Какие действия? Какое следствие?! – простонал Василий Иванович.

Василий Иванович подходил к селу, когда навстречу ему показался мотоцикл. В нем сидели трое – за рулем милиционер, позади него мужчина и рядом в люльке женщина. Поравнявшись с ним, милиционер затормозил и встал перед Василием Ивановичем, явно преграждая ему дальнейший путь.

- Участковый инспектор лейтенант Сысоев! – козырнув, представился он и требовательно протянул руку: – Попрошу ваши документы!

- Пожалуйста, – недоуменно пожав плечами, достал из нагрудного кармана паспорт Василий Иванович.

- Голубев Василий Иванович, все сходится! – изучив документ, удовлетворенно кивнул лейтенант.

- Что сходится? И в чем, собственно, дело? – насторожился Василий Иванович.

- А это мы сейчас и узнаем! – пообещал милиционер и, обернувшись, крикнул: - Понятые, подойдите поближе!

- Понятые?.. – вконец растерялся Василий Иванович, глядя на лейтенанта ничего не понимающими глазами, а тот привычно продолжал:

- Вы с раскопок?

- Да…

- В село по своим надобностям направляетесь или как?

- Нет, я уволен и хотел сесть на автобус, чтобы добраться до станции.

- Понятно. И за что же вы, если не секрет, уволены?

- За то, что отказался принимать участие в похищении ценной находки!

- Гм-мм… хм-мм… – замялся лейтенант и хитро взглянул на задержанного. – А сами случайно ничего ценного с собой не прихватили?

- Да вы что?!

Василий Иванович от неожиданности даже отпрянул, и мужчина сделал шаг вперед с явным намерением броситься за ним, если он вдруг вздумает бежать.

- Нет, конечно!

- И вы можете это нам доказать?

- Разумеется!

Положив на дорогу сумку, Василий Иванович выложил на нее все, что было в карманах пиджака и брюк: ключи от квартиры, деньги, носовой платок и два пакетика. В одном была монета, купленная у Исаака Абрамовича. В другом - афинская тетрадрахма, с которой он не смог расстаться, даже отправляясь в поездку.

- Простите, а здесь у вас что? – тут же нагнулся к пакетикам милиционер и, развернув первый, показал Василию Ивановичу и понятым медную монетку: - А говорите, ничего не прихватили!

- Конечно же, нет – я приобрел эту монету на законных основаниях, заплатив за нее деньги!

-Вы только мне этих сказок не рассказывайте! – поморщившись, попросил лейтенант. – Я наши здешние монеты из всех прочих по земле на них и патине сразу узнаю! Не понимаю только, как это вы, с виду такой серьезный человек, позарились на такую мелочь?

Он развернул второй пакетик и, увидев заблестевшую на солнце тетрадрахму, нахмурился:

- О! А это уже посерьезнее!

- Это моя! Я купил ее в московском клубе! – бросился к любимой монете Василий Иванович, но лейтенант мигом убрал руку за спину. Лицо его стало строгим и недоступным.

- Я вынужден осмотреть и вашу сумку, – жестко сказал он и чуть улыбнулся одними губами: – Буду очень признателен, если вы сами поможете мне сделать это. Такие действия будут квалифицироваться как помощь следствию!

- Какие действия? Какое следствие?! – простонал Василий Иванович и, опустившись на корточки, стал показывать содержимое сумки: – Вот спортивный костюм, вот полотенце, туалетные принадлежности, фотоаппарат… Постойте, а это что?

Василий Иванович, не веря себе, посмотрел на невесть откуда взявшийся в его сумке пакет из газетной бумаги и с недоумением поднял глаза на лейтенанта:

- Откуда он взялся?

- Это вы у меня спрашиваете? – удивился тот и потребовал: – Разверните!

- Пожалуйста!

Василий Иванович послушно стал разворачивать пакет. Милиционер подался вперед. Понятые вытянули шею. Пакет развернулся, и все увидели золотой крест, усыпанный большими рубинами.

- Ничего не понимаю… – уставился на него Василий Иванович и как откуда-то издалека услышал голос лейтенанта:

- А это уже совсем серьезно! Поедемте в отделение, гражданин. Там во всем разберемся!

«Отец Пафнутий! – мысленно взмолился он. – Помогите! Беда!..»

Василий Иванович сидел в небольшой душной комнате.

На столе лежали две монеты и рубиновый крест.

Лейтенант, позвонив своему начальству начал докладывать, что задержан рабочий из археологической партии, у которого обнаружены две монеты, но не успел сказать про крест, как связь оборвалась. Уставший тщетно набирать по телефону один и тот же номер, он устало откинулся на спинку казенного стула.

- Можно я позвоню в Москву? – осторожно попросил Василий Иванович, решив, что ему, во что бы то ни стало, нужно дозвониться до помощника генерального прокурора.

- Какая Москва? Не видите, я даже до райцентра дозвониться не могу! – возмутился лейтенант. – Да и не положено! Это только в фильмах про заграницу задержанные сразу требуют личного адвоката.

- Да никого и ничего я не требую, кроме одного: позвонить в Москву и… поверить мне! Ведь здесь явно какое-то недоразумение!

- Все поначалу так говорят! Даже когда нет улик, – усмехнулся милиционер. – А у вас их – вон сколько!

-Да я вам уже десятый раз говорю: медную монету я купил у Исаака Абрамовича, а серебряную у одного известнейшего ученого. Хотите, я при вас ему сейчас позвоню, и он подтвердит это?

- А крест?

- Вот, чего не знаю, того не знаю!

Выдержав пристальный взгляд участкового, Василий Иванович вынул из кармана платок, чтобы вытереть лоб, узнавающе посмотрел на него и вдруг вспомнил старца… Перед глазами встала женщина, которая просила благословить ее в опасную поездку, чтобы не случилось беды… Другие люди, которые обращались к нему за помощью… И сам, до конца не отдавая отчета в том, что делает, взмолился:

«Отец Пафнутий! Помогите! Беда!..»

Прошла минута. Другая. И тут произошло неожиданное.

То ли то, что задержанный честно выдержал его взгляд, то ли что-то в его тоне удовлетворило лейтенанта. Но он вдруг взял телефонный аппарат и переставил его ближе к Василию Ивановичу:

- Ладно, звоните! Только недолго…

- Спасибо!

Василий Иванович схватил дрожащими руками трубку и набрал номер помощника генерального прокурора. Послышались бесконечно длинные гудки. Набрал номер старичка-искусствоведа – последовало то же самое…

- Не отвечают… - беспомощно сказал он и попросил: - Можно я еще раз попробую?

- Пожалуйста! – пожал тот плечами.

Василий Иванович набрал номер Володьки и почти тут же услышал знакомый голос:

- Да-а?

- Володька! – обрадовался он. - Как хорошо, что хоть ты оказался дома!

- А где же мне еще быть? Я как галерный раб прикован к своей диссертации! Даже на обед некогда отойти. Ну, а ты как – небось, загорел, окреп на природе?

- Какое там загорел? Тут такое… такое…

- Что случилось? – сразу посерьезнел Владимир Всеволодович.

- Да в милицию я попал! Улики, говорят, серьезные! – и рассказал все, начиная с разговора о кресте с Исааком Абрамовичем и заканчивая тем, что произошло после того, как ушел из лагеря. Лейтенант слушал его, удивленно наклонив голову, и постукивал по столу авторучкой.

- Тебя уже увезли в райцентр? – обеспокоенно уточнил Владимир Всеволодович, как только Василий Иванович замолчал.

- Нет, я еще тут. Участковый никак не может дозвониться до райцентра…– начал объяснять Василий Иванович, но друг перебил его:

- Как его звать?

- Не знаю.

- Ну какой он хоть из себя?

- Молодой такой, симпатичный, с усиками… Ах, да, лейтенант Сысоев! – вспомнил, как представлялся участковый, Василий Иванович.

- Сысоев? Лешка? – обрадовался Владимир Всеволодович. – А ну-ка, дай мне его на минутку!

- Простите, вас! – виновато улыбнулся Василий Иванович и протянул трубку лейтенанту.

Тот, ничего не понимая, взял ее и сказал:

- Здравия желаю…Кто это? Какой еще Владимир Всеволодович?.. Володя, ты, что ли? Здорово! Рад, рад тебя слышать! Ты что это не едешь? Тут, брат, такая сейчас рыбалка! Что значит, и твоего друга заодно на блесну поймал? Не на блесну, а на рубиновый крест. И не я, а сам он попался. А если серьезно, то с ним не до шуток! Да слышал, слышал я все, что он тебе говорил… Верю, конечно! Как это отпустить? Да ты что?! Пока Исаак Абрамович сам на попятную не пойдет, я ничего не могу сделать. Даже для тебя! Что? А вот это могу! Для тебя – хоть час!

Лейтенант положил трубку на рычаг и доверительно сказал:

- Просил подождать несколько минут… Зная Володю и еще кое-что, о чем слышал от него в свое время, хочу надеяться, что он сможет повлиять на вашего бывшего начальника!

Он с интересом посмотрел на Василия Ивановича и спросил:

- Что же это вы сразу не сказали про Владимира Всеволодовича и что вы – кандидат наук?

- А разве бы это что-нибудь изменило? – вопросом на вопрос ответил лейтенанту Василий Иванович и кивнул на разложенные на столе улики.

- Выходит, вы и правда спасали этот крест, а я вас… Ну уж мне этот Исаак Абрамович! – проворчал тот. – Неоднократно поступали на него сигналы, но каждый раз он уворачивался, как угорь! Никак не ухватишь за жабры!

Не успел он договорить, как раздался телефонный звонок.

- Исаак Абрамович? – взял трубку, переспросил участковый и подмигнул подавшемуся вперед Василию Ивановичу. – Здравствуйте! Что вам угодно? Голубев? Да, у меня, здесь! Нет, сидим, мирно беседуем… Что – прощения хотите у него попросить? И у меня? Это за что же?

Лейтенант подмигнул Василию Ивановичу и, оторвав трубку от уха, протянул ее так, чтобы было слышно обоим.

- Да дело в том, что я, кажется, его очень подвел! – услышал Василий Иванович взволнованный голос начальника партии. – И вас – тоже… Я ведь совсем забыл, что попросил его отвезти только что найденный крест в Керченский музей на консультацию! Совсем замотался с делами и только что вспомнил. Простите, простите меня за прежний звонок!

- Хорошо! Крест я сегодня же сам привезу вам, но взамен вы дадите мне письменное подтверждение только что сказанным словам! – сухо сказал лейтенант и, положив трубку, сплюнул: – Я же говорил, угорь!

Он посмотрел на ожидающего своей участи задержанного и подбадривающее улыбнулся:

- Ну вот теперь, кажется, все в порядке. Протокол я перепишу. Понятые потом его подпишут. Они у меня энтузиасты, сами за правду борются.

Сказав так, участковый быстро переписал протокол, попросил Василия Ивановича подписать его и уже дружеским тоном предложил:

- А давайте я вас сам до станции довезу? И билет помогу купить. В Крыму с этим делом не так-то просто! Все-таки же начало сезона…

- Спасибо! – поблагодарил Василий Иванович и потянулся к афинской тетрадрахме, но лейтенант тут же прикрыл ее рукой.

- Простите, но эти монеты я вынужден оставить у себя!

- Как это?! – ахнул Василий Иванович и услышал безжалостное:

- С крестом, слава Богу, все обошлось. Теперь он наверняка будет сдан государству. Но с монетами я ничего не могу поделать, так как успел сообщить о них по инстанции. Вы, конечно, можете написать заявление с точным указанием – где, когда и у кого приобрели их. Но вряд ли это поможет. По крайней мере, на моей памяти такого еще не случалось…

Страдальчески поглядывая на афинку, Василий Иванович все же написал заявление и, выйдя из отделения вместе с лейтенантом, сел в люльку мотоцикла.

Понятые, не знавшие ничего, проводили его суровыми взглядами.

А он ехал, подставляя лицо встречному ветру, и думал о том, что без любимой монеты вся коллекция разом потускнела и стала неинтересной. Как-то сразу, вдруг расхотелось ездить в клуб. И тут он понял, что это был как раз тот случай, когда его услышал и помог Сам Бог! Услышал и – таким вот образом, после которого до сих пор были слабыми колени и подрагивали пальцы – помог избавиться от, казалось бы, неисцелимой страсти!..

«И потом - у меня ведь Настя есть! – неожиданно вспомнил Василий Иванович и заулыбался от радости: – Конечно же, Настя!!! Она мне сейчас как никогда нужна! Скорее, скорее домой! – мысленно заторопил он и без того мчавшегося на предельной скорости лейтенанта. – Она и поймет, и утешит, и поможет как можно быстрей забыть потерю самой любимой на земле вещи…»

И тогда он понял всё…

Добравшись до своего города, Василий Иванович первым делом позвонил Насте с вокзала.

Телефон не ответил.

«Возможно, решила не брать трубку, пока меня нет!» – подумал он и, торопясь, сел в уже отходивший автобус.

Выйдя на своей остановке, он, снова рискуя попасть под машину, перебежал через дорогу. Прыгая через ступеньки, поднялся на свой этаж и нажал на кнопку звонка в ожидании знакомо приближающихся шагов.

Дверь не открылась.

Вспомнив, что Настя никогда без предупредительного звонка не подходила к двери, он открыл ее своим ключом и, ворвавшись в коридор, радостно крикнул:

- Настя!

Ответа тоже не было!

«Странно, - подумал Василий Иванович. – В магазин, что ли, пошла?»

На кухне, куда он заглянул в первую очередь, было как-то не по-жилому пусто. Ни одной тарелки на столе. В хлебнице он не нашел хлеба, да и чайник оказался совсем холодным.

Заподозрив неладное, Василий Иванович, шепча: «Прости, Настенька, я только на секунду!», метнулся в Настину комнату и обнаружил, что здесь не осталось ничего из ее вещей.

Не понимая, что бы все это могло значить, он прошел в свой кабинет и сразу увидел вложенный в пишущую машинку лист бумаги. На нем было напечатано:

«Прости. Я вынуждена уехать. Это был – он».

Ниже, чтобы у него не оставалось сомнений, что письмо от Насти – стояла ее подпись…

И тогда он тяжело опустился на стул.

И понял всё…

Сколько он так просидел – час или год – спроси кто у него, и он бы не знал, что ответить.

Его охватило чувство, похожее на то, что было с коллекцией, после того, как у него отобрали афинку. Только на этот раз пустым и ненужным показалось – все… Даже сама жизнь.

Он остался без любимой работы, без любимого занятия и вот, наконец, без любимой…

«Зачем тогда куда-то ходить, есть, дышать? Зачем вообще – жить?» – подумал он вдруг. И, придя к такому выводу, тяжело поднялся со стула, вышел из квартиры, снова сел на автобус, доехал до площади, вошел в храм. Не отдавая отчета в том, что делает, купил свечу. И спросил у женщины из киоска, которая почему-то сегодня работала внутри храма:

- Скажите, а где здесь свечу за упокой можно поставить?

- Вон там, - показала она на горящие перед Распятием свечки и с участием спросила: - У вас кто-то умер?

- Да нет, – потерянным голосом отозвался Василий Иванович. – Я хочу поставить ее по самому себе!

И было в его глазах и тоне что-то такое, что женщина всплеснула руками и выбежала из храма.

Василий Иванович поставил свечу. Попросил прощения у Бога, потому что понимал, что собрался сделать то, чему нет оправдания ни в этой жизни, ни в Вечности. И еще не решив, как он сделает это, низко опустив голову, медленно направился к выходу.

Дойдя до открытой двери храма, он скорее почувствовал, чем увидел, что впереди кто-то есть, понял голову и замер.

Перед ним, загораживая, как недавно участковый дорогу, стоял… отец Пафнутий.

- Ну, и что хорошего ты надумал? – строго спросил он. – То зовет: «Беда, помогите!», а то сам в такую беду лезет, в которой ни я, ни кто-то другой уже никогда не смогут тебе помочь! Надо же, до чего додумался: свечку за упокой по живому себе ставить! А ну-ка пошли ко мне! – строго приказал он и, повернувшись, вышел из храма.

Василий Иванович послушно последовал за ним…

В келье старца было тихо и мирно.

Горела перед образами лампада.

Отец Пафнутий, скрывая стон от какой-то жившей в нем боли, присел на краешек своей кровати и с таким участием посмотрел Василия Ивановича, что тот, едва удерживая слезы, принялся жаловаться ему на то, что лишился всего самого дорогого в жизни...

- Да и раньше эта жизнь не особо баловала меня – одна болезнь сердца чего стоит!.. Ведь я всегда ходил под угрозой приступа. Чуть поволнуешься, не доспишь, побежишь и сразу толчок в груди: стоп! Ни куда пойти, ни что-то особо сделать – и так все время, сколько себя помню… Я даже на танцах и в ресторане не был ни разу в жизни! Ну, скажите, за что… за что это всё мне?!

- Болезнь, говоришь? – переспросил старец, не обращая внимания на упоминание Василием Ивановичем школы, монет и даже Насти, сам же ответил: - Так болезнь эта была тебе во благо!

- Во благо?! – опешил ожидавший обычных сочувственных слов Василий Иванович.

- А ты как думал? Не случайно святые люди говорят: «Здоровье – дар Божий, а болезнь – это величайший дар Божий!» Вот и тебя она уберегла от множества падений и соблазнов. Тебе и стараться не нужно было, как другим, чтобы не пить, не блудить, не впадать в какие-то другие грехи и пороки. Все шло как бы само собой: нельзя, а то будет приступ. Так?

- Так…

- Поэтому твоя болезнь – это величайшая милость Божия, а ты – за что она мне? Не за что, а для чего! Для защиты от вечной погибели и твоего же спасения!

- Ясно… – глядя на огонек лампадки, и правда, слегка успокоившись от таких слов, кивнул Василий Иванович.

Этот старец опять удивительным образом ставил все с головы на ноги!

Ну как было не согласиться с ним? Непонятно было другое. И он спросил:

- Ну и что мне теперь делать? Как жить?..

- Что я могу тебе на это ответить? – сказал задумчиво старец. – Увольнение из школы, неприятности на новой работе, потеря интереса к самой сильной страсти, наконец, уход жены – всё это словно освобождало тебя от земных уз. И открывало путь – в монастырь!

- Куда?! – не поверил Василий Иванович, ожидавший всего, чего угодно, только не этого…

- В монастырь! – повторил отец Пафнутий.

- Но я совершенно не приспособлен к нему! – воскликнул Василий Иванович. – Я еще не могу подолгу молиться, часто отстаивать церковные службы. Наконец, у меня больное сердце! Я же ведь вам сказал – чуть перегрузка, и сразу приступ!.. Кто меня с таким возьмет в монастырь?

- А это уже мои заботы, – улыбнулся старец и серьезно добавил: – А что касается сердца, то пока ты будешь в монастыре, у тебя не будет ни одного приступа!

Отец Пафнутий сказал это тем же уверенным тоном, как и тогда, когда обещал, что пока он будет в дороге – дождя не будет.

И Василий Иванович не нашел, что возразить на это.

И только, согласно наклонив голову, слушал и запоминал то, что говорил ему старец: квартиру и все, что остались, монеты продать, деньги, чтобы не было вины перед Ашотом Телемаковичем, передать семье покойного в возмещение похищенной коллекции… И, окончательно освободившись от всего земного, от всех привязанностей и долгов, снова прийти к нему…