Тайная рука в Ватикане. 4 страница

Те, кому понятно было значение мистических символов и явно было, как глубоко они влияют на нас, обратили также внимание на солнечное лицо, помещен­ное на перчатке Иоанна. Оно напоминало рисунок, которым пользовались язычники солнцепоклонники, и в то же время жест протянутой руки, пальцы которой простираются над молитвенным собранием, так же напоминали белую луну, часть эзотерического кода, постоянно собиравшего последователей.

Обращаясь к тем, кто думает, что такие изображения стоят на пороге смешного, следует только напомнить, что тысячи коммерсантов, носивших шляпу ко­телком, по ходу продвижения своей карьеры совершали ритуалы и воспринимали символы, в сравнении с которым то, что у нас упомянуто действительно оказы­вается очень мягким.

Людям вообще пирамида, ни на йоту не лишая ее своего исходного значения, представляется, как знак, достойный уважения и совершенно безобидный. Это де мол только часть орнамента. Однако, этот знак поступает в общее обращение во всех тех случаях, когда между американцами бумажка в один доллар переходит из рук в руки. <

Ибо на обратной стороне этой бумажки изображено тайное око, вписанное в пирамиду, и дата 1776-го года. И слова: Annuit Coeptis, Novus Ordo Seclorum/. Дата, 1776, быть может, тому, кто ничего не подозревает, указывает всего нав­сего год Декларации Американской Независимости, как ее написал Томас Джеферсон. Верно. Но что же сказать о символах, изображенных на обороте Великой Печати Соединенных Штатов, и спрашивается, почему эти символы и дата были избраны? Год 1776-ой это год, когда Адам Вейсгаупт основал свое братство, а Томас Джеферсон, как и близкий ему политик был пламенным иллюминатом.

Слова, изображенные на печати можно перевести по значению: " Он (Бог) одобрил наше предприятие, увенчавшееся успехом. Родился новый порядок в веках."

Не раз и не два, снова и снова было доказано, что будущее мира находится не в руках политиков, а в тех руках, которые имеют власть, тайно связан­ную с международной финансовой властью (по-английски " power" одновременно обозначает как " силу», так и " власть"), которая манипулирует событиями по своим планам, и вот мы, люди нашего времени сказались свидетелями, что наступил новый порядок в целом ряде явлений, включая жизнь религиозную, политическую и социальную, то есть общественную. Еще до того, когда приобрела по­пулярность современная пропаганда, настойчиво твердящая о роли женщины, тай­ная власть Освальда Уирта (Oswald Wirt) говорила о том, что женщина " не страшится" воспринять на себя мужские обычаи и функции и как это будет, что когда она воспримет полную власть, мужчины будут послушно пополнять ее повеления. Этот процесс со всей очевидностью проходит у нас перед глазами.

Термин " новый" стал применяться в тайном смысле, что понимается - раз но­вый - значат хороший. Он сделался политически весьма значительные с 1933-го года, с того года, когда была установлено " Новое дело", Рузвельтово " New Deal» и это был самый год, когда символ иллюминатов со словами о " но­вом порядке в веках" появился на оборотной стороне бумажки американского доллара. Это теперь и приводится в исполнение, ибо формируется Единый Все­мирный Порядок, в котором, как это ожидается, разные наши, расы, культуры и традиции будут поглощены до, наконец, полного исчезновения какого бы то ни было различия между ними.

Р А З Д Е Л 111

Я убежден, что когда 1-й собор произ­нес ритуальную форму " Exeunt omnes" /Изыдите все/, один, кто не повиновался, был дьявол. Где бы ни восторжествовало замешательство, он всегда там, чтобы его усугубить и чтобы воспользоваться им.

Так сказал кардинал Перикл Феличи, -генеральный секретарь Собра.

Ч.1.

Давно уже по истине поразительной предусмотрительностью, рожденной в самоуверенности, тайные общества нашли решение тому, как они совершат задуманные перемены к исполнению их намерений в характере Католической Церкви с тем, чтобы в конце концов привести ее к полному крушению. Уже более ста лет тому назад они поняли, что отличный результат давала политика инфильтрации, когда их собственные люди проникая занимали высочайшие посты в церковном строении, и теперь они уже могли наметить природу следующего этапа, который надо было осуществить.

Говоря, как один из сверх-заговорщиков, с котором можно было знать в этом смысле, Джузеппе Маззини: /1805-72/ высказал: " В наше время человечест­во покинет Папу и обратится к Генеральному Церковному Совету". Маззини - не был безразличен в этой драме ожидаемого положения вещей, говорил о «папском цезаре», как его оплакивают как жертву при окончательном исполнении замысла.

Подобным же образом прозвучала нотка в сочинениях Пьера Вириона (Pierre Virion), который в своей «Тайне беззакония» (Mystere d’Jnigite) писал: «Мы стоит перед, как совершится жертвоприношение, в котором исполнится торжественный акт искупления... Папство падет. Оно падет под священным ножом, который подготовят Отцы последнего Собора».

Бывший адвокат каноник, Рока, лишенный сана за ересь, говорил с еще большей ясностью. «Вы должны иметь новую догму, новую религию, новое священство, новый устав (ритуал), которые очень близко напоминали бы все это, как оно было в побежденной Церкви». И Рока не только высказывал надежду, но описывал процесс:»Священный культ, направляемые литургией, церемониями, ритуалом и уставом Римско_Католической Церкви вскоре подвергнется трансформации на Вселенском Соборе».

Одним вечером в начале 1959-го года, едва через три месяца со дня возведения на папский престол, Иоанн ХХ111-й прогуливался по Ватиканскому саду. Его медленные, тяжелые шаги в сумерках под дубами и каштановыми деревьями, где Пий 1Х-ый ездил на своей белой лошадке, вдруг остановился. Его неожиданно ударил импульс Священного Провидения, решений, осенившее его сверху, толчок, который он ощутил Собор1... - он почти прошептал это слово вместе со своим дыханием... Он созовет Общий Вселенский Церковный Собор.

Позднее н говорил, что эта идея не была внушена ему Святым Духом, а явилась в беседе, которую он имел с кардиналом Тардини, тогдашнем министром иностранных дел (Secretary of State) до предшествующего года. Их беседа вращалась вокруг вопроса о том, что можно сделать, чтобы представить миру образец вселенского мира. Однако не было ясности в том, откуда зародилась идея, ибо папа Иоанн говорил, что он сам формулировал эту идею, для того, чтобы ввести немного свежего воздуха в Церковь.

В былое время Соборы созывались для решения некоторых кризисов жизни Церкви, угрожавших расколом или смещением воззрений. Но в начале 1959-го года ни в отношении учения Церкви или же церковной дисциплины, нигде в Церкви не было вопроса, который бы требовал Соборного рассмотрения и решения. Церковь исполняла свой традиционный долг законности, пренебрежения и антагонизма. Никакой надобности в созыве Собора не ощущалось. Зачем было бросать камень в спокойную воду, которую раньше или позднее возмутит очевидная необхоимость? Но вот папа Иоанн, 25-го января объявил о своем намерении перед Коллегий Кардиналов, а отклики, прозвучавшие в ответ на это из светского мира, вскоре дали понять, что это будет не простой собор.

Беспримерный газетный, пропагандный шум, как он возник при избрании Ивана ХХ111-го, раздался и этот раз и все приветствовали намеченный план. Оказалось, что вопрос о Соборе касается не только вне-католического мира, но также и тех элементов, которые всегда решительно противились папским требованиями, учению и практике, когда же все таки какому либо голосу, выражавшему сомнения, удавалось прозвучать поверх всего этого шума, вопросы подготовки первой сессии Собора быстро его заглушали и подготовка продолжалась планомерно и настойчиво.

Подготовка эта заняли два года. Она состояла в разработке планов, схем и проектов для декретов и конституции по всем вопросам, где только казалось стоит ввести перемены.

Каждый член Собора, который должен был состоять из епископов, привлеченных из всех стран католического мира и проходить под председательством Папы, мог голосовать за или против принятия в повестку дня для обсуждения того или иного предмета и каждый приглашался подать список тем для обсуждения.

За несколько дней до открытия Собора оказалось, что начальство ответственное за его проведение, получило уверение, что этому главным образом католическому предприятию будет оказано внимание нашей печати, в масштабе, далеко выходящем за пределы обычного. Прямо против собора св. Петра было установлено весьма увеличенное бюро печати. При открытии его кардинал Сиконяни отслужил молебен и преподал благословение, и поток журналистов ворвался в помещение бюро печати.

Среди журналистов было удивительное множество атеистов коммунистов. Они явились подобно охотникам, спешащим к убитой дичи. Советская «Литературная газета», никогда не имевшая своих представителей при собраниях религиозного характера, сделала удививший всех шаг, послав сюда специального корреспондента в лице некоего М. Мчедлова, который вымостил себе дорожку в Рим, высказав самое сердечное почтение к Папе. Тут было еще два мчедловских соотечественника - репортер Советского агенства ТАСС и другой от московского журнала с откровенным наименованием «Коммунист». Еще одна заметная личность от большевистского клана был М. Аджубей, - не только редактор газеты «Известия», но к тому же - зять Советского премьер-министра Н. С. Хрущева.

Ему было оказано особенное внимание стороны Доброго Папы Иоанна, который пригласил его для особой аудиенции в Ватикан. Об этом много обещающем приеме весть тотчас же была послана Хрущеву, который не медля сообщил о своем намерении о посылке поздравления Папе к ближайшему празднованию для его рождения 25 ноября 1963 года. Едва оправившись от удивления неисчислимая масса итальянцев, пораженная возникновением дружественных отношений между главой Церкви и ея врагами, решила отдать свои голоса коммунистам при ближайшем голосовании.

Этому решению пришло укрепление в особом номере органа Итальянской Коммунистической партии «Пропаганда», где целый хор голосов выхвалял приближение нового Вселенского Собора. Здесь говорилось, что это событие можно сравнить с открытием заседаний Эта Женераль, которым началась Французская революция в 1789 году. Имея в виду ту же тему газета сопоставляла Бастилию (павшую в этом же году) с Ватиканом, которого ожидали потрясения от самого фундамента.

Еще и еще одобрения Собору явилось от Жака Миттерана. Мастер французского Великого Востока (Grand Orient) знал, что он смело мог заранее восхвалять папу Иоанна и вообще все решения Собора.

Среди наблюдателей Русской Православной Церкви находился молодой епископ Никодим. Несмотря на то, что он строго и определенно связан с Церковью, он, очевидно пользовался полной свободой, чтобы ездить с одной стороны другую в «Железном Занавесе». Два других епископа из этой стороны света, один чех и один венгр незадолго до 1-ой сессии Собора имели встречу с Никодимом и кардиналом Тиссерандом где-то поблизости от Меца. Фигура Никодима - туманная и не ясная фигура. Его надо запомнить, т.к. он появится еще на последующих страницах.

Сейчас стало известно, что русские ставили свои условия, чтобы «заседать» на Соборе. Их намерение состояло в том, чтобы воспользоваться Собором и через него расширить свое влияние в Западном мире, где коммунизм подвергался осуждению тридцать пять раз при Пие Х1-ом, и не менее 123 раза при его преемнике Пие Х11-ом. Папа Иоанн и Павел-У1-ой должны были следовать по их стопам, однако оба как то себе на уме. Теперь политика русских состояла в том, чтобы привести к молчанию все издания Буллы об отлучении католиков, вступивших в коммунистическую партию, и чтобы на Соборе ни разу не прозвучали дальнейшие атаки на марксизм. По обоим пунктам они выиграли.

Собор, состоявший из 2 350-ти епископов, из которых шестьдесят принадлежали к странам под Советским управлением, был открыт 11-го октября 1962 года.

Эта процессия производила огромное впечатление. Митрофорные главы числом, невиданным в наше время, торжественно проходили могущественной колонной, переступая порог бронзовой Петровой двери. Это были хранители веры, защитники предания и традиций; глубоко убежденные, несомненно уверенные в правоте своей духовной позиции и поэтому способные внушать доверие и вызывать противоречие,... или было все это во внешности. Мало кто из тех, кто видел их в это время, мог подумать, что многие из этих седовласых, почтенных отцов, по сути правил Церкви, облачения которой он носил и по вызову которой они собрались, на самом деле подлежали отлучению и анафеме. Даже намек в этом смысле не мог никому прийти в голову. Скажи кто либо такое - осмеяли бы.

Ч.2.

С окончанием предварительных процедур члены Собора были свободны спрашивать, обсуждать, сравнивать свои записки, беседовать при своих встречах в кофейнях, открытых для этого случая, и с этим уже надо всем собранием опустилось настроение большой трезвости, более вдумчивый дух, отличавшийся от того, который их приветствовал в самом начале. В некоторых случаях это было настроение разочарования. Причина была не в языке, хотя, разумеется, здесь слышалось много разных языков. Но оказалось, что у тех, кто здесь собрался, не было достаточной основы не только в Латыни, но в основах их веры. У них не было той основы, которая отличала ортодоксального, традиционного католика, и те, кто хорошо был укоренен в этой основе и кто был знаком с творением Хейдеггера и Жан-Поль Сартра, в том, что высказывали многие из присутствовавших, по отдельным замечаниям слишком большого числа прелатов, видели ошибочные высказывания и недостаток уверенности в себе, как это обычно среди людей, являющихся продуктом современного мышления.

Более того, некоторые не скрывали того, что они не веруют в Пресуществление и тем самым в Таинство Литургии. Но они твердо держались воспринятой от Ницще гордости жизни и обоготворения человеческого разум, отрицая в то же время идею Абсолюта и концепта творения.

Один епископ из Латинской Америки выразил, насколько он был озадачен, скромно сказав, что многие из прелатов, с которыми он со-служил, «... как будто совершенно потеряли веру». Другой откровенно пришел в ужас, когда ему обнаружилось, что некоторые из тех, с кем он беседовал, на время отложив свои митры, высмеивали с презрением всякое упоминание о Троице и о Непорочном Зачатии. В их основе не было ничего из философии Аквината, и один ветеран из курии, привычный к твердым камням римской мостовой, очень коротко отозвался об Отцах Собора, подытожив их в сумме, как «две тысячи никчемностей». Несколько было среди горько разочарованных, которые говорили, что неделю другую еще останутся, чтобы засвидетельствовать свое присутствие, и с этим отправятся домой, восвояси.

Представители из среднего Востока вспоминали предупреждение, которое высказал Салах Битах (Salah Bitah), премьер Сирии, едва услышав о созыве Собора. У него была причина, был резон верить, что Собор этот окажется не что иное, как «международный заговор». Другие поддерживали это определение, показывая книгу, которую им давали прямо еще в аэропорту при высадке в Риме, где говорилось, что Собор этот есть часть плана к тому, чтобы разрушить учение и практику Церкви, а затем, в конце концов ее саму, как учреждение.

Вскоре установился тон Собора в том, что эти ничтожества, или прогрессисты, как их стали называть, призывал к модернизации и пересмотру ценностей внутри Церкви, а им оказывалась значительно менее активная и весьма примитивная оппозиция со стороны ортодоксальных традиционалистов. Разница между обеими сторонами особенно очертилась при открытии первой сессии, когда прогрессисты обратились к миру со своим частным посланием, в котором убеждали, что «Собор начал верными шагами».

Папа Иоанн последовал. Он сказал, что останки Св. Петра трепещут «в мистическом восторге», в духе этого Собора. Однако, сочувственные улыбки Папе не сияли со всех сторон. Улыбались не все, и уж конечно не те, кто был настроен консервативно. Они уже чувствовали поражение, когда видели непокорных кардиналов как Суенес (Suenes), Лиенарт (Lienart), Альфринк (Alfrink) и таких выдающихся богословов, как доминиканцев Ивз Конгар, - сотрудничавший в газетами левого крыла; как ультра-либеральный Шиллебекс (Schillebeeckx) тоже доминиканец и профессор догматического богословия в университете Ниймеген. И Мария_Доминик Шеню (Marie-Dominique Chenu) писания которого заставили похмуриться Пия Х11-го, когда тот прочел у Шеню, что «великий анализ сделанный Марксом, обогащает свою мысль. Как нынешний, так и завтрашний день», - все это были люди горячо желавшие прогресса и не очень разборчивые в средствах, чтобы его достичь».

И еще одна фигура влиятиельная здесь была в лице Монтини, архиепископа Миланского, который подитоживал и формулировал документы первых шагов Собора. Его репутация возрастала изо дня в день. Это был человек будущего.

О том, что пассивное меньшинство осталось в молчании, было доложено Папе. Это было молчание признания поражения с первых шагов. Папа объяснил это молчание тем, что оно де было внушено торжественностью момента и священным ужасом, который внушало великое событие Собора.

Ч.3.

Эти страницы не пишутся для того, чтобы подытоживать деятельность Собора день за днем. Здесь будет сделана попытка вычертить, как преданно Собор исполнял намерения всех этих прогрессистов, либералов, инфильтратов (как хотите, назовите!), которые его создали, и с другой стороны показать пассивность и недостаток решительности противоположной им стороны.

Первая группа, состоявшая главным образом из епископов, говорящих по-немецки, проявляла свою активность еще из-за кулис до начала заседаний. Они имели аудиенции у Папы и обсуждали с ним изменения в чине литургии и другие тому подобные темы. Они вносили перемены в правила ведения Собора в интересах своей политики и с успехом добивались того, чтобы разные комиссии составлялись из кандидатов, разделявших их взгляды. Какой предмет не отвечал бы их интересам, они уели его исказить, устранить и подавить. Они умели не допустить выступления их оппонентов. Всюду, где только слышны были их голоса, срезали резолюции, не отвечавшие их мнению. И намерениям и перехватывали документы, на которых основывались обсуждения темы.

Пресса оказывала им поддержку. Ею ведь правила та же сила, которая содействовала инфильтрации. Кроме того, немецкие епископы финансировали их собственные газетные агенства. Таким образом, в текстах, доходивших до публики, епископы левого крыла изображались, как честные, блестящие мужи светлого ума, в то время, как их оппоненты выглядели, как глупые, слабые упрямые и отсталые. На стороне левых, кроме того, стоял Ватикан и еженедельный бюллетень, составителем которого был Монтини. Здесь задавался тон, по которому шли дебаты о предметах, подлежавших решению Собора. Пресса популяризировала замечания Монтини о реформе Литургии и те, кто желая свести ее уровня дружеской закуски, с удовольствием принимали это.

Глядя назад среди белого дня, нельзя дивиться небрежности или слабости, с которыми оппоненты - ортодоксальные традиционалисты встречали движения и намерения, людям их профессии угрожали самому смыслу их существования. Они не были в неведении и о том, что исполнялось. Они узнали, что тут работала мощная пятая колона, в составе которой было не мало митрофорных голосов, высоких иерархов, работавших на разрушение Западной Церкви. Но они ничего не делали, если не считать точного следования протоколу или того, что подавляли в себе чувство противления врожденной дисциплиной послушания. Дело обстояло так, словно бы (считая, что нравственность стоит на их стороне) они хотели служит примером по той поговорке, где сказано:»Хороший человек слаб и утомлен, а решимостью полна черная гвардия».

Фактором, который эти опасные признаки признал так же Малахия Мартин, бывший иезуит и профессор Понтификалийского библейского Института в Риме. Он говорил:» Задолго до 2000-го года не останется религиозного института, который был бы похож на что либо церковной по образцу Римско-Католической-Апостольской Церкви нынешнего дня... Не будет централизованного контроля, не будет ни единства в преподавании, ни в универсальности практики религиозной жизни (Worship), ни в молитве, ни в жертве, ни в священстве».

Не видны ли первые признаки сказанному в отчете Англиканско-Римской Католическо-Интернациональной Комиссии, опубликованной в марте 1982 года?

Еще более точная характеристика послесоборному периоду, нежели то, что видим у Малахии, появилась в издании American Flag Comitеe Newsletter в 1967 году (Письмо о новостях Комитета Американского Флага). Комментируя «самое заметное и быстрое разложение в антибольшевистской позиции Ватикана со времени Пия Х11-го, этот печатный орган продолжает, говоря, что «менее чем за десять лет Церковь оказалось превращенной» из непримиримого врага коммунизма в деятельного и весьма сильного адвоката сосуществования с Москвой, а также и с Красным Китаем. В то же время решительные изменения в многовековом ея учении сдвинули Рим ближе и ближе не к традиционному протестантизму, как полагают многие миряне католики, а к известному гуманистическому неоязычеству Национального и Всемирного Совета Церквей (National and World Council of Churches).

Но если Собор не достиг большего, он открыл возможность процветания распространителям и пропагандистам этих идей, Не напрасно в кофейнях Собора разошлось около полумиллиона чашек кофе.

Раздел 4.

В республике культуры дъяволу

удалось восстановить себя в

правах гражданства.

Джованни Папини.

Ч.1.

Когда летом 10965-го года было объявлено, что Папа Павел в том же году позднее посетит Нью-Йорк, чтобы выступит с обращением перед Ассамблеей Объединенный Наций, органы пропаганды развили свою деятельность до возможного максимума. Об этом визите папы провозглашалось, что он собою представляет событие первостепенной важности, что он дает миру плоды, терять которых нельзя, но встречались и соображения вопроса о том, почему организации не католические и даже антикатолические проявили такое возбуждение, как то было при избрании папы Иоанна ХХ111-го.

Не случилось ли, что тон печати, радио и телевизии звучал именно так под влиянием ниточек, которые за кулисами держала одна и та же рука? Некоторым образом мы уже осветили характер и склонности Павла У1-го. Давайте теперь бросим взгляд на формирование и структуру Объединенный Наций.

Все это прежде всего по тону было делом коммунистическим. Устав, подписанный в 1943-м году, был основан на Конституции Советской России, решение же о цели и назначении и об основах (purpos and principles) было сделано на конференции министров иностранных дел, состоявшейся в Москве.

Секретарями Совета Безопасности (Securiti Council) Объединенных Наций между годами 1946 и 1962 были Аркадий Соболев и Евгений Кисилев, оба коммунисты. Ведущей фигурой в ЮНЭСКО (Организации Объединенных Наций по образованию, науке и культуре) был Владимир Малиновский, коммунист. Главный секретарь ЮНЭСКО - мадам Жегалова - коммунист и Президент, Вице-Президент и девять судей «Всемирного Суда» (World Court) все тоже были коммунистами.

Тем не менее, все это были люди, которым Павел У1-ой щедро расточал похвалы и на которых он смотрел, ожидая от них спасения мира. Пресса, радио, подчиненные тому же интернациональному контролю, как и Объединенные Наци, продолжали говорить об этом учреждении с глубоким уважением.

Став в позу строгого нейтралитета и объявив себя в заботе о мире во всем мире, эта Организация, то есть ООН, вскоре проявила ясно выраженную склонность в сторону партизанский движений коммунистического направления, цель которого в некоторых частях мира состояла в низвержении установившихся правительств. Делалось это под прикрытием освобождения народа от подавляющего режима, впрочем, заключительное намерение этой Ассамблеи состояло тогда, как и теперь в том, чтобы насадить Тоталитарную систему, в которой исчезли бы национальной суверенитет и самостоятельная культура.

В соответствии с этим, как это выявилось из социальных и экономических организаций, происшедших от Ассамблеи, имела возможность возникнуть строгая цензура с доминирующим голосом атеизма. Это было замечено по тому признаку, что наиболее правоверные страны, как Италия, Австрия, Испания, Португалия и Ирландия были исключены из группы стран начальных основателей. С другой стороны, большевистская Россия, имея постоянное месте в Совете Безопасности, располагала правом «вето», которым решения Ассамблеи могли быть сведены к пустому потоку слов, лишенному каких бы то ни было последствий, суждение, которое при добросовестном рассмотрении легко можно распространить на все решения Объединенных Наций со дня основания и до настоящего времени.

Более отчетливое свидетельство об этих структурах можно получить в добавление, если посмотреть на послужной список профессионального преступника, который, посредством ООН сделался одною из ведущих личностей в жизни Европы. Это не кто иной, как Майер Енох Моисеевич Валлах(Vallakh или Wallack), который незадолго до войны 1914-го года появился из бурного фона Российской политической жизни, как фигура, разыскиваемая полицией, как лицо, которое нашло более безопасным и гораздо выгодным распространить свою деятельность на страны, где он чувствовал себя больше вне опасности.

Работая под разными именами, в том числе Бухманн, Максим Гаррисон, Людвиг Ницц, Давид Мордекай и Финкельштейн, он оказывался на авансцене в Париже в 1908 году, когда он участвовал в ограблении Тифлиского банка, в деле, которое шло о двухстах пятидесяти тысячах рублей. Его выслали, но вскоре он опять оказался в деле о торговле краденными банкнотами.

Дорога перед ним открылась в 1917-м году, когда на хребте русской революции он и его порода оказались на поверхности. Теперь он явился под респектабельным псевдонимом Максима Литвинова и сделался Советским Комиссаром Иностранных Дел. Следующим его шагом было председательство в Совете Лиги Наций. Затем он появился в Лондоне в качестве Советского Посланника ко Двору Сент Джемса и в этом качестве стал влиятельной фигурой в королевских и дипломатических кругах.

Еще одно свидетельство скольжения вниз наших общественных и политических обстоятельств можно видеть в том, что первым Генеральным Секретарем Объединенных Наций был Алджер Хисс (Alger Hiss), ранее судимый американским судом за perjury. Он принимал деятельное и ведущее участие в том, что Хартия Объединенных Наций была простроена в угоду Русско-Коммунистической линии.

Но все эти обстоятельства и соображения не имели серьезного веса среди верующих, которые думали, что появление папы перед всемирной аудиторией и его к ней обращение представят собою блестящую возможность для распространения папского учения. Оно должно низвергнуться на сомневающийся и неуверенный в себе мир такой ясностью, с такой уверенностью, какой этот мир не испытывал никогда. Ожидалось, что множество слушателей, впервые в жизни, окажутся лицом к лицу с действительностью религии. Нет другой единицы кроме Церкви, у которой есть нечто важной, чтобы сказать миру, нечто, способное явить духовное значение, «рисующее рутину повседневной жизни».

Было это около полувека тому назад, что папа Пий Х-ый выступил с указаниями, которые были приемлемы везде и во все времена. Но число его слушателей по необходимости было ограничено средствами, которыми он теперь располагал. Теперь папе Павлу пришел черед повторить слова своего предшественника, ибо Папа Павел обращался к аудитории, к общине, почти всего мира, ибо это ему обеспечивала Организация Объединенных Наций.

Папа Пий Х-ый говорил: «Мне нет надобности подчеркивать, что наступление (эпохи) всемирной демократии не может иметь отношения к деятельности Церкви в мире... преобразование (реформы) цивилизации в своем существе есть дело религии, ибо истинная цивилизация предполагает нравственное моральное основание, а без истинной религии нравственно обоснованного фундамента не может.... такова истина, доказуемая свидетельством истории".

Но у папы Павла не было намерения подписываться под этим, что говорил Пий Х-ый, ибо, что мы слышали 4-го октября 1965 года, исходило из уст не столько кормчего и религиозного вождя, сколько от ученика и последователя Жан-Жака Руссо, который держится идеи обожествления человеческой природы, нашедшей свое выражение в Декларации Прав Человека 12-го августа 1789-го года, открывшей двери и введшей на сцену истории Французскую революцию

Права человека, выраженные с энтузиазмом в лозунге о Свободе, Равенстве и Братстве, повели к возвышению человека на место Бога, а отсюда проистекало, что все религиозные формы и институции, как руководство власти, семейная жизнь и частная собственность, оказались униженны, сведены к тому, что, мол части старого порядка, который стоит на пороге ухода в небытие.

Когда результаты Второго Ватиканского Собора сделались очевидны, Епископ Регенсбурга, доктор Рудольф Грубер оказался на тропе к тому, чтобы заметить, что главные идеи Французской Революции «представляющие собою важный элемент Люциферова плана», применяются во многих сферах Католицизма, и папа Павел, говоря прямо в целую батарею микрофонов, понесших его слова по всему миру, дал этому ясное подтверждение.

Он не коснулся ни требований духовной жизни, ни значения религии. «Сей день, - сказал он, - которого мы ждали веками... Вот он идеал, о котором человечество мечтало на протяжении всего пути своей истории... Осмеливаемся назвать его величайшей надеждой всего мира... Вот теперь ваша задача здесь, - сказал он членам Ассамблеи, - провозгласить основные права и обязанности Человека... В нашем сознании вы являетесь истолкователями всего, что непоколебимо в человеческом сознании: мы можем говорить о священном смысле».