсихизм признает су­ществование психики только у человека. Наиболее распространенной в настоящее время позици­ей является нейропсихизм, что обусловлено простым здравым смыслом исследователя: раз пси­хические процессы тесно связаны с деятельностью, в первую очередь, нервной системы, то, следо­вательно, простейшая форма психики появляется тогда, когда в ходе эволюции возникают орга­низмы, обладающие нервной системой. Иначе говоря, в этом случае водораздел между организма­ми, обладающими психикой и лишенными ее, проводится на основании структурного критерия (наличие — отсутствие нервной системы).

Вообще же в зарубежной психологии традиционно не принято глубоко анализировать воп­рос о том, где же находится та граница, которая разделяет мир организмов, наделенных психикой, и живые объекты, не обладающие ею.

Напротив, в советской (российской) психологии в рамках деятельностного подхода сложи­лось мнение «о необходимости установления " точки отсчета", с которой ведет свою историю пред­мет психологии», при этом — «сама психика рассматривается как исторический феномен³».

Очевидно, что разрешить этот важнейший философско-психологический вопрос с математи­ческой точностью не удастся никогда, поскольку для человека принципиально невозможно про­вести идеальный эксперимент, полностью дублирующий возникновение тех изменений в окружаю­щей живые организмы среде, которые когда-то повлекли (возможно повлекли) за собой необходи­мость возникновения первоначальных низших форм психики как «органа управления поведени­ем в сложных, постоянно меняющихся условиях окружающей действительности».

Изучение филогенетической истории психики с необходимостью приводит к поиску объек­тивного критерия психического, т. к. использование субъективного критерия психики в этом случае исключено (человек никогда не может знать, что ощущает или переживает в данный мо­мент времени скунс или, скажем, северный олень).

Рассмотрение вопроса о том, в какой момент в развитии живых организмов возникает психи­ка, приводит исследователей в область научных гипотез, т. е. предположений, допущений, из кото­рых логически вытекают определенные следствия, которые в той или иной степени могут быть проверены экспериментально.

В 30—40-х гг. прошлого века в советской психологии А. Н. Леонтьевым была выдвинута ги­потеза о чувствительности как объективном критерии наличия у живого организма психики'¹. Гипо­теза А. Н. Леонтьева (в рамках материалистической традиции в психологии) получила в Совет­ском Союзе и России наибольшее развитие и наиболее широкую известность. Разберем основные положения гипотезы А. Н. Леонтьева. В качестве объективного критерия наличия у живого организма психики Леонтьев постули­рует способность организма реагировать на абиотические, т. е. нейтральные с биологической точки зрения воздействия окружающей среды. Сами по себе, изолированно, абиотические стимулы (воз­действия) не являются для живого организма ни вредными, ни полезными, поскольку они напря­мую не участвуют в метаболических процессах ассимиляции и диссимиляции. Леонтьев высказы­вает мысль, что для живого организма полезность абиотических стимулов (воздействий) заклю­чается в том, что они являются сигналами биологически важных воздействий окружающей среды, поскольку находятся с последними в объективной и устойчивой связи. Следовательно, если у живого организма возникает способность воспринимать абиотические стимулы и соотносить их действие с жизненно важными для него влияниями окружающей среды (биотическими воздей- ствиями), то это предоставляет организму гораздо большие возможности для адаптации в ус­ловиях той или иной специфической среды обитания

. В качестве иллюстрации к этому тезису А. Н. Леонтьев отмечает, что «...к примеру, реакция животного на шорох, конечно, сама по себе не способна поддержать существование организма. Дело в том, что шорох, то есть обычно малой интенсивности звуковые, акустические волны, не в состоянии прямо участвовать в процессах ассимиляции. Они не изменяют и не воздействуют отрицательно на фундаментальные жизнен­ные процессы обмена веществ. Тем не менее, существует огромное множество видов животных, которые отвечают на воздействие такого рода. Прямого действия нет, существует какое-то непрямое действие. Потому-то и возникла в ходе эволюции чувствительность по отношению к стимулам этого рода»⁵. Действительно, шорох не является сам по себе пищей, однако для жи­вотного он является сигналом опасности или, наоборот, сигналом о том, что рядом находится добыча.

Первоначально ассимилятивные и диссимилятивные процессы (т. е., с точки зрения биоло­гии, процессы жизнедеятельности) заключались в пассивном усвоении питательных веществ (процессах пассивного роста, выделения, пассивного размножения).

Появление у живого организма способности отражать абиотические воздействия окружаю­щей среды привело к возникновению и последующему развитию такой принципиально новой фор­мы жизнедеятельности, которая позволяет организму активно адаптироваться к воздействиям окружающей среды, часто не дающим организму возможности пассивно (непосредственно) обес­печить метаболические процессы. Иначе говоря, у животных возникает поведение, т. е. такая внешняя форма жизнедеятельности, которая, будучи промежуточной между комплексом ак­туальных абиотических и биотических воздействий наличной ситуации и непосредственными метаболическими процессами, протекающими внутри организма, позволяет ему активно адап­тироваться (обеспечивать на определенном уровне протекание метаболических процессов) в усло­виях изменчивой окружающей среды.

С этой точки зрения растения, например, лишены способности к сигнальному (восприятие абиотического стимула как сигнала биологически значимого воздействия) поведению, а следова­тельно, не имеют и психики. В то же время сигнальное поведение присуще почти всем животным, начиная с простейших организмов.

Выше, когда вводилось определение психики как психологической категории, было отмечено, что психика обеспечивает управление поведением на основе отражения объективной (субъек­тивной) реальности. А. Н. Леонтьев предложил рассматривать отражение в двух ипостасях — в объективном и субъективном аспектах. В объективном смысле отражение является, прежде все-то, реакцией, ответным двигательным актом, вызванным действием того или иного воздействия. В субъективном плане отражение проявляется как ощущение воздействия стимула, как его внут­реннее переживание. Возникновение субъективного плана психического отражения означает появ­ление у живого организма способности чувствовать (чувствительности), которая надстраивает­ся над раздражимостью, лишенной субъективной составляющей.

В этой связи важной является дифференциация понятий раздражимости и чувствительнос­ти, введенная А. Н. Леонтьевым.