Вот так новость!» - мысленно ахнул Стас.

Странная штука – время. Иногда оно тянется так, что не знаешь, куда себя девать, особенно летом, во время каникул. А иногда и оглянуться не успеешь, как уже день прошел.

Почти до вечера, не разгибаясь, просидел Стас за портативным компьютером. Один раз его отвлек парень-художник, забежавший взять мольберт. А второй – Ваня. Еще более грязный и усталый, он, прислонившись к дверному косяку начал было уточнять, надумал ли Стас продавать дом, но ответ того был краток:

- Ты награды на место отнес?

- Нет еще… - пробормотал Ваня.

- Ну, вот когда отнесешь, тогда и поговорим!

- Да ну тебя! – с досадой махнул рукой Ваня и убежал.

А Стас снова вернулся к работе. Судя по тому, что выходило, Владимир Всеволодович должен остаться доволен… Лишь вечером, когда снова зажглись окна в доме напротив, он отключил компьютер. Причем, выдернул вилку из розетки, как всегда, делал, когда знал, что сегодня за него больше не сядет. И отправился к Григорию Ивановичу.

Заседание штаба по спасению Покровки шло уже полным ходом. На этот раз присутствовали все, кто был вчера. Все, кроме… Лены. Ее место сиротливо пустовало на диване. Стас сел рядом с ним и, слушая говоривших, сначала просто так, а потом с нетерпением ждал ее появления. Но Лены все не было и не было.

Время, как нарочно, словно оборотная сторона монеты, теперь тянулось невероятно долго. Люди говорили почти об одном и том же. «Зачем переливать из пустого в порожнее?» - недоумевал Стас. И так было ясно, что положение оставалось прежним, и даже еще хуже.

Новость была только у его соседки, Натальи Васильевны.

- Все, продала дом Мироновна! – дождавшись своей очереди, встала она с широко разведенными руками. – Я целый месяц старалась-старалась, и так, и так ее уговаривала, а эта приехала, и столько предложила, сколько Молчацкому и не снилось.

- Кто эта? – попросили ее люди.

- Говори толком!

- Кто-кто… Да опять же она - Градова!

- Градова? – удивился Григорий Иванович. - Но ей-то это зачем?

И тут впервые подал свой голос сторож Виктор.

- Я, когда в Покровке прописывался, то слышал, что этом доме прописано целых пятнадцать, если не двадцать человек… - отложив вязание четок, немного срывающимся голосом, сказал он.

- Да, был такой грех, подрабатывала на этом Мироновна, – подтвердила Наталья Васильевна. – Ну и что?

- А то, что теперь эта Градова за каждого прописанного, как за отдельно взятый голос, может с Молчацкого во много раз больше, чем заплатила, получить. Бизнес! – ответил сторож и снова принялся за вязание.

«Вот тебе и контуженный!» - с удивлением покачал головой Стас. Но Григорий Иванович не унимался:

- Еще более непонятно! – заявил он. - Ведь Молчацкий работает на Градова, а тот, как известно ее муж!

- А может, он ей денег ей мало дает! – послышались голоса.

- На эту, как ее там – косметику!

- Да и не живут они, говорят, вовсе…

Люди снова заговорили о том, что нужно что-то делать, поднимать общественность, писать в газеты или прямо ехать на телевидение.

Муж Натальи Васильевны, тот и вовсе сказал:

- А еще лучше взять, да взорвать плотину с той стороны, где коттеджи. Они ведь ниже нас, их сразу затопит, а до нас вода не дойдет! Вот вам и решение всех наших проблем!

Сторож Виктор как-то странно посмотрел на него и тут же вышел, даже забыв на своем месте недовязанные четки.

- Чего это с ним? – с недоумением пожал плечами говоривший мужчина.

- Что-что! – набросилась на него жена. - На войне человек в мирное время побывал, понимать надо. Как услышал слово «взрыв», так сразу и плохо стало!

- Да просто контуженный он! - подал голос Стас, желая защитить растерявшегося мужчину. - На мине своей, говорят, подорвался!

И тут же увидел грозно поднимавшегося старшину Зацепина. Куда только его былая доброжелательность и обещание помочь, если что, подевались. Сейчас он сам, казалось, готов был в это мгновение растерзать Стаса.

- Ты вот что, парень, - явно сдерживая себя, сказал он. - Ты говори, да не заговаривайся. Тем более о том, что сам толком не знаешь. Да Виктор, если хочешь знать, взорвал мину, которую только что поставил, чтобы дать своим знак, что в зеленке появились духи. В смысле, душманы… Засада на наших, которые шли прямо на нее там была. И никакого другого способа сообщить о ней у него не было. А времени и подавно. Он целую роту, если хочешь знать, этим спас. А на нем самом – места живого не осталось. По кускам, можно сказать, сшивали… Да ему, если хотите, за это…А-а, да что объяснять!..

Старшина махнул рукой и вышел.

Стас готов был прямо под паркет провалиться, хотя никто даже не посмотрел на него с осуждением. «Вот он итог – делать выводы из не до конца собранной информации! Хорошо еще Ленка все это не слышала…» - кляня себя, думал он, почти не слушая, о чем дальше говорили люди.

Совещание явно клонилось к концу. Григорий Иванович несколько раз уже посмотрел на свои часы, давая понять, что пора прекращать ненужные разговоры. И когда Стас уже перестал ждать Лену и даже думать о ней забыл, она вдруг появилась и, какая-то подавленная, тихая, села рядом.

Все взгляды сразу же устремились на нее:

- Как там отец-то? – загомонили люди.

- Живой хоть?

- Это правда, что он чуть не повесился?

- Да… - чуть слышно подтвердила Лена.

«Вот так новость!» - мысленно ахнул Стас. А он и не знал ничего, работал себе спокойно. Правильно Ванька упрекнул: друг еще называется…

Лена посмотрела на ждущих более подробного ответа людей и, глядя в пол, стала рассказывать:

- Мы с мамой, пока он спал, ему в воротник рубашки крестик зашили. Когда он проснулся, то, как всегда, первым делом себе полный стакан водки налил. Потом, не закусывая – второй. Но видим – не пьянеет, а как-то наоборот… Будто бы каменеет… Тогда мы с мамкой стали следить за ним, - объяснила Лена и виновато вздохнула: - Но ведь обед надо готовить и кур кормить. Ненадолго совсем отвлеклись, а как кинулись – нет отца. Мы туда, мы сюда – нет нигде…

Лена помолчала, словно заново переживая то, что ей довелось испытать, и продолжила:

- Наконец, додумались мы на чердак подняться. А он сам оттуда спускается бледный, как мел. И совсем трезвый. Весь трясется, как осиновый лист. И знаете, что он нам рассказал? – Лена набожно перекрестилась на икону и сказала: - Честное слово! Когда мы с мамкой отвлеклись, подошел к нему маленький такой, в виде человечка, с кудряшками, вроде рожек, глаза такие хитрющие, и говорит: «Хочешь повеселиться?» Ну, папка и согласился. «Хочу!» - говорит – А ты в ад меня за собой не уведешь?» «Ну что ты? - говорит, - и чтоб доказать тебе это, пошли туда, где повыше!» «Ну, раз такое дело, - согласился отец. Пошли!» Прихватил он бутылку, и поднялись они на чердак. Выпили по стакану. «Весело?» - спрашивает тот. «Весело» - отвечает отец. «А теперь давай, говорит, вешаться будем!» Но отец хоть и пьян, да ум еще есть. «Э, нет, - отвечает - Знаю я вашего брата – наверняка обманешь! Думаешь, я такой глупый? Сперва ты давай!» Тот только закивал радостно. Взял бельевую веревку, да и повесился. А потом спрыгнул и говорит: «Видишь, я свое слово сдержал, а теперь, давай ты!» Делать нечего, папка взял веревку, привязал покрепче к крюку. Прыгнул вниз, а она взяла, да оборвалась…

- Слава Тебе, Господи! – с облегчением выдохнула Наталья Васильевна.

- Ужасти-то какие… - поддержала ее подслеповатая старушка.

- Да вы дальше слушайте! – остановила их Лена. – Папка-то ведь второй раз то же самое сделал. И опять веревка не выдержала. Тогда тот, маленький и говорит: «Нет, так дело нет пойдет! Это тебе железка удавиться мешает! Снимай ее вместе с рубашкой и давай поскорей к нам! Видишь, как мы все тебя ждем! Вот уж повеселимся…»И тут отец увидел такого… такое… что и пересказать нам не смог. Только отдышался и спросил: «Все понял: и что это было, и кто это был, и как теперь жить нужно… Лишь одного не пойму: про какую это железку он мне все говорил?»

Лена оглядела притихших людей и сказала:

- Ну, тут мы с мамой во всем ему и признались. Думали, он снова ругаться, бить будет. А он вдруг упал перед нами на колени и… заплакал. Потом, не вставая, прополз к иконам, перекрестился и попросил ему этот крестик на веревочку прикрепить, да попрочнее…

- Вот ведь, как оно бывает… - после томительного молчания, словно очнулись люди.

- Хитер лукавый, так и рыщет, кого бы поглотить и утащить к себе в ад…

- А крест-то ему – не дает!

Качая головами и обсуждая на ходу услышанное, люди потянулись к выходу. Многие обступили Лену и, ахая и охая, просили уточнить детали произошедшего.

Стас, дожидаясь, когда она освободится, шел рядом, как вдруг услышал голос Григорий Ивановича:

- Брат Вячеслав, можно тебя на минутку?

Григорий Иванович пригласил его прямо в свою келию. Вся стена ее была в иконах и портретах старцев. Впервые оказавшийся здесь, Стас увидел стол без клеенки, табуретку, узкую с панцирной сеткой, кровать, в угол которой словно намеренно был скатан матрас. Покосился на голый пол. И как это он так каждую ночь тут спит?!

- Ну как, - спросил Григорий Иванович. – Еще не надумал?

Стас виновато помотал головой.

- Сколько Ваня уже предложил?

- Двести пятьдесят тысяч...- не стал отпираться Стас.

- Я так и предполагал! – кивнул сосед и усмехнулся: - А ты, стало быть, ждешь, как… Мироновна?

- Григорий Иванович, зачем вы так? – обиделся Стас. - Захотел бы – давно нашел эту Градову. Или бы Ваньке уже продал… Я правда не знаю, как быть… Ведь хочется, чтобы все по закону и совести было…

Голос Григория Ивановича потеплел:

- А, ну-ну, раз так, то ладно! Ступай с Богом! – согласился он. - Но завтра приходи – обязательно! Слышишь, обязательно приходи!

- Ладно!

Стас торопливо выбежал из дома Григория Ивановича и прямо на ступеньках дома увидел ждущую его Лену.

- Ну, поздравляю! – весело сказал он ей.

Но Лена не поддержала его радости. Наоборот грустно вздохнула:

- С чем?

- То есть, как это с чем? – опешил Стас. – Ты же сама всем сказала, что отец ваш в себя пришел!

Лена с горькой улыбкой посмотрела на него и, наконец, сказала:

- Отец-то в себя пришел, да Ванька из себя вышел!