Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Итак, по определению Патриарха Тихона обновленцы – это те, у кого отсутствует нравственный критерий, т.е. внимание к голосу совести. 2 страница






Между тем в ту пору, в начале 20-х годов в России происходили страшные события. Достаточно вспомнить кампанию по изъятию церковных ценностей якобы для спасения голодающих. Недавно широко опубликованное секретное письмо Ленина ВЦИКу окончательно подтвердило, что цель кампании была вовсе не в помощи голодающим, а в том, чтобы под этим благовидным предлогом обогатить “новую власть” и физически уничтожить как можно больше духовенства и верующих. С такой изощренной, поистине сатанинской (“бешеной”, по образному выражению самого Ленина) силой политической уголовщины пришлось иметь дело Русской Церкви в пределах Отечества. Война против Церкви велась без всяких правил и законов.

Возник раскол “живоцерковников” обновленцев, называвших себя “революционными священниками”. Они полностью приветствовали и одобряли во всем “новую власть”, получили от неё большую часть храмов. Тогда казалось, что в интересах Церкви нужно выбить у них из рук основной “козырь” - признание “новой власти”. Патриарх Тихон, под сильным нажимом ГПУ, написал нечто вроде “покаяния” за то, что выступал против революции и заявил: “Я отныне советской власти не враг". Потом в личных беседах он говорил: “..Но я не сказал, что я ей друг ”. Вместе с тем, до самой смерти в 1925 году Патриарх Тихон отказывался заочно судить заграничных русских архиереев, выступавших против “новой власти”.

Примерно такую же позицию заняли тогда и после кончины святого Патриарха многие иерархи, в том числе и заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий, в руках которого оказалось церковное управление, так как все Местоблюстители были в тюрьмах.

В этой позиции все было понятно. Смиряясь перед промыслом Божиим, попустившим утвердиться новой власти, нужно было отказаться от политической борьбы с ней. Вот это и был тот предел, та граница, до которой можно идти Церкви Христовой в обществе, где власть восхитили антихристовы силы. Ибо все имеет свой предел. Он выражен и самой правдой Божией так: “Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными; ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмой? Какое согласие между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным? Какая совместимость храма Божия с идолами” (2 Кор 6. 14-16).

В применении к советской действительности 1920-х годов это означало, что можно примириться с самим существованием антихристова государства как с неизбежным злом, заявить об отказе от внешней “силовой” с ним борьбы, вражды, даже конфронтации. Но никак нельзя было вступать в “дружеское общение”, “согласие”, “соучастие”, “совместимость”!

Среди некоторой части напуганного духовенства тогда было мнение, что для сохранены “живых сил” Церкви нужно идти на всё. Отвечая на это мнение святой Митрополит Петроградский Вениамин из тюрьмы перед расстрелом писал, что оно следствие неверия во Христа, ибо в конечном счете, не “Вениамины” и иные люди спасают Церковь, а Сам Христос как Глава Ея, а верующие люди должны стоять за веру и правду вплоть до смерти, не боясь ее и не боясь за судьбу Церкви. Священномученик Вениамин сам показал пример такого стояния. Он шел на компромисс с богоборческой властью только до того предела, до какого можно было идти в соответствии с правдой Божией, как она выражена в вышеприведенных словах Апостола Павла. И был разстрелян. И за это прославлен в лик святых!

“Бешеной” энергии новой власти было недостаточно простой гражданской лояльности со стороны Церкви; ей нужно было заставить Церковь служить своей антихристовой политике! Пользуясь методами коварства, обмана, угроз расправы с Церковью, личных угроз, подкрепляемых арестами и тюремными заключениями “новая власть” в 1927 году очень сильно поднажала на Митрополита Сергия и епископов его окружения. И случилось непоправимое.

Своей печально известной “декларацией” 1927 года Митрополит Сергий и его Синод объявляли, что “оставаясь православными” они желают считать “Советский Союз” (- это преступное и антихристово государство! -) “своей гражданской Родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи”. Здесь налицо хитрейшая подтасовка и смещение понятий Родины и государства. Родиной можно считать Российскую землю как территорию с её народами, но объявлять “Родиной” Советский Союз как государство означало попрание смысла и духа самого христианства как религии правды, отречение от самой правды Божией, предательство Церкви и страдавшего народа. Это явилось преступлением гораздо более глубинным и страшным, чем даже ересь (кстати, предательство Иуды - это ведь тоже не “ересь” в некоем академическом ее понимании). Посему, какое значение имело то, что после 1927 года Московская Патриархия хранила (и то лишь до определенного времени!) все догматическое учение Православия, чем она пытается оправдаться! Такая “православность” Патриархии после декларации 1927 г. тотчас превратилась в своего рода музейное хранение набора отвлеченных умозрительных представлений, хотя и правильных, но совершенно лишенных “духа и силы” (1 Кор 2, 4).

Декларацией Митрополита Сергия переступалась граница, которую нельзя было переступать, церковное управление Патриархии вступало в дружеское общение, согласие, соучастие, совместимость света с тьмой, праведности с беззаконием, веры с неверием. Но поскольку на самом деле такая совместимость в сущности своей невозможна, поскольку идейным оправданием её является Ложь. Московская Патриархия как бы провалилась в область лжи, после чего всё буквально всё. что бы в ней ни делалось и ни говорилось оказывалось под печатью, под знакомь лжи, помеченным или отмеченным этим знакомь. Из этой лжи, как из единого корня произрастало потом все многоветвистое древо лживости Московской Патриархии.

Негласным приложением к Декларации 1927 года явилось согласие Митрополита Сергия и его сподвижников, используя “канонические”, “церковные” средства, допускать к служению в Церкви тех, кто угоден “новой власти”, и запрещать служение или не допускать к нему тех, кто не угоден, а также теми же “церковными” средствами бороться со свободным голосом Русской Зарубежной Церкви. В том же 1927 году митрополит Серий уже совсем не в братском тоне и духе потребовал от всех зарубежных русских архиереев подписки (!) в лояльности советской власти под страхом запрещения в служении, на что ни духовно, ни морально, ни канонически он не имел никакого права. Кроме того он просто узурпировал власть в Церкви, нарушив многие каноны и традиции Соборности, о чем написано много и подробно.

Стало ясно, что в Патриархии устами архипастырей Христовых начал говорить антихрист. И говорит её устами по сей день. Вот этого то и добивалась “новая власть”! Но это означало, что Московская Патриархия вступает в раскол в единой дотоле Русской Церкви.

После этого Зарубежная часть Русской Православной Церкви вынуждена была прервать каноническое общение с Московской Патриархией (и должна была прервать!). Так в одной Церкви возникло два управления - в России и за рубежом

Декларация 1927 г. явилась лишь исходной точкой того образа поведения иерархии Московской Патриархии, который получил название “линии Митрополита Сергия” или “сергианства”. Сущностью его стало полное послушание богоборческой власти во всем, в том числе во всей внутренней жизни Церкви, полное одобрение не только советской власти как таковой, но и всех актов и направлений её внутренней и внешней политики, полное приветствие и одобрение даже её коммунистической идеологии, как “прогрессивной” и соответствующей “идеалам Христа на земле”. На моей памяти в 50-х, 60-х, 70-х и 80-х годах не было такого более или менее крупного “деяния” партии и правительства СССР, на которое бы Патриархия не отозвалась “возвышенным” одобрением и согласием. Без возмущения невозможно было читать “Журнал Московской Патриархии”, и многие бросили его читать. Вот уж в Московской Патриархии воистину началось безудержное " политиканство" и не только “суетное”, но и насквозь фальшивое!

Громким “оправданием” сергианской линии при этом служило лживое утверждение, что Церковь и должна, по Апостолу Павлу, почитать гражданскую власть, как будто речь шла об обычной гражданской законной власти, не пронизанной тотальным беззаконием, в том числе и по отношению к Церкви... Поэтому понадобилась еще одна громогласная ложь: никаких гонений на веру и Церковь в СССР нет! Негромким “оправданием” всей этой лживости и служило уверение, что “сергианская линия” тем самым якобы спасала и спасает Церковь, её литургическую жизнь от полного уничтожения.

В последнем нужно разобраться. С точки зрения исторической совершенно очевидно, что “сергианство” никого и ничего не спасло. Под топор репрессий пошли в большинстве даже и те, кто поддержал Декларацию. С духовной точки зрения Церковь невозможно спасти путем предательства, попранием правды Божией и вообще лжи, так как ложь - орудие диавола - врага Бога и Церкви. Такими средствами можно только погубить Церковь и её внутреннюю жизнь, что и произошло, как мы ниже покажем. Если спросить, а что было бы, если бы тогда, в 1927 году, митрополит Серий и его окружение ответили новой власти так: мы лояльны к власти, отказываемся от всякой политической борьбы против неё, но мы не можем допустить никакого вмешательства властей во внутрицерковные дела, здесь мы должны быть свободны и действовать согласно канонам, традициям, собственным мнениям, а не по указаниям советской власти. Что было бы в таком случае? Да то же самое, что и было! Точно также громилась бы Церковь, как и громилась она в конце 20-х и в 30-х годах. Ведь даже “революционные священники” обновленцы оказались в ГУЛАГЕ! Зато в 1943 году, когда Сталин вынужден был отчасти возродить внешнюю сторону церковной жизни. Церковь могла бы войти в полосу возрождения с должной внутренней свободой!

Свобода Церкви не во внешних проявлениях деятельности её иерархии и духовенства; внешние обстоятельства могут налагать множество непреодолимых препятствий на пути желаний церковной власти. Такой полной внешней свободы Церковь никогда в истории не имела, иметь не может, да и не предусмотрена такая свобода ни для кого в этой темной жизни. Поэтому глубоко ложным является и лукавый упрек в адрес Русской Зарубежной Церкви, содержащийся в вышеупомянутом “Воззвании” Московской Патриархии 1990 г., что и архиереи Зарубежной Церкви в своих внешних действиях тоже находятся в зависимости от мирских властей, например от властей фашистской Германии... Неужели Патриархия знать не знает о том, что свобода Церкви - в её внутренней жизни, куда входят вопросы избрания, назначения и перемещения иерархии и духовенства, устройства приходской деятельности, свободное приняло решений относительно других сторон внутренней жизни в соответствии с канонами, со свободным соборным рассуждением?

Иногда и в этой сфере Церковь вынуждена подчиняться внешнему насилию. Но одно дело - в отдельных случаях подчиняться насилию, другое дело - во всех случаях подчинить себя диктату нецерковных и даже антицерковных сил! Безконечно повторяя в кривом толковании слова Спасителя:

“Отдавайте кесарю кесарево, а Божье Богу”, Московская Патриархия в 1927 году отдала и потом постоянно отдавала “кесарю” “Божие”, то есть то, что никак нельзя было отдавать (тем паче такому “кесарю”!)... С 1927 года на все руководящие и видные должности в Церкви (епископов, настоятелей монастырей, городских и даже крупных сельских приходов) поставлялись люди по главнейшему признаку: готовы ли они, умеют ли во всем безусловно угождать богоборческим властям. Можно представить себе, какие это в основном были люди! Но даже и простым священником на вторых, третьих местах, в глухих одно-штатных сельских приходах человек мог стать только лишь с согласия уполномоченного Совета по делам религий... Ни один вопрос текущей церковной жизни, будь то покраска крыши, или прием на работу уборщицы, сторожа, истопника не решался без тщательного согласования с советской властью. В 1961 году, по требованию властей Патриархия разрубила органическую целостность приходской жизни, противопоставив “церковные советы” священникам, которые оказались как бы наемниками этих “советов”, ответственными только за исполнение служб и треб и не смеющими касаться никаких иных приходских дел. А в “церковные советы”, особенно на должности старост, их помощников и казначеев поставлялись люди, нужные соответствующим исполкомам, нередко - атеисты. Это была сущая рана, болезнь церковнойжизни, начавшая преодолеваться лишь с 1988 года и то не везде и не всегда. Все церковные финансы, естественно, были угодливо переданы под контроль и в распоряжение советской власти. Церковные Соборы превратились в подобие партийных и советских съездов, то есть стали такими же подставными, несвободными, с заранее предрешенными “постановлениями”...

Но ключевым обстоятельством во всем этом была все та же кадровая политика Патриархии. Более 60 лет епископов, настоятелей монастырей и храмов специально подбирали, пестовали, рафинировали так, что они должны безусловно угождать во всем гражданским властям (и угождали вплоть до содействия беззаконному закрытие храмов при Хрущеве). В итоге на ключевых постах Церкви на сегодня оказались большей частью самые нелучшие её представители - люди безпринципные, двоедушные, совершенно лживые, готовыена все ради сохранения своего положения, карьеры, денег и т.д. Конечно, были при этом и исключения из правила, но они тоже входили в замысел богоборчества о Церкви, так как нужно было иметь на видных местах определенный “процент” просто порядочных и добрых людей, примером которых всегда можно было бы прикрыться.

Впрочем, долго их все-таки не могли стерпеть, даже при том, что и такие хорошие люди редко вступали в конфликт с гражданскими властями: нестерпим был сам феномен порядочности, к которой тянулся народ. А ведь Церковь иерархична и в план передачи влияния от высших через средних к низшим. Боязнь антихристовых сил, сиречь Антихриста, больше чем Христа, стремление угождать Богоборчеству более чем Богу - вот то, что передавалось от верхушки епископата Московской Патриархии духовенству, а от него - народу. Итог более чем печален: всеобщая запуганность, панический страх перед чиновниками государства, гораздо больший, чем страх перед Богом, стал одной из самых ярких черт епископата, духовенства и, увы, большинства прихожан. В этом и есть “сергианство”, его прямое порождение.

Невероятно широко распространилось сребролюбие и властолюбие. Иерархи и ключевое духовенство в этом отношении вполне уподобились тем, кому подчинились как своим “законным” хозяевам. Коррупция и симония (рукоположения в священный сан за деньги) стали обычным явлением, само собою разумеющимся. Многие епископы и богатые “батюшки” стали попросту закупать и уполномоченных и представителей местной власти. Руководящее звено Церкви вполне побраталось с руководящими работниками советских органов. А побратавшись с парт-аппаратом, вполне усвоила и его психологию, мышление, язык и его образ поведения: самодурство, высокомерие к низшим и подобострастие к высшим, “широкую” жизнь как бы неких “князьков” с дачами-дворцами и прочей чепухой, а главное - безконечно изворотливую лживость. Она стала нормой жизни любого “нормального” священнослужителя. С пафосом, горячо, иногда даже и с натуральной слезой говорить с амвона одно, а вне храма сознательно делать прямо противоположное стало правилом (так делают архиереи, так делают “умные” священники, - так должны делать все!). В последнее время часто это уже стало патологией: возник тип священнослужителей, которые искренне не понимают, что ложь - это плохо, вообще не замечают, что лгут, так как ложь - это норма жизни в их глазах такая же правоверная, как и правда, если есть земная выгода сказать правду их делать по правде в каком-то данном случае. Такие люди так обманули самих себя, что вылечить их уже невозможно. И какие бы догматически правильные слова ни произносили эти люди, как бы “горячо” или красноречиво ни говорили, - все их словеса остаются только сотрясением воздуха, пустой говорильней, не способной никого потрясти и побудить к преображение жизни, потому что в этих словах нет ни Божией силы, ни духа, но в лучшем случае, - только сила человеческая, душевная (эмоциональная), не духовная. В этом - тоже “сергианство”.

Ярким доказательством сему может служить то, что ныне почти невозможно найти многоштатного прихода, где бы священнослужители жили дружно. Зависть, ревность, взаимное интриганство и доносительство стали правилом жизни. А отсюда и среди прихожан - дикие интриги, ссоры, взаимная подозрительность (в частности - в колдовстве), разобщенность, доходящая до такой ненависти и злобы, что и высказать невозможно! Все идет с “головы”, от архиереев, которые тоже давно перестали быть братьями во Христе друг к другу. Здесь та же закономерность: от высших - к средним, от них -кнароду.

Так “сергианство”, порождая беззаконие за беззаконием, привело к крайнему оскудению в Церкви главного её связующего начала - любви! Она была положена в самое основание Церкви Самим Спасителем: “Заповедь новую даю вам, да любите друг друга” - неоднократно повторял Христос в своей прощальной беседе. По тому узнают все, что вы мои ученики, если будете иметь любовь между собой (Ин 13, 34-35). Неприязнь и ссоры между отдельными верующими как частный случай возможны по причине немощи человеческой и всегда были. Но когда крайнее умножение взаимной неприязни становится типическим состоянием целого большого церковного общества, то возникает вопрос: является ли оно Церковью Христовой?. Зато какаяHиaгapaкрасивых слов о любви к Богу и ближним льется с амвонов и в иных официальных выступлениях в Московской Патриархии! И чем громче грохочет этот водопад, тем меньше становится любви. Да и как может быть иначе, если на деле любви нет в сердцах тех, кто льет сию словесную воду!

А что сталось и продолжает становиться с литургической жизнью, о спасении которой будто бы и хлопотало, главным образом “сергианство”! Не так уж давно в ряде мест власти запрещали причащать людей во время эпидемий холеры. В других местах без всяких поводов запрещали причащать детей и вообще пускать их в Храмы. И за редким исключением епископы и священники шли на это. В одном месте мне пришлось столкнуться с тем, что санитарно-эпидемиологическая станция выразила неудовольствие, что к чудотворной иконе прикладываются очень многие люди. И икону, спрятав под стекло, перестали вынимать из кивота... В иных местах запрещали служить Литургию в периоды посевной и уборочной страды, хотя знали, что открыто ходят в храмы только люди уже не работающие, пенсионного возраста. Не разрешалось крестить детей без записи паспортных данных родителей. На одном большом церковном празднике совсем недавно уполномоченные совета по делам религий (со своими помощниками), зарекомендовавшие себя как гонители веры, причинявшие много скорбей и слез верующим сидели в алтаре (!!!) кафедрального собора в частности и на Литургии, и на Евхаристическом каноне, насмехались над тем, как причащается духовенство, а затем, когда им услужливо принесли бутылку церковного вина, тут же в алтаре, пили его из церковных ковшиков, закусывая просфорами и при этом игриво посмеивались: вот, мол и мы “причащаемся”...

Литургическая жизнь в Московской Патриархии сохраняется лишь настолько, насколько гражданские власти считают возможной ее допускать. Действительно верующие священники объявляются “фанатиками”, которых стараются удалить в глухие приходы, чтобы лишить, насколько возможно, влияния на людей.

После всего рассмотренного уже не удивительно становится то, что в Московской Патриархии далеко не везде, конечно, но все больше и больше богослужение приобретает характер театрализации. Некоторые священники занимаются постановкой голоса, уроками актерского мастерства, репетируют дома свои движения и повороты. Очень следят зa внешней “красивостью” службы и её мельчайшими деталями, выдавая это за чинность и благолепие.

Там, где нет подлинной жизни во Христе, там жизнь литургическая, естественно, все больше и больше будет превращаться в подобие театрального действия на религиозные темы, а церковная символика восприниматься, как “благочестивая” бутафория в “благочестивых” декорациях. Так она все чаще и воспринимается теперь и “модернистами”-архиереями и особенно незрелой церковной молодежью. Страшно сказать какие разговоры в алтаре если нет начальства, происходят между батюшками, иподиаконами, в том числе и по отношению к Святым Дарам! Конечно же, далеко не все в этом повинны, но такое явление становится уж слишком заметным.

Можно было бы написать книги о том, как “мир сей” и духи злобы поднебесные ворвались в церковную жизнь Московской Патриархии как бы через некие врата, услужливо открытые перед ними “сергианством”. Но и сказанного хватить, чтобы показать, как это самое “сергианство” отдало “кесарю” не только “кесарево”, но и “Божие”, сиречь внутреннюю жизнь Церкви и к чему это привело и приводить.

Во многих этих и подобных безобразиях и даже в худших (если иметь в виду нравственную жизнь) был повинен и я и делом и словом, или только помыслами и желаниями! Поэтому мне есть в чем каяться, начиная новую церковную жизнь, и есть за что ненавидеть “сергианство” в ceбе самом, в других, в Церкви. Я сказал не более, даже менее того, что до меня уже писали всему миру священники Николай Эшлиман и Глеб Якунин, а также 3. А. Крахмальникова, о. диакон В. Русак и многие другие. Я обличаю при этом не Матерь Церковь свою, породившую меня во Христе, а то, что является надругательством над Матерью! И ухожу я не от Матери Церкви, а напротив - к Ней, ухожу от раскольников и отступников к епископам, верно хранящим святые каноны и устои Православной Русской Церкви!

А сейчас нужно еще сказать и о самом страшном, что только может быть для православных - о еретичестве Московской Патриархии. Наивно было бы думать, что, войдя в послушание к антихристовым силам и даже в некое братание с ними Московская Патриархия подчинила себя только той форме антихристианства, которая получила название “большевизма”. Став на путь лжи и отступничества, Патриархия должна была отступить и от вероучения Церкви, хранением которого она теперь столь безпомощно старается похвалиться.

Вероучительное отступничество пошло сразу в двух направлениях, и оба были возглавлены покойным Митрополитом Никодимом (Ротовым) в начале 1960-х годов. Была у человека совесть, не мог он сознавать себя просто слугой безбожия. Ему хотелось идейно “оправдать” такое свое положение!... И он придумал теорию, согласно которой Христос на Кресте “всыновил” Себе не только верных Ему в лице Иоанна Богослова, но всех вообще людей, не только Церковь сделал своим мистическим Телом, Глава коему Он Сам, но все человечество поголовно, независимо от отношения к Нему, ко Христу. В таком случае, согласно Никодиму, получалось, что наши “неверующие братья”, как называл он откровенных богоборцев, на деле делают Божие дело, строя коммунизм, как прекрасное общество, как “Царство Божие на земле” (это его слова). А Православная Церковь плетется в хвост этого “Божия дела”, даже мешает ему, погрязла в “духовном эгоизме” (это он о монашеском подвижничестве с целью спасения души, а не с целью решения “социальных проблем” человечества). Подобные мысли развивались в статьях, выступлениях, самого Митрополита Никодима и в “богословских” работах его единомышленников. В 1971 году на эту явную ересь дали пространный обоснованный ответ священник о. Глеб Якунин с друзьями. Никодим и его “команда” вынуждены были умолкнуть. Но в ереси не покаялись и ересь не была осуждена Московской патриархией.

Одновременно с этим еретичеством возникло и другое. Под нажимом властей хрущевского периода, заинтересованных в развитии “разрядки” и “мирного сосуществования” разных политических систем. Московская Патриархия в 1960-х годах вступила в так называемое экуменическое движение, которое раньше, в 1948 году официально объявила “Вавилоном” и “несовместимым с Православием” идейным течением. Но КПСС приказала, - Патриархия ответила: есть! И чтобы совместить несовместимое, чтобы оправдать “Вавилон”, в ход были пущены слова о христианской “любви”, побуждающей-де Патриархию вступить в “диалог любви” с инославными: католиками, протестантами, баптистами, другими сектантами. И до сих пор Московская Патриархия сознательно лжет народу, говоря, будто бы она в экуменическом движении только свидетельствует инославному западному христианству “красоту Православия”, его истины и традиции, с тем, чтобы в конце концов, якобы по слову Спасителя, были “вси едино”. В чем “едино”? В Православии? Оказывается, нет. Каждая еретическая церковь имеет право оставаться при своем учении и традициях, потому что Церковь, видите ли, не ограничена только Православием, она, якобы есть “духовное христианство”, разлитое по всем “христианским церквям”, каждая из которых хранить в себе как бы часть истины. Объединить все христианские церкви задача экуменического движения. Но как Православие может объединяться с ересями, который не почитают должным образом Матерь Божию как Царицу Неба и земли, не почитают святых икон, мощей, авторитета святых отцов, святых канонов Семи Вселенских Соборов?! Созданный экуменистами протестантский Всемирный Совет Церквей предложил для предварительного “христианского” единства такую идейную платформу: достаточно, чтобы была вера в Святую Троицу и во Христа как Сына Божия, пришедшего во плоти. Для еретиков-протестантов этого действительно достаточно. Такую веру и бесы имеют.

И “православные” экуменисты Московской Патриархии приняли эту платформу! Для них она оказалась тоже достаточным обоснованием, чтобы вступить в молитвенное общение с еретиками, объявить все мировое “христианство” единым Телом Христовым, а всех еретиков - “братьями во Христе”. Эти идеи можно встретить в безчисленных статьях и выступлениях Патриархов, видных епископов, иных деятелей Московской Патриархии, они открыто проповедуются с амвонов. При этом услужливое “богословие” Патриархии начало учить, что в христианской (в том числе и в Православной вере) есть существенная часть (это вероучение, догматы) и есть не существенная, которая может быть достоянием лишь некоторых церквей, но не обязательна для вселенской (экуменической) полноты.

Это означает, что “второстепенной”, “несущественной” частью христианской веры “православные” экуменисты признали почитание Богоматери, святых, икон, всю литургическую жизнь Православия, каноны Вселенских и иных общечтимых древних Соборов, святоотеческое учение. Тем самым они отреклись от догмата и деяний Седьмого Вселенского Собора, от деяний Константинопольского Собора 843 года, осудивших иконоборческую ересь и явившихся тем, что навеки было названо Всемирным Торжеством Православия. Перед нами явная ересь по меньшей мере иконоборческого толка, в новом варианте экуменического “богословия” Московской Патриархии.

Но что означает признание разных “церквей” единым Телом Христовым на том основании, что христианство - это нечто чисто духовное, не связанное с одной какой-либо Церковью, даже и с православной, хотя “наши” экуменисты любят повторять что Православие хранить истину в наибольшей полноте? Это означает отступление от догмата Четвертого Вселенского Собора о Боговоплощении, согласно которому Христос приходил в мир не духом только, но и плотью, телом. Отсюда и его мистическое Тело-Церковь должна быть единым организмом, связанным неразрывной общностью всего вероучительного, литургического и канонического строя жизни.

Разоблачая экуменическую идеологию, видный подвижник и богослов Сербской Православной Церкви архимандрит-доктор Иустин (Попович) верно говорить, что у Христа не может быть “несколько тел”, потому разделение Церкви (о котором говорят экуменисты, стремящиеся, якобы, его преодолеть) есть явление, онтологически невозможное, и его никогда не было, но были отпадения от Церкви! Он после тщательного исследования называет “диалог любви” православных с католиками и протестантами “диалогом лжи”, порожденным “отцом лжи” - диаволом (см. его книгу “Православная Церковь и экуменизм”. Солунь, 1974) и определяет экуменизм как явную ересь.

Точно так же, как ересь ХХ-го века определяет экуменизм и американский подвижник-ученый иеромонах Серафим (Роуз), ставя эту ересь в один ряд с такими соблазнами современной жизни, как “летающие тарелки” с их “гуманоидами”, увлечение индуизмом и оккультизмом.

Точно так же, как ересь, определяют экуменизм и православные греки, органом которых является газета “Ортодоксос Типос”.

Точно так же, в сущности, относится к экуменизму и наш православный народ, с ужасом смотрящий фотографии экуменических молитв православных с еретиками в изданиях Московской Патриархии, прямо говорящий при этом, что “нас хотят объединить с католиками”...






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.