Следствие

А пока закладывались основы подобной «демократии», шло следствие по делу о «мятеже» 3-4 октября 1993 г.

Первый шаг на этом пути был сделан еще тогда, когда Б. Н. Ельцин связался с членом Президентского совета Алексеем Ивановичем Казанником и предложил ему портфель генерального прокурора.

«Было 3 октября 1993 года, - рассказывает А. И. Казанник. - Я собирался на работу, когда раздался телефонный звонок. Взял трубку - и слышу: " С вами будет разговаривать Борис Николаевич Ельцин". Президент сказал следующее: " Алексей Иванович, надо максимум законности, максимум справедливости, максимум вашего гуманизма. Короче говоря, вы теперь - генеральный прокурор"».³⁰⁶⁵

В тот же день Генеральная прокуратура РФ по статье 79 УК РФ возбудило уголовное дело N 18/123669-93 - организация массовых беспорядков.³⁰⁶⁶ Одним из тех, кто уже утром

4 октября был привлечен к участию в этом следствии, стал следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам Леонид Георгиевич Прошкин. Ему было поручено дело о захвате мэрии. Дело о событиях в Останкино расследовал Владимир Иванович Казаков. Позднее оба дела объединили в одно производство.³⁰⁶⁷

«Объединенную следственно-оперативную группу, — пишет Л. Г. Прошкин, - в состав которой входило до 200 следователей органов прокуратуры, МВД и МБ и несколько сотен оперативных работников милиции и контрразведки, возглавил начальник следственной части Генеральной прокуратуры РФ Феткулин В. X. Группа состояла из подгрупп, работавших по различным направлениям, и штаба, возглавляемого опытным прокурорским работником, хорошим организатором Аристовым С. А».³⁰⁶⁸

«Президент, - вспоминает А. И. Казанник, - регулярно звонил мне, начиная с третьего дня работы, буквально рычал в трубку. " Мол, почему у вас разгуливает на свободе такой-то? Он выступал там-то! Критиковал президента! " Один раз я вынужден был сказать, что, если у меня нет доказательств виновности этого человека, я скорее на лоб себе печать поставлю, чем на бланк санкции на арест. Президент бросил трубку».³⁰⁶⁹

В следствие вмешивался не только Б. Н. Ельцин. «Были еще обстоятельства, которые меня очень беспокоили, -отмечает А. И. Казанник. — Представители каких-то демократических организаций приносили мне огромнейшие списки с предложением немедленно арестовать этих людей. Я эти списки рвал в их присутствии и один раз сказал, что сижу в кабинете Вышинского, но никогда не допущу, чтобы дух Вышинского возродился».³⁰⁷⁰

«А как-то из Кремля, — вспоминает бывший генеральный прокурор, - принесли пакет с методическими указаниями по расследованию массовых беспорядков (подпись автора была оторвана). В них говорилось очень лаконично и четко: не создавать никаких следственных бригад, расследовать уголовное дело в течение 10 дней, всем предъявить обвинения по статьям 102 и 17 - соучастие в убийстве. Казаннику выступить обвинителем на этом процессе

и потребовать для всех смертной казни. Этот документ тоже последовал в урну».³⁰⁷¹

По свидетельству Л. Прошкина, были и другие рекомендации, в частности: «Не выходить за пределы 3-4 октября».³⁰⁷²

Сообщая о том, что каждый вторник он делал доклад Б. Н. Ельцину, А. И. Казанник рассказывает, как однажды Борис Николаевич поинтересовался: «" Алексей Иванович, как вы будете квалифицировать действия участников событий? " Я сказал: " Разумеется как массовые беспорядки". И поразился, когда он спросил: " А что, сто вторая и семнадцатая разве не подойдут? " Я понял, что его тщательно готовили к этому разговору, и сказал: " Борис Николаевич, не подойдут! " Он спросил: " Почему? " Я объяснил, что обвиняемые ни с балкона " Белого дома", ни при штурме Останкина не говорили, что надо убить конкретных людей. Ельцин сказал: " Но жертвы же есть! " Я объяснил, что на юридическом языке это называется эксцесс исполнителя: толпа или отдельные фигуранты толпы могут выйти за пределы умысла организаторов массовых беспорядков. Следовательно, только их действия надо квалифицировать по последствиям. Президент не согласился: " Это - очень странная позиция". Но я возразил: " Никакой другой правовой позиции быть не может! "».³⁰⁷³

Еще более странной, по мнению Б. Н. Ельцина, была оценка генеральным прокурором действий правительства.

«После неудачного штурма Останкина, — объяснял А. И. Казанник свою позицию экс-президенту, — Макашов и его боевики возвратились в " Белый дом". С точки зрения права состав преступления считается оконченным с этого момента: они просто сидят в здании. Поэтому, прежде чем штурмовать " Белый дом", надо было провести переговоры, потребовать, чтобы они вышли. Но никто — а мы допросили более 2000 военнослужащих и других лиц, - никто не показал, что эти переговоры велись. Обратное утверждал лишь Черномырдин. Я спросил у него, кто конкретно вел переговоры. Он сказал, что его помощник знает. Я спросил помощника. И услышал: " Впервые об этом слышу! "».³⁰⁷⁴

В связи с этим, по мнению генерального прокурора, действия правительства 4 октября имели преступный характер.

«Штурм начался без переговоров, — поясняет он, - следовательно, со стороны исполнительной власти были совершены тяжкие преступления на почве мести. Я объяснял это на простом примере. Допустим, идет по улице гражданин, на него набросились три бандита. Если он, защищаясь, их убил, ему надо объявить благодарность: он действовал в состоянии необходимой обороны. Но если он, раздетый, вырвался, посидел на кухне два часа, выпил для храбрости, взял топор, побежал по городу, встретил их и всех зарубил, - это будет убийство на почве мести. Со штурмом " Белого дома" точно такая ситуация. Стало быть, когда мы ставили задачу расследовать октябрьские события всесторонне и объективно, мы вынуждены были расследовать и эту сюжетную линию».³⁰⁷⁵

Как только прокуратура встала на путь расследования действий «правительственных сил, во многом повинных в сложившейся ситуации и в тяжких последствиях происшедшего», это вызвало недовольство «представителей государственной власти».³⁰⁷⁶ Более того, на этом пути прокуратура столкнулась с противодействием. Как уже отмечалось, Генеральной прокуратуре «не позволили отстрелять оружие ни одного из подразделений, которые принимали участие в тех событиях, в том числе и " Витязя"!»³⁰⁷⁷

По свидетельству А. И. Казанника, расследование обстоятельств «штурма» Белого дома поставило Генеральную прокуратуру перед необходимостью предъявления обвинения министру обороны П. С. Грачеву и министру внутренних дел В. Ф. Ерину «как исполнителям преступных приказов». Но тогда возникал вопрос и о том, кто отдавал эти «преступные приказы», то есть о Б. Н. Ельцине. «...Мы, - утверждает А. И. Казанник, - понимали, что процедура привлечения Ельцина к уголовной ответственности исключительно сложная», но «в феврале 1994 года, во время совещания в прокуратуре, мы пришли к выводу, что придется расследовать уголовное дело и в этом аспекте».³⁰⁷⁸

И тут генерального прокурора «вызвал» к себе Б. Н. Ельцин и совершенно неожиданно для него заявил о своем намерении внести в Государственную думу проект постановления об амнистии. По утверждению А. И. Казанника, он предуп-

редил президента, что, получив такой проект, депутаты Государственной думы «доработают» его и распространят как на членов ГКЧП, гак и на обвиняемых, проходящих по делу № 18/123669-93. Однако Борис Николаевич не стал рассматривать подобный вариант развития событий, бросив лишь фразу: «Не посмеют!»³⁰⁷⁹

Как развивались события дальше?

16 февраля 1994 г. Государственная дума приняла решение «Об утверждении состава Комиссии по расследованию событий 21 сентября - 4 октября 1993 г.».³⁰⁸⁰

23-го 1994 г. председатель Государственной думы И. П. Рыбкин подписал постановление «Об объявлении политической и экономической амнистии», некоторые пункты которого вступали в силу с момента публикации. В тот же день спикер подписал другое постановление Государственной думы - о ликвидации названной ранее комиссии³⁰⁸¹, которая таким образом умерла, едва успев родиться.

Это было связано с тем, что под объявленную амнистию подпадали не только взяточники и воры, но и обвиняемые по делу № 18/123669-93. Между тем когда, по всей видимости, на следующий день А. И. Казаннику прислали текст этого документа, на нем была начертана резолюция Б. Н. Ельцина, касающаяся дела № 18/123669-93: «Казаннику, Голушко, Ерину. Никого не освобождать из арестованных, а расследовать уголовное дело в прежнем порядке».³⁰⁸²

Приехав 25-го в Генеральную прокуратуру, А. И. Казанник «собрал коллегию, вытащил этот документ с резолюцией Ельцина и сказал: " Мы проведем амнистию. Сегодня пятница, на завтра объявляю рабочий день. Я попытаюсь уговорить Бориса Николаевича, чтобы он отозвал документ со своей резолюцией. Иначе я вынужден буду уйти в отставку, проведя предварительно амнистию". Наступило гробовое молчание... Меня поддержал только один из заместителей».³⁰⁸³

После этого, если верить А. И. Казаннику, он позвонил Б. Н. Ельцину на дачу и между ними состоялся следующий разговор: «" Борис Николаевич, настаиваю, чтобы вы немедленно отозвали документ со своей резолюцией". Он ответил жестко: " Нет! " - " Тогда амнистия будет проведена вопреки вашей резолюции, мой долг - выполнять постановления

Думы! " — " Этого вы не посмеете сделать". Я сказал, что в противном случае уйду в отставку после проведения амнистии. " Вы в отставку не уйдете! " - И Ельцин бросил трубку».³⁰⁸⁴

Б. Н. Ельцин отдал приказ директору ФСК Н. М. Голушко никого из Лефортово не выпускать. Но 26 февраля были освобождены все 74 человека, проходившие по делу о событиях 1993 г. После этого Н. М. Голушко и А. И. Казанника сразу же отправили в отставку³⁰⁸⁵

Несмотря на то что после 23 февраля 1994 г. некоторые следственные действия, касающиеся октябрьских событий 1993 г., еще продолжались³⁰⁸⁶, в целом амнистия похоронила уголовное дело № 18/123669-93.

К числу тех, кто был заинтересован в таком исходе, принадлежал и Б. Н. Ельцин. Поэтому, заявляя о своем нежелании распространять ее на обвиняемых, проходивших по этому делу, возмущаясь позицией А. И. Казанника и Н. М. Голушко, он просто-напросто играл.

Если бы Б. Н. Ельцин действительно не хотел освобождения арестованных, то этот инцидент должен был проложить пропасть недоверия между ним и спикером Государственной думы Иваном Рыбкиным. Однако буквально через несколько дней после этих событий, 1 марта 1994 г., Борис Николаевич включил И. П. Рыбкина в состав Совета по кадровой политике при президенте.³⁰⁸⁷

А 27 апреля в Георгиевском зале Кремля президент и Государственная дума подписали «Договор об общественном согласии». Аграрная партия, КПРФ и «Яблоко» назвали его «актом о безоговорочной капитуляции».³⁰⁸⁸