Часть вторая

КАРТИНА ВТОРАЯ

Квартира Иры в Москве. У телефона — Мария Филипповна, мать Иры.

М а р и я Ф и л и п п о в н а. Але. Это я опять. Это ты? Что же ты? Что же ты мне так долго не звонишь? А? Хорошо. Я тебе перезвоню вечером. (Торопливо.) Приходи на мои похороны. Все. Перезвоню. (Кладет трубку. Думает. Набирает номер.) Але! Я туда попала? Пригласите, пожалуйста, Кондрашкову. А когда она будет? А Еловских нет? А кого-нибудь из старых работников? Это говорит Шиллинг. А это кто говорит? Я вас первый раз слышу. Я вас не застала. Вернее, вы меня. Извините, что звоню. Мы не знакомы. Простите. Да нет, что вы! (Кладет трубку. Некоторое время сидит, сохраняя на губах улыбку. Опять набирает номер. Деловито начинает.) Слушай, не бросай трубку! Я действительно собралась уходить в больницу. Не бросай трубку. Ты в курсе, моих никого нет. Ирочка сняла дачу за двести сорок рублей, сто рублей взяла у меня, первый взнос. Теперь уж отдавать ей будет некому. Слушай, я все-таки решилась лечь. Адрес пока не знаю, как узнаю, тут же сообщу. Уж полгода не решалась, теперь кидаюсь в пропасть. Уж зарежут так зарежут. Ей даже выгодно, ей останется двухкомнатная квартира, она водить сюда будет... И сто рублей не надо будет отдавать. Не бросай трубку! Выслушай меня! Я все-таки решилась лечь. Ирочке нужна моя помощь, а какой из меня помощник? Павлик все время болеет, она его простужает, не докармливает. Надо докармливать ребенка, а она — нет. Я надорвалась с ними. Направление уже на руках. Ну ладно, я тебе еще из больницы перезвоню, если меня сразу не уволокут на операционный стол. И я тогда не позвоню. Если не звоню — знай, я на столе. Но постараюсь перезвонить перед операцией. Ну конечно, других готовят, кровь берут. А меня будут резать срочно. Сколько можно, я полгода тяну. Я на дачу не ездила, Ирочка не желает, не знаю, как ей даже сообщить. Телеграмму. Да, но я не знаю адреса больницы... Из больницы как пошлешь? Она иногда приезжает мыть ребенка, раз в неделю, но уже их нет две недели. Не знаю, может, умерли. Я ей здесь оставляю записочку, чтобы она звонила тебе. Но если Павлик болеет и она там болеет, тогда она еще может и неделю не приехать, ребенок у нее там весь закиснет. А она не купает. Она воды боится как огня с детства. Я попала в положение, ничего себе. Если Павлик заболел, она не приедет меня хоронить, вот это будет номер!

Открывается входная дверь, входит Ира, ведет Павлика, у которого голова в платке, поверх платка
шерстяная шапочка. Ира проводит Павлика мимо Марьи Филипповны, та поворачивается к ним
лицом и говорит очень отчетливо.

В общем, ты в курсе дела, приглашаю тебя на похороны. Может, ты одна будешь идти за гробом. Михаила не води, он не любит таких вещей. Меня похоронишь в темном английском костюме, висит в шкафу под марлечкой. С медалью. Туфли синие в папиросной бумаге в коробке под ним же. Блузка и все остальное лежит в коробке из-под сапог, большая розовая под туфлями. Нет, Ирочка ничего этого не знает, знать не хочет и не слушает совсем. Ну, я еще перед смертью позвоню. Деньги у меня отложены на похороны и на поминки на сберкнижке, я завещание заверю в больнице же, перед операцией. На твое имя! Имей в виду! Ну погоди, успеешь к врачу, насидишься в очереди. Я позавчера четыре часа просидела, давление мне померили, конечно, повышенное. Не надо. Миша твой подождет. Сейчас лето, ну и что он одет, не запарится, не в шубе у тебя. Ну посади его! Не прерывай! Я хочу лежать на Ваганькове, там, где мама. Могила там на имя Ченцовой-Шиллинг, участок сто восемьдесят третий. Так? Ты записываешь? Запиши. Ну посади ты его на стул. Ну сходи за карандашом, я пока с ним поговорю. Миша! Дай мне его. Миша! Как ты себя чувствуешь? Не слышит. Миша! Вздень слуховой аппарат! У него аппарат, таких в Москве четыре штуки. Миша! Она догадалась, вдела ему в ухо. Але, это я, Мария! Куда же это вы собрались в такую поздноту, вы опоздаете, прием до трех, да четыре часа сидеть! Он уже ничего не соображает. Склероз. Миша, это Маша Шиллинг! Ну? Он не при здравом смысле. Не помнит. Ты к какому врачу идешь? К урологу его ведут. Заговорил. Это его живо волнует. Ты живой старик! Але! Ты живой еще! Сейчас я его рассмешу. Миша! Да, да. Миша, приходи ко мне, у меня есть водка! Не слышит опять. Слабослышащий. Але, это я. Это ты? Принесла карандаш, запиши, участок сто восемьдесят третий. Шиллинг Александра Никитична, Шиллинг Филипп Николаевич. Все. Вы к скольким идете? Ну, еще есть время. Значит, я оформляю завещание в твою пользу, а ты меня похоронишь. Нет, ты меня! (Шутливо.) Нет, ты меня! (Весело.) Я к вам вечерком забегу. Чаем напоишь? Я сегодня туда уже не пойду, завтра пойду. Один день выиграю. Полгода ждала...
И р а. Мама!
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Полгода ждала, а уж один день...
И р а. Мама, Павлик болен.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Ну, расскажи о себе. Ты-то как справляешься...
И р а. Мама!
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Не кричи, я не глухая. Это Ира внезапно приехала. Нет, ты что! Она же сейчас уедет, как всегда. Не бросай трубку. (Ире.) Ты знаешь, что мать умирает медленной смертью? Это я ей. Ну ладно. Я забегу, если это можно так назвать. Ира будет на тебя ориентироваться. (Ире.) Это Нина Никифоровна звонит, интересуется, беспокойна. (В трубку.) Я ей говорю, что чужие люди обо мне больше, чем она, звонят. А собственная дочь... Слушай, я все никак не доберусь до главного. Как Леня? Господи. Ну, бегите, бегите, если это можно так назвать. (Кладет трубку.) Поползли.
И р а. Мама, я Павлика больного привезла.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А ты учитываешь, что я больна? Ты учитываешь? Почему ты уже две недели не приезжаешь? В моем положении две недели слишком большой срок для жизни.
И р а. Побудь пока с ним, я сбегаю в аптеку. В булочную.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Я ухожу в больницу, у меня направление.
И р а. Что это ты встрепенулась сейчас.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Когда-то надо.
И р а. Ну подожди немного. Я же связана по рукам и ногам!
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Я как чувствовала. Две недели ты его не привозила купать. Ребенок весь пятнами покрыт. Если со мной что-то случится, ты об этом узнаешь по взломанной двери.
И р а. Брось, ты здоровый человек.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А это? (Роется в сумке.) А направление? Сколько в тебе зла!
И р а. Это же на исследование.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А ты знаешь, что у меня ищут?
И р а. Хорошо. Ну подожди пятнадцать минут, я схожу в булочную.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Врачи уйдут!
И р а. Из больницы не уйдут! Ты в какую больницу ложишься?
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Зачем тебе знать.
И р а. Мама, ну не будь эгоисткой. Вот я привезла. Молоко козье в банке... Яйца. Суп в банке ему и тебе. Котлеты в кастрюлечке. Покорми его, уложи, он устал.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Ты довела ребенка! Худой какой... Колготки рваные... Павлик, ты кого больше любишь, маму или бабу? Отвык совсем, отучили. Я тебе сейчас книжечку любимую почитаю... «Мэри Поппинс»... Ты привезла мою книжку «Мэри Поппинс»?
И р а. Я ее дала на время... Почитать.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Это же не твоя книжка.
И р а. Это моя, я ее купила в городе Каменец вместе с книгой «Сто лет одиночества».
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А где же тогда «Сто лет одиночества»? Я ее давно тоже не вижу. Все раздает, еще при моей жизни! Ты слабый человек! Ты всем веришь, у всех идешь на поводу! Ты не будешь знать, где что, где твои книги, где могила твоей матери.
И р а. Ну хорошо. Что мне, Павлика с собой тащить в аптеку? Он же один не останется, будет плакать. Ладно, я его покормлю сама и уложу, он поспит, а потом уже сходим в аптеку и в булочную.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Обнаглела совсем. (Вытирает слезы.) Я тут сижу, волнуюсь, а она даже не позвонила, ни как Павлик, ни как я. Погоди еще, будешь горько сожалеть! Я в конце концов умру-таки!
И р а. Все мы когда-нибудь умрем.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Когда ты отдашь мне сто рублей?
И р а. Осенью, я же сказала.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Пойди попроси у отца ребенка, он вас обязан материально поддерживать.
И р а. Он и так платит.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Ну, тогда у этого попроси... С которым ты гуляешь.
И р а. Господи. (Плачет.)
Д е т с к и й г о л о с. Обнаглела совсем.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Вот-вот, учи его. Науськивай на бабку! Усь, усь!
И р а. Павлик, мы сейчас поедим, вымоемся, поспим... Потом уедем. Будем с тобой ходить на речку и в лес. Грибы пойдем собирать.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Мама все тратит на своих мужиков. А матери кусок конфеты не привезет.
И р а. У меня нет денег.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А у меня нет ста рублей! А мне хорониться надо! На что?!
И р а. У тебя же на книжке есть.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Это еще на другое.
И р а. Тебя тетя Нина обслужит.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Да не тебе же завещать. Ты все на мужиков и на подруг истратишь, на выпивон.
И р а. Вот и хорошо. (Выходит в комнату Павлика.)
М а р и я Ф и л и п п о в н а (звонит). Кондрашкову, будьте добры. А, я, очевидно, не поняла, сегодня не будет. А это опять вы! Это опять пенсионерка Шиллинг. Будьте добры, передайте завтра Кондрашковой, что тревога отменяется, я собиралась искать своих детей, они у меня потерялись. Они куда-то забрались на дачу, где нет телефона. Теперь передайте Кондрашковой, что у Шиллинг все в ажуре. Я прямо смеюсь от счастья. (Вытирает слезы.) Ну, передадите? Завтра меня уже не будет... Так что я не смогу перезвонить... Ну, будьте здоровы и благополучны. Бегу в аптеку для них, малыш прихворнул. Счастья вам и долгих лет жизни. Я так рада! Нашлись, нашлись! Они, оказывается, болели и не подавали весточек.

Входит Ира.

Они — это единственное, что у меня в жизни есть. Вы добрый человек, жалко, что мы с вами не знакомы. Я бы вас познакомила с моей дочерью, она без пяти минут кандидат наук...
И р а. Мама!
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Она меня зовет. Иду, иду! (Кладет трубку). Что ты орешь? Пожалуйста, иди, разгуляйся, отпускаю. Иди в свою... аптечку! Я его покормлю и уложу, мое солнышечко! Иди, развлекайся. Тебе тут звонил... где-то я записала, потом найду... Михайлов, что ли?
И р а. Никольский?
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Нет, вроде Михайлов.
И р а. Такого нет. Ты бы записывала, мама.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Всех твоих записывать... Мало кто звонит, я думаю, я так запомню, а забываю. Представляешь, я плачу целыми ночами, мне все время кажется, что Павлика нет...
И р а. Еще чего.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А он вот он! Детонька моя!
И р а. Еще я привезла сосисок, положила в холодильник. В пакете гречневая каша.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А ты, ты почему не поешь с нами? Поешь! Ты бледная!
И р а. Я побежала. У нас на даче что творится, разгром. У соседей крыши нет...
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Сломалась?
И р а. Прохудилась. А тут дожди...
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Дожди... Я не выхожу почти. Вы мне все время снитесь.
И р а. Ну, я их к себе позвала жить, а тут Павлик больной, тридцать девять до сорока! Представляешь? Ну, они люди стеснительные...
М а р и я Ф и л и п п о в н а. На тебе вечно все ездят. Ты их позвала к себе жить, а меня нет, меня бы лучше пригласила. Мать здесь одна...
И р а. Да, чтобы мы и летом слушали твои речи.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А ты сама не кричи, псих!
Д е т с к и й г о л о с. Что такое «псих», мама?
М а р и я Ф и л и п п о в н а (кричит). Псих, и все. Она псих.
Г о л о с р е б е н к а. Псих!
И р а. Ладно, мы не будем обедать, мы уезжаем, все.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Вот именно что псих. Для матери ей жалко тарелку супа. Ну беги, беги, гуляй. Что я, не вижу, что тебе надо? Сейчас мы поедим, поспим, почитаем, я снова при исполнении своих обязанностей, снова запряглась... «Мэри Поппинс» куда дела? Весь дом раздала, мальчику нечего почитать. Да как тебя назвать после этого?

Ира быстро уходит.

У бабушки пузико болит, ноет... Ноет... То ли грыжа... То ли что.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Веранда Иры. Пусто. Гремит ключ в замке. Входит Федоровна, включает свет. За ней осторожно, с узлами и
раскладушками, входят все дачники — Светлана, Татьяна, мальчики, в конце, в дверном проеме, как в раме,
величественно встает Леокадия с зонтиком. Все выглядят очень помятыми. Мальчики тут же убегают.

Ф е д о р о в н а. Ну вот, на мой риск я вам открываю, пока переночуете, там дальше будет видно, а то друг у друга на головах... Я тоже одну ночку отдохну. Она приедет не раньше завтрева к вечеру, она рано не соберется ехать. И Павлик еще кашляет, может, она его к врачу сводит, собиралась сводить. Это еще один день. Сутки прочь.
С в е т л а н а. Мы как беженцы.
Т а т ь я н а. Черт его знает, как партизаны.
Ф е д о р о в н а. Ну, в то помещение-то будете заходить? Тут заперто.
С в е т л а н а. Не знаю... Может быть.
Ф е д о р о в н а. Ключа у меня нет.
С в е т л а н а. Тогда не надо. Вскрывать не будем. Ребята лягут на тахте... Мне на дежурство... Ты где?
Т а т ь я н а. Нет, мы с Антошей ляжем на раскладушках... А то Макся номера вытворяет... Щиплет Антошу. Пусть один теперь спит.
С в е т л а н а. Ты что, ни одной ночи не спишь? Все караулишь? Надо спать. А то ты на людей кидаешься уже.
Т а т ь я н а. Антоша кричит.
С в е т л а н а. Оставь! Раньше вообще детей запирали на целый день одних. Мать на работу, а я целый день с кошкой. И выросла.
Т а т ь я н а. И ничего хорошего не вынесла.
С в е т л а н а. Я же говорю, ты на людей бросаешься.

Между тем они разбирают вещи. Посадили Леокадию.

Ф е д о р о в н а. Вы пока поживите, а когда Ирочка приедет, я отправлюсь в Москву панихиду заказывать по маме. Скоро годовщина. Заночую у брата на Дорогомиловской, а вы у меня. День да ночь уже прибыль. Брат хотел приехать, поставить туалет, теперь опоздал. Вон какой домина стоит!
С в е т л а н а. А по-моему, Ира долго не приедет. Я чувствую. Здесь ему было не развернуться. Он и так и так.
Ф е д о р о в н а. Какой он ей туалет построил! За одно это можно положиться на человека.

Татьяна хихикает.

А она на него все волком смотрит. У нее в Москве свой мальчик, хороший человек, кандидат. Она мне сказывала.
Т а т ь я н а. А зато у нас теперь сортир.
Ф е д о р о в н а. За красивые глаза.
С в е т л а н а. У нее красивые? Если ее в бане помыть, может, и будут красивые.
Т а т ь я н а. Большие такие, как буркалы.
С в е т л а н а. Ты заметила, она никогда не смеется?
Ф е д о р о в н а. А над чем ей смеяться?
С в е т л а н а. А в кино?
Т а т ь я н а. Она не смеется, у нее зуба нет. У меня когда зуб сломался, тоже поневоле не смеялась. В крайнем случае рукавом закрывалась. (Показывает.)
С в е т л а н а. А нам над чем смеяться? А мы смеемся.
Ф е д о р о в н а. Он мужчина видный. Где-то плотника нашел! Я вот за нашим Володей-плотником пoлгода ходила. (Она говорит «пoлгода», с ударением на первом слоге.) Ему все некогда, он все меня за вином посылал да отнекивался. Полгода ходила, чтобы он мне столбы для забора обтесал да врыл. Тридцать пять столбов по пяти рублей это с вином будет двести! А Вадим приехал, носки у него, вижу, протоптались, купила ему две пары. Она ему ничего не купит, подсылает к матери щеголять дырами. Я его увижу, прямо плачу. Он роется: где его велосипед. Да почему ржавый. А как не быть ржавому, он под домом уже пять лет лежит! Я прямо плачу, ухожу от него. Такой требовательный, все требует. А он ведущий конструктор. А она инспектор, что ли. Чумазая, как уголек. У них вся родня такая. Жуковые. (Она произносит «жуковые», с ударением на «ы».) А они «Жигули» покупают, ездить на свой дачный участок, халупу построили. Они ко мне не ездят, потому что Вадим на ней за две недели женился. У него была хорошая девушка, три года с ней гулял, так нет, женился на этой. Казанская, спрашиваю — нет, рязанская. Вадим и так считает, что дом его, и вытягивает из меня все. А страховка? А ремонт? Покраска? А содержание жизни? А я им не скажу, что туалет у меня теперь есть. А они сами догадаются. Вадим увидит туалет, накажет дешевле чем за триста двадцать... нет, за триста пятьдесят не сдавать. Ульи к себе пущу. Отдыхающих на койки. Э-э, милые...
С в е т л а н а. Да, туалет за три дня организовал. Это же надо, мужчина!
Т а т ь я н а. Да ну, шибздик, наверное.
С в е т л а н а. А! А ко мне ходит соседка Шура, придет и говорит: «Светланочка, познакомь с каким-нибудь мужиком, мне все равно». С больными ее познакомь. У нее муж и сын трех лет погибли в такси, а она жива.
Т а т ь я н а. Правда, познакомь! А то у меня Валера вон давно от водки чуть не атрофировался. А на что мне его трофеи!
С в е т л а н а. Слушай, что это твой Антон все перед Максимом хвастается: через каждое слово все «папка» да «папка». Папа придет да папа сделает. Намекни ему, все-таки уже большой, поймет, Максиму же больно.
Т а т ь я н а (потягивается). Эх, что-то наш папка давно, правда, не приезжал, Антон соскучился! Надо нам съездить домой, побаниться...
Ф е д о р о в н а (подняв палец). О, слышите? Эта опять котов к себе привела. Всю ночь по чердаку топали.
Т а т ь я н а. А я думаю, кто это вверх дном все переворачивает.
Ф е д о р о в н а. К ней ходят, к Эльке. Уже забыла она своего котеночка-то. Из клубники по семь котов выглядывает. Не люблю я... Не люблю я ни женский пол, ни мужской, ни кошачий таких людей кобелей.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Кухня в доме Николая Ивановича. Ира в халате, Николай Иванович в махровом халате сидят за столом.

Н и к о л а й И в а н о в и ч. Вот, ешь. Хочешь ананасы в их собственном соку? Что еще. Кофе «Нестле» в гранулах растворимый. В доме ничего нет. Ах, я! Давай я тебе бутерброд с икоркой намажу? (Мажет.)
И р а. Павлик давно икры не ел.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Я дам с собой банку. Портвейну хочешь? Я наливаю. Португальский. Чай настоящий, жасминовый. Есть ароматизированный розой. Ну ты подумай, в доме продуктов нет. Даже яиц нет. Хорошо, что ты хлеб догадалась захватить.
И р а. А я пошла как будто в булочную. Ну, зашла в булочную. Я тебе из автомата звонила.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Как ты себя чувствуешь? А? Как голова?
И р а. Я уже забыла, что у меня есть голова.

Николай Иванович, довольный, хохочет.

Это ее халат?

Николай Иванович кивает.

Там в ванной ее шапочка купальная.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. У нее их три.
И р а. Духи... Я подушилась. Маникюрный набор. Все чистенькое, сияет.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Давай еще бутерброд. Или два. Пей. Это моя теща все вылизывает. «Я, Николай, буду на даче всю неделю, а уж в пятницу, извините, наеду в город». Предупреждает. Ей тоже неохота нарываться.
И р а. Поняла.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Вот в тот вечер, когда мы с тобой гуляли до трех часов, ты сказала мне: «Возьми меня под той елочкой». Я никогда не забуду эти твои слова. Я твоя собака. Ав, ав! Теще нечего было убирать в эту пятницу. Я каждый день, как ненормальный, мчался на дачу. Разве что пыль смахнула. Она, по-моему, что-то заподозрила. Или что здесь очередная баба за собой убрала, или что у меня есть кто-то в Романовке. Ав! Ну погладь меня!
И р а. Сколько времени?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Всего три только. Через пять часов я вылетаю в очередную командировку, будет мне там что вспомнить. (Потягивается.) На неделю.
И р а. Я бегу домой.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Что ты! Сейчас мы покушаем и пойдем еще отдохнем! Что ты!
И р а. Ты с ума сошел? Я и так с восьми вечера убежала из дому. Но мама уже привыкла. Я раньше убегала вообще на три дня... на четыре... Лет в пятнадцать. Она сейчас, наверно, цепочку накинула, чтобы знать, во сколько я приду. Завтра обзвонит всех своих подруг и сообщит о моих похождениях. Они меня очень любят.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Нет, моя теща терпимая. Все терпит. С тех пор как я от них уходил — а было такое! — она у меня вне подозрений. Ничего не подозревает. Я же на них теперь не женат. Я уходил, пробовал начать новую жизнь с одной женщиной... Даже построил двухкомнатный кооператив. Но ко мне приходит моя Алена, моя дочка, и говорит: «Папа, мы без тебя не можем жить». Она у меня на первом плане. Ей пятнадцать лет. Со временем там будет квартира дочери. Все пригодилось. Показать тебе ее фотографию?
И р а. Не надо.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Так вон же она висит! Ты на нее смотришь! (Довольный, хохочет.) У меня везде она висит.
И р а. Мама начала выводить меня на чистую воду с пятнадцати лет.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Ты, видно, была хороша! Алене моей сейчас пятнадцать лет. Грудочки, попочка! Повезет тому мужику...
И р а. Как раз в это время я начала убегать из дому. По вокзалам ночевала, на междугородной, только чтобы домой не ходить. Как она меня всячески оскорбляла!
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Бедная! Пойдем, моя девочка, я тебя пожалею... Ты у меня переночуешь. Как же, ай-я-яй, на вокзале! Не знал я тебя тогда. А у меня, правда, квартира была одна комната да Аленка маленькая. Не до того было. Ну, пойдем.
И р а. На вокзалах ночью иногда и сесть негде. Зимой холодно. Все сидят, замерзают. Как это люди в такой холод сидят. Да еще дети сидят, спят. Бледные такие дети. Как их жалко, детей! Всех бы взрослых этих убила.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Приставали к тебе, я чувствую.
И р а. А?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Старички-то привязывались?
И р а. А потом я пришла домой утром и говорю: «Вот теперь радуйся, я женщина». А она жарила картошку. Говорит: «А я давно это знала». И заплакала.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. А кто он был? Расскажи поподробней. Вообще как это происходило.
И р а. А... я его не помню. Это я просто так, назло матери. Проснулась на каком-то матрасе, встала и ушла.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Бедная! Пей все! Пей до дна! Нет, до дна... Вот теперь хорошо.
И р а. Мать моя от злости заплакала прямо в картошку, а я стояла и смеялась.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Что-то я никогда не видел, как ты смеешься. Улыбнись!
И р а. Не хочется.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Расскажи о своих впечатлениях.
И р а. Сказала же, не помню. Отстань.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Нет! Не так! Я твоя собака! Ррррр! Укушу! Однажды я тоже вот, как ты, запил в порту Находка. У одной женщины старой, у Любки. У меня в портмоне было двадцать пять рублей, это я точно помню. А она была старая такая. Наутро встаю: Любка, где моя четвертная? А она говорит: иди, пока цел. А мне так плохо было. Я шел по улице, плакал, дошел до телефона-автомата, вызвал себе «скорую помощь». Приехала милиция. Я когда милиционеру предъявил свой партийный билет со взносами, больше ничего не было, он буквально не поверил своим глазам. У меня тогда три книги вышло... Вроде брошюр. Обобщение передового опыта, все такое. Он просто за голову схватился. Мы, говорит, вас двадцать суток ищем. Семья ваша розыск объявила.
И р а. Я поехала. Хватит, ладно. Развлеклась. Дома Павлик, мать больная потащится открывать... Она больная, причем отказывается ложиться на обследование.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Нет, я тебя так не отпускаю. Во-первых, ты устала. Мы пойдем поспим. И мама твоя уснет, не выдержит. Утро вечера мудренее, я тебя и так подниму в семь часов, подкину, а потом на аэродром. Все в один заход. Надо экономить время, его не так много осталось!
И р а. Слушай, ты приедешь, давай пойдем с нами в лес за грибами!
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Это у меня теща специалистка, а я не большой любитель, мне грибы нельзя.
И р а. А мы любим с Павликом. Рано утром, кругом роса... Туман. Часа в четыре. Красиво.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Слушай, ну как тебе ваш новый туалет? Подошло? Терпимо? Апробировала уже?
И р а. Ну, все просто обалдели.
Н и к о л а й И в а н о в и ч (довольный, хохочет; озабоченно). Я специально замок туда велел врезать. Замок простой, типа щеколды, чтобы Павлик не опростоволосился. Ключ не давай никому.
И р а. А мы вообще не запираем.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. А вот это зря. Изгадят! В Германии знаешь какие туалеты? Все сияет! Можно сесть и сидеть! Висит вышитая сумка для газет.
И р а. Там Федоровна распоряжается, она уже в Зеленоград ездила, себе сиденье купила.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Нет, ты тоже в вопросе замка займи принципиальную, я считаю, позицию! Жалко ведь! Они-то тебя не пускали!
И р а. Да у них развалюха такая, ступить нельзя, страшно.
Н и к о л а й И в а н о в и ч (сильно взволновался). Запомни, это мой подарок персонально для тебя!
И р а. Каждый день вспоминаю, и не раз!
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Да, чтобы не забыть. Какие еще бытовые проблемы? В частной жизни?
И р а. Вроде никаких. Камеру ты им отдал с покрышкой. Уборную мне построил. Все! А! Слушай, ты не мог бы им помочь крышу покрыть, а то дом у них рушится.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Это не обещаю. (Весело.) Вот когда это будет твое! А общее я им буду покрывать? Они же захватят себе, и опять ты окажешься ни при чем. Так-то! Вот когда они все это разрушат окончательно... Ты у них купишь за половину цены. Это я тебе помогу с документами. Дача в таком шикарном месте.
И р а. Это надо еще, чтобы бабушка Вера умерла. А ей всего семьдесят четыре года.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Ничего, умрет ваша бабушка Вера. И то будет, что нас не будет, как говорил мой папаша, и в отношении него это сбылось. И в отношении матери. И я остался один.
И р а. Ладно, я поехала. Ты неожиданно оказался хороший мужик. (Целует ему руку.)
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Ну, ну. Ну, ну.
И р а. Будь здоров. А я поехала. Ты куда уезжаешь?
Н и к о л а й И в а н о в и ч (быстро). В командировку.
И р а. Не смею задерживать.
Н и к о л а й И в а н о в и ч (хватает Иру за руку). Ну Иронька, ну ангеленок! Останься еще минут на двести! Я за тобой буду скучать! Бабочка ночная! По вокзалам, моя бедная! Пятнадцать лет, как Алена! Я теперь буду тебя звать «ночная бабочка». Ну останься! А я тебя довезу в семь утра.
И р а. Нет, довези меня сейчас. У меня денег нет на такси! Как ты думаешь.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Я тебя довезу! И подам тебе звуковой сигнал! И опоздаю на самолет! И еще один день жизни мы проведем с тобой. Моя ночная бабочка-птица. Я тебе позвоню с аэродрома, ты приедешь, я оплачиваю такси, мы поедем с тобой в сауну, потом в ресторан за город. Хочешь?
И р а. Не-ет. Мне завтра надо стирать, мама не стирает. Надо в магазин. Продукты на неделю. Мама будет утром кричать, эх!
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Нет, у меня теща... Я от них не завишу. У меня паспорт с разводом. Ты чуешь это?
И р а. Ну отвези меня сейчас.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Мы же до-го-во-ри-лись, Ирочка! В семь ноль-ноль! А теперь давай спать! Ты устала? Ты устала?
И р а. Хорошо, что у тебя есть машина.
Н и к о л а й И в а н о в и ч (очень серьезно). Менять надо машину. Менять! Ты это понимаешь? И-ра!
И р а. Пойми об этом!
Н и к о л а й И в а н о в и ч. В каком смысле?
И р а. У меня был один приятель. Подчеркиваю — был. Мы встречались с ним раз в неделю по пятницам. У меня у него был установленный день недели. Я звонила, он говорил: как обычно. Или говорил: извини, сегодня нет. Созвонимся на будущей неделе. То есть опять-таки я ему должна позвонить. Он имел одно преимущество, очень удобно жил, рядом с метро. Но каждый раз я опаздывала на метро. А мне на такси не заработать! Сначала я стеснялась у него попросить, потом плюнула. А что делать? Попросила. И все само собой установилось, моя цена равна цене такси. Я — такси! Но вскоре это как-то увяло. То ли у него таких денег не было, то ли мне надоело проявлять инициативу. Я сегодня, глупость какая, все время думала: от него на такси пять рублей!
Н и к о л а й И в а н о в и ч. А от него больше было? Я ревную.
И р а. Все. Поехала.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Я бы тебе дал пять рублей даже не подумав, я бы тебя проводил, усадил на такси, проводил бы на такси и уехал на нем же! Так надо поступать. Я всегда такой, всегда, никто из женщин не жалуется.
И р а. Моя подруга говорила: ей муж ноги целует.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Немедленно дай ногу.
И р а. Еще чего. Ты не муж.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Жена моя! Женушка! Ты меня любишь?
И р а. Я Павлика люблю.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Это ваше право, женщин.
И р а. Любить ребенка — для женщины самое главное. Ребенок для женщины — это все. И семья и любовь. Все тут.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Твоего Павлика будет любить его девочка со временем. А ты должна любить мужчину! Мужчина — вот должно быть твое хобби! Ты — ночная бабочка-птица!
И р а. Ну поехали. Мне уже пора, мне надо хоть немного поспать. Мама утром совсем не дает выспаться, посылает Павлика: похлопай маму по головке, чтобы она много не спала! Он меня один раз и ударил ложкой по голове...
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Так давай лучше здесь поспим! И я тебя завезу по дороге!
И р а. Я пойду пешком.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Конечно, тебе пора кончать с этим положением. На такси всегда должно хватать. Если пока нет своего транспорта. Надо глядеть шире и выше! Дальше своего носа! Слушай, давай я тобой займусь. Давай-ка я заберу тебя к нам в систему. Со знанием языков, это будут надбавки. Нинка моя, уж на что референт, и то уже два раза ездила в Чехословакию.
И р а. С вами?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Ты что, взялась меня ревновать? На это у меня есть уже моя незаконная жена. Не ревнуй, птица моя. Я и так тебя люблю. У меня же тоже в жизни должна быть радость.
И р а. Голова болит.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Вылечим, вылечим, вылечим! Сейчас вылечим! Поднимайся, мама, ну!
И р а. Ладно, я поеду. Давай пять рублей.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Шесть! Дам шесть! Не расставайся! Радость моя единственная! Поверишь, у меня в жизни что происходит. Выкручиваюсь, как та ворона на колу. Жена мне лапшу на уши вешает уже года три. Алена курит, на даче уже девки местные ее караулили избить, она кому-то там приглянулась, мы еле пресекли. Того гляди... (Задумывается.)
И р а. Голова раскалывается.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Моя ночная бабочка-птица! У тебя должны быть бриллианты, машина, кооператив без матери, ты только посмотри на себя, на кого ты похожа! Ты же королева красоты! Ты должна сменить все то, что на тебе, и все то, что под этим. У тебя золото должно быть, платина! (С восторгом.) Ох и стервы такие бабы! (Смеется, крутит головой.)
И р а. Я не отпускаю тебя в командировку. Я вообще не отпускаю тебя...

Уходят вместе.

Г о л о с р е б е н к а. Мама, звездочки как мелькают. То крошечные, то большие. Мама, давай я тебе расскажу сказочку. В больницу прилетела луна, лечить зубик. Он сломался, и он качается, и ей вставили зубик. Она влетела в окно и сказала мне на ушко что-то такое. Она говорит, что в небе птицы летают красивые — воробьи, вороны, дятелы, грачи. И она говорит, что она очень быстро летает, быстрее птиц. А хвост у нее такой маленький. И она очень быстро бегает, летает и бегает. И немножечко она ползает. И она может ножницы брать, у нее руки есть, только она их опустила.

КАРТИНА ПЯТАЯ

Телефон-автомат. В будке Ира ожесточенно набирает номер.

Г о л о с. Отдыхающие, вернитесь в зону купания!
И р а (выскакивает из будки). У меня занято, на телефоне, что ли, повесились?

Молодой человек, в матерчатой кепке с пластмассовым желтым козырьком, в шортах, невозмутимо
закрывает толстую иностранную книгу, которую он читал, и входит в будку.

М о л о д о й ч е л о в е к. Але! Мам! Здравствуй! Мы уже тут, в Коктебеле! Уже! Ну, мы устроились хорошо! Изучаем муравьев с Сашкой и Наташкой у самого крыльца! Они увидели море, прямо обезумели! Полные панамки набрали камней и притащили домой. По порядку: мы устроились хорошо, народу здесь еще мало. Работает одна столовая, один ресторан. Мы попытались туда сунуться, плоховато. Скоро откроют молочную столовую, уже там окна моют. Там, говорят, будет каша и творог! То что надо! Пока купили хлеба, молока, консервы есть! Варенье «Роза» из лепестков, представляешь? На рынке клубника семь рублей! Представляешь? Купили детям по сто грамм. Они умяли! Комната на троих, я сплю под навесом, роскошь! Я говорю, воздух! Вид на горы! Чтобы не забыть, пришли срочно детям теплые вещи, свитера, куртки, брючки! Мне мою куртку зеленую. Пиши лучше до востребования, адреса хозяйки не знаю, да у нее тридцать пять человек гнездится! Извещение может пропасть. Зонтик зачем? Хотя валяй, присылай. На всякий случай! Вообще тут роскошно! Все! Кончились монетки! Вы-то ничего? Все, все. (Вешает трубку.)

Выходит. Некоторое время бессмысленно стоит, кивает, считает деньги на ладони. Ира, уже начавшая
говорить, старается потише, чтобы Молодой человек не расслышал. Ей это не удается.

И р а. Але, мама? Слава богу! У меня мало монет, я звоню (приглушенно) с дачи! С да-чи! Я тебе говорила, прохудилась крыша! Крыша, господи! У нас здесь (приглушенно) дожди льют! Отсырели вещи! У вас нет дождя? Странно. У нас все залило! Корытами вытаскиваю! (Приглушенно.) Корытами! Да. Я здесь задерживаюсь! Как Павлик? Только быстро. Хорошо, на ночь дашь ему теплого молочка с содой. Я сегодня не приеду! Завтра в это время буду звонить! Не занимай телефон!
Г о л о с М а р ь и Ф и л и п п о в н ы. А где же твой хлеб второй день? Ты хотела принести хлеба! И даже не принесла, мы сидим без хлеба. Я не могу от Павлика отойти, а мне сегодня надо лечь в больницу! Я Павлика на руки подняла сдуру, у меня сильные боли.
И р а. Мама, ну-ну-ну. Стоп-стоп-стоп. Здесь очень... (Приглушенно.) Большая очередь звонить. Я вам завтра брякну. Ну, пока, целую. Позови к вам посидеть тетю Нину. Соври ей, что я уехала на юг с любимым мужчиной. Ну, как всегда. Она прибежит сразу. Ну ладно, а то (приглушенно) крыша течет!

Молодой человек, кивнув сам себе, уходит. Входит Николай Иванович, в длинных до колен желтых шортах местного
производства. На голове у него такая же кепка, как у Молодого человека. На носу черные очки.

Ой, монеты кончаются! (Вешает трубку.)

Ира и Николай Иванович садятся на скамейку. Николай Иванович оглядывается.

И р а. Ну! Рассказывай, как ты без меня провел целые сутки!
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Ночь, понимаешь, не спал.
И р а. Поздравляю.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Не с чем. Алена спит, оказывается, плохо, чутко. Все мы трое в одной комнате! Условия, понимаешь. Называется отдых! Алена просыпается, пальцем не дает пошевельнуть. Папа, ты храпишь, папа ты храпишь. Как молодой, говорит, поросенок. Слушай, у меня времени две минуты. Они пошли на прогревание гланд.
И р а. Нет, я спала хорошо. Впервые за много лет. Вчера купалась не вылезая! Ты меня видел на пляже? Я приплывала на ваш пляж.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Видел, видел.
И р а. Ничего я купальный костюм купила?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Так я же спиной сидел.
И р а. Я заметила, ты отворачивался. Слушай, есть здесь абсолютно нечего! Как люди с детьми устраиваются?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Ты представляешь состояние Риммы? Для чего же я, спрашивается, сюда командировку выбивал?
И р а. Нет, мне было прекрасно! Ночью я опять купалась. Ждала тебя, ждала... Ключ под ковриком был. Ты не приходил?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Нет, я дома лежал.
И р а. Господи, сюда бы Павлика! Эх я идиотка, могла бы его взять с собой, сонного бы подняла... в чем есть... Быстро бы самое необходимое... Курточку, колготки... Когда за паспортом заезжала... А я его даже в макушку не поцеловала. Побоялась разбудить. Даже не поцеловала.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Ты сейчас куда?
И р а. Я в Тихую бухту. Пойдем?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Слушай, дай свой ключ часика на полтора.
И р а. Ключ?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Для чего я в командировку ехал? Римма тоже человек, ей ничто человеческое не чуждо. Ключ положу обратно под половик.
И р а (отдает ключ). А где мы увидимся?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. У меня завтра в десять ноль-ноль разговор. Приходи сюда. Если они со мной не придут только. А если они придут, ты не приходи.
И р а. А тогда как?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. В рабочем порядке утрясется. Ладно, их две минуты прогревания истекли. Эх, Алена болеет, кашляла. Ужас. (Уходит.)

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Вечер на даче. Мы видим, как Федоровна, подняв полу все того же ветхого, с дырой под мышкой, халата,
обертывает большой ржавый ключ и открывает дверь в комнату Иры. Светлана, взяв Леокадию под руку,
готовится войти. В другой руке у Светланы стул.

Ф е д о р о в н а. Хорошо, что на двери ключ нашелся. А то вы застыли, я вижу.

Открывает. Светлана вводит Леокадию.

С в е т л а н а (вернувшись). Там ей будет потеплее. Ну, ладно, Ирка когда приедет, я ей прямо скажу: пока ты там разговлялась, мы обязаны были не простудить детей. Как хочешь.
Ф е д о р о в н а. Нет, она скоро не приедет. Павлик-то дюже больной.
С в е т л а н а. Вот сегодня я высплюсь наконец. А то ведь я совсем не сплю, днем с детьми не поспишь, ночью больные поднимают... Но как же сегодня тихо! Максим с утра от безделья один слоняется. Вот бы навеки так было! Книжку даже сел читать. Ребенок тихий, чистый. Без драки.
Ф е д о р о в н а. А человек, когда он один, с кем ему драться? Взять хотя бы мой пример. Как мне бабушку вашу жалко! Сидит тихая, нерушимая, глаза открытые, а ничего не просит.

Между тем они затаскивают вещички в комнату: раскладушки, матрасы, белье.

С в е т л а н а. Ей все подносят, ей не надо просить.
Ф е д о р о в н а. Все об сыне тоскует.
С в е т л а н а. Лучше бы внуком занялась, пока я тут надрываюсь.
Ф е д о р о в н а. А у нее уже носочки затупились. Ей за ним не побегать, она в другую сторону смотрит.
С в е т л а н а. А я ее не люблю. Я никогда от нее слова поощрения не слышала. Она все воспринимает как должное. Вот у меня муж был подполковник.
Ф е д о р о в н а. Большое, хорошее дело.
С в е т л а н а. А вот она была жена генерала, большая барыня.
Ф е д о р о в н а. Вот я и чувствую, она ничего не просит. Смотрит, а не просит. Таким людям и услужить радостно.
С в е т л а н а. А у нее сына-то больше нет, вот она и успокоилась.
Ф е д о р о в н а. Очень она его жалеет.
С в е т л а н а. Своих детей любить не проблема, ты чужих детей люби! (Стучит себя кулаком в грудь.)
Ф е д о р о в н а. Э-э, кто ныне на это способен.
С в е т л а н а. Вот за мной мой Максим ходить в старости не будет.
Ф е д о р о в н а. Нет! Не будет.
С в е т л а н а. Это надо дочь! (Бегает с вещами.)
Ф е д о р о в н а. Мой Вадим за мной не ходит. И жена его, шахтерка смуглая, не будет.
С в е т л а н а. Мы им все, а они нам ничего. Почему это?
Ф е д о р о в н а. А черт его знает. А мне ни от кого ничего не надо, и у бога я ничего не прошу. Зимой живу одна, каждый день ноги мою на ночь, а то придут за мной хоронить, чтобы пяточки чистые были. А чего мне в бога верить, на мне греха нет. Я прошлый год поехала панихиду-то по маме заказывать, на меня в церкви баба какая-то так-то накричала! Я еле убралась, еле деньги-то ей сунула. Ноги подогнулись подо мною. В этом году теперь все размышляю: ехать ли, не ехать. Я-то маму и так помню, да свечку окромя церкви не поставить.
С в е т л а н а. А что претензии предъявлять? В церкви такие же люди, как мы. Ничуть не хуже.
Ф е д о р о в н а. Вот как люблю благородных людей. (Делает ударение на слове «вот».)
С в е т л а н а. А я не люблю, ненавижу.
Ф е д о р о в н а. А я всю жизнь любила. Благородный человек никому не помешает, сам в последнюю очередь о себе возомнит. Никогда бранного слова не скажет.
С в е т л а н а. Да, а ты живи перед ним, вдруг не то сделаешь, вдруг не так посмотрит. Я прошла эту академию, и муж у меня такой был. А я лучше сначала крикну, а потом подумаю. Подумаю, и меня совесть начинает заедать. Вот тогда я все отдам, но не раньше. Мама! Вам тепло? Ни за что голосок не подаст.
Ф е д о р о в н а. Нет, она кивает.
С в е т л а н а. Во как намучилась, даже благодарность перед строем выносит. Две недели дожди, две недели я ее таскаю, как кошка котенка, измусолила всю. Нет, хорошо, что я ее не люблю, а то бы я с ума сошла ее хоронить. Даже подумать страшко. А так она помрет, я ее хорошо вспомню.
Ф е д о р о в н а. Благородный человек оставляет после себя долгую вечную память. Я маму свою помню и помнить буду до конца дней. И брата младшего Петра. Он умер инфарктом, она вслед за ним пошла, не вытерпела.
С в е т л а н а. А эта еще и не то вынесет. Порода такая.
Ф е д о р о в н а (поднимаясь со вздохом). Ну ладно, там хорошо, где нас нет, пойду отдохну маленько. Живите, а Ирочка приедет, тут уж я решусь и отправлюсь в церковь, а вы ко мне перекочуете. Долго вы так будете мучаться, Светлана?
С в е т л а н а (смеется). Всю жизнь.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Коктебель. Тот же телефон-автомат. В автомате Ира набирает номер.

Г о л о с. На матрасе, войдите в зону купания!
И р а. Але! Мама! У меня очень мало монет! Быстро, как Павлик?
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Здравствуй.
И р а. Здравствуй.

Голос у Марии Филипповны тусклый, без выражения.

М а р и я Ф и л и п п о в н а. У Павлика средне, у меня средне.
И р а. Мама, у нас крыша!..

Пауза.

М а р и я Ф и л и п п о в н а. Теперь уже речь не об этом. Погоди, не перебивай. Я сегодня вынуждена буду лечь в больницу. Совсем не могу передвигаться. Всю ночь не спала, сильные боли. Ты меня слышишь?
И р а. Да.
М а р и я Ф и л и п п о в н а (без выражения). Бо-ли!
И р а. Как Павлик?
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Павлик средне. Кашлял всю ночь. Ты приезжай сейчас же. Павлик, имей в виду, остается один. Люба уехала к внукам, у Миши плохое самочувствие, Нина Никифоровна к телефону не подходит... Я звоню кому могу... Никого нет... Не откликаются. Придется тебе приехать. Я уже собрана, Павлик остается один, я его покормила последний раз. Хорошо, что ты позвонила, я ухожу умирать с чистой совестью. Прощай. Учти, я иду на верную смерть.
И р а (отчаянно). Я приеду! Только займу денег! Дожди здесь, нет денег на дорогу! Поезда не ходят! Размыло пути! Окно сейчас в расписании, ты это можешь понять? Технологическое окно!
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Какое окно? Выезжай, а то поздно будет.
И р а. Не оставляй Павлика одного, я тебя умоляю. Дождитесь меня.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Выезжай, все!
И р а. Монетки кончаются! Ну, я на вас надеюсь. Целую! (Выходит, садится на скамейку в оцепенении.) Так-так, так-так.

Входит, озираясь, сильно помятый Николай Иванович.

Н и к о л а й И в а н о в и ч. Такие дела.
И р а. Здравствуй, мой хороший!

Ира явно обрадовалась.

Н и к о л а й И в а н о в и ч (почти не разжимая губ). Не время, не время.
И р а. Господи, как я по тебе истосковалась! Я тебя люблю больше жизни. (Говорит с восторгом.) Ты моя единственная радость!
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Нет, ты меня не любишь.
И р а. Смешно, я на пляже тобой вчера просто любовалась.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Вот это ты зря!
И р а (с восторгом). Мне от тебя ничего не нужно! Я просто больна тобой!
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Больна, так это выздоравливают.
И р а. Нет!
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Если бы ты меня любила, так ты бы немедленно уехала! Вот что я хотел сказать!
И р а. Уехала, зачем?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Мне так надо.
И р а. Не гони меня, я сама уеду.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Нет, уезжай! Алена и Римма как раз тебя выделили из толпы! Алена плакала целый час! Вот это номер, понимаешь! Делаешь человеку как лучше, идешь ему навстречу, а он на тебя смотрит!
И р а. Смотреть нельзя?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Нельзя.
И р а. Ну, не буду. Слушай, у меня к тебе одна будет просьба...
Н и к о л а й И в а н о в и ч (тускло). Как сын, как здоровье?
И р а. Средне.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Как здоровье матушки?
И р а. Она в своем репертуаре.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Давай ключ в таком случае.
И р а. Что, опять?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Нет, ты давай улетай отсюда. Вообще.
И р а. То мама на меня кричала, теперь ты.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. У Алены реактивное состояние! Она на людей стала кидаться из-за тебя!
И р а. Ей пятнадцать лет.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Она дитя!
И р а. Подумаешь, я тоже была дитя.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Ты была пошлячка.
И р а. Коленька...
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Короче говоря, вы должны будете отсюда вылетать.
И р а. Вот она принесет в подоле, тогда посмотрите.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Да я башку откручу тому пошляку! Короче говоря, это касается не вас. Вы знаете, на что я пойду благодаря моей семьи? Вы мешаете! Вас здесь не должно быть!
И р а. Я такой же человек, как и они, имею право здесь быть.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Вы пошлячка! И вы потеряли себя. Ты посмотри на себя, кто ты такая. Стыдно сказать.
И р а. Когда человек любит, это не позор.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Позор, позор просто! Ты кончай с этими преследованиями меня тобой!
И р а. Я хожу где хочу.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Вам на этом пляже не положено было сидеть. У вас нет пропуска на него. Глаза слишком большие!
И р а. Что, уже на море нет места?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Вам именно — нет.
И р а. Но это же не ваша земля?
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Мы посмотрим, чья это земля.
И р а. Мне здесь хорошо, и я остаюсь.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Тогда мы уедем. Придется забирать все, бросать путевки, лечение, все! Перевозить их в Москву на дачу! Так ты хочешь? Ты человек?
И р а. А ты не боишься, что на даче она меня тоже увидит? Я же буду там все лето. А речка одна на всех.
Н и к о л а й И в а н о в и ч. Ты права. Что же, тогда уезжай ты. Бери вот сороковку. (Достает, медленно пересчитывает деньги, откладывает часть, остальное прячет.) Вот!

Ира не берет. Николай Иванович кладет деньги на скамейку. Ира встает и идет в автомат,
набирает номер. Николай Иванович встает, отходит, потом возвращается и нерешительно
забирает деньги. Идет оглядываясь.

Таким явлениям, как ты, нет места на земле. (Уходит. Возвращается.) Ты знаешь, что Алена может сделать с собой?
И р а. Знаю. (Отворачивается.)

Николай Иванович медленно уходит. Неожиданно вытирает рукой слезу. Уходит,
как глубоко обиженный человек.

И р а (в будке автомата). Але! Павличек! Ты? Мне нужна бабушка. Позови, только быстро, а то у меня абсолютно нет монеток. Да, Павлик, как ты себя чувствуешь? А. Немножко хорошо, понятно. (Улыбается.) Малышка моя. Ну, молодец, теперь давай бабушку. Ушла. Прекрасно, значит, она ходит. Ты один? Молодец! Умница! Что она сказала? Ах, в больницу. Ну, конечно! Вот я и еду! Я сначала решила поскорей позвонить проверить, как ты себя там ведешь. Павлик, у тебя есть вода? Как это — не знаю? Ну, в чайнике. А, да, ты же его не поднимешь. Ну, в кране тогда. Откроешь кран, возьмешь стаканчик... Нет, что ты, теперь я из крана разрешаю. Хлебушко есть? (Кусает губы, чтобы не заплакать.) Хорошо, тогда открой холодильник, ты ведь умеешь? Нет, теперь я из крана разрешаю. Ты открой холодильник, внимательно посмотри, что там лежит, а я тебе скажу, что можно есть... Ты беги, посмотри, а я позвоню через несколько минут. Ну, целую! Беги, молодец!

Выходит, потому что у будки уже стоит Молодой человек. Вид у него довольно встрепанный,
в руке хозяйственная сумка.

М о л о д о й ч е л о в е к (звонит). Мама! (Смеется.) Это я. Слушай, тут такое дело. Мы Сашку перекупали. Вот. А градусников здесь нет... Да ничего страшного. Слушай, ты посылку с теплыми вещами не отправила? Вот и молодец. Значит, туда вложи всю аптечку. Мы не рассчитали. Всю. Вплоть до горчичников. Мало ли. И подойди к поезду Москва — Феодосия. Может, кто-нибудь возьмется довезти. А я встречу. (Смеется.) Да откуда мы знаем, градусников-то нет! Вот чудачка. Ну, буду звонить вечером. Не занимай телефон, а то тут жуткие очереди по вечерам. Целую! (Выходит.)
И р а (кидается к нему). Молодой человек, вы плащ не купите для своей жены? Очень дешево, всего сорок рублей! А он стоит девяносто, он почти новый! Немецкий!
М о л о д о й ч е л о в е к (улыбаясь). Спасибо, спасибо, что вы... Не надо. Нам посылка придет с теплыми вещами. Не надо!
И р а. А у меня как раз нет денег! Для жены, для жены! Возьмите. А мне как раз надо на самолет да еще добраться до аэропорта.
М о л о д о й ч е л о в е к (улыбаясь). А у нас, откровенно говоря, в обрез. Еле-еле, понимаете.
И р а. Не уходите, не уходите, я вас очень прошу! Я сейчас дам один звонок, и мы еще поговорим! (Заходит в будку, набирает номер.)
М о л о д о й ч е л о в е к (улыбаясь). Да говорить не о чем, вы не поняли. У нас в обрез!
И р а (из будки). Я вам вышлю сразу же, как прилечу. Что такое? Занято!
М о л о д о й ч е л о в е к. Я ничего не решаю. У нас всеми средствами распоряжается жена.
И р а. Занято, надо же! (Набирает еще и еще.) Занято. Павлик, что ли, трубку неправильно положил!
М о л о д о й ч е л о в е к. Понимаете, (улыбаясь) жена мне денег совсем не дает. Как ни смешно, ко мне часто обращаются с такими просьбами на улице.
И р а (набирает номер. Лихорадочно). Значит, вы хороший человек. Занято! Павлик не положил трубку. Что же делать? (Выходит из будки.)
М о л о д о й ч е л о в е к. Мне срочно. (Улыбаясь.) Извините, нужно за молоком...
И р а (лихорадочно улыбаясь). Ну, пойдемте к вашей жене!
М о л о д о й ч е л о в е к. Извините, мне надо за молоком срочно... Я очередь занял... А то оба ребенка заболели.
И р а. Хорошо, в очередь. А потом к вашей жене.
М о л о д о й ч е л о в е к. Только извините, дома у нас хаос. Жена всю ночь не спала, так что вы не пугайтесь. Дети заболели... Вы ее не пугайтесь, дети.
И р а. Господи, да у меня у самой мальчик... (Запинается. Она вообще старается держаться бодро и производить веселое впечатление.) Сколько человек может голодать, если у него есть вода? Суток пять?

Уходят.

Г о л о с р е б е н к а. А когда я спал, ко мне луна прилетала на крыльях. У нее глазки черненькие, я ее не боялся. Потом синее тело и большой крючок розовый, на самом конце розовый и весь блестел. Она такая красивая была, вся развевалась. Она мне ничего не сказала. Я все ей рассказал про мою беду. И она мне сказала: «Я в Москве не летаю». Она в Москве вообще не летает — сказала она. Она раньше, говорит, летала в Москве. Она такая летущая, и она однажды прилетела к нам. А про себя я тоже рассказал, что я иногда разговариваю ночью. Все равно ты мой дружок, не поделаешь ничего, своим крючком сказала луна. Она сказала, что разговорчивых людей я беру к себе домой и гуляю с ними. (Слово «людей» голос ребенка произносит с ударением на первом слоге.) У нее, она сказала, еще есть обед. Мясо она купила.

Этот монолог может идти с помехами, как бы прорываться сквозь эфир. Вперемежку с ним должна
идти следующая звуковая сцена.

Г о л о с д и к т о р а. Вылет самолета рейс Симферополь — Москва откладывается.
Г о л о с д е ж у р н о г о. Я же сказал, билетов нет...
Г о л о с И р ы. Но он без хлеба!
Д е ж у р н ы й. Что же это вы оставили его... Нехорошо. Ничем не могу помочь. Я же не печатаю тут билетов. Хлеба могу дать. Следующий.
Ж е н с к и й г о л о с с а к ц е н т о м. Мы на похорoны, на похорoны. Девушка, отойдите от стола. Вам сказано. У нас телеграмма заверенная, на похорoны.
Г о л о с И р ы. Но я могу не успеть!
Д е ж у р н ы й. Но ведь я не высажу пассажиров, чтобы только вы полетели... Следующий. Давайте.
Ж е н с к и й г о л о с с а к ц е н т о м. Девушка, встаньте, грязный пол! Встаньте тут, девушка!
М у ж с к о й г о л о с с а к ц е н т о м. Они везде пролезут, понимаешь.
Д е ж у р н ы й. Освободите кабинет. Заходить по одному. Девушка, не ползайте за мной на коленях! Вам сказано, девушка! При чем здесь фотография... Не знаю я никаких фотографий. У меня у самого есть сына фотокарточка, что же, предъявлять? Ну? Москва-то все равно не принимает.

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Веранда дачи. Татьяна, Светлана и Федоровна белым днем пьют чай. Гора немытой посуды.

С в е т л а н а. Она говорила: я никому не нужна, никому не нужна. А она нам нужна. Все время думаю о ней: хоть бы не приезжала!
Ф е д о р о в н а. Пусть приезжает, но чтобы теплая установилась погода. И вы тогда перейдете на старое место.
С в е т л а н а. Нам и без нее хорошо при любой погоде. Все время о ней думаю.
Т а т ь я н а. Если она вернется, нам придется отсюда вылетать.
С в е т л а н а. Еще чего! Мы заняли, и все!
Ф е д о р о в н а. А я ее к себе пущу. Но у меня эта дача сдается теперь за триста двадцать рублей сезон!
С в е т л а н а. Так мы в свой туалет будем ходить, оно нам надо!
Ф е д о р о в н а. Это в вашей власти. Но я предупредила!
Т а т ь я н а. Так это же с будующего года! (Хихикает. Слово «будующего» Татьяна произносит с ударением на «ю».)
Ф е д о р о в н а. Это для нее с будующего, поскольку туалет ее. А это же не вами поставленный туалет.
Т а т ь я н а. Надо же какие пироги. За ее красоту нам надбавка.
С в е т л а н а. По сто шестьдесят... Ничего себе...
Т а т ь я н а. Нас фактически двое, вас трое.
С в е т л а н а. Живите трое.
Т а т ь я н а. Нам здесь не развернуться. (Хихикает.)
С в е т л а н а. Это ваше дело.
Т а т ь я н а. Нас двое, вас трое. Три да два... Триста двадцать на пять... (Задумывается.) Шестью пять тридцать... Два на уме.. Четырежды пять двадцать.
Ф е д о р о в н а. С вас сто двадцать восемь, с них сто девяносто два рублика. И электричество.
С в е т л а н а. Максима здесь почти не бывает!
Т а т ь я н а. А меня бывает? Я только ночь ночую. («Ночую» она произносит с ударением на «ю».)
С в е т л а н а. А меня ночами не бывает.
Т а т ь я н а. Уехать бы куда подальше в дом отдых, а то эти магазины, электричка, кастрюли жирные... Совсем запрягла меня.
С в е т л а н а. А ты меня? Кто с Антоном сидит?
Т а т ь я н а. Не ты с Антоном сидишь, а Максим с ним сидит и его колотит.
С в е т л а н а. А Максиму нельзя быть хлюпиком! Я не допущу, чтобы он был как эти. (Кивает в сторону комнаты, где сидит Леокадия.) Я не допущу, чтобы он рано умер, как его отец! Я с ним гимнастикой занимаюсь! А твой Антон не желает, и пусть.

Входит Ира за руку с Павликом. На руках у Павлика котенок.

И р а. Ой, все здесь!

Немая сцена.

Мы нашли вашего котенка, Федоровна! (Берет у Павлика котенка.)

Входят Максим и Антон, как зачарованные смотрят на котенка, гладят его. Павлик тоже гладит. Он в косынке,
на косынке шерстяная шапочка; на нем клетчатая рубашка, колготки с пузырями на коленях, короткие
штанишки на лямках: спецодежда детсадика. Максим в майке и в трусах. Майка красивая, с рисунком.
Антон тоже в майке и трусах, но майка у него попроще.

Господи, мы идем, а он на углу сидит, прямо на улице, а на него собака наскочила! Ои сгорбился весь вот так. (Показывает.) А не уходит.

Ира держит в одной руке котенка, в другой руке сумку. Павлик крепко держится за сумку.

Павлик собаку прогнал, мы стали котенка ловить, он в лопухи под забор. Мы стали шарить там, а он, оказывается, ушел за штакетник! Я поднялась, смотрю, он уже за забором у дома молоко лакает из блюдца, а женщина его гладит. Симпатичная такая. (Смеется.)

Татьяна локтем подталкивает Светлану, кивает на Иру.

Оказывается, он у хозяйки все это время кормился, ушел за два участка на третий, что только пережил! (Прижимает его к щеке.) Там же на участках собаки, Джек на этом, Кузя на том!
Ф е д о р о в н а. О-о-о, это надо думать! Сейчас принцессу принесу. (Выходит за дверь, кричит тоненько.) Элька, Элька, кис-кис! Элька, Элька, Элька. Куда подевалася? Ну? (Скрывается.)
И р а (так же радостно). Ой, у меня маму в больницу положили, прямо на операцию! Оказалась грыжа, уже защемилась, еще немного, опоздали бы! Я уезжала на два дня, ничего не знала, Павлик один на целый день оставался. И на часть ночи. Я никак не могла сесть в самолет, билетов не было, я у дежурного реву, выручайте, мальчик мой один остался, бабушка его заперла! Бабушку в больницу, а мальчик больной! Он говорит: вы выберите что-нибудь одно, или мальчик больной, или бабушка, тогда ползайте тут на коленях! Умора! (Радостно смеется.)

Татьяна толкает Светлану, показывает: смеется, мол.

Тут к нему командировочный: товарищ капитан, у меня контейнера, мне срочные грузы, надо вылетать! А дежурный мне билет выписывает.
С в е т л а н а. Я бы в жизни не встала на колени перед капитаном.
И р а. Потом еще того прекрасней: билет есть, а Москва не принимает. (Смеется.) Я к летчикам. Ну, они меня взяли в первый же самолет. Говорю: мне в катастрофу попадать нельзя, у меня мальчик маленький погибнет! Они хохочут! Я вхожу в дом, дверь отпираю, а она не отпирается! (Хохочет.) Оказывается, Павлик на половике перед дверью уснул! В Москве такой дождь! А я без плаща, как назло! (Хохочет.) Цыганке одной продала.
С в е т л а н а. У нас тоже небо еле держится. Гляди, опять началось! (Встает, подходит к двери, смотрит в небо.) Что они там, с ума посходили!
Т а т ь я н а. На той половине уже грибы выросли.
И р а. Как я рада, что я здесь! (Котенку.) Ты рад! Сердечко бьется. Глядите, раньше был такой глупенький, мордочка детская! А теперь на мордочке следы страданий. (Прижимает к себе котенка.) Как сердечко колотится!

Входит Федоровна с кошкой. Кошка, как водится, вырывается.

Ф е д о р о в н а. Куда! Потеряла, теперь ищи! А она уже котовать начала. Уже забыла свою питомку-то? Забыла? Совсем забыла. И молочко небось пропало. Ну, понесли их на чердак. Котенка на участок нельзя, живо в лапы к Джеку попадется.

Дети, Федоровна, Ира уходят вереницей, бегут под дождем с кошкой и котенком.

С в е т л а н а. Я же говорила, она с этим Колькой ездила развлекалась. А Федоровна все: дурные предзнаменования, дурные предзнаменования. Все ей снилось, что хлеб черным чем-то намазывают.
Т а т ь я н а. Икрой, что ли? (Хихикает.)
С в е т л а н а. Куда нам теперь деваться...
Т а т ь я н а. Так мы же договорились. Что мы не уходим.

Входят Ира и Федоровна.

И р а (радостно). А они, кажется, узнали друг друга! Федоровна Эльку держит, я ей котенка подсовываю. Котенок начал сосать, Элька как ошпаренная вскочила.
Ф е д о р о в н а. Знать, отвыкла она.
И р а. А котенок размяукался, Элька опять легла.
Ф е д о р о в н а. А то мне эти коты как надоели, топают над головой. Сегодняшнюю ночь все перекатали на чердаке.
И р а (радостно). Павлика и Максима с Антошей Федоровна пустила посидеть на чердак. Они так мирно встретились.
Ф е д о р о в н а. Они братья!
Т а т ь я н а. Четырехъюродпые, четвероюродные. На киселе.
Ф е д о р о в н а. Все люди братья.
И р а (радостно). Не все. Некоторые сестры!
С в е т л а н а (вздохнув). Ну вот, Ирина. Мы уж отсюда никуда не пойдем, ты нас извини. Хватит нам скитаться.

Татьяна прыскает.

И р а. Да господи, живите! Мне как раз это удобно, мне надо теперь каждый день к матери в больницу мотаться. Пока что она в реанимации, ей ничего нельзя, а с завтрашнего дня уже переведут. Ой, теперь я брошу Павлика на вас.
С в е т л а н а. На меня, короче говоря.
И р а (улыбаясь). А мне больше не на кого рассчитывать.
С в е т л а н а. На себя надо рассчитывать.
Т а т ь я н а (хихикнув). У тебя же этот есть... сортир.
И р а. Ну, где вы нас с Павликом положите?
С в е т л а н а. А ваши кровати нетронутые. Мы что, варвары. (Федоровне.) Учтите, Федоровна, теперь здесь Ира, остается прежняя цена, двести сорок. На троих это будет по восемьдесят.
Т а т ь я н а. Это вас трое...
С в е т л а н а (твердо). По восемьдесят! Кто не хочет, тот уходит.
Т а т ь я н а. Я только ночую.
И р а. Да, я пока тоже буду ночевать. Слава богу, я уже Федоровне отдала сто рублей!
Т а т ь я н а. Продукты закупать, готовить — все по очереди. И чтобы Максим не дрался! Ясно? Драчунов на мороз! Если кто из ребят будет побитый, учти, Светлана! Нас теперь двое!
Ф е д о р о в н а. А на поправку привезешь мать сюда, ко мне в комнату. Два старых человека, сговоримся. Как скучно старому, и-и, как скучно!
И р а (бледно улыбается). Я к ней сама лучше буду ездить.
Ф е д о р о в н а (не слушая). Возьму я с нее недорого, вот добавишь еще семьдесят да твои двадцать... вот и будет.
С в е т л а н а. Дождь какой!

В дверях появляется Леокадия с зонтиком.

Л е о к а д и я (неожиданно звучным, ясным голосом). Там с потолка капает.

Немая сцена.

Конец

1980