Запасы углеводородов крупнейших нефтегазовых компаний мира

Вторую группу компаний составляют частные и государственные вертикально интегрированные транснациональные корпорации (ВИТНК), осуществляющие диверсифицированную деятельность как в странах своего базирования, так и в принимающих государствах. Финансируя разработку нефтяных и газовых месторождений, сооружая транспортную инфраструктуру и перерабатывая топливное сырье, эти компании играют ключевую роль в развитии энергетического сектора принимающих стран.

Из частных компаний наибольшими запасами углеводородов владеют сейчас российские ВИТНК «Лукойл» и «Юкос» (за счет активов в Западной Сибири и частично в Тимано-Печоре), «ТНК-ВР» и «Сургутнефтегаз» (за счет контроля над уникальным Ковиктинским месторождением в Восточной Сибири), а также американские «ExxonMobil», «ChevronTexaco», британо-американская «ВР», британо-голландская «Royal Dutch/Shell», французско-бельгийская «Total» и др. При этом по структуре углеводородных запасов частные российские ВИТНК соответствуют государственным компаниям стран – членов ОПЕК, что обусловлено особенностями их формирования на базе предприятий бывшего Министерства нефтяной промышленности Российской Федерации.

И, наконец, третья группа включает специализированные государственные и частные неинтегрированные компании или компании, входящие в состав энергетических компаний и предприятий химической отрасли. Наиболее широкое представительство здесь имеют российские нефтегазовые компании с низким уровнем капитализации, которые за счет использования инновационных технологий имеют возможность эффективно осваивать небольшие по размерам или труднодоступные месторождения углеводородов, эксплуатировать месторождения на заключительной стадии разработки, работать в сложных горно-геологических условиях.

Итак, именно между указанными субъектами нефтегазового рынка развернулась сегодня ожесточенная конкурентная борьба за мировые топливно-энергетические ресурсы, которые дислоцированы на «ресурсной карте планеты» крайне неравномерно.

Энергетическая асимметрия на мировом энергетическом рынке проявляется следующим образом. Во-первых, существует дисбаланс географического распределения мировых запасов нефти и газа, когда десять стран, на которые приходится 25 % мировой территории и 11 % мирового населения, владеют 77 % общего объема запасов этих стратегических ресурсов, в том числе 83, 5 % — по нефти и 69 % — по природному газу (табл. 2.2).

Таблица 2.2

ПОСТРАНОВОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ СУММАРНЫХ ЗАПАСОВ НЕФТИ И ГАЗА ПО СТРАНАМ – КРУПНЕЙШИМ СОБСТВЕННИКАМ ЭНЕРГОНОСИТЕЛЕЙ НА НАЧАЛО 2012 г. [5]

При этом присутствует и четко выраженная неравномерность распределения запасов энергоносителей в самой страновой группе, когда доля трех стран (Российской Федерации, Саудовской Аравии и Ирана) составляет 76 % запасов нефти и газа десяти основных энергопроизводителей и 45, 5 % мировых запасов этих топливно-энергетических ресурсов[6].

Во-вторых, наблюдаются существенные отличия в уровнях интернационализации нефтяной и газовой промышленности. Так, свыше 70 % добытой нефти в мире поставляется сейчас по международным контрактам, а для газа этот показатель не превышает 30 %. Как результат — степень концентрации и централизации в нефтяной промышленности выше, чем в газовой: на 20 самых крупных по добыче компаний приходится 65 % от мирового производства нефти, тогда как для газа этот показатель составляет 55 %[7]. Следовательно, при реализации капиталоемких проектов по добыче нефти и газа и их поставкам на мировой топливно-энергетический рынок крупные ТНК развитых стран мира более конкурентоспособны по сравнению с низкокапитализованными компаниями.

В-третьих, существуют региональные диспропорции между ресурсным и добывающим потенциалами нефтегазовой промышленности. Так, по показателю R/P Ratio Оil (отражает число лет, в течение которых нефтяные месторождения будут исчерпаны) сегодня с большим отрывом лидируют компании стран ОПЕК. При современном уровне мирового производства мощнейшей сырьевой базой владеют в настоящее время компании стран ОПЕК: скажем, запасов нефти кувейтской компании «KPC» хватит на 160 лет, а компании «ADNOC» Объединенных Арабских Эмиратов и «Saudi Aramco» Саудовской Аравии — на 109 и 83 года соответственно. Значительными запасами топливного сырья обладает и венесуэльская компания «PDV» (запасов на 65 лет), иранская компания «NIOC» (на 65 лет) и ливийская компания «Libya NOC» (на 48 лет).

Если провести компаративный анализ стратегий крупнейших монополизированных структур на мировом рынке ТЭР, то убедимся, что стратегическим вектором деятельности национальных энергетических компаний группы ОПЕК является удержание контроля над национальной добычей ТЭР, так как абсолютная нехватка мировых запасов нефти обусловливает активизацию их политики по ограничению деятельности международных нефтяных монополий и использованию своих природных ресурсов в национальных интересах. В свою очередь, западноевропейские, российские и азиатские нефтегазовые компании пытаются получить доступ к разработке месторождений ТЭР, переработке топливного сырья, а также стремятся монополизировать права на поставку энергоносителей мировым потребителям.

Наиболее агрессивно и последовательно добиваются реализации собственных экономических интересов американские ТНК, которые, прикрываясь борьбой США с терроризмом, стараются осуществить новое перераспределение мировой энергетической базы и установить свое господство во всех без исклю­чения нефтегазовых регионах. Подобная политика обусловлена как высокой зависимостью этой страны от импорта нефти, так и исчерпанностью национальных месторождений топливно-энергетических ресурсов или их законсервированностью.

Интересы американских ТНК лежат и в плоскости установления тотального контроля над потоками энергоресурсов, поступающих в Европу. Поскольку значительную угрозу интересам американских компаний в реализации этой стратегической цели будет представлять энергетический блок таких самодостаточных субъектов мирового нефтегазового рынка, как страны Европы, Российская Федерация и Иран, то современная политика США направлена прежде всего на отстранение этих государств от системы экспорта и транспортировки каспийских энергоресурсов в Европу.

Мощное лоббирование интересов американских ТНК на мировом рынке ТЭР выражается в применении по отношению к странам, препятствующим закреплению американского капитала на национальных энергетических рынках, торговых санкций (эмбарго, блокад), в запретах разработки альтернативных видов энергообеспечения и диверсификации национальных энергетических источников и т. п. Показателен в этом отношении пример Ирана — страны, ядерная история которой берет свое начало еще в 1957 г., когда между Ираном и США было подписано соглашение о мирном использовании ядерной энергии в рамках программы «Атом для мира». В обмен на право проведения мониторинга и инспектирования иранских ядерных объектов США предложили Ирану предо­ставить ему ядерные установки и оснащение, а также осуществлять подготовку специалистов соответствующего профиля. Уже в 1967 г. при финансовом содействии США в Иране был построен опытный реактор мощностью 5 МВт для ядерного научно-исследовательского центра, созданного на базе факультета физики Тегеранского университета. При этом в 1970-х годах в самых престижных западных университетах (в том числе американских) высшее образование получили сотни иранских высококвалифицированных специалистов.

Позднее к развитию ядерной программы Ирана приобщились Германия и Франция, при содействии которых планировалось до 1974 г. завершить строительство 23 ядерных энергоблоков. В это же время в Иране была создана Организация по атомной энергии, начались широкомасштабные геологоразведочные работы по поиску месторождений урана и инициировались переговоры относительно покупки Ираном технологий и оборудования по обогащению урана[8].

Между тем масштабные планы Ирана по развитию ядерной программы реализовывались до тех пор, пока он оставался одним из главных союзников США в Персидском заливе, но после исламской революции 1979 г. все ядерные программы были свернуты. В настоящее время Иран налаживает сотрудничество в ядерной сфере с Евросоюзом, Россией, Индией, Аргентиной и другими странами с целью получения доступа к ядерным технологиям и научным исследованиям в этой области.

По поводу переработки топливного сырья отметим, что современная организационная структура нефтеперерабатывающих центров характеризуется более высоким уровнем рассредоточения, чем структура запасов и добычи нефти. Это обусловлено тем, что, во-первых, основные нефтеперерабатывающие предприятия не сконцентрированы в районах добычи сырья, а максимально приближены к потребителям горюче-смазочных материалов; во-вторых, национальные энергетические компании стран ОПЕК имеют крайне ограниченный доступ к перерабатывающей и сбытовой инфраструктуре в странах – импортерах нефти. Как результат — на 30 крупнейших ВИТНК приходится сейчас лишь 60 % объемов переработки нефти. К этой группе относятся частные компании, такие как «ExxonMobil», «Royal Dutch/Shell», «BP», «ConocoPhillips», «Total», «Chevron­Texaco», а также государственные компании в странах – производителях нефти и потребителях нефтепродуктов — «Sinopec», «PetroChina» (Китай), «Petrobras» (Бразилия), «Pemex» (Мексика), «NIOC» (Иран). Лидерство среди них удерживает американская компания «ExxonMobil», объемы переработки которой ежегодно составляют свыше 300 млн т нефти.

Особенностью организационной структуры нефтегазовых ТНК является значительное превышение объемов переработки нефти над объемами ее добычи. Если взять коэффициент соотношения добычи и переработки нефти P/RF Ratio по этим компаниям, то для американских ТНК он варьирует от минимального 0, 4 в «ExxonMobil» до максимального 0, 9 в «ChevronTexaco». Такие же показатели характерны для европейских и китайских ТНК («Royal Dutch/Shell», «Total», «Sinopec», «PetroChina»), что свидетельствует об ограниченности их сырьевой базы на фоне развитой инфраструктуры по переработке нефти и значительного сегмента на рынке нефтепродуктов.

Государственные компании стран ОПЕК специализируются в основном на добыче ТЭР; объемы переработки нефти в них незначительные и отвечают региональному спросу на нефтепродукты. На основе коэффициента P/RF Ratio можно заключить, что по данной группе нефтегазовых компаний объемы добычи нефти в 2, 3 (в мексиканской «Pemex») и в 4, 1 (в саудовской «Saudi Aramco») раза превышают объемы ее переработки. Российские ВИТНК «Лукойл» и «Юкос» даже с учетом нефтеперерабатывающих мощностей за рубежом (в Укра­ине, Белоруси, Литве, Болгарии и Румынии) также имеют преимущественно сырьевую направленность деятельности.

Существует и множество нефтеперерабатывающих и нефтехимических заводов в Северной Америке, в Европе и странах Азиатско-Тихоокеанского региона (американские «Hontway Refining Co.», «Premcor Refining Croup», «Foreland Refining Co.», «Sound Refining Inc.», южнокорейские «SK Corp.», «LG-Caltex», «S-Oil Corp.», индийская «Reliance Petroleum», турецкая «Turpas» и др.), которые принадлежат специализированным и многопрофильным концернам и занимаются преимущественно нефтепереработкой. В последнее десятилетие наблюдается тенденция к поглощению таких компаний крупнейшими ТНК, что объясняется заинтересованностью нефтеперерабатывающих компаний в надежном обеспечении сырьем, а добывающих — в повышении коммерческой эффективности сбыта нефтепродуктов за счет приближения НПЗ к основным рынкам.

Таким образом, мы видим, что господство на мировом энергетическом рынке нескольких десятков компаний-гигантов привело к тому, что, во-первых, основные пропорции мировой добычи и переработки топливно-энергетических ресурсов, а также сбыта продукции энергетического сектора зависят от экономической политики этих компаний; во-вторых, отраслевой вектор процессов монополизации нефтегазовой сферы в целом обусловлен процессами монополизации, которые произошли в каждой национальной экономике. Так, главенствующие позиции на важнейших отраслевых топливно-энергетических рынках закрепила за собой узкая группа компаний-гигантов, среди которых, как правило, выделяется компания-лидер, которая по показателям хозяйственно-фи­нансовой деятельности, рыночному сегменту заметно опережает своих ближайших конкурентов. Для североамериканского рынка таким лидером является «ExxonMobil», для европейского — «BP», для китайского — «PetroChina», для иранского — «NIOC» и т. д. При этом практически на каждом региональном топливно-энергетическом рынке насчитывается всего 2-3 крупные компании, обороты которых по продажам превышают обороты компании-лидера. Это обеспечивает последней ведущие позиции на рынке, позволяя реализовывать политику «лидерства в ценах» и влиять на формирование мировых цен. Результатом этого явилась деформация пропорций общественного производства и обострение существующих противоречий как между монополизированными нефтегазовыми компаниями-гигантами, так и между последними и компаниями немонополизированного сектора. В этом проявляется сущность современных монополистических отношений в нефтегазовом секторе, отражающих стремление монополизированных компаний-гигантов к господству на мировом топливно-энергетическом рынке и подчинению собственным экономическим интересам компаний немонополизированного сектора.

Характеризуя монополистические отношения между самими нефтегазовыми компаниями-гигантами, следует отметить, что они приобретают сегодня достаточно диверсифицированные формы — от открытых или закулисных договоренностей (согласование объемов квот на добычу и экспорт нефти странами-членами ОПЕК), открытой или скрытой конкуренции до сотрудничества путем распределения производственных программ, поглощения конкурента, слияния с ним и др.

Наиболее эффективным механизмом закрепления монопольного положения нефтегазовых ТНК на мировом рынке ТЭР, который служит их цели укрепления своих конкурентных позиций в условиях обострения борьбы за доступ к мировым энергетическим ресурсам, инфраструктуре их транспортировки и сбыта, стали процессы укрупнения собственности в мировом нефтегазовом секторе путем слияния и поглощения нефтегазовых компаний. На протяжении последнего десятилетия им подверглись практически все частные нефтегазовые компании — «Exxon» и «Mobil» («ExxonMobil»), «Chevron» и «Texaco» («ChevronTexaco»), «BP», «Amoco» и «Arco» («BP»), «Тоtаl», «Petrofina» и «Elf Aquiten» («Тоtаl»), «Conoco» и «Phillips Petroleum» («ConocoPhillips») и др.

Что касается Российской Федерации, то в результате укрупнения собственности в ее нефтегазовом секторе на территории этой страны было создано 15 вертикально интегрированных нефтяных компаний (ВИНК), которые контролируют на сегодняшний день всю производственную цепочку — от добычи нефти до реализации горюче-смазочных материалов — и владеют львиной долей российской переработки нефти. Среди таких ВИНК ведущие позиции по объемам добычи, переработки и по уровню капитализации занимают «Юкос», «Лукойл», «ТНК-ВР» (включая активы «Сиданко» и частично «Славнефти»), «Сургутнефтегаз», «Сибнефть», «Татнефть», «Роснефть» и «Башнефть».

Укрупнение собственности и создание стратегических альянсов компаний на мировом энергетическом рынке позволило существенным образом оптимизировать технологическую структуру работы нефтегазового комплекса, привлечь крупномасштабные иностранные инвестиции в проекты освоения нефтяных и газовых месторождений, особенно в новых регионах. Нефтегазовые монополистические структуры превратились сейчас в главных посредников в обеспечении ведущих стран мира топливным сырьем и продуктами его переработки, в экспортеров топливно-энергетических товаров и услуг в нефтегазовом секторе, а также в реципиентов валютных поступлений. На начало ХХІ в. на долю таких структур приходилось до 95 % добычи нефти и газа, 90 % переработки топливно-энергетического сырья, 87 % торговли горюче-смазочными материалами и т. д. Они контролировали более 80 % вложенных в нефтегазовую индустрию зарубежных инвестиций развитых стран мира, доминировали в международном производственно-техническом сотрудничестве в этой отрасли, а также в сфе­рах, связанных с обслуживанием международного товарооборота топливно-энергетических ресурсов и товаров их переработки (финансирование, транспортировка, страхование, инжиниринговые услуги, коммерческая информация, рекламная деятельность и т. п.).

Поскольку крупнейшие компании значительную часть своей продукции вырабатывают и экспортируют со своих зарубежных предприятий, роль отдельных нефтегазовых компаний на мировом рынке определяется не столько абсолютными объемами их экспорта, сколько долей в мировой добыче углеводородов и переработке топливно-энергетического сырья. Поэтому современный этап развития крупнейших западных нефтегазовых компаний характеризуется переориентацией их деловой активности на освоение место­рождений углеводородов в развивающихся странах с переносом в эти государства производственных мощностей нефтегазодобычи и связанных с ней предприятий.

Наиболее привлекательными с точки зрения перспектив освоения нефте­газовых ресурсов являются страны Ближнего Востока (Иран, Ирак, Кувейт, Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты), Центральной и Южной Америки (Венесуэла, Мексика, Бразилия, Аргентина, Уругвай), Африки (Ливия, Нигерия, Алжир) и Азиатско-Тихоокеанского региона (Китай, Индонезия, Малайзия, Вьетнам).

К факторам, обусловившим такую ситуацию, можно отнести следующие:

♦ Постепенное истощение мировой ресурсной базы энергоносителей с ростом числа труднодоступных месторождений. Так, по оценкам авторитетных экспертов на фоне увеличивающихся объемов потребления развитыми странами мира энергоресурсов, прежде всего нефти, пик ее добычи в основных нефтяных регионах мира, кроме Персидского залива и Каспийского бассейна, уже давно минул.

♦ Стойкая потребность большинства развитых стран мира в диверсификации источников энергообеспечения и их общая стратегическая ориентация на перенесение материало-, энерго-, трудоемких и экологически грязных производств в развивающиеся страны. Ведь в таких государствах за счет дешевизны рабочей силы и инфраструктуры, отсутствия жестких экологических ограничений, а также в большинстве случаев благодаря льготному налогообложению для иностранных инвесторов затраты на добычу нефти и газа существенно снижаются.

♦ Возможности для западных государств выгодно реализовывать устаревшее оборудование и технологии, наращивать объемы сбыта сопутствующих товаров и услуг, диверсифицировать существующие рынки сбыта для высокотехнологических товаров и услуг, обеспечивать рабочими местами высококвалифицированный персонал.

Резюмируя изложенное, можем сказать, что характер влияния современных глобальных детерминант на экономическую стратегию разных стран в значительной мере определяется тем, являются ли они собственниками или потре­бителями энергетических ресурсов. Национальные экономические интересы стран – собственников топливно-энергетического сырья сосредоточены на накоплении валютных резервов и диверсификации национального производства, а энергетически зависимые государства стремятся к диверсификации традиционных источников поставки энергии и активно ведут поиск альтернативных, а также ориентированы на уменьшение энергоемкости производств.

Непреходящее значение для жизнедеятельности человека имеют земельные, водные и лесные ресурсы. Из 510 млн км² поверхности Земли на сушу приходится меньшая ее часть — всего149 млн км², в том числе общая площадь мирового земельного фонда составляет и того меньше — 134 млн км². Его структура следующая: обрабатываемая площадь под пашнями, садами и виноградниками — 11 %; луга и пастбища — 23 %, леса — 30 %, населенные пункты, сооружения, дороги — 3 %. При этом общая площадь сельскохозяйственных угодий составляет более 48 млн км², в т. ч. пашни — 13, 4 млн км². Наибольшими площадями пашни обладают США (185 млн га), Индия (160 млн), Россия (134 млн), Китай, Канада, Казахстан, Украина. Площадь сельскохозяйственных угодий сокращается в результате процессов урбанизации и повышения эффективности земледелия, главным образом в развитых странах. В целом для мирового хозяйства характерно такое тревожное явление, как деградация земель вследствие заболачивания, опустынивания и засоления, а также превращение сельскохозяйственных земель в антропогенные ландшафты. Так, площадь земель, подверг­шихся опустыниванию из-за вырубания лесов, неграмотной мелиорации и т. п., примерно равняется территории США или Китая.

Водные ресурсы представлены главным образом солеными водами Мирового океана. На пресные воды приходится всего около 2, 5 % гидросферы, при этом большая их часть — это льды приполярных областей, так что для потребления и сельскохозяйственных и промышленных нужд человечество может распоряжаться лишь 0, 3 % водных ресурсов Земли. Мировое водопотребление быстро растет: с 1950 г. по настоящее время оно увеличилось в пять раз; только в США ежегодно используется более 550 км³ воды, т. е. 1/10 мирового потребления. Однако благодаря применению ресурсосберегающих технологий прирост потребления водных ресурсов несколько замедлился. В целом же на сегодня человечество приблизилось к потреблению примерно 1/4 всех пригодных к использованию водных ресурсов.

Основными потребителями выступают сельское хозяйство (около 70 %) и промышленность (21 %); на бытовые нужды расходуется примерно 6 % пресной воды. Водные ресурсы также неравномерно распределены по планете. Десятки стран мира испытывают острую нехватку пресной воды для орошения и питья. В засушливых районах проживает около 1 млрд чел., и если богатая Саудовская Аравия в состоянии наладить опреснение морской воды для населения, то бедные страны не имеют возможности потреблять этот жизненно важный ресурс в необходимом количестве. Считается, что основная причина нехватки продовольствия в таких странах — это недостаток воды для ирригации. Нередко между странами вспыхивают конфликты из-за несправедливого разбора воды из пограничных рек. Поэтому вполне вероятно, что самым дефицитным ресурсом в мире в ХХI в. будет не нефть, а пресная вода.

Что касается мировых лесных ресурсов, то они характеризуются показателями лесной площади (размер покрытой лесами территории), лесистости (отношение площади лесов к общей территории страны) и запасами древесины. За последние 200 лет в результате главным образом антропогенной деятельности площадь покрытых лесом земель в мире сократилась практически вдвое. При этом в наибольшей степени такое сокращение затронуло тропическую зону Азии; также пострадали африканские леса; интенсивные лесозаготовки ведутся в российской сибирской тайге. Заметим, что из общей площади лесов в 40 млн км² на Россию приходится более 8 млн, Бразилию — более 5 млн, Канаду — 2, 6 млн, США — 2, 0 млн км². Интенсивная эксплуатация лесов привела к состоянию, когда объем заготовок леса в мире приблизился к годовому приросту, т. е. возможности экстенсивной эксплуатации лесных ресурсов в настоящее время близки к исчерпанию.

Подводя итог, следует подчеркнуть, что, несмотря на глубокие асимметрии в распределении природно-ресурсной и топливно-энергетической базы мировой экономики, именно глобализация обеспечила более высокий уровень баланса национальных интересов, чем все предшествующие этапы развития общества, так как она это осуществляет на основе интеллектуального, научного и технического прогресса, а не путем военно-насильственных методов.

Вполне естественно, что на каждом историческом этапе цивилизационного прогресса формируются свои цели развития человечества. Точно так же и глобализационный этап сформировал свою цель развития — глобальную. Концентрированно ее можно определить как реализацию концепции устойчивого развития в мировом масштабе, которая включает следующие компоненты:

— оптимизацию мирового производства и потребления;

— социальную конвергенцию на основе региональных социальных стандартов;

— достижение мирового экологического равновесия.

Известно, что идея реализации модели устойчивого развития была сформулирована на Стокгольмском форуме ООН в 1972 г. и отметилась такими вехами, как Конференция ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро 1992 г., на которой был принят исторический документ «Повестка дня ХХІ столетия», и Йоханнесбургский саммит 2002 г. А в июне 2012 г. при участии более 100 глав государств состоялась новая Конференция ООН в Бразилии «Рио + 20». В заключительном документе под названием «Будущее, к которому мы стремимся» подтверждается необходимость дальнейшего продвижения идеи устойчивого развития на всех уровнях и интеграции его экономической, социальной и экологической составляющих с учетом их взаимосвязи.

И хотя долгое время отношение мирового сообщества к данной концепции было довольно скептическим, однако целый ряд стран уже реализуют национальные стратегии устойчивого развития. Принципиально новое качество данной концепции заключается в том, что она является средством гармонизации отношений не только в социальной системе «человек – общество», но и в более широкой среде, а именно социоприродной системе «человек – общество –биосфера», так как выживание человечества возможно лишь в этих координатах.

[1] Щербак Ю. Енергетична асиметрія. Як її подолати Україні? [Електронний ресурс] / Ю. Щербак // День. — 2005. — 15 листоп. — № 210. — Режим доступу: www.day.ua

[2] Байков Н. Перспективы развития мировой энергетики до 2030 г. / Н. Байков, Г. Безмельницына, Р. Гринкевич // МЭиМО. — 2007. — № 5. — С. 22.

[3] BP Statistical Review of World Energy 2009[Electronic resource]. — Available from: www.bp.com/staticticalreview

[4] Байков Н. Перспективы развития мировой энергетики до 2030 г. / Н. Байков, Г. Безмельницына, Р. Гринкевич // МЭиМО. — 2007. — № 5. — С. 24.

[5] BP Statistical Review of World Energy [Electronic resource]. — June 2012. — P. 6, 20. — Available from: https://www.nowandfutures.com/large/BP_statistical_review_of_world_energy_full_report_2012.pdf

[6] Укрощение ядра. Страницы истории ядерного оружия и ядерной инфраструктуры СССР / И.А. Андрюшин, А.К. Чернышев, Ю.А. Юдин. — Саров: ВНИИЭФ. — 2004 // www.npc.sarov.ru

[7] Конторович А. Портрет на фоне мирового рынка / А. Конторович // Нефть России. — 2004. — № 10.

[8] Ромашкина Н. Ядерные программы КНДР и Ирана в контексте современной системы международных отношений / Н. Ромашкина // МЭиМО. — 2006. — № 1. — С. 41—45.