Глава 14. В обычном пакете вам не удастся сохранить аромат пищи

В обычном пакете вам не удастся сохранить аромат пищи. Нужен пластиковый мешок УБИК! Четыре слоя покрытия обеспечат свежесть продукта и не допустят попадания воздуха или влаги.

– У вас есть сигарета? – спросил Джо. Голос его дрожал, но уже не от изнеможения. И не от холода. И то и другое отступило. Я напряжен, отметил про себя Джо. Но я не умираю. УБИК остановил процесс.

Как и обещал Ранситер в записанной на пленку телерекламе. И если бы я нашел УБИК, все было бы в порядке. Однако, мрачно подумал Джо, времени потребовалось немало. Я мог бы и не добраться.

– Без фильтра, – предупредил Ранситер. – В этом далеком, несчастливом времени сигарет с фильтром пока нет. – Он протянул Джо пачку «Кэмэл» и зажег спичку.

– Свежие, – простонал Джо.

– Конечно, свежие, черт побери! Только что из табачного киоска. Мы уже основательно сюда влезли. Период скисшего молока и затхлых сигарет давно позади. – Ранситер уверенно улыбнулся, глаза его были холодны и полны решимости.

– Вы можете помочь остальным?

– У меня только один баллончик. И почти все пришлось потратить на тебя. – Он раздраженно взмахнул руками, пальцы судорожно сжались от неконтролируемого гнева. – Мои возможности повлиять на ход вещей ограничены. То, что мог, я сделал. – Ранситер поднял взгляд на Джо, голова его при этом дернулась. – Я добрался до вас, до всех, использовав самую малую возможность, самый ничтожный шанс. Все, что было в моих силах, я исполнил. Чертовски мало. Почти ничего. – Он снова погрузился в тягостное раздумье.

– Надпись на стене в туалете, – сказал Джо. – Вы написали, что мы мертвы, а вы живы.

– Я действительно жив! – рявкнул Ранситер.

– А мы, все остальные, значит, мертвы?

После долгого молчания Ранситер сказал:

– Да.

– А реклама по телевизору?

– Это было сделано, чтобы заставить вас бороться. Найти УБИК. Реклама побудила вас искать, и вы искали. Я пытался передать его вам, но ты сам знаешь, что этому мешало, – Пат затягивала всех в прошлое, действовала своим талантом, все подвергала регрессии. За исключением отрывочных записей, которые я все-таки сумел вам передать. – Ранситер ткнул в Джо тяжелым пальцем: – Ты понял, с чем мне пришлось сражаться? Что погубило вас всех, одного за другим? Честно говоря, я даже поражен, что мне удалось так много.

– Когда вы догадались, что происходит? – спросил Джо. – Или вы всегда знали? С самого начала?

– С начала, – с горечью повторил Ранситер. – Какого начала? Все началось месяцы, если не годы, назад: одному богу известно, когда Холлис, Мик, Пат Конли, С. Доул Мелипон и Дж. Дж. Эшвуд задумали провернуть это дело.

Что в результате вышло? Мы прилетели на Луну. Мы взяли с собой Пат Конли, которую не знали, в таланте которой толком не разобрались; кстати, думаю, и Холлис до конца его не понимает. Как бы то ни было, ее способность связана с обращением времени вспять. Это не есть в строгом смысле слова умение перемещаться во времени; в будущее, например, она попасть не может. По сути дела она и в прошлое не может попасть. Насколько я сумел разобраться, она запускает обратный процесс: инициирует проявление заложенных в материи ранних стадий ее развития. Но это ты знаешь, вы с Элом ее раскусили. – Ранситер яростно заскрежетал зубами. – Эл Хаммонд, какая потеря! Но я ничего не мог сделать. Тогда я не мог прорваться, как сейчас.

– А почему сейчас могли? – спросил Джо.

– Потому что дальше затащить нас она уже не в силах. Возобновился нормальный временной поток, мы движемся из прошлого через настоящее в будущее. Похоже, здесь ее способность заканчивается. 1939 год – это предел. Сейчас она просто отключила свой талант. Почему бы и нет? Она сделала с нами то, что велел ей Рэй Холлис.

– Сколько человек подверглись воздействию?

– Только те, кто находился в зале в момент взрыва. Даже Зоя Вирт не пострадала. Пат умеет регулировать радиус своего поля. Для остального мира мы вылетели на Луну и погибли в результате несчастного случая. Преисполненный скорби Стентон Мик поместил нас в саркофаги, но контакт пока установить не удалось, так как подобрали нас слишком поздно.

– Почему их не устроил взрыв обычной бомбы? – Ранситер удивленно поднял бровь. – Зачем вообще понадобилась Пат Конли? – Даже в таком разбитом состоянии Джо почувствовал нелепость происходящего. – Кому были нужны бесконечные превращения всех этих механизмов? Зачем нас затащили в прошлое, в 1939 год? Это же бессмысленно.

– Интересная мысль. – Ранситер медленно кивнул, на суровом, окаменевшем лице застыла озабоченность. – Я должен это обдумать. Дай мне немного времени. – Он подошел к окну и застыл, разглядывая магазины на другой стороне улицы,

– Сдается мне, что мы столкнулись не столько с осмысленной, сколько с тупой зловещей силой. Не похоже, чтобы кто-нибудь хотел убить нас или парализовать, уничтожить как защитную организацию. Скорее… – Джо почти догадался. – Скорее, здесь действует безответственное существо, получающее наслаждение от наших страданий. От того, что убивает нас одного за другим. На Рэя Холлиса это не похоже. Он убивает равнодушно и хладнокровно. И Стентон Мик, насколько я знаю…

– Это сама Пат, – хрипло перебил его Ранситер, отвернувшись от окна. – У нее психика садиста, отрывающего крылья у мухи. Так она и поступает с нами. – Он ждал реакции Джо.

– По-моему, взрослый человек на такое не способен, – сказал Джо.

– А ты посмотри на Пат. Сколько в ней злости и ревности. Первой она уничтожила Венди Райт. Из-за эмоциональной антипатии. А как она тащилась за тобой по лестнице? Наслаждалась, упивалась зрелищем!

– Откуда вы знаете? – спросил Джо. Он же ждал здесь, в комнате, подумал Джо, он не мог этого видеть. И… как вообще Ранситер узнал, что я приду именно в этот номер? Ранситер резко и хрипло выдохнул:

– Я не все тебе рассказал, Джо. Видишь ли… – Он замолчал, яростно жуя нижнюю губу, потом решительно продолжил: – Кое-что я от тебя утаил. Я нахожусь в несколько ином отношении к этому миру, чем вы все. И ты абсолютно прав, я знаю слишком много. Это потому, что я нахожусь вне его, Джо.

– Вы только являетесь.

– Да. Проникаю в этот мир то в одном, то в другом месте. В стратегически важных местах и в нужный момент. Как в случае с повесткой в суд. Или аптеки Арчера…

– Реклама по телевидению, – сказал Джо, – шла не в записи.

Ранситер очень неохотно кивнул.

– В чем разница между вашей ситуацией и нашим положением?

– Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?

– Да. – Джо приготовился, хотя заранее знал, что услышит.

– Я не мертв. На стене была написана правда. Вы все в саркофагах, а я… – Слова давались Ранситеру с трудом, он говорил, отвернувшись от Джо. – А я сижу в переговорной Мораториума Возлюбленных Собратьев. Вы все связаны между собой, как группа, таково мое указание. Я же периодически вхожу с вами в контакт. Отсюда и «явления», как вы их называете. Вот уже целую неделю я пытаюсь добиться, чтобы вы ожили в полужизни, но… ничего не выходит. Вы угасаете один за другим.

После паузы Джо спросил:

– А Пат Конли?

– Пат с вами, в полужизни. Она также связана со всеми членами группы.

– Чем обусловлена регрессия? Ее талантом или это нормальный для полужизни процесс распада? – Джо напряженно ждал слов Ранситера, слишком многое зависело от его ответа.

Ранситер фыркнул, покривился и хрипло сказал:

– Нормальный процесс. Элла испытывает то же самое. Все, кто попадает в полужизнь, проходят через это.

– Вы лжете, – сказал Джо и почувствовал, как острый нож пронзил его насквозь.

Не сводя с него взгляда, Ранситер произнес:

– Джо, мальчик мой, я спас тебе жизнь, я пробился к тебе как раз вовремя, чтобы не дать угаснуть функциям полужизни, иначе… тебя бы уже не было. Если бы я не оказался здесь, когда ты приполз сюда и ввалился в дверь… Черт побери, Джо, ты понимаешь, что, если бы не я, будь оно все проклято, ты бы сейчас валялся на этой кровати труп-трупом! Я – Глен Ранситер, я – твой шеф, и я дерусь за все ваши жизни, я – единственный здесь, в реальном мире, бьющийся за вас. – Он по-прежнему смотрел на Джо с негодованием и изумлением, словно не мог в полной мере оценить происходящее. – Эта девушка, – повторил Ранситер, – Пат Конли, она бы убила тебя, как убила… – Он осекся.

– Как убила Венди, Эла, Эди Дорн, Фреда Завски, а сейчас, наверное, и Тито Апостоса, – закончил Джо.

Едва слышно, но четко Ранситер произнес:

– Это очень сложная ситуация. И простых ответов тут быть не может.

– Вы просто не знаете ответов, – сказал Джо. – В этом-то все и дело. Вы их выдумываете, вы вынуждены это делать, чтобы объяснить свое здесь присутствие. Ваши так называемые «явления».

– Я их так не называю. Это слово придумали вы с Элом. И не вини меня в том, что вы оба…

– Вы знаете не больше меня, – перебил его Джо, – о том, что происходит с нами и кто на нас нападает. Глен, вы не можете утверждать, кто наш враг, потому что вам это неизвестно.

– Я знаю, что я жив, – сказал Ранситер, – знаю, что я сижу здесь, в переговорной мораториума…

– Ваше тело лежит в гробу, – остановил его Джо. – Здесь, на кладбище Невинного Пастыря. Вы его видели?

– Не видел, – ответил Ранситер. – Но это нереальное…

– Оно высохло. Съежилось, как у Венди, Эла, Эди, как… почти что не съежилось у меня. Ваши дела обстоят точно так же – не лучше, не хуже.

– Я достал тебе УБИК. – На лице Ранситера возникло труднопередаваемое выражение, казалось, он испытывает одновременно прозрение, страх и… Джо не мог определить, что еще. – Я принес тебе УБИК, – повторил Ранситер.

– Что такое УБИК?

Глен Ранситер не ответил.

– Вы и сами не знаете, – сказал Джо. – Не знаете, как и почему он действует. Вы даже не знаете, откуда он берется.

После долгой мучительной паузы Ранситер произнес:

– Ты прав, Джо. Абсолютно прав. – Дрожащими руками он достал еще одну сигарету и закурил. – Но я хотел спасти твою жизнь, честно! Черт, будь моя воля, я спас бы вас всех.

Сигарета выскользнула из его пальцев и покатилась по полу.

С огромным усилием Ранситер наклонился, чтобы поднять ее.

Лицо его выражало крайнюю степень несчастья. Почти отчаяние.

– Мы – здесь, а вы сидите в переговорной и ничего не можете сделать, не можете положить конец тому, что с нами происходит.

– Да, так, – Ранситер кивнул.

– Мы в саркофагах, – сказал Джо, – но не все так просто. Происходит нечто необычное для полужизни. Работают две силы, как догадался Эл. Одна помогает нам, вторая уничтожает нас. Вы действуете заодно с той силой, человеком или субстанцией, которая хочет нам помочь. От нее вы и взяли Убик.

– Да.

– Значит, до сего момента никто так и не понял, кто нас уничтожает… и кто помогает нам. Вы не знаете этого, находясь снаружи, а мы не знаем этого здесь. Может быть, это Пат.

– Не сомневаюсь, – ответил Ранситер. – Она – ваш враг.

– Наверное, – сказал Джо, – хотя я так не считаю. – Скорее всего, добавил он про себя, мы вообще не встречались ни с нашим врагом, ни с другом. Но скоро встретимся. Очень скоро мы узнаем, кто есть кто.

– Вы уверены, – спросил Джо Ранситера, – что, кроме вас, никто не выжил после взрыва? Подумайте, прежде чем ответить.

– Как я уже говорил… Зоя Вирт.

– Из нас, – подчеркнул Джо. – Может быть, Пат Конли?

– У Пат была разворочена грудная клетка. Она скончалась от шока и разрыва легкого, сопровождаемого множественными внутренними повреждениями, в том числе ранением печени и тройным переломом ноги. В физическом плане она, то есть ее тело, находится в четырех футах от тебя.

– А остальные? Все лежат в саркофагах в Мораториуме Возлюбленных Собратьев?

– Кроме одного, – сказал Ранситер, – Сэмми Мундо. Он получил множественные поражения мозга и впал в кому, из которой, как говорят, никогда не выйдет. Подкорковые…

– Значит, он жив. Сэмми не в саркофаге. Не здесь.

– Я бы не говорил про него «жив». Энцефалограмма не показывает ни малейшей корковой активности. Это растение, не больше. Никакой личности, никакого сознания. В мозгу Мунди ничего не происходит, то есть буквально ничего.

– Естественно, его вы не вспомнили, – сказал Джо.

– Вот, вспомнил.

– Когда я спросил. – Джо задумался. – Как далеко он от нас? Он в Цюрихе?

– Да, мы приземлились здесь, в Цюрихе. Он в госпитале Карла Юнга. Примерно в четверти мили от мораториума.

– Наймите телепата, – сказал Джо. – Или используйте Дж. Дж. Эшвуда. Сканируйте его.

Мальчик, подумал Джо. Неуравновешенный и незрелый. Жестокая, несформировавшаяся личность. Может быть, дело в нем. Тогда становятся понятны проделки играющего нами капризного существа. То, что у нас то отрывают крылья, то приделывают их обратно. Временные восстановления, как сейчас со мной в этом гостиничном номере после подъема по лестнице.

– Уже пробовали, – вздохнул Ранситер. – При подобных травмах мозга всегда пытаются установить с человеком телепатический контакт. Безрезультатно. Лобные доли бездействуют. Полностью. Вот так, Джо. – Ранситер сочувственно покивал огромной головой.

Сняв ставшие привычными наушники, Глен Ранситер сказал в микрофон:

– Поговорим позже. – Он отключил аппаратуру, тяжело поднялся и некоторое время разглядывал неподвижное, скованное льдом тело Джо Чипа, покоящееся в прозрачном пластиковом саркофаге. Вытянувшееся и безмолвное, таким оно останется до скончания веков.

– Вызывали, сэр? – В переговорную, заискивая, как средневековый лизоблюд, вбежал Герберт Шонхайт фон Фогельзанг. – Хотите, чтобы я вернул мистера Чипа назад, к остальным? Уже закончили, сэр?

– Закончил.

– Все…

– Да, связь была отличной. На этот раз мы хорошо друг друга слышали. – Ранситер закурил. Прошло несколько часов с того момента, как он курил последний раз, все не мог выбрать свободной минуты. Тяжелая, изнуряющая работа по установлению связи с Джо Чипом окончательно его вымотала.

– У вас есть поблизости автомат с амфетамином?

– Конечно, в холле. – Ответ владельца мораториума сопровождался угодливым жестом.

Выйдя из переговорной, Ранситер зашагал к автомату.

Опустив монету, установил рычажок выбора, и маленькая таблетка со знакомым звоном упала в приемник.

После лекарства ему стало значительно лучше, однако он тут же вспомнил о назначенной через два часа встрече с Леном Ниггельманом и подумал, что может и не успеть. Слишком много всего происходит, решил Ранситер. Я не готов представить Обществу формальный отчет о происшедшем, лучше, пожалуй, связаться с Ниггельманом по видеофону и отложить встречу.

По платному видеофону он позвонил Ниггельману в Североамериканскую Конфедерацию.

– Лен, сегодня я уже ни на что не способен. Я двенадцать часов пытался связаться с моими людьми в саркофагах и страшно устал. Завтра будет нормально?

– Чем скорее ты подашь официальное заявление, тем скорее мы сможем начать дело против Холлиса. Ребята из юридического отдела просто рвутся в бой.

– Думаешь, пройдет гражданское обвинение?

– И гражданское, и уголовное. Они уже связывались с генеральным прокурором Нью-Йорка. Но пока ты не представишь формального, заверенного доклада…

– Завтра, – пообещал Ранситер. – Я должен хоть немного поспать. Я скоро сам к чертям загнусь. – Потерял всех своих лучших людей, подумал Ранситер. Особенно Джо Чипа.

Моя организация обескровлена, мы не сможем проводить коммерческие операции еще месяцы, а то и годы. Господи, ну где я возьму таких инерциалов? Где я найду такого специалиста по замерам, как Джо?

– Конечно, Глен, – сказал Ниггельман. – Отдыхай, спи. Завтра встретимся в моем кабинете, ну, скажем, в десять по местному.

– Спасибо.

Ранситер положил трубку и тяжело плюхнулся на стоящий возле видеофона пластиковый диван. Такого специалиста по замерам, как Джо, я не найду никогда, подумал он. И суть дела заключается в том, что Корпорации Ранситера больше нет.

Снова, как всегда невовремя, появился владелец мораториума.

– Что-нибудь нужно, сэр? Чашечку кофе? Еще амфетамина? Может быть, суточную капсулу? У меня в кабинете есть такие таблетки, одной хватит на несколько часов работы, а то и на всю ночь.

– Всю ночь, – промолвил Ранситер, – я собираюсь спать.

– В таком случае, может быть…

– Пошел вон! – рявкнул Ранситер. Фогельзанг исчез.

Почему я выбрал это место? – подумал Ранситер. Наверное, из-за Эллы, потому что это лучший мораториум, а теперь здесь и все остальные. Господи, совсем недавно они находились по эту сторону саркофагов. Какая катастрофа!..

Элла. Пожалуй, стоит на минуту с ней связаться, рассказать, как идут дела. Да я и обещал.

Поднявшись, Ранситер отправился на поиски владельца мораториума.

Неужели опять вклинится этот проклятый Джори? Или удастся удержать Эллу достаточно долго и рассказать ей про Джо Чипа? С ней так сложно стало устанавливать контакт: Джори разбухает, кормится ею, а может, и другими полуживыми.

Мораториуму давно пора принять в отношении него какие-нибудь меры, Джори – угроза всем там находящимся.

Почему ему позволяют творить, что вздумается? Может быть, потому, подумал Ранситер, что они ничего не могут сделать? Может быть, в полужизни еще не было никого, подобного Джори?