Предыстория

Симорон.

СИМОРОН.

СИ-МО-РОН!

Может, еще громче? Не стоит? Тогда объясните: что это за фрукт такой — Симорон? С чем его едят? Не знаете? Вот и мы до конца не знаем. Честное слово. Хотя сами придумали это слово и носимся с ним уже пару десятилетий. Не только мы.

Выйдите на улицу, прислушайтесь: у каждого пятого-десятого на устах — Симорон. По телевидению сообщение: «В передовом совхозе " Туда! " свиноматка Марфуша осиморонилась». Американцы называют свою ведущую фирму «Simarron».., Дюже, значит, пришлось по вкусу народу. Взяло, так сказать, за душу. Не отпускает.

Когда ж это бедствие началось, в какой день и час?

Возможно, в тот самый, когда один из нас, авторов этой книжки, Петр Бурлан, вознамерился прохладиться в доморощенном азиатском бассейне, вырытом в глинистом иле, где обслуживали ишаков и верблюдов. Не так уже возрастом был он велик, чтобы заметить: шаг-другой в это скользкое месиво — и назад пути нет. Но на дворе — полсотни по Цельсию, верблюды плещутся, как моржи с тюленями. Бултых и... ноги уже не чувствуют дна. Малыш барахтается, отдаляясь от берега... Вдруг слышит: нечто ведет его, подталкивает... выталкивает из воды...

А может, случилось раньше — в роддоме. Петра Бурлан, отсидевшая в животе у мамы положенное, внезапно затихла. Ни гуту. Врачи, конечно, подсуетились, вытянули репку.. Но какую! Синюю, как синяя птичка-курочка за 80 копеек в советском гастрономе. Шлеп туда, шлеп сюда — опять ни гугу... Прошли годы, и Петра вспомнила, как, вопреки диагнозам и слезам, нечто пробудило в ней жизнь. Иначе на обложке вы не увидели бы ее имени...

Что же это было? Провидение? Ангел-хранитель? А если серьезно?..

В разные периоды своего возрастного становления каждый из нас, Бурланов, испытывал ощущение неприсутствия в собственном теле. Будто находимся мы где-то вовне и наблюдаем за приключениями своей личности как за сторонним объектом. Та же, примерно, ситуация, что в театре кукол, где живой человек управляет петрушкой, нахлобученным на руку «Живой человек» — это как бы наша подлинность, а то, что на руке, — одежка, прикид...

Временами ощущение забывалось, иногда — особенно в решающие моменты жизни — ярко всплывало, задавая тональность поступкам, событиям нашей биографии. И оказывалось, что события эти — малозначащие, что не они определяют суть того, в чем мы обычно участвуем. Что суть эта лежит за пределами повседневных прогулок между пунктами «А» и «Б».

Конечно, мы, Бурланы, в этом плане не уникальны: многолетние контакты с разномастной публикой показали, что чувства такого свойства испытывают сотни, тысячи... Однако, не в силах познать природу данного явления, соплеменники интерпретируют его в нескольких ракурсах. Первый, расхожий: мощные внешние инстанции (боги, духи, инопланетные цивилизации...) координируют всякий наш шаг. Другой взгляд: человечество выделяет из себя, создает коллективное энергополе (эгрегор), обладающее известной автономией и держащее под прицелом каждого индивида. Третья позиция изложена выше: внутренний Кукловод и наружная кукла. Нам это представляется очевидным, поскольку подтверждается не умозрительными гипотезами, а целостным мироощущением любого непредубежденного Иван-Иваныча (см. следующую главу),

Итак, человек — «двуликий Янус»: шестерка и одновременно курирующий ее туз. Периодически мы сознаем себя преимущественно в одной из этих ролей — над театральной ширмой или в тени, за нею. Чаще — над, в качестве персонажа житейской игры. Но если не забывать, что куратор рядышком, за тонкой перегородкой... Намечается какая катавасия — постучали в стенку: «Але, нужна помощь!» Беда в том, что оттуда, с той стороны, подчас никакого ответа. Будто оглохли там или удалились на перекур. Можно бы и подождать, но перекуры нередко затягиваются...

Есть и другое подозрение. Когда-то один отечественный фантаст придумал историю о том, как земляне осваивали Юпитер. Поскольку планета эта жутко холодная и вообще вредная для здоровья советского человека, на ее поверхность был выпущен робот. Специально устроенный так, чтобы плавать в тамошних аммиачных морях, как на курортах Алупки-Алушты. Оператор, управляющий этим роботом, сидит в орбитальной станции над Юпитером и страшно завидует ловкому, как Валера Леонтьев, пловцу В связи с тем, что он, оператор, весь из себя развалина, пациент разных клиник... И вот, в какой-то момент, не утерпев, переселяется «душой» полностью в тело робота и отдается кайфу...

А что, если наш туз временами ведет себя так же? Увлеченный приключениями шестерки, растворяется в ней, за быв о своем чине-должности? Очень, очень похоже...

Значит, задача у нас чисто хирургическая. Как в случае с сиамскими близнецами: разделиться надвое. После чего взять бразды в собственные руки, то есть переместиться в операторское кресло. И тем самым снять с повестки вопрос о слепых блужданиях личности, ее победах и поражениях.

Дело за малым: нащупать рычаги управления. Но... где? В какой аппаратной? Наш мозг? Сердце? Аппендикс? Может быть, невидимые чакры? Где, где размещается этот командный пункт, как к нему достучаться? Сложность ведь в том, что кирпич пытается объять здание, частью которого является...

Начались многолетние поиски. Мы создали в Киеве студию творческой импровизации, где добровольцы выплескивали наружу фонтаны непредсказуемых откровений, побуждая наблюдать в действии их источник. Затем — «Театр на стульях», подхвативший эстафету этой студии и в течение полутора десятилетий исследовавший в хэппенингах механизм спонтанной гениальности. Работа над первым советским фильмом о «паранормальных» явлениях. «Информация для размышления» и по ходу ее — встречи с феноменальными людьми, демонстрировавшими вещи, которые не вписывались ни в какие представления. Погружение в классическую и нетрадиционную психологию, эзотерику, идеи Востока и Запада...

И вот, наконец, ощущение, что жар-птицу удалось зацепить за хвост. 1988 год. Первые учебные группы. Первые «ошеломляющие» результаты: выход из череды недугов и неудач, успех за успехом у тех, кто начал применять Симорон. Воображение лихо подсказывает прием за приемом, технику за техникой... Эффективно, наглядно, ощутимо — что еще нужно? Освобождение от вековечной борьбы за существование, превращение жизни в парение, путешествие по беспроблемной и беспрепятственной траектории... Казалось: стоит хорошенько впрячься в придумки, которыми мы пытались потеснить в мозгу банальность традиционных взглядов, и путешествие это не будет иметь конца...

Вот они, находки раннего Симорона. Бывали ли вы в планетарии? В центре зала — шар, в середине горит лампа, освещая его внутренние стенки (первый экран на пути излучения). Но шарик — дырявый, сквозь дырки просачиваются лучи, вырисовывая на потолке зала звездное небо (следующий, второй экран). Расшифруем эту метафору применительно к нашим потребностям: лампа — глубинное Я, затем личность, затем ее продолжение — внешний мир. То есть все, что находится там, за чертой личности, обязано своим существованием ей, ее «пропускным» возможностям. Если какие-то щелки замусорены, лучи через них не пройдут, — стало быть, мы увидим на втором экране картины ущербности, недостаточности света. Получается, наши собственные болезни и беды — причина аналогичных явлений во внешней среде. Живут себе мирно-тихо сограждане, наслаждаются ДеЦлом и капуччино, и вдруг начинают усердно кашлять, объявлять соседку бабу Груню врагом нации и ходить нагишом по городу с транспарантами «Долой стыд!» А все потому, что вы, дорогие друзья, персонально вы, выпустили из своих недр некую пакость...

Впрочем, если вас мучает совесть, подскажем выход. Само собой разумеется, панорама, распластавшаяся на потолке, — посолиднее, нежели мелкотравчатая картинка внутри шара-в-дырочку. То, что в нашем теле едва зарождается, выглядит на этом экране более крупно, развернуто: можно рассмотреть, в какие кущи разрастутся сегодняшние побеги через некоторое время... Используем же данные изображения как сигналы, предупреждающие о будущем, и, таким образом, избежим собственного погружения в неприятности и приостановим тех, кто рвется туда по нашей путевке.

Хорошо, мы поняли, что личные наши пропускные щелки забиты грязью. Вопрос: как же теперь убрать ее? Оказывается, проще простого: узрев вне себя очередной сигнал, чистосердечно поблагодарим его за подсказку Так, как если бы он был живым существом, добрым нашим приятелем Ванечкой... И недуги с горестями уйдут, не успев разгореться.

Комментарий психотерапевта N. Когда люди кого-то благодарят, они тут же начинают его любить. Ненадолго, пока парение... то есть испарение изнутри выходит. И пока этот выход осуществляется, у них снимаются внутренние зажимы, противостояние тем или иным обстоятельствам. И удивленные, застигнутые врасплох обстоятельства могут ответить тем же. Правда, в таком же скоростном режиме. Чмокнули друг друга в щечку — и разбежались. Потому как — дела. До следующего приступа благодарности. В промежутках же, в остальные 23, 99 часа, можно и мордобитием поразвлечься, отдохнуть...

Все это послужило причиной того, что красивый наш планетарий накренился, а затем и рухнул, как карточный домик. Если тон всему задает безупречный супер-светильник, то каким образом он может пятнить озаряемую им территорию? С чего бы он заискивал нашими устами перед этими пятнами? И почему не способен ублажить их за раз так, чтобы не было больше нужды к данной операции возвращаться? (Один наш весьма уважаемый ученик подсчитал как-то, что в течение дня пришлось говорить сиг налам «спасибо» 800 раз — только таким способом удалось справиться с назревающими проблемами.) Если же кукловод ущербен, если его самого не мешает сдать в химчист ку, то на кой ляд, извините, нам такой надобен?..

Словом, благодарственная эйфория вскоре стала для нас блекнуть. И к середине 90-х годов в головах наших родилась новая «спасительная» идея — переименование.

У Сергея Михалкова есть басня «Лев и осел». Однажды кто-то в шутку или по ошибке повесил на клетке льва в зоопарке табличку: «Осел». Проходящая мимо публика удивлялась несходству, но — мало ли какие аномалии попадаются в природе... Напрасно царь зверей уговаривал, доказывал: «Ребята, это неправда, я истинный Лева!» — рычал, тряс рыжей гривой... Басня заканчивается так: «И как-то на заре из логовища льва вдруг донеслось ослиное " и-а-а-а"...» То есть сама жертва дезинформации уверовала в приписываемый ей образ.

То, чем мы себя обычно считаем, есть сумма наших отражений в окружающем пространстве. Если сместить точку зрения, увидим совершенно иную картину, ничего общего не имеющую с нашим представлением о себе. Присвоив этот чуждый образ, мы как бы перечеркиваем сложившиеся отношения с миром и устанавливаем возможность других отношений, в которых не будет прежних разрушительных, губительных для нас тенденций.

Например, на прилавке — сало, на голове у продавщицы — чепчик. Разрешите представиться: «Я не Вася, за которого все принимали меня до сей поры, я — продавщица в чепчике, которая торгует салом». Или — наблюдаю летящий на посадку самолет и собаку, пьющую из лужи: «Я тот самый самолет, который летит мимо собаки, пьющей из лужи». Или — смотрю на начальство, которое тискает секретаршу: «Я — начальник, целующий секретаршу». Этого оказывается достаточно, чтобы гаишники, постоянно штрафовавшие меня, отныне отдавали мне честь. Ибо давешнего неудачника Васи они перед собой не обнаруживают...

Одно неудобно: выглядеть круглые сутки салом или самолетом — непросто... Нет-нет да и проскользнут сквозь маску выдающие нас «паспортные» черты. Что ж, не будем держаться жестко за один образ — будем менять их, как носовички, хоть сто раз в минуту. Эта процедура получила у нас название «скользящего» переименования: безостановочно прячемся за любые встречные предметы, явления, возникающие в поле зрения, свободно комбинируем их названия, не задумываясь о «дозволенных» грамматических-синтаксических связях между ними. Скажем: «Я тот, кто закутывает сало в чепчик», «Я та лужа, которая летит на собаку и пьет самолет», «Я левый ус начальника, секретарящего поцелуй». Вроде бы панацея найдена: смотри неусыпно вокруг — и объявляй себя без пауз одним, другим, третьим... Совокупность автопортретов сложится в универсальный образ исходного Я — того самого куратора-шефа.

Правда, маленькое сомнение: для чего куратору доказывать самому себе, что он многолик? Что за утомительная потребность? Иными словами, тот ли это оператор, чье кресло манит нас? Вместо ожидаемой безоблачной жизни — бессменная потогонная работа, вызывающая, в конечном счете, раздражение, отторжение...

Шло время. И, повздыхав печально по поводу ненадежности собственных изобретений (а их было намного больше, здесь описана только часть), мы поняли, что развивать Симорон можно в двух направлениях. Первое. Безжалостно развенчиваем эфемерность, утилитарность всего, за что держимся. Обеспечиваем такое капитальное «срывание крыш», чтобы некогда было задуматься о том, где ты находишься и что с тобой происходит. Выбиваем себя из контекста осязаемой реальности, ввергаемся в пучину абсурда, парадоксов, иносказаний, рассчитывая, что творческое наше Я, вскрытое таким способом, само по себе зазвучит в полный голос, наступив на горло «малоформатному» бытовому опыту. Естественно, опыт этот ни в коем случае не должен быть печкой, от которой мы пляшем: если держать в тылу задание — менять жизнь в лучшую сторону, двигаться к здоровью, достатку и т. п., — крыша далеко не улетит. Будет буря в стакане воды, то есть просто шипучка, газировка. Ну а перережем канат, привязывающий нас к этому миру, — по какому адресу нас тогда искать?.. Иными словами, описываемый вариант — для десятка смельчаков, рискующих потерять или приобрести все одним махом. Которым в принципе никакой Симорон не нужен. На худой конец — в их распоряжении куча способов психологического экстрима, медитативной или галлюциногенной самонаркотизации...

А как же быть с остальным народонаселением, не склонным к каскадерству? Для него — направление № 2. Честная кукла вряд ли ответит себе на вопрос, какой род занятий, какая судьба для нее перспективнее. Ниточки дергает кукловод, и совершенно очевидно, что, поскольку такая работа ему интересна, это — не бесстрастный всевидящий Абсолют, Хозяин, Автор, а лишь персонаж вселенского театра, занимающий чуть более высокую иерархическую ступеньку, нежели личность. И сыграть с ним партию «кто кого», не так уже сложно. Перехватив их, ниточки, мы обнаружим дороги, о существовании которых, возможно, и не ведали. И, если таковое случится, с удовольствием, вдохновенно двинемся в новых направлениях, напрочь забыв о темах-проблемах, которым были отданы силы в прежние времена. Во всяком случае, заботиться о них уже не придется: они разрешатся походя, без наших стараний...

Итак—честность. Не опираемся на домыслы-помыслы, не оглядываемся на авторитеты. Даже на тот, в руках которого, возможно, упряжь для всех управителей. Разобраться бы с синицей в собственной руке, прощупать ее пальцами... Стерильно вымытыми, так чтобы не осталось никаких следов от соприкосновения со вчерашним днем. И от попыток ухватиться за завтрашний. Вот фундамент, на котором, как нам представляется, можно построить систему.

И она построена. Прошло немало времени, но теперь Симорон — есть. Где-то в глубинах нашей психики сваленные в груду крылья и двигатель, киль и шасси собираются в невиданное летающее устройство. И тысячи людей в разных странах и городах, оседлав его, устремляются в полет. Свободный полет свободной души-тела вне традиционных пунктов отбытия и прибытия. Как это происходит — узнаете из книги, которая перед вами. И которая категорически не предложит вам: