Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Керуак Джек 14 страница






(" Все существа содрогаются боясь страдания", сказал Будда.)

" Им перережут глотки над тазом", говорю я типично по-французски пришепетывая, и Саймон тоже говорит странно с русским акцентом, мы оба немножко заикаемся - Рафаэль никогда не заикается

Он открывает рот и выпаливает " Умрут все маленькие голубята, мои глаза давно открыты. И мне не нравится и мне плевать - Ох Джек", внезапно гримаса искажает его лицо при виде этих птиц там в темной уличной лавке, я не знаю случалось ли прежде чтобы кто-нибудь чуть не расплакался перед витриной чайнатаунской мясной лавки, и кто бы еще мог сделать это, разве что какой-нибудь тихий святой типа Дэвида Д`Анжели (с которым мы скоро встретимся). И эта рафаэлевская гримаса почти заставляет расплакаться меня, я все понимаю, я страдаю, все мы страдаем, люди умирают у нас на руках, это невыносимо и все же надо двигаться дальше будто ничего такого не происходит, правда? Правда, читающие это?

Бедняга Рафаэль, он видел как умер его отец в петле висельника, в жужжащей суматохе его старого дома " Под потолком у нас сушились на растянутых веревках красные перцы, моя мать прислонилась к обогревателю, моя сестра сошла с ума" (так он рассказывал это сам) - Над его юностью сияла луна и теперь Смерть Голубей смотрит ему в лицо, вам в лицо, мне в лицо, но милый Рафаэль хватит довольно - Он просто маленький ребенок, я вижу это по тому как иногда в середине разговора он выключается и вдруг засыпает, оставьте младенца в покое, я старый охранитель этого собрания нежных младенцев - И Рафаэль будет спать под покровом ангельским и эта черная смерть не станет частью его прошлого нет (предрекаю я) она будет ничем, пустотой - Ни предназнаменований, Рафаэль, ни слез? - поэт должен плакать - " Эти маленькие зверьки, их головы будут отрублены птицами", говорит он

" Птицами с длинными острыми клювами сверкающими на полуденном солнце"

" Да..."

" И старый Зинг-Твинг-Тонг живет в квартирке наверху и курит лучший опиум мира - лучший из опиумов Персии - все его имущество это матрас на полу, и портативное радио Трэвлер, и его писания под этим матрасом - и сан-францискский Кроникл описал бы это как притон бедности и порока"

" Ах Дулуоз, ты ненормальный"

(Раньше этим же днем Рафаэль сказал, после серии криков слов и махания руками, " Джек, ты - великий! " имея ввиду что я великий писатель, после того как я сказал Ирвину что чувствую себя облаком потому что все лето наблюдал их в Одиночестве и теперь стал облаком сам.)

" Я просто - "

" Я не хочу думать об этом, я иду домой чтобы лечь спать, я не хочу снов о зарезанных свиньях и мертвых цыплятах в тазу - "

" Ты прав"

И мы быстро шагаем дальше прямо на Маркет. Там мы идем к кинотеатру Монстр и для начала разглядываем афиши на стене " Это дурацкий фильм, я не хочу на него", говорит Рафаэль. " Здесь нет настоящих чудовищ, нарисован какой-то наряженный в костюм космический тип, а я хочу видеть чудовищных динозавров и зверей других миров. Кому охота заплатить пятьдесят центов за то чтобы посмотреть на парней с автоматами и приборами - и девицу в чудо-поясе нашпигованном всякими штуками[129]. Э, сваливаем отсюда. Я иду домой". Мы ждем его автобуса и он уезжает. Завтра вечером мы встретимся на званом обеде.

Я иду вниз по Третьей улице счастливый, сам не знаю почему - Это был замечательный день. И вечер не менее замечательный, и тоже непонятно почему. Пружинящий тротуар раскручивается у меня под ногами. Я прохожу мимо старых забегаловок с музыкальными ящиками куда я раньше захаживал чтобы поставить на ящик[130]Лестера, выпить пивка и поболтать с чуваками, " Эй! Че ты тут делаешь? " " С Нью-Йорка я", произнося это как Нью-Йак, " Из Яблока! " " Точно, из Яблока" " Даун Сити! " " Даун Сити! " " Бибоп Сити! " " Бибоп Сити! " " Ага! " - и Лестер играет " В маленьком испанском городишке", ах какие ленивые деньки проводил я на Третьей улице, сидя в солнечных переулочках и попивая вино иногда болтая - все те же самые старые и самые чудные в Америке чудаки хиляют мимо, с длинными белыми бородами и в рваных костюмах, таща маленькие жалкие пакетики с лимонами - Я прохожу мимо своей старой гостиницы, Камео, где всю ночь стенают скид-роудские алкаши, их голоса слышны в темных увешанных коврами холлах - и все такое скрипучее - во времена конца света никому ни до чего нет дела - там я писал большие поэмы на стене, что-то вроде:

Увидеть можно лишь Священный Свет,

Услышать лишь Святую Тишину,

Почувствовать один Священный Запах,

Коснуться лишь Священной Пустоты,

Вкусить возможно только Мед Святой,

И мысль одна - Святой Экстаз...

в общем страшная глупость - я не понимаю ночи - я боюсь людей - и я иду вдоль по улице счастливый - Заняться мне больше нечем - И броди я сейчас по своему дворику в горах, я был бы не менее чужим чем идя по городской улице - Или не более чужим - Какая разница?

И тут еще старые часы и неоновая реклама на здании производящей типографское оборудование фирмы напоминают мне отца и я говорю " Бедный Па" и действительно чувствую и вспоминаю его сейчас, будто он здесь, будто это его влияние - Хотя такое или сякое влияние, все это неважно, все это в прошлом.

Саймона дома нет но Ирвин в постели, беспокойно-задумчивый, он тихо беседует с Лазарусом сидящим на краю кровати напротив. Я захожу и открываю широко окно в звездную ночь и забираю свой спальный мешок собираясь идти спать.

" Чего это ты сидишь с кислой рожей, Ирвин? " спрашиваю я.

" Просто мне подумалось что Дональд с МакЛиром терпеть не могут нас. И Рафаэль терпеть не может меня. И он не любит Саймона."

" Конечно он его любит - не надо - " он перебивает меня громким стоном и вздымает руки к потолку со своей растерзанной кровати:

" Да на хрен все эти разборки! -"

Беспощадный раздор разделяет его братьев по крови, некоторые из них были очень ему близки, некоторые менее, но что-то недоступное моему аполитичному уму просачивается в мозг Ирвина. В его темных глазах тлеет подозрение, и страх, и молчаливое возмущение. Он выпучивает глаза чтобы выказать переполняющие его чувства, и на губах его появляется складка уверенности в Пути. Он собирается сделать что-то что дорого обойдется его нежному сердцу.

" Я не хочу всей этой свары! " кричит он.

" Правильно".

" Я просто хочу чтобы мы были ангелами" - он часто говорит так, и так он видит всех нас идущих плечом к плечу прямо в рай и никаких левых базаров. " Плечом к плечу - вот как это должно быть! "

И любые уступки оскорбляют его, пороча его Небеса - Он видел бога Молоха и всех остальных богов даже Бель-Мардука - Ирвин вышел из Африки, из самого центра ее, надув угрюмые губы, и дошел до Египта и Вавилона и Элама, и создавал империи, настоящий Черный Семит, и одновременно Белый Хамит в словах и суждениях своих - В Вавилонской ночи видел он Молоха Ненавидящего. На Юкатане видел он Богов Дождя мрачно сверкающих в свете керосиновой лампы среди развалин поросших джунглями. Он задумчиво смотрит в пространство.

" Ну а я собираюсь отлично выспаться", говорю я. " У меня был отличный денек - мы с Рафаэлем сейчас видели трепещущих голубей" - и я рассказываю ему всю историю.

" И еще я немного позавидовал тебе что ты был облаком", серьезно говорит Ирвин.

" Позавидовал? Ух ты! - Гигантское облако, вот какой я, гигантское облако, чуть сплющенное сбоку, сплошной пар - во."

" Я тоже хотел бы стать гигантским облаком", кивает Ирвин совершенно серьезно хоть раньше и посмеивался надо мной, теперь он совершенно серьезен и хочет знать что будет когда все мы превратимся в гигантские облака, он просто хочет знать это точно и заранее, вот и все.

" А ты рассказывал Лазарусу о зеленых рожах которые у тебя в окошке появляются? " спрашиваю я, но я не знаю о чем они говорили раньше и иду спать, и просыпаюсь в середине ночи на секунду чтобы увидеть Рафаэля который заходит и ложится спать на пол, переворачиваюсь на другой бок и сплю дальше.

Блаженный отдых!

Утром Рафаэль спит на кровати и Ирвин уже ушел, но дома Саймон, сегодня у него выходной, " Джек я пойду сегодня с тобой в Буддистскую Академию". Я уже несколько дней туда собирался, и как-то сказал Саймону об этом.

" Ну да, но тебе там скучно будет. Лучше я пойду один".

" Не-а, я с тобой - хочу добавить что-то к красоте этого мира"

" И как же мы это сделаем? "

" Просто я буду делать все тоже самое что делаешь ты, помогать тебе, и тогда я узнаю все о красоте и красота придаст мне сил". Абсолютно серьезно.

" Это чудесно, Саймон. Окей, хорошо, мы пойдем - Пешком - "

" Нет! Нет! Там автобус! Там, видишь? " показывая куда-то пальцем, прыгая, танцуя, пытаясь подражать Коди.

" Хорошо, хорошо, мы поедем на автобусе".

Рафаэль тоже спешит куда-то, так что мы быстро завтракаем и причесываемся (и уходим), но сначала в ванной комнате я стою три минуты на голове чтобы расслабиться и подлечить мои болезные сосуды, и мне все кажется что кто-нибудь обязательно вломится в ванную и столкнет меня прямо в раковину... в ванной Лазарус оставил замокать свои большущие рубашки.

 

 

Со мной часто так случается, что за восхитительным днем вроде вчерашнего когда я прогуливался домой по Третьей улице, следует день безысходного отчаяния, и все это потому лишь что я оказываюсь неспособен оценить прекрасность нового великолепного дня, который тоже солнечный, и небеса такого же синего цвета, и великодушный Саймон так хочет меня развеселить, а я не могу радоваться этому всему, разве что потом, в воспоминаниях своих - Мы садимся на автобус до Палка и потом идем вверх по Бродвейской горке по свежему воздуху среди цветов и Саймон пританцовывая делится со мной своими теориями - на самом-то деле я понимаю и принимаю все что он говорит но почему-то все время мрачно твержу что это не имеет никакого значения - В конце концов я даже резко обрываю его: " Староват я стал для этих юношеских восторгов, я уже этого накушался! - Все то же самое, опять и опять! "

" Но это все реально, это правда! " кричит Саймон. " Мир бесконечно восхитителен! Если дать людям любовь, они ответят любовью! Я видел это сам! "

" Я знаю что это правда но мне все надоело"

" Но тебе не может все надоесть, если тебе все надоест то нам всем тоже все надоест, а если нам всем все надоест и мы устанем и сдадимся, тогда весь мир разрушится и умрет! "

" Так оно и должно случится"

" Нет! Должна быть жизнь! "

" Это одно и то же! "

" Ах маленький Джеки не говори глупостей, жизнь это жизнь и кровь и толчки и щекотка" (и тычет меня пальцем под ребра чтобы доказать это) " Видишь? Ты дергаешься, тебе щекотно, ты жизнь, в твоем мозгу есть живая красота, в твоем сердце живая радость, в твоем теле живой оргазм, и тебе надо просто не бояться этого. Не бойся! Все влюбленные должны выйти на улицу плечом к плечу", и я понимаю что он разговаривает с Ирвином

" Конечно ты прав но я устал", все же замечаю я.

" Нет! Проснись! Будь счастлив! Куда мы идем сейчас? "

" В Буддистскую Академию там на вершине горы, пойдем в подвал к Полу - "

Пол это такой большой светловолосый буддист, он работает в Академии уборщиком, вечно улыбаясь он сидит у себя в подвальчике, а потом джазовым вечером в ночном клубе Подвал он будет стоять с закрытыми глазами и подпрыгивая в такт музыке, так он рад слышать джаз и безумную трепотню Затем он медленно разожжет свою большую солидную трубку и сквозь дым поднимет большие серьезные глаза чтобы посмотреть прямо на тебя и улыбнуться не выпуская трубки из зубов, отличный парень - Он частенько бывал в хижине на лошадиной горке и ночевал в старой заброшенной комнатке позади, со своим спальником, и когда утром мы заваливались к нему всей толпой и предлагали вина, он вставал, и пропускал с нами по стаканчику, но потом уходил на прогулку среди цветов, задумчиво, и через какое-то время возвращался к нам с новой идеей - " Точно как ты говорил, Джек, чтобы коршун достиг просветления ему нужен длинный хвост, и я вот что только что подумал, представь, я рыба плыву себе через бездорожье океана - сплошная вода, ни дорог, ни направлений, ни улиц - и вот я плыву потому что махаю хвостом - но голова моя сама по себе, с хвостом у нее нет ничего общего - и пока я" (он садится на корточки и изображает это) " свободно виляю хвостом и махаю плавниками я двигаюсь вперед ни о чем не беспокоясь - Хвост меня несет а голова это просто мысли - мысли копошатся в голове пока хвост виляя несет меня вперед" - Длинное объяснение - чудной тихий и серьезный чувак - я собираюсь зайти спросить про потерянную рукопись которая может оказаться у него в комнате, потому что я оставил ее там в ящике для всех кому интересно, причем с такими указаниями: " Если вы не понимаете это Писание, выбросьте его. Если вы понимаете это Писание, выбросьте его. Я настаиваю на вашей свободе - и тут я понимаю, что возможно он так и поступил и начинаю поэтому смеяться, это было бы так правильно - Пол сначала был физиком, потом студентом математики, потом студентом инженерного дела, потом философом, теперь он буддист и поэтому у него нет никакой философии, но есть " просто мой рыбий хвост".

" Теперь ты понимаешь? " говорит Саймон. " Какой сегодня прекрасный день? Солнце повсюду сияет, куча красивых девушек на улице, что тебе еще надо? Старина Джек! "

" Ладно Саймон, будем ангельскими пташками".

" Будь же ангельской пташкой прямо сейчас и хорош трепаться"

Мы подходим к подвальному входу в мрачное здание и заходим в комнату Пола, дверь открыта нараспашку - Никого нет дома - Мы идем на кухню, там большая цветная девушка которая говорит что она с Цейлона, очень милая и красивая, хоть и немного полноватая

" А ты буддистка? " спрашивает Саймон.

" Ну да, а то что бы я тут делала - на следующей неделе еду назад на Цейлон"

" Разве это не замечательно! " Саймон поглядывает на меня чтобы я ее оценил - Он хочет ее трахнуть, подняться в одну из спален общаги этого религиозного заведения там наверху и трахать ее в постели - мне кажется она чувствует это как-то и вежливо его отшивает - Мы спускаемся вниз в холл, заглядываем в комнату и там на полу лежит юная индуска с ребенком, вокруг куча книг и развешанных повсюду шалей - Когда мы с ней заговариваем, она даже не встает

" Пол уехал в Чикаго" говорит она - " Поищи свою рукопись у него в комнате, может найдешь"

" Ого", говорит Саймон пялясь на нее.

" И еще можно спросить мистера Омса в конторе наверху"

На цыпочках мы возвращаемся в холл, немного хихикая, заходим в туалет, причесываемся, болтаем, спускаемся опять в спальню Пола и ищем среди его вещей - Он оставил галонный кувшин бургундского и мы наливаем себе вино в маленькие японские чайные чашечки, тонкие как печенье

" Не разбить бы эти чашки"

Я разваливаюсь за половским столом чтобы нацарапать ему записку пытаюсь выдумать какие-нибудь смешные дзенские шуточки или таинственные хайку

" Это коврик для медитаций Пола - дождливыми вечерами растопив печку и все такие дела он сидит на нем глубоко задумавшись"

" И о чем он думает? "

" Ни о чем"

" Пошли наверх посмотрим чем они там занимаются. Давай Джек не сдавайся, пойдем! "

" Пойдем куда? "

" Просто пойдем, не тормози - "

Саймон начинает вытанцовывать очередной безумный акт своей пьесы " Саймон-в-Миру" зажимая картинно рот руками, скача на цыпочках, охая и живописуя чудеса ждущие нас впереди, в Лесу Арденнском[131]- Точно так как когда-то я сам

Угрюмая секретарша средних лет желает точно знать кто это хочет видеть мистера Омса, и я начинаю злиться, ведь мне надо просто поговорить с ним не заходя дальше дверей, я спускаюсь сердито вниз по лестнице, Саймон зовет меня назад, женщина в недоумении, Саймон скачет вокруг нее будто это его руки управляют мной и ею в придуманной им запутанной пьесе - В конце концов дверь открывается и из нее выходит Алекс Омс в отутюженном синем костюме, весь такой джазово навороченный, с сигаретой во рту, и прищурившись оглядывает нас, " А это вы" говорит он мне, " как ваши дела? Может зайдете? " показывая на контору.

" Нет-нет, я просто хотел узнать, не оставлял ли Пол у вас рукопись, мою, на хранение, или не знаете ли вы где - "

Саймон смотрит на нас, то на одного то на другого, с недоумением

" Нет. К сожалению. Не видел. Может быть у него в комнате. Кстати", говорит он исключительно дружелюбно, " не попадалась ли вам на глаза заметка в нью-йоркском Таймс, про Ирвина Гардена - о вас там прямо ничего не сказано, но в целом она посвящена - "

" Да-да конечно я видел"

" Ну что ж, рад был опять с вами встретиться", говорит он в конце концов, и смотрит, и Саймон кивает подбадривающе, и я говорю " И я тоже, до встречи Алекс", и бегу вниз по лестнице, и там на улице Саймон кричит:

" Ну почему ты не поднялся к нему, не пожал ему руку, не похлопал по плечу, не стал ему другом - почему вы поговорили друг с другом через прихожую и разбежались в разные стороны? "

" Ну ведь нам не о чем было говорить? "

" Но ведь говорить можно о чем угодно, о цветах, о деревьях - "

Мы быстро идем по улице споря обо всем об этом, и в конце концов усаживаемся на каменной изгороди под парковыми деревьями, у тротуара, и мимо проходит какой-то господин с продуктовой сумкой в руке. " Давай расскажем об этом всему миру, начиная вот с него! - Эй мистер! Послушайте! Понимаете этот человек буддист и может рассказать вам кучу всего про рай полный любви и деревьев..." Человек бросает торопливый взгляд на нас и убыстряет шаг " Мы сидим тут под синим небом - и никто не хочет слушать нас! "

" Это ничего, Саймон, они все уже итак знают."

" Тебе надо было зайти в контору Алекса Омса, и вы сели бы на стулья напротив друг друга касаясь коленями и смеялись и болтали бы о старых временах, а ты - ты просто испугался - "

И я понимаю, что если мне доведется знать Саймона еще пять лет, то нам придется вместе пройти через все те же давно знакомые мне вещи, через которые я прошел уже будучи в его возрасте, но также я вижу что мне лучше пройти через них опять чем отталкивать это - И что мы используем одни слова чтобы объяснять другие - Кроме того я не хочу обламывать Саймона омрачая его юношеский идеализм - Саймона поддерживает его бескомпромиссная вера в человеческое братство но долго ли это продлится пока другие вещи не затмят ее... а вдруг никогда не затмят... И все же меня очень огорчает то что я никак не могу попасть с ним в одну струю.

" Фрукты! Вот что нам надо! " предлагает он при виде фруктовой лавки мы покупаем канталупы[132], виноград и сплит[133]и идем дальше через Бродвейский Туннель громко крича чтобы услышать эхо, чавкая виноградом, обливаемся канталупьим соком и выбрасываем их потом - Мы выходим прямо на Норт Бич и направляемся в магазин Багель чтобы попытаться найти там Коди.

" Не сдавайся! Не сдавайся! " вопит Саймон у меня за спиной подталкивая меня в спину пока спускаемся вниз по узкому пешеходному переулочку - я же поедаю виноградины одну за одной, чтобы не дать им пропасть.

 

 

И совсем скоро, выпив лишь кофейку, потому что уже совсем пора и даже начинает быть поздновато, мы идем на званый обед к Розе Уайз Лэйзали где мы должны встретиться с Ирвином, Рафаэлем и Лазарусом

И все же мы опаздываем, заплутав в долгих поисках среди холмов, я все время смеюсь шизовым комментариям Саймона, типа " Глянь-ка на этого пса - у него шрам от укуса на хвосте - в какой-нибудь драке скрежещущие свирепые зубы вцепились в него" - " хороший урок - теперь он знает что драться нехорошо." А когда нам нужно было узнать дорогу у пары в спортивной Эм-Джи, он спрашивает, " Как нам добраться до тяб-мяб как это будет Тебстертон? "

" А Хепперстон! Да. Вам надо проехать прямо и четыре квартала направо".

Представить себе не могу что это могло бы значить, прямо и четыре квартала направо. Я ведь вроде Рэйни, который бродил с картой нарисованной ему боссом из его пекарни, " иди на такую-то и такую-то улицу", и Рэйни одетый в форменную одежку своей фирмы отправлялся куда глаза глядят, даже не пытаясь понять куда его направили, так безнадежно - (о Рэйни можно написать целую книгу, мистер Каритас[134], как зовет его Дэвид Д`Анжели, которого мы встретим вечером на отвязной вечеринке в богатом доме после поэтических чтений -)

Вот наконец-то и дом, мы заходим, двери открывает сама хозяйка, какое же у нее милое лицо, я люблю такие серьезные женские глаза влажно поблескивающие и полные постельной неги даже в среднем возрасте, они выдают любящую душу - Мы заходим внутрь, Саймон начинает копировать меня, не понять то ли насмешливо то ли с восхищением - Проповедник Коди оттесняется на второй план - Какая милая женщина, в элегантных очках, кажется где-то у нее в прическе виднеется тонкая ленточка, и вроде бы в серьгах, точно не помню - Очень элегантная леди живущая в великолепном старом доме в сан-францискском фешенебельном квартале, на холмах покрытых густо-вязкой листвой, среди живых изгородей из красных цветов и гранитных стен уводящих к паркам заброшенных особняков Барбари Кост, которые теперь переделали в клубы с развалинами и трескающейся штукатуркой, где богатые пьянчуги из ведущих фирм Монтгомери Стрит греют свои зады у потрескивающего в больших очагах огня и выпивка подвозится к ним на колесных столиках, на расстеленные ковры - Туман пробирается в дом, миссис Роза наверное иногда поеживается от холода в тишине своего дома - Ах, и что же она поделывает ночами, в своем " блистательном исподнем", как сказал бы У.С. Филдс, должно быть приподнимается на кровати услышав странный звук снизу, а потом откидывается назад понимая что сегодня ночью судьба опять уготовила ей поражение " Внемли пенью колоколов церковных" слышится мне[135]- Какая милая, и такая грустная потому наверное что утром, услышав пение канарейки на своей сверкающей желтой кухне, она знает что канарейка тоже умрет - Она напоминает мне мою тетушку Клементину но все же совсем на нее не похожа " Кого же она мне напоминает? " все спрашиваю я себя - она напоминает мне одну мою старую возлюбленную которая была у меня когда-то давно и не здесь - Нам уже доводилось проводить вместе приятные вечерочки, сопровождая их (ее с приятельницей-поэтессой Бернис Уайлен) из Местечка, однажды одной особенно безумной ночью когда какой-то пьяный дурень плюхнулся спиной на пианино, сверху, выдувая из своей трубы громкие и четкие нью-орлеанские риффы - должен заметить очень даже неплохо, приятно услышать такую вот музыкальную загогулину откуда-нибудь на улице - И потом мы (Саймон, Ирвин и я) потащили дам в безумный джазовый клубешник с красно-белыми скатертями на столах, и с пивом, чудесно, там сейшенили совершенно отвязные чуваки (и ели со мной пейотль потом) и один новый тип из Лас-Вегаса одетый чуть небрежно и изысканно, отличные навороченные сандалии на ногах, такие носят в Лас-Вегасе, специально для казино, он садится за установку и замачивает сумасшедший ритм, его палочки летают по тарелкам и басы ухают и обрушиваются звукопадами, и тут барабанщик приходит в такое исступление что начинает откидываться назад, и чуть не падая мотает головой в такт ритму почти задевая грудь сидящего сзади контрабасиста - Роза Уайз Лэйзали узнала этот мир вместе со мной, и еще были изысканные беседы в ее машине (цок-цок Вашингтон Сквер Джеймс) и в конце концов я сделал одну вещь которую Роза, в свои 56, может быть уже никогда не забудет: - после вечеринки, у нее дома, ночью, я проводил ее лучшую подругу к автобусу в 2 1/2 кварталах оттуда (недалеко от дома рафаэлевой Сони), в конце концов старая леди взяла такси " Правда Джек", когда я вернулся, " как мило с вашей стороны быть таким предупредительным к миссис Джеймс. Она одна из самых замечательнейших людей которые вам когда-либо встречались! "

И теперь в дверях она приветствует нас: " Я так рада что вы смогли придти! "

" Извините за опоздание - мы сели не в тот автобус - "

" Я так рада, что вы смогли придти", повторяет она закрывая двери, и поэтому я понимаю что наш приход означает для нее какую-то совершенно невозможную ситуацию, и, как это не иронично, - " Так рада что вы пришли", повторяет она опять для убедительности, и я понимаю что это простая логика маленькой девочки, повторяй милые красивости и тогда никто не посмеет покоробить твою изысканность - И на самом деле она действительно поддерживает безобидную атмосферу на вечеринке которой иначе было бы не избежать враждебных вибраций. Я вижу как смеется очарованный ею Джеффри Дональд, и поэтому знаю что все в порядке, я захожу, сажусь, и все отлично. Саймон садится на свое место, на губах его " оо" искреннего уважения. Лазарус тоже здесь, улыбающийся почти как Мона Лиза, руки лежат по обе стороны от тарелки в знак тщательного соблюдения приличий, большая салфетка на коленях. Рафаэль развалился на стуле, периодически подцепляя кусочек ветчины вилкой, его изящные руки лениво свисают, он как всегда громок, но иногда впадает в полное молчание. Бородатый Ирвин серьезен но смеется про себя (от счастья очарованности) что выдают поблескиванием его глаза. Они бегают от одного лица к другому, большие серьезные коричневые глаза, и если ты начинаешь смотреть прямо в них он начинает в ответ также неотрывно смотреть на тебя, однажды мы с ним стали играть в гляделки и смотрели друг на друга минут 20 или 10 может, не помню, его глаза становились все безумней вылезая из орбит, а мои все больше и больше уставали - Глазастый Пророк

Дональд очень утончен в своем сером костюме, смеется, рядом с ним девушка в дорогом платье и говорит она о Венеции и ее туристских достопримечательностях. Рядом со мной симпатичная молодая девушка которая только-только приехала учиться в Сан-Франциско и поселилась в одной из свободных комнат дома Розы, ага, и я тут же начинаю думать: " Может быть Роза пригласила меня для того чтобы я с ней познакомился? Или она знала что все поэты и Лазарусы неизбежно придут вместе со мной? " Девушка встает и начинает подавать на стол, она помогает Розе, и мне это нравится, но она надевает фартук, вроде фартука служанки, и это на какое-то время смущает меня в глупой моей неотесанности.

Ах как же изящен и чудесен Дональд, Дудочник Ликующий, сидящий около Розы и говорящий соответствующие случаю фразы, они настолько превосходны что я не могу припомнить ни одной из них, но что-то вроде " Не краснее помидора, смею я полагать", а когда все начинают смеяться он тоже внезапно весь прямо обрушивается в смехе, как например когда я делаю свои опрометчивые faux pas[136]принимаемые всеми за шутку, типа " Я всегда езжу на товарняках."

" Да кому это надо, ездить на товарняках! " - Грегори[137]- " Я не врубаюсь зачем тебе нужно все это дерьмо когда ты катаешься на товарняках и докуриваешь бычки напополам с бомжами - Зачем ты все это делаешь, Дулуоз! " - " Правда, без шуток! "

" Но это же первоклассный товарняк! " и все хохочут, и я смотрю на давящегося от смеха Ирвина и говорю ему: " Так оно и есть, Полуночный Призрак действительно первоклассный товарняк, идет без единой остановки до самого конца", Ирвин это и так уже знает из наших с Коди рассказов о железной дороге - но смех этот такой искренний, что я утешаюсь сказанным в Дао воспоминаний моих, " Мудрец заставляющий людей смеяться над собой драгоценней источника воды в пустыне". Так что я припадаю к своему источнику, мерцающему небосводу винного бокала, и заполняю его вином (красным бургундским) кувшинчик за кувшинчиком. Наверное нехорошо так горестно и вопиюще напиваться - но все вокруг начинают мне подражать - и на самом-то деле сначала я всегда заполняю хозяйкин бокал - Как принято в Риме[138], говорю я в таких случаях

Разговор идет в основном на тему как мы будем делать революцию. И я вношу свой маленький вклад сказав Розе: " Я читал о вас в нью-йоркской Таймс, там было написано что вы муза-вдохновитель сан-францискского поэтического движения - Так ведь оно и есть, правда? " и она подмигивает мне. Меня так и подмывает добавить " Противная девчонка", но мне неохота выпендриваться, сейчас один из тех прекрасных расслабленных вечеров когда меня радует все, хорошая еда, хорошее вино и хорошая беседа, что еще надо нищему попрошайке.

Поэтому тему подхватывают Рафаэль с Ирвином: " Мы выйдем наружу! Мы скинем наши одежды и будем читать стихи! "

Они орут все это сидя здесь, у Розы, за вполне благопристойным столом, но кажется все проходит естественно, я смотрю на Розу и она опять подмигивает мне, Ах она знает меня - Когда (слава Богу) Роза отходит к телефону, а остальные одевают свои пальто в прихожей, за столом остаемся только мы, и Рафаэль кричит " Мы должны вот что, мы должны открыть им глаза, мы должны бом-бар-дировать их! Бомбами! Мы должны сделать это, Ирвин, извини - это правда - все это слишком правда" и вот он встает снимая штаны прямо у этой кружевной скатерти. Он стаскивает их уже до коленей но это всего лишь шутка, и он быстренько застегивается обратно когда возвращается Роза: " Мальчики, нам нужно спешить! Чтения скоро уже начнутся! "






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.