Глава 34. Елена однажды упала с такого балкона, и Стефан прыгнул и поймал ее прежде, чем она коснулась бы земли

Елена однажды упала с такого балкона, и Стефан прыгнул и поймал ее прежде, чем она коснулась бы земли. Человеческое падение с такой высоты могло бы иметь летальный исход. Вампир, полностью владеющий его или ее рефлексами, просто сделал бы сальто в воздухе, и словно кот легко приземлился бы на ноги. Но только не в особенных обстоятельствах с Деймоном сегодня ночью…

По звуку он попытался кувыркнуться, но только закончил приземление на боку, и сломал кости. Елена сделала такой вывод из посыпавшихся снизу проклятий. Девушка не стала дожидаться услышать больше специфических особенностей. Она скакала как кролик, спускаясь вниз к уровню комнаты Стефана, где мгновенно и почти подсознательно, послала бессловесную просьбу, и затем вниз по лестнице. Хижина превратилась в совершеннейшую копию пансиона.

Елена не знала почему, но инстинктивно она бежала в ту часть дома, которую Деймон мог знать меньше всего – помещение старого слуги. Она поняла это даже прежде, чем рискнула шептаться с домом – нужно просить его, а не требовать. И молиться, что дом будет повиноваться ей, как повиновался Деймону.

– Дом тети Джудит, – шептала она, толкая ключ в дверь. Тот вошел как горячий нож в сливочное масло и повернулся почти по собственной воле, и затем внезапно она оказалась там снова, … в месте, что было ей домом в течение шестнадцати лет, вплоть до ее первой смерти.

Она очутилась в прихожей. Дверь в комнату маленькой сестры Маргарет была открытой, показывая ее лежащей на полу своей спальни, и смотрящей широко раскрытыми глазами в книгу-раскраску.

– Это кисточка, милая! – Объявила Елена так, точно призраки каждый день появлялись в доме Гилбертов, и Маргарет должна была знать, как иметь дело с ними. – Ты побежишь к подружке Барбаре, а потом она должна быть Этим. Не останавливайся, пока ты не доберешься до нее, и затем не увидишь маму Барбары. Но сначала ты подаришь мне три поцелуя. – И она подняла Маргарет и крепко обняла, а затем практически вытолкнула ее в дверь.

– Но Елена, … ты вернулась.

– Я знаю, дорогая, и я обещаю увидеться с тобой снова в другой день. А теперь… беги, малышка!

– Я сказала им, что ты вернешься. Ты уже делала это раньше…

– Маргарет! Беги!

Захлебываясь слезами, но возможно признавая своим детским способом серьезность ситуации, Маргарет побежала. И Елена последовала за ней, но юркнула в направлении другой лестницы, когда Маргарет свернула.

И затем девушка столкнулась с ухмыляющимся Деймоном.

– Ты слишком долго беседуешь с людьми, – сказал он, в то время как Елена отчаянно просчитывала свои варианты. «Выскочить через балкон? Нет. Кости Деймона возможно еще побаливают, но если Елена прыгнет, то может свернуть себе шею. Что еще? Думай!»

И тогда она открыла дверь в буфет, в то же самое время выкрикивая: – Дом двоюродной бабушки Тильды, – не будучи уверенной в том, что магия сработает. И затем она хлопнула дверью перед лицом Деймона.

И она была в доме своей тети Тильды, но в доме тети Тильды из прошлого. «Неудивительно, что они обвиняли бедную тетушку в наблюдении странных вещей» – думала Елена, поскольку она видела, как женщина повернулась, держа большое стеклянное блюдо-кастрюлю, полное чего-то, что пахло грибами, и крикнув, уронила его на пол.

– Елена! – Воскликнула она. – Что… этого не можешь быть ты… ты выросла!

– Что случилось? – Потребовала тетя Мэгги, которая была подругой тети Тильды, входя из другой комнаты. Она была выше и жестче тетушки Тильды.

– За мной гонятся, – кричала Елена. – Я должна найти дверь, и если вы увидите парня после меня…

И именно тогда Деймон вышел из двери шкафа. В то же самое время тетя Мэгги сделала ему аккуратную подножку, и сказала: – Дверь ванной рядом с тобой, – потом подняла вазу и ударила ею по голове встающего Деймона. Сильно.

А Елена мчалась через дверь ванной, крича: – Средняя школа Роберта Э. Ли прошлой осенью, когда звенит звонок!

И потом она плыла против потока, с множеством студентов, пытающихся добраться до своих классов вовремя. Но потом один из них узнал ее, а потом другой. И хотя она, по-видимому успешно, попала в то время, когда еще не была мертва, и никто не кричал «Призрак», – ни один из учеников школы в Роберта Ли, никогда не видел Елену Гилберт, одетой в мужскую рубашку поверх нижней маечки, и с волосами, дико спадающими по плечам.

– Это – костюм для игры! – крикнула она, и затем создала одну из бессмертных легенд о себе даже прежде, чем умерла, добавив: – Дом Кэролайн! – и ступила в чулан дворника.

Спустя мгновение, самый красивый юноша, которого кто-либо когда-либо видел, появился за ее спиной, и влетел в те же двери, произнося слова на иностранном языке. И когда каморка дворника открылась, ни девушки, ни юноши там не оказалось.

Елена, приземлившись, продолжала бег по коридору и чуть не врезалась в мистера Форбса, который выглядел довольно шатким. Он пил что-то, похожее на большой стакан томатного сока, который пахнул алкоголем.

– Мы не знаем, куда она вышла, ясно? – крикнул он прежде, чем Елена могла сказать хоть слово.

– Она вышла прямиком из ума, насколько я могу судить. Она говорила о церемонии на «вдовьей площадке»… а то как она была одета! Родители больше не имеют никакого контроля над детьми! – Он резко упал, врезавшись в стену.

– Мне очень жаль, – пробормотала Елена.

Церемония. Так ладно, церемонии черной магии, как правило, проводятся во время восхода луны или в полночь. И это было всего за несколько минут до полуночи. Но в те минуты, Елена просто вышла со своим планом «В».

– Извините, – сказала она, взяв напиток из рук мистера Форбса, и лихо выплеснула его прямо в лицо Деймона, который появился из шкафа. Потом она прокричала: – Место, которое их род не видит! … – И вошла в…

Лимбо?

Рай?

Место, которое их род не видит. Сперва Елена задалась вопросом на счет себя, потому что она практически ничего не могла рассмотреть.

Но затем она осознала, где находится – глубоко под землей, в пустой гробнице Онории Фелл. Однажды, ей пришлось бороться здесь, чтобы спасти жизни Стефана и Деймона.

И сейчас там, где не должно быть ничего кроме темноты, крыс, и плесени, был крошечный, яркий, свет. Словно миниатюрная фея Тинкербелл… только пятнышко, которое парило в воздухе, не ведя Елену за собой, не общаясь, но… защищая, осознала девушка. Она взяла свет, яркий и прохладный в ее пальцах, и вокруг себя она очертила круг, достаточно большой, чтобы взрослый человек мог лечь в нем.

Когда она обернулась, Деймон сидел в центре.

Он выглядел странно бледным для того, кто только что питался. Но он ничего не сказал, ни слова, просто смотрел на нее. Елена подошла к нему и прикоснулась к его шее.

И мгновение спустя, Деймон снова делал большой глоток, глоток самой экстраординарной крови в мире.

Обычно, в этот момент он анализировал бы вкус: вкус ягоды, вкус тропических фруктов, гладкий, дымчатый, древесный, округлый с шелковистым послевкусием… Однако не сейчас… Не эта кровь, которая значительно превосходила все, для чего у него имелись слова. Эта кровь, которая наполняла его Силой, такой которую он никогда не знал прежде.

«Деймон…»

Почему он не слушает? Как он пришел, чтобы выпить эту экстраординарную кровь, со вкусом загробной жизни, и почему он не слушает донора?

«Пожалуйста, Деймон. Пожалуйста, борись с ним…»

Он должен признать этот голос. Он слышал его много раз.

«Я знаю, что они контролирует тебя. Но они не могут контролировать тебя полностью. Ты сильнее, чем они. Ты сильнейший…»

Что ж, это было действительно правдой. Деймон все больше и больше путался. Донор, казался несчастным, а ведь он был экспертом по части внушения своим донорам чувства эйфории. И он не вполне помнит, … он действительно должен помнить, как все начиналось…

«Деймон, это я. Это Елена. И ты делаешь мне больно».

Так много боли и недоумения. С самого начала, Елена знала, что лучше не сопротивляться осушению ее вен. Это только причиняло бы страдания, и не дало бы ничего хорошего, кроме как помешало бы работе ее мозга.

Таким образом, она пыталась заставить его бороться с ужасным зверем внутри него. Что ж, да, но изменения должны прийти изнутри… Если она просто вынудит его, то Шиничи заметит, и овладеет им снова. Кроме того, простое «Деймон, будь сильным» не работало.

И что ничего нельзя сделать, но что тогда, умирать? Она могла, по крайней мере, бороться с этим, хотя она знала, что сила Деймона сделает это бессмысленным. С каждым глотком ее крови, он становился сильнее, и менялся все больше и больше в…

Во что? Это омывающая кровь. Может, он ответил бы на ее призыв – крови, – который являлся также и призывом Елены. Возможно, как-то внутри, он может подавить монстра, не привлекая внимания Шиничи.

Но она нуждалась в некой новой силе, ей нужен был новый трюк…

И даже когда Елена только начала думать об этом, она почувствовала как новая Сила, движется в ней, и она знала, что эта Сила всегда была там, только ждала особого случая, для использования. Это была совершенно особая Сила, не для борьбы и даже не для сохранения себя. Тем не менее, она вырывалась из девушки. Вампиры, которые охотились на Елену, получили только несколько глотков, и сейчас она весь запас крови наполняла своей огромной энергией. И призывая ее также легко, как тянущиеся к ней с открытым сердцем и открытыми руками.

Так скоро как она это сделала, Елена обнаружила новые слова, идущие к губам, и самое странное из всего – новые крылья, выплывающие из ее тела, которое Деймон держал, жестко склонив назад к бедрам. Эти эфирные крылья были не для полета, а для чего-то другого, и, когда они полностью развернулись, они образовали огромную радужную арку, кончики которой заворачивались обратно, окружая и окутывая обоих, Деймона и Елену.

А после она телепатически произнесла «Крылья Искупления».

И внутри, беззвучно, Деймон закричал.

Потом крылья приоткрылись. И только тот, кто изучал достаточно много всего о магии, смог бы увидеть то, что происходило внутри них двоих. Мучение Деймона становилось мучением Елены, поскольку она забирала у него каждый болезненный инцидент, каждую трагедию, каждую жестокость, что таилась в каменных слоях равнодушия и злобы, заключающих в себе его сердце.

Слои – столь же твердые, как камень в сердце «черного карлика», разбивались и отлетали. Ничего не могло остановить это. Большие куски и валуны раскалывались, маленькие куски разбивались. Некоторые из них растворялись в клубы едко-пахнущего дыма.

И было что-то, что находилось в центре, – некое ядро, которое было чернее, чем ад, и тверже, чем рога дьявола. Елена не совсем понимала, что произошло с этим. Она думала, она надеялась, что в самом конце даже это разорвется открывшись.

Сейчас, и только сейчас, могла ли она призвать следующую пару крыльев. Она не была уверена, что сможет пережить первую. И она бесспорно не чувствовала, что сможет пережить следующую. Но Деймон должен был знать.

Он приклонил одно колено к земле, руки наглухо были сцеплены вокруг него. Должно быть все в порядке. Он все еще был Деймоном, и был бы намного счастливее без веса всей этой ненависти, предубеждений и жестокости. Он не будет хранить вспоминания его юности, о том другом молодом острослове, который дразнил своего отца «старым дураком», из-за его пагубных увлечений инвестициями и любовницами, что были моложе, чем его собственные сыновья. Не будет бесконечно останавливаться на своем детстве, когда все тот же отец избил его в пьяном гневе, когда он пренебрег своей учебой и завязал дружбу с нежелательными компаньонами.

И, наконец, он не будет продолжать смаковать и созерцать многие страшные вещи, что он совершал. Он был искуплен, во имя небес и во время небес, словами, вложенными в уста Елены.

Но теперь… было что-то, что он должен был вспомнить… Если Елена была права…

Если только она была права.

– Что это за место? Девушка, вы ранены? – в своем смущении он не узнавал ее.

Он был приклонен, теперь она опустилась рядом с ним.

Он пронзал ее взглядом.

– Мы молились, или мы занимались любовью? Было ли это Наблюдением или Gonzalgos?

– Деймон, – произнесла она, – это я, Елена. Сейчас двадцать первый век и ты – вампир.

Затем, нежно обняв его, и прижимаясь своей щекой к его щеке, она прошептала: «Крылья Воспоминаний».

И пара полупрозрачных крыльев бабочки, фиолетового, небесно-голубого и темно-синего цвета, выросли из ее позвоночника, чуть выше бедер. Крылья были украшены сапфирами и крошечными полупрозрачными аметистами, которые складывались в причудливые узоры. Используя мышцы, которыми она прежде не пользовалась, Елена легко потянула крылья вверх и вперед, пока они не раскрылись, а затем вывернулись полностью, и Деймон был защищен в них. Словно заключенный в тусклой, испещренной драгоценными камнями, пещере.

Она видела в прекрасно-воспитанных особенностях Деймона, что он не хотел вспоминать ничего больше, чем он вспомнил прямо сейчас. Но новые воспоминания, воспоминания, связанные с ней, уже поднимались в нем. Он взглянул на свое кольцо с лазуритом, и Елена видела, как слезы подходят в его глазах. Потом, медленно его пристальный взгляд обратился к ней.

– Елена?

– Да.

– Кто-то управлял мной и забрал воспоминания о времени, когда я был одержим… – прошептал он.

– Да, по крайней мере, я так думаю.

– И кто-то причинил тебе боль.

– Да.

– Я поклялся убить его или сделать твоим рабом сотню раз. Он ударил тебя. Он взял твою кровь силой. Он выдумал смехотворные истории для причинения тебе боли иными способами.

– Деймон, да это правда. Но пожалуйста…

– Я, было, напал на его след. Если бы он мне попался, я прошел бы сквозь него, вырвал бы бьющееся сердце из его груди. Или же преподал бы ему самые болезненные уроки, способами, о которых мне когда-либо доводилось слышать, а я знаю много рассказов. И в конечном итоге, я бы заставил его, твоего раба, целовать своими кровавыми губами твои пятки, до самой его смерти.

Это не было хорошо для него. Она могла это видеть. Его глаза расширились, как у испуганного жеребенка.

– Деймон, умоляю тебя…

– И тем, кто причинил тебе боль…, был я.

– Не ты лично. Ты это сам уже сказал. Ты был одержим…

– Ты боялась меня настолько, что разделась для меня…

Елена вспомнила настоящую рубашку Пендлтон.

– Я не хотела вашей с Мэттом драки…

– Позволяла мне пускать тебе кровь, даже против своей истинной воли…

На этот раз она не нашла что сказать кроме как: – Да.

– Я, – Бог мой! – Я использовал свои Силы, дабы ты страдала в страшной скорби.

– Если ты подразумеваешь атаку, которая причиняла жгучую отвратительную боль и припадки, то, да. И ты обошелся с Мэттом хуже.

Мэтт не был в радарной зоне Деймона.

– И затем я похитил тебя…

– Ты попытался.

– А ты охотно выскочила из автомобиля на большой скорости, дабы не иметь со мной дела.

– Ты играл грубо, Деймон. Они сказали тебе выйти на улицу и играть грубо, возможно, даже сломать свои игрушки.

– Я так долго искал того, кто заставил тебя выпрыгнуть из автомобиля. Я не мог вспомнить, что было до этого. И я поклялся вырвать его глаза и язык, прежде чем он умрет в муках. Ты не могла ходить. Ты была вынуждена использовать костыль, дабы пройти через лес, и именно в тот миг, когда помощь была на подходе, Шиничи заманил тебя в ловушку. Ах, да, я знаю его. Ты забрела в его снежный шар… и будешь блуждать дальше, если я не разбил его.

– Нет, – ответила спокойно Елена. – Я бы уже давно была мертва. Но ты нашел меня в месте удушья, помнишь?

– Да. – Момент ожесточенной радости на его лице. Но затем загнанный шокированный взгляд возвратился.

– Я был мучителем, преследователем, тем, кого ты так боялась. Я заставлял тебя делать это с…с…

– Мэттом…

– О, Боже! … – сказал он, и это было обращение к божеству, а не просто восклицание, потому что он поднял, сжатые руки к небу… – Я полагал, что я был для тебя героем. Вместо этого я – мерзость. Что теперь? По справедливости, я уже должен лежать мертвым у твоих ног…

Он смотрел на нее широкими, удрученными, черными глазами. Не было никакого юмора в них, никакого сарказма, никакого сдерживания. Он выглядел очень молодым, очень диким и отчаянным. Если бы он был черной пантерой, он отчаянно метался бы в своей клетке из угла в угол.

Затем он склонил свою голову, чтобы поцеловать ее босые ноги.

Елена была в шоке.

– Я твой, прошу, делай со мной, все что хочешь. – Сказал он тем же ошеломленным голосом. – Можешь приказать мне, умереть немедленно. После всех моих умных речей выяснилось, что я – монстр.

И тогда он заплакал. Вероятно, никакое другое стечение обстоятельств не могло бы вызвать слезы в глазах Деймона Сальваторе. Но он заточил себя. Он никогда не нарушал свое слово, и он дал одно себе, что сломает того монстра, который причинил все это Елене. Тот факт, что он был одержим, сначала немного, а затем все больше и больше, пока его разум полностью не был подчинен, и он стал одной из игрушек Шиничи для развлечения, – не оправдывал его преступления.

– Ты знаешь, что я… я проклят. – Сказал он ей, возможно, словно он мог пройти маленький путь к реституции.

– Нет, не знаю. – Ответила Елена, – Поскольку я не верю, что это правда. И Деймон, подумай о том, сколько раз ты боролся с ними. Я уверена, что они хотели, чтобы ты убил Кэролайн той первой ночью, ты сказал, что чувствовал что-то в ее зеркале. Ты сказал, что почти сделал это. И я уверена, что они хотят, чтобы ты убил меня. Ты собираешься сделать это?

Он снова наклонился к ее ноге, и она торопливо схватила его за плечи. Она не могла смотреть на него в такой боли. И теперь он искал, вертясь и озираясь по сторонам, точно у него была определенная цель. Он также крутил кольцо с лазуритом.

– Деймон, о чем ты думаешь? Ответь мне, о чем ты думаешь!

– О том, что он может использовать меня как марионетку снова. И что на сей раз может быть реальный прут березы. Шиничи – чудовище вне твоей невинной веры. И он может овладеть мной при любом удобном случае. Мы видели это.

– Он не сможет, если ты позволишь мне поцеловать тебя.

– Что? – Он смотрел на нее так, словно она не следила за беседой должным образом.

– Позволь мне поцеловать тебя. И обезоружить того умирающего малаха, что внутри тебя.

– Умирающего?

– Оно близится к смерти все ближе и ближе, каждый раз, когда ты получаешь достаточно сил для того, чтобы отвернуться от него.

– Оно… очень большое?

– Уже такое большое, как ты.

– Хорошо, – прошептал он. – Если бы я только мог бороться сам…

– Pour le sport [из спортивного интереса]? – ответила Елена, показывая, что ее лето во Франции в прошлом году не было полностью потрачено впустую.

– Нет. Потому, что я ненавижу кишки ублюдка, и я с радостью выстрадаю сотню раз, пока знаю, что увечу тварь.

Елена решила, что больше не было времени медлить. Он был готов.

– Ты позволишь мне сделать эту последнюю вещь?

– Я сказал тебе прежде – монстр, который причинил тебе боль, отныне твой раб.

Ладно. Они могут поспорить об этом позже. Елена подалась вперед и наклонила свою голову, немного поджав губы.

Через несколько мгновений, Деймон – Дон Жуан тьмы, получил очко.

Он целовал ее очень нежно, словно боясь установить слишком большой контакт.

– Крылья Очищения, – прошептала Елена губами.

Эти крылья были столь же белы сколь девственный снег, кружевными и едва ли существующими в некоторых местах вообще. Они аркой поднялись высоко над Еленой, мерцая и переливаясь, напоминая ей о лунном свете на матовых паутинках. Они окутали смертную и вампира в сети из алмазов и жемчуга.

– Это будет больно, – сказала Елена, не ведая, откуда она об этом знала. Знания, казалось, приходили момент за моментом, когда они были необходимы. Это было почти как во сне, где великие истины понятны даже без соответствующего опыта, и принимаются без удивлений.

И было именно так, как она это знала – то, что Крылья Очищения будут искать и разрушать кое-что инородное внутри Деймона, и то, что ощущения могут быть очень неприятными для него. И когда оказалось, что малах не покинет тело вампира самостоятельно, она произнесла, побужденная своим внутренним голосом:

– Сними свою рубашку. Малах примыкает к твоему позвоночнику, и находится рядом с тем местом, через которое он проник в тебя, сзади в затылочной области. Мне придется вынуть это вручную.

– Примыкает к моему позвоночнику?

– Да. Ты когда-либо ощущал это? Сначала скорей всего было похоже на жало пчелы, или занозу, словно что-то вошло под кожу. Только небольшая острая боль и капля желе, которая проникла к позвоночнику.

– О. Комариный укус. Да, я чувствовал это. И затем позже, начала болеть шея, и наконец, все тело. Оно что… росло внутри меня?

– Да, и принимал на себя все больше и больше твоей нервной системы. Шиничи управлял тобой точно марионеткой.

– О. Господи! Мне очень жаль.

– Давай заставим сожалеть об этом его. Ты снимаешь свою рубашку?

Молча, как доверчивый ребенок, Деймон снял свою черную куртку и рубашку. Тогда, как Елена жестом указала ему положение, он лег на ее колени, его мускулистая спина выглядела бледной на фоне земли.

– Прости, – сказала она. – Придется вытаскивать этого через отверстие, в которое оно проникло. Будет действительно больно.

– Хорошо, – проворчал Деймон. А потом он закрыл свое лицо гибкими, поджарыми руками.

Елена прощупывала его кожу подушечками пальцев, пытаясь почувствовать то, что она искала в районе позвоночника. Водянистая точка. Волдырь. Когда она нашла, она сжала это своими ногтями, пока неожиданно не брызнула кровь.

Она едва не упустила гада, поскольку малах попытался улизнуть. Но Елена преследовала его своими острыми ногтями, а существо было слишком медленным. И вскоре, она держала его между двумя пальцами и двумя ногтями.

Малах был все еще жив и вполне понимал, что слаб для того, чтобы сопротивляться ей. Все равно, что медуза, в попытках противиться, только медуза сразу порвалась бы, как только ее потянули. Это скользкое, слизистое нечто, человекообразной формы сохранило свои очертания, поскольку Елена медленно тянула его через разрыв на коже Деймона.

И это было очень больно. Она могла это утверждать. Елена начала принимать какую-то часть боли в себя, но он ахнул: – Нет! – С таким пылом, что она решила позволить ему пройти через это.

Малах был намного крупнее и существенней, чем она представляла. «Оно, должно быть, росло долгое время», – думала она. – «Маленькая капля желе, которая ширилась до тех пор, пока не стала управлять им вплоть до пальцев».

Ей пришлось присесть, а затем отойти подальше от Деймона и вернуться обратно, пока это существо, – болезненное, тягучее, бледная карикатура человеческого тела – лежало на земле.

– Готово? – запыхавшись, спросил Деймон. Да, это действительно было испытанием.

– Да.

Деймон стоял и смотрел вниз на дряблое белое существо, которое только дергалось. На то существо, что заставило его преследовать человека, о котором он заботился больше всех в мире. Затем, сознательно, он растоптал гада, сокрушая его под каблуками своих ботинок, пока не изорвал в клочья. А после растаптывал куски. Елена поняла, что он не стал использовать свою Силу из-за страха оповещения Шиничи.

В итоге, все, что осталось, так это пятна и запах.

Елена не знала, почему тогда, она почувствовала себя настолько головокружительно. Но она потянулась к Деймону, а он потянулся к ней, и они опустились на колени, обнимая друг друга.

– Я освобождаю тебя от всех обещаний, данных мне тобой во время одержимости малахом. – Сказала Елена. Это была стратегия. Она не хотела освобождать его от обещания заботы о своем брате.

– Спасибо. – Прошептал Деймон, опустив голову ей на плечо.

– А теперь, – сказала Елена, как воспитательница детского сада, которая хочет быстро перейти к другой активности, – Мы должны составить план. Но так чтобы он остался в тайне…

– Мы должны разделить кровь. Но Елена скольким ты сегодня пожертвовала? У тебя бледный вид.

– Ты сказал, что будешь моим рабом, а теперь ты не собираешься взять немного моей крови.

– Ты сказала, что освобождаешь меня, а вместо этого полагаешь, что всегда будешь надо мной, не так ли? Однако есть более простое решение. Ты возьмешь мою кровь.

И в итоге так они и поступили, хотя это заставило Елену чувствовать себя немного виноватой, перед Стефаном. Деймон порезался с минимумом усилий, и затем это началось. Они разделяли умы, легко таяли вместе. Это заняло намного меньше времени, чем, если бы они обменивались информацией вслух. Елена рассказала ему, что ее друзья узнали насчет эпидемии среди девушек Феллс Черч, а Деймон в свою очередь рассказал ей, что он знал о Шиничи и Мисао. Елена состряпала план отпугивания любой другой одержимости молодежи вроде Тамми, а Деймон обещал выяснить о местонахождении Стефана от близнецов.

И, наконец, когда больше не было, о чем говорить, и кровь Деймона вернула цвет щекам Елены, они построили план относительно их следующей встречи.

На церемонии.

А затем в этом месте осталась только Елена, и большой черный ворон летел в направлении Старого Леса.

Сидя на холодном каменном полу, Елене понадобилась лишь одна минута, чтобы собрать все, что она теперь знала, в единое целое. Неудивительно, что Деймон казался таким шизофреником. Неудивительно, что он помнил, а затем забыл, и потом вспомнил, что был тем, от кого она бежала.

На самом деле он помнил, рассуждала Елена, и тогда когда Шиничи им не управлял или, по крайней мере, ослаблял поводья. Просто некоторые из тех вещей, что Деймон совершил, были настолько ужасны, что его собственный разум отвергал их. И поэтому его память была пятнистой. Эти деяния легко стали частью памяти одержимого Деймона, каждым словом, каждым делом которого управлял захватчик Шиничи. А между эпизодами, лис говорил ему, что он должен найти мучителя Елены и убить.

Елена полагала, все это было забавно, для этого китсуна, Шиничи. Но и для нее, и для Деймона это был ад.

Ее разум отказывался признавать, что были моменты рая вперемешку с адом. Она принадлежала Стефану, только ему. Это никогда не изменится.

Теперь Елена нуждалась в еще одной волшебной двери, только она не знала, как найти ее. Но здесь снова был мерцающий свет. Она догадывалась, что это было последнее волшебство из того, что Онория Фелл оставила для защиты города, который основала. Елена чувствовала себя немного виноватой, используя его. Но если оно предназначалось не ей, почему тогда она была перенесена сюда?

Для того чтобы попытаться добраться до важного пункта назначения, она должна была вообразить. Дотрагиваясь пятнышка света одной рукой, и сжимая ключ в другой, она шептала со всей силой свою команду:

– Место, где я смогу услышать, увидеть и прикоснуться к Стефану.