Божий дар

Старушка даже руками всплеснула…

…И уступила зима весне.

Все тот же первый автобус принял Василия Ивановича и покатил по широкой сухой дороге.

Та же кондукторша дремала на своем сидении, держа на коленях кожаную сумку, из которой серпантином свисали билеты.

Только старушек на этот раз было не две, а одна. Та самая – добрая. Она улыбнулась Василию Ивановичу, как старому знакомому. Он тоже приветливо кивнул ей и, порывшись в карманах, достал металлический рубль. С недавних пор у него почти совсем не стало водиться мелочи. Хорошо хоть этот рубль оказался… Помня, как ошибся в прошлый раз, он внимательно посмотрел на монету – афинская тетрадрахма была размером как раз с нее – и стал ожидать, когда подойдет кондуктор.

Та тоже сразу узнала его и, еще внимательней, чем он, оглядела плату за проезд. Придраться было не к чему, разве к тому, что в такое раннее время ездят с крупными деньгами, и она, поворчав себе под нос по этому поводу, протянула Василию Ивановичу билет и сдачу.

Машинально проверив еще раз, на месте ли афинская монета – он теперь и ночью не расставался с ней, кладя под подушку – Василий Иванович принялся за изучение списка дел, которые ему предстояло сделать в Москве.

Его рукой был написан только один пункт: «Купить монеты для Соколова».

Зато Настя постаралась. В перечне заказанных ею покупок значились:

«1.Колбаса копченая.

2.Сыр голландский.

3.Две банки сгущенного молока.

4.Банка тушенки.

И, конечно же:

5.Пачка самого лучшего чая».

Василий Иванович, запоминая, сложил листок и спрятал его. Внимание его переключилось на старушку. Все последние дни он провел за изучением Евангелия. Оно казалось ему простым и надуманным, едва ли не сказочным. И он никак не мог понять, что именно в нем вот уже почти два тысячелетия пленяет людей так, что они и слышать ничего не хотят, кроме как о Христе! Шли на костер, подставляли головы под меч, претерпевали бесчисленные муки, о чем свидетельствуют надежные источники – доклады наместников провинций римским императорам и подробные судебные протоколы.

«Как, – недоумевал он, – горстка неученых галилейских рыбаков смогла покорить этой Благой Вестью – ведь именно так называется в переводе Евангелие – весь мир?!»

В итоге повесть шла намного медленнее, чем ожидали того Володька и Настя. Он утаивал от них, что написано всего две странички. Его мучило совсем другое…

И он, глядя на старушку, неожиданно почувствовал, что она знает то, что почему-то закрыто, не ведомо для него. Иначе, зачем было ей месяцами, годами каждый воскресный день вставать ни свет ни заря и, преодолевая недуги и старческую слабость – ведь подруга даже поддерживала ее в последний раз – ехать в храм.

Только ли страх перед предстоящей скорой смертью гнал ее туда?..

Не отдавая себе отчета в том, что делает, быть может, втайне надеясь получить ответ на свой вопрос, Василий Иванович пересел на соседнее со старушкой кресло и спросил:

- А где же ваша соседка - заболела?

- Наоборот, болела она здесь. А теперь – выздоровела! – придавая своим словам какое-то особое, радостное значение, ответила старушка. – Навсегда!

- Как это? – недоуменно посмотрел на нее Василий Иванович.

- Да давление у нее было высокое. Доктора говорили ей, лежи, не вставай! А она – да разве я могу не встретить Господа, как положено? Вот и стала готовить Пасху, куличи, красить яйца… Приготовила и преставилась – аккурат, на самую Пасху!

- То есть, она умерла?! Вот горе!

Старушка даже руками всплеснула от непонимания того, что, очевидно, ее наоборот, только радовало:

- Что вы! Это величайшее счастье, когда верующий человек уходит из жизни в этот День! Говорят, такой идет прямо в рай, минуя воздушные мытарства!

- Простите, минуя - что? – не понял Василий Иванович.

Старушка посмотрела на него так, как, наверное, он смотрит на ученика, не сумевшего ответить ни на один из вопросов на экзамене.

- Как? Вы не знаете, что ждет нас после смерти?!

Василий Иванович с присущей ему честностью и открытостью хотел сказать, что после смерти он, собственно, вообще не ожидает ни хорошего, ни плохого, то есть совсем ни-че-го. Но в чистых, светлых глазах старушки – был такой ужас за него, а главное уверенность в том, что она говорила, что он промолчал. И старушка, словно обо всем догадавшись, продолжила:

- И вас, и меня ждет одно и то же. К нам сразу подойдут два ангела. Один Ангел светлый – с правой стороны. И другой – бр-р! – страшный, черный слева. И поведут нас по мрачным коридорам, где множество комнат. И в каждой из них нам будут предъявлены обвинения. В одной комнате – за всю нашу ложь, которую мы допустили в жизни. В другой – за злые и праздные слова. В третьей – если мы осуждали или клеветали на других. И таких комнат – двадцать. И в каждой мы будем судиться за наше зло и вообще за все греховные и нераскаянные дела. И если мы не сумеем оправдаться, то даже светлый Ангел не сможет ничем нам помочь. И мы останемся в одной из них на веки вечные. Навсегда…

Василий Иванович невольно улыбнулся, пряча улыбку в кулак, чтобы не обидеть эту наивную старушку.

Но она и не смотрела на него. Приближалась ее остановка. Нужно было вставать и идти к выходу. А это было – ой, как непросто!

Старушка с огромным трудом встала, но тут автобус качнуло, и она вновь упала на свое сидение.

- Вам помочь? – невольно вырвалось у Василия Ивановича. Он надеялся, что, проявив обязательную для воспитанного человека в таких случаях вежливость, он услышит и вежливый отказ. Ведь видно было, что он торопился, если ехал в такую рань и мог и так не успеть на первую электричку! Но старушка неожиданно согласилась.

- Да, если можно! – виновато улыбнулась она и при этом почему-то загадочно улыбнулась.

Василий Иванович помог старушке сойти с подножки автобуса. Она не выпустила его руки, и они медленно – «Какое тут на первую, на вторую бы электричку не опоздать!» - досадой думал он, направились в сторону видневшегося между двумя высокими зданиями купола храма с крестом.

Старушка продолжала говорить что-то о мытарствах. Потом сказала, что сегодня после обеда у входа в храм будет принимать старец. Он очень редко приезжает из своего монастыря, и это такая радость, такая радость! Было бы очень хорошо, если бы Василий Иванович – «Надо же с одного раза, в таком возрасте, запомнила мое имя-отчество!» – несмотря на возрастающее раздражение, удивленно покачал головой он, - побеседовал с ним или хотя бы благословился.

- На что? - не понял Василий Иванович.

- Да на всю последующую жизнь. Ведь это же – старец!

- Ну и что?

- Так он на любой вопрос может ответить! А то даже и спрашивать ничего не надо! Человек к нему только войдет, а он уже знает о нем все – и что ему сказать, и чем помочь. Господь открывает! Я сама не раз видела, как он вызывал кого-нибудь из толпы народа по имени-отчеству, хотя ни разу в жизни не видел его! Человек лишь стоит перед ним, глазами моргает, не веря чуду, которое с ним произошло и тому, что его сам вызвал старец, к которому стоит множество людей. Ведь иные к нему месяцами, годами пробиваются, просят, умоляют принять, да так и не могут попасть. Ведь это великое счастье даже одну минуту, одну секундочку побеседовать со старцем!

Василий Иванович слушал старушку вполуха. Раздражение начало охватывать его. Какое ему дело до каких-то старцев и этих сказкок вокруг них, когда он опаздывает, точнее, уже опоздал к началу клуба! А старушка, словно нарочно, шла все медленнее и медленнее. То ли устала. А может, хотела успеть рассказать ему как можно больше об этом старце.

У широко открытой в церковный двор калитки она, наконец, отпустила руку Василия Ивановича.

- Спасибо, сынок! У тебя доброе сердце. А таких любит Господь. И, бывает, сокращает им путь к Себе. Я бы и сама дошла! - на прощанье вдруг призналась она и снова знакомо улыбнулась: – Да уж прости, не захотела отказываться. Ведь этим ты не столько мне, сколько себе самому помог!

Василий Иванович, не столько соглашаясь, сколько вежливо кивнул и, в который раз, незаметно посмотрел на часы.

Так он ничего и не узнал от старушки. Только лишь столько времени потерял. Хотя, как было ей не помочь?.. И, молча, проводив ее разочарованным взглядом, чуть ли не бегом направился к своей остановке…

В клубе только и обсуждали происшедшее…

Как ни торопился Василий Иванович на вторую электричку, но успел лишь на третью. В итоге он опоздал в клуб на целых полтора часа и сразу же стал очевидцем вопиющего происшествия!

Едва дежурный начал вписывать данные его паспорта в ведомость, как на лестнице началось какое-то несвойственное размеренному течению клуба движение, и послышались громкие крики:

- Держите его! Украл!!

- Где? Кто?!

- Да вон он, держите!!!

Какой-то военный – Василий Иванович плохо разбирался в воинских званиях – сбегал по ступенькам со второго этажа, где стояли столики с особенно дорогими монетами. За ним, потрясая увесистым кляссером, гнался возбужденный мужчина.

Оба дежурных – один на входе, другой, принимавший деньги и записывавший посетителей – бросились наперерез военному и сбили его с ног.

Подбежавший мужчина заломил ему руку и, разжав кулак, восторженно показал большую серебряную монету:

- Вот он!

Дежурные подняли и повели не сопротивлявшегося больше военного к руководству клуба. За ними, припадая на хромую ногу и опираясь на палку, засеменил помощник генерального прокурора. Вскоре один из дежурных вернулся и, как ни в чем не бывало, продолжил записывать данные Василия Ивановича.

- Что там случилось? – спросил он, получая обратно паспорт и протягивая входной рубль.

- Да вон, у майора «крыша поехала»! Увидел редкий рубль Петра Первого. Денег на него не хватило, а приобрести хочется. Ничего лучшего не придумал, как схватил и бежать! Да разве отсюда убежишь? Тем более что этот случай не первый, и нам дана инструкция быть всегда наготове!

Вскоре вернулся и второй дежурный. Он подвел поникшего офицера к выходу и демонстративно закрыл перед ним дверь, которая тут же открылась перед очередными посетителями.

- Ну, и чем там дело закончилось? – спросил, не переставая заполнять ведомость, его коллега по дежурству.

- Легко отделался майор! – весело отозвался тот. – Отобрали кляссер, что у него при себе был, и отпустили. Решили ни милицию не вызывать, ни в его часть сообщать не будут. Хотели еще на год запретить посещать клуб, но решили, что это слишком жестоко и ограничились одним месяцем.

- Что, председатель сегодня в хорошем настроении? – удивился дежурный.

- Нет, этот выручил! – с уважением показал глазами его напарник на также возвращающегося в зал помощника прокурора. – Пару слов председателю сказал, и тот чуть ли не по стойке смирно вытянулся. Не смотри, что он такой маленький и хромой. Так, оказывается, умеет поговорить, что даже у свидетелей, не то, что виновных, мороз по коже.

Василий Иванович тоже с благодарностью за майора посмотрел на опиравшегося на палку человека.

Действительно, спас майора от жестокого наказания. Страшно представить себе – пропустить даже одно воскресенье. А тут – целый год! Конечно, можно встречаться и на стороне. Но разве сравнишь это с клубом, где собирается общество единомышленников, с которыми тебе интересно и которые могут понять тебя, потому что живут одними с тобой интересами?

Василий Иванович только головой покачал от этих мыслей и прошел в помещение кинотеатра. Пора было начинать заниматься делом!

В клубе только и обсуждали происшедшее. Как часто бывает в таких случаях, новость обрастала все новыми подробностями, и буквально через полчаса рубль стал альбомом с золотыми монетами, а майор вырос до полковника. Причем, почему-то танковых войск.

Но Василию Ивановичу было уже не до этого.

Как оказалось, ему и не нужно было ходить вдоль столиков и спрашивать, нет ли у кого хороших античных монет. Его собственный, а точнее, предназначенный для монет отца Соколова кляссер, только и успевал пополняться новым материалом. Володька поработал на славу. Ему сами принесли и продали, правда, значительно дороже, чем они того стоили: еще две монеты – только других годов - Понтия Пилата, крошечную лепту Ирода Великого, палестинскую монету Октавиана (тогда еще не Августа) с тетрархом Зенодором на обороте, великолепнейший денарий Октавиана, теперь уже Августа…

- Тридцать вторая… тридцать третья, тридцать четвертая… - только и успевал запоминать Василий Иванович.

- Почем опиум для народа? – послышался вдруг рядом громкий насмешливый голос.

Василий Иванович оглянулся и увидел невысокого полного мужчину. В кругу нумизматов это был просто Викентий. Кем он был на самом деле, в клубе не знал никто, за исключением разве что председателя. Зато он знал все обо всех. И не только в клубе. Он обладал поистине энциклопедическими знаниями, что, в сочетании с завидным для любого ученого исследовательским складом ума, помогали ему неплохо зарабатывать на перепродаже монет. Покупая какую-нибудь почти ничего не стоящую монетку, он изучал ее в библиотеках и архивах, определял, что она собой представляет – зачастую это оказывались раритеты – Викентий мог определить, что на обычном ассе Римской республики одно из лиц двуликого Януса представляет из себя портрет Помпея Великого… что на ничем не примечательной медной монете изображен сидящий Гомер… что на, казалось бы, обычной тетрадрахме Александра Македонского – профиль полководца со скульптуры Лисиппа, которому только позволял изображать себя Александр…

Монеты с такой «родословной», мертвым капиталом лежавшие в кляссерах других нумизматов годами, сразу же покупались за любую названную сумму.

«За знания надо платить!» – довольно приговаривал при этом Викентий. И с этим Василию Ивановичу трудно было поспорить. В конце концов, каждый зарабатывает, как умеет. Ведь и он тоже принимает от опытных коллекционеров монеты за услуги. Не нравилось ему в Викентии лишь то, что за его учтивостью и вниманием постоянно чувствовалась какая-то неискренность и фальшь.

Вот и сейчас, услышав его, он невольно нахмурился и с упреком спросил:

- Что за шутки?

- Не принимайте близко к сердцу, вам вредно волноваться! – тут же притворно забеспокоился Викентий. - Это, так сказать, пережиток настоящего и для конспирации! В клубе только и говорят о том, ЧТО вы собираете! Смотрите, как бы об этом не шепнули председателю!

- А что тут такого? – удивился Василий Иванович. - Насколько я знаю, в клубе существует лишь два строжайших запрета: приходить сюда выпившим и даже с запахом спиртного и покупать-продавать современные ордена и медали. Даже воровство и то вон прощают.

- Три запрета! Вы забыли про монеты с изображением фашистской символики, – улыбаясь, уточнил Викентий и, становясь покровительственно-строгим, шепнул: - Смотрите, как бы благодаря вам не ввели еще и четвертый: на монеты, связанные с христианством! Церковь ведь у нас до сих пор отделена от государства! А, следовательно, все, связанное с ней, находится, если уже не вне закона, то, как минимум, под запретом! Но, - снова учтиво заулыбался он, - мое дело лишь предупредить вас, чтобы вы были осторожней и… предложить вам вот этот денарий!

- Качество подходящее! – осмотрев протянутую ему серебряную монету, одобрил Василий Иванович и с надеждой посмотрел на Викентия. - А она как-то связана с христианством?

- А разве бы я подошел к вам с ней, если бы это было не так? – нарочито ужаснулся тот и сказал: - Во-первых, эта лучшая из всех монет императора Александра Севера, которую я видел за все время и по стилю, и по содержанию в ней настоящего серебра!..

- Это, конечно, хорошо… Но Александр Север жил два века спустя после Христа! – недоуменно протянул Василий Иванович.

- Правильно, - согласился Викентий и, приторно похвалив: - Приятно иметь дело с историком! – зачастил: - Но все дело в том, что он первым из императоров стал почитать христианского Бога! Среди статуй других божеств, которым он поклонялся, находилось и скульптурное изображение Иисуса Христа. Разве вам не важно свидетельство того, что изображения Иисуса Христа существовали уже в первые века христианства? Вот ссылки на первоисточники по этому вопросу!

Василий Иванович изучил несколько ровных строчек на листке бумаги и согласился:

- Да, это совсем другое дело...

- Цена - сущий пустяк, по сравнению с теми баснословными суммами, которые вы платите за менее интересные вещи, - подмигнул Викентий и назвал цену, которая раз в десять превосходила стоимость монеты.

Делать было нечего.

В особенности характера Викентия входило и то, что он никогда не снижал названную цифру.

Пришлось Василию Ивановичу молча купить монету. Ну и что, что о ней не будет в повести? Ведь она связана с христианством. В крайнем случае, можно вскользь упомянуть ее в сноске о том, что уже в самые ранние времена существовали изображения Иисуса Христа!

- Тридцать пять! – отметил он про себя, кладя оказавшуюся действительно подходящей монету в карман.

И тут, очевидно, терпеливо дождавшись, когда он, наконец, останется один, к нему подошел помощник генерального прокурора.

- Простите, - с необычайной учтивостью – трудно было поверить в то, что этот человек мог напугать всесильного в этом клубе председателя - сказал он. – Я вижу, вы собираете монеты древней Иудеи и прилегающих к ней государств в отличной сохранности. Может, купите и мою тетрадрахму?

Заместитель генерального прокурора достал из кармана и показал действительно великолепную большую серебряную монету.

-Вот, царь Птолемей Второй, город Сидон, третий век до нашей эры. Стиль и качество – лучше не бывает!

- Да мне, собственно, нужно только то, что после рождества Христова! – замялся Василий Иванович.

- Но взяли же вы только что лепту Ирода Великого!

«Ничего не может утаиться в этом клубе. Или… от этого человека?» - поежился Василий Иванович

Он собрался осторожно, чтобы не портить отношений с таким человеком – все-таки второй раз не уступает ему – отказать, как вдруг натренированная память ученого подсказала: «При Птолемее Втором Библия была переведена на древнегреческий язык. А город Сидон упоминается в Евангелии! И, наконец, кажется, в пророчествах еще сказано: «Из Египта Я воззвал Тебя!»»

- А вы знаете, это, кажется, как раз то, что мне нужно! – сказал он. И из уважения к этому человеку, который, как он и до этого слышал, не раз спасал клуб от опасности быть разогнанным, и из благодарности за майора, да к тому же все равно деньги были не его, – назвал неслыханную – двойную! - сумму:

- Пятьсот рублей!

А про себя подумал:

«Тридцать шестая!»

- Спасибо, спасибо, молодой человек! – обрадовался помощник генерального прокурора, протягивая монету и получая деньги. – Отныне я ваш должник! Если что – моя визитка у вас есть. Обращайтесь, не стесняясь!

- Да я, хоть и собираю античные монеты, но живу, как в Древней Руси – по правде и совести! – улыбнулся Василий Иванович.

- Похвально! – одобрил помощник генерального прокурора. - Но мало ли что в жизни бывает… Времена сейчас непростые. Особенно для тех, у кого на руках такие деньги. К тому же, сегодня я вижу, вас что-то очень серьезно мучает!

Василий Иванович только головой покачал – да от такого, действительно, не укроешься. И не стал отпираться:

- Да, есть немного. Но меня, как вы сказали, мучает то, в чем вы как раз и не сможете помочь!

- Да? – удивился помощник генерального прокурора, очевидно, привыкший к тому, что многое, если не все в этой стране подвластно его должности. – И если не секрет, то – что же?

- Понимаете, я изучаю сейчас Новый Завет, - сам не зная с чего, стал откровенничать Василий Иванович и рассказал о том, что пытается понять сейчас Евангелие, но это никак не дается ему. В частности, потому, что их четыре и в них много противоречий. Один евангелист, например, дает одни подробности события, а другой – на то же самое событие – совсем другие, порой прямо противоположные!

Василий Иванович, давая понять, что на этом в разговоре можно поставить точку, посмотрел на помощника генерального прокурора, но тот неожиданно улыбнулся:

- Ну, этому вашему горю легко помочь! Вы знаете, возможно, тут как раз вам и нужен именно я! Да-да, молодой человек! – посмотрел он на изумившегося Василия Ивановича. – Хотя я от веры и далек, но – услуга за услугу! Давайте проведем небольшой следственный эксперимент!

Помощник прокурора неожиданно строго, так что по спине Василия Ивановича и впрямь пробежал холодок, словно на допросе, спросил:

- Недавно на ваших глазах был задержан преступник. Как он выглядел? Во что был одет?

- Ну… невысокий такой, худощавый. Одет в шинель. С погонами.

- Цвет волос? Глаз? – быстро продолжил помощник генерального прокурора.

- Волосы не помню, он был в шапке. А глаза, кажется светлые. Да-да, голубые!

- Прекрасно! – похвалил помощник генерального прокурора, подвел Василия Ивановича к скучающему в ожидании, когда подойдет очередной посетитель, дежурному и сказал:

- Тут вы недавно задержали майора. Нет-нет, не беспокойтесь, все было сделано абсолютно законно! Я просто хотел уточнить некоторые детали. Не подскажете, как он выглядел?

- Как? – задумался дежурный. - Да офицер, как офицер. Крепкий, рослый! Я бы сказал, даже спортивный.

- А волосы у него были какого цвета?

- Сейчас припомню! Когда мы сбили с него фуражку…

- Фуражку? – оглядываясь на Василия Ивановича, уточнил помощник генерального прокурора.

- Ну да! Он же ведь был в фуражке и плаще… То волосы у него были короткие. Темные.

- А глаза?

- И глаза тоже темные. Да-да – карие глаза! Это я точно помню.

- Вот видите! – поблагодарив дежурного, снова отвел Василия Ивановича в сторонку помощник генерального прокурора. - И это всего через час после разбираемого события. А Евангелия, насколько мне помнится из университетского курса по научному атеизму, писались десятки лет спустя! Поэтому стоит ли удивляться обилию в них противоречий. Я полагаю, что - все эти разногласия наоборот как раз свидетельствуют в пользу достоверности рассказов евангелистов! Гм-м… А тут ведь и впрямь есть над чем серьезно подумать!

Было видно, что он и сам удивлен и озадачен тем выводом, который следовал из всего этого. А именно: что Евангелию можно и даже нужно верить!

Но Василий Иванович пока не мог понять, какое все это имеет отношение к нему самому?

Помощник прокурора взглянул на него и сказал:

- Знаете, в судебной практике есть одно поучительное дело. Однажды одному человеку предъявили якобы подписанные им векселя. Казалось бы, проигрышное дело. Подписи, как ни крути – его, чего он и сам не отрицал. Но один адвокат взялся за это дело и убедительно доказал невиновность своего подзащитного. Все его основания были основаны на том, что все векселя были подписаны абсолютно идентичными, то есть одинаковыми подписями. А такого просто не может быть. Их просто скопировали с имевшейся у них подписи того человека. Так и здесь. Ну, а что касается ваших остальных претензий к там называемым священным книгам, то, я слышал, на эти Евангелия есть специальные толкования. Но, сами понимаете, в магазинах их не продают, и в библиотеках их тоже не бывает. Вот тут уже я действительно вам не помощник!