Глава 7

Похоже, с этого момента следить за ситуацией выпало мне. Ощущение было такое, будто в комнате разорвалась бомба, и все как один оцепенели. Когда я оглянулся по сторонам, то мне показалось, что остальные были в полном замешательстве, и лишь я сохранил способность двигаться.

Началась безумная череда телефонных звонков. Сначала нужно было позвонить Мэри, потом — отцу и матери Фредди. Сообщать им о смерти сына было невыносимо, тем более если учесть, что за несколько часов до этого я перенес их новую встречу с Фредди. Поговорив с Мэри и родителями Фредди, я должен был попытаться отыскать Джима Бича на одной из его многочисленных встреч в Лос-Анджелесе. Из менеджера Джим теперь превратился в душеприказчика Фредди, вместе с Джоном Либсоном, чей домашний номер нам никогда не давали. Бизнес есть бизнес: дела Queen не замирали даже по воскресеньям. Я все-таки поймал Джима Бича, и мы несколько раз разговаривали по телефону в течение часа. Из разговора с ним стало ясно, что нужно спешить: время было на вес золота.

Судя по всему, счет времени и воздействие на ход событий имели значение на протяжении всей этой истории. Было решено, что не следует вывозить тело Фредди из дома тайком. Этот шаг мог быть истолкован как попытка скрыть его смерть. Следовательно, нужно было сделать заявление для прессы, чтобы вывоз тела прошел достойно, без эксцессов. Сообщение для прессы было сделано в полночь, что дало мне время для необходимых приготовлений.

Недели за две до смерти Фредди, когда он принял свое «решение», я заговорил о том, как мы будем вывозить тело Фредди из осажденного дома, со своим отцом, который, по стечению обстоятельств, работал и продолжает работать главным управляющим в похоронном бюро Джона Нодса. И уже тогда мы подумали, что обычный контейнер из стекловолокна, сделанный в форме гроба, лучше заменить простым гробом на случай, если журналисты как-то ухитрятся сфотографировать тело Фредди, когда его будут вывозить из Гарден-Лодж. После того, как я устроил полночный вывоз, Терри Гиддингс (мне кажется, это был именно он) сообщил местной полиции о случившемся и попросил у них совета насчет того, как быть с прессой, толпившейся у дома.

Развернувшись на Конюшнях, к парадной двери дома подъехал похоронный фургон. В спальне Фредди был Джо, когда по узкой главной лестнице я привел туда моего отца Лесли и четверых носильщиков, которые несли гроб. Я не мог поверить в происходящее, настолько оно было нереальным. Осознавать все, чего достиг Фредди в своей жизни, видя это вокруг себя, и в то же время наблюдать за прибытием его гроба в сопровождении людей, одетых в черное, — это не умещалось у меня в голове. Мы с Джо стояли рядом, спиной к французскому окну, выходившему на маленький балкон.

Мы смотрели на Фредди не отрываясь. Со слезами на глазах мы следили за тем, как носильщики перекладывает тело Фредди в черный защитный мешок, использование которого обязательно в том случае, если человек умирает от заразной болезни. Этот мешок не стал для меня шокирующей новостью, потому что я читал об этом, видел эту процедуру по телевизору и в кино. Но все же когда воочию наблюдаешь за тем, как одного из твоих любимых людей кладут вот в такой мешок, тебя просто трясет. Именно тогда я ощутил, что это конец. После того как на мешке, куда положили его тело, застегнули молнию, я понял, что Фредди больше не вернешь. Я видел его в последний раз. Хотя я и понимал, что Фредди умирает, и смирился с неизбежностью его смерти, я действительно не хотел видеть его мертвым. Это не самый приятный момент, чтобы стать последним воспоминанием о моем друге. Отрадно было лишь видеть маленького медвежонка Тедди, которого Джим Хаттон положил вместе с Фредди в мешок.

Чего не видят глаза, то не оплакивает сердце. Как бы мне хотелось, чтобы все было именно так. Я на самом деле не хотел видеть все, что тогда происходило. Да и кто бы захотел, окажись он на моем месте? Помню, как держал Джо за руку. Его колотило. Я ближе всех стоял к кровати. Джо стоял слева от меня, и боковым зрением я видел, что он весь трясется. Я стиснул его руку, давая понять, что в эту минуту он не одинок.

Деликатно и осторожно мешок с телом Фредди положили в гроб. Когда носильщики были готовы, я повел их вниз. Впервые одна из идей Фредди, когда он задумал выстроить все двери в главном доме и на Конюшнях по одной линии, чтобы из одного конца дома был виден другой, оказалась полезной. Он не раз повторял — «хватай деньги и беги, что есть мочи!» Так что подобное расположение комнат позволяло Фредди совершить последний выход быстро и без помех. Или, если воспользоваться объявлением, звучавшим в конце каждого концерта Элвиса Пресли, можно сказать так: «Дамы и господа, мистер Меркьюри покинул здание!»

Чтобы держать прессу на расстоянии, приехавшие полицейские привезли с собой дорожные ограждения. Полиция оказала нам неоценимую помощь. Похоронный фургон рванулся с места и выехал из Конюшен на Логан-Плейс. В конце улицы фургону пришлось поворачивать направо, потому что улица была с односторонним движением. Полицейские перегородили дорогу на пять минут, чтобы журналисты не смогли поехать за фургоном и разузнать, куда увозят тело Фредди.

Один из самых странных звонков, раздавшихся в доме в тот вечер, был от дорогого друга Фредди Барбары Валентин, немецкой киноактрисы, с которой он провел немало счастливых часов. Она звонила узнать о состоянии Фредди, не зная, что он уже умер. Барбара просто ощутила потребность позвонить. Она испытала ужасное потрясение, узнав, что опоздала на какой-то час. Известие о смерти Фредди стало ударом для всех, кого мне пришлось тогда обзванивать, включая его друзей Тора Арнольда и Ли Нолана в Сан-Диего. Худые вести не лежат на месте — вскоре на нас обрушился шквал телефонных звонков со всего света. Остальным участникам группы о смерти Фредди сообщила Джули Гловер, секретарь Queen Productions и доверенное лицо Джима Бича.

Фредди хотел, чтобы после смерти его тело кремировали. Во времена своей далекой юности я помогал своему отцу и знал, что на свидетельстве о смерти должны быть подписи двух врачей. Поэтому мы позвонили доктору Грэму Мойлу, наблюдавшему за Фредди на протяжении почти всей его болезни. Хотя в доме находилось несколько человек, он казался невероятно пустым.

Создателя этого места больше здесь не было.

Не думаю, чтобы кто-нибудь из нас чувствовал себя чересчур усталым. Я лег спать лишь в пятом часу утра в понедельник.

Удостоверять смерть Фредди в загсе Челси выпало мне, что я и сделал на следующий день. Затем я отправился в главный офис похоронного бюро «Джон Нодс и сыновья», чтобы уладить все формальности, связанные с похоронами. Фредди был не женат, и потому позаботиться о его теле должны были его родные. От них я узнал, что, но традиции парсов, похороны проводятся как можно скорее. Переговорив с родственниками Фредди, я понял, чего они хотят. После этого нам с отцом оставалось лишь выполнить их требования.

Нам пришлось узнавать, когда крематорий Западного Лондона сможет выделить нам час для похорон Фредди. Обычно на кремацию отводится лишь полчаса. Ближайшее время, когда можно было провести похороны, — это в среду утром. У родителей Фредди я узнал, сколько времени им потребуется для отправления религиозных обрядов, после чего было решено, что тело Фредди привезут в Лэдброук-Гроув во вторник поздно вечером и что туда будут допущены лишь его кровные родственники.

Хотя на протяжении последних двадцати пяти лет Фредди был публичным человеком, первые двадцать лет своей жизни он принадлежал семье. То, что родные Фредди всеми силами участвовали в подготовке его похорон, я воспринял как должное. В конце концов, это был их последний шанс вновь обрести сына.

Я испытывал странное чувство оттого, что взял все на себя, когда остальные вокруг так переживали. Но кто-то же должен был контролировать ситуацию, оставаясь предельно спокойным и хладнокровным, с учетом собравшейся на Логан-Плейс толпы журналистов. Они дежурили там с вечера пятницы, когда от лица Фредди было оглашено заявление о том, что он болен СПИДом. На протяжении двух недель до этого заявления пресса находилась у Гарден-Лодж круглые сутки. Днем журналистов было человек десять, а ночью — трое как минимум. Но в момент смерти Фредди их набралось, должно быть, тридцать-сорок.

Похороны были назначены на среду. Мы пребывали в каком-то отсутствующем состоянии. Остаток понедельника и весь вторник мы принимали венки, которые привозили и привозили без конца, отчего звонок на въездных воротах не замолкал. Помимо прочего, мне нужно было звонить и договариваться, кто приедет на похороны и на какой машине, и вдобавок то и дело увеличивать количество катафалков, на которых повезут цветы и венки, потому что их становилось все больше и больше. Все цветы повезли в крематорий, но после похорон Фредди я устроил так, чтобы все подходящие букеты были отправлены в больницы и хосписы, чтобы находившиеся там люди могли немного порадоваться.

В день похорон у меня было такое чувство, будто мир для меня застыл на месте. Мы c Фредди не расставались друге другом на протяжений многих лет. Вместе с ним умерла и часть меня.

Моя работа закончилась. Я знал, что в физическом смысле сделал для Фредди все, что мог. Он сам принял решение закончить свою жизнь, отказавшись от дальнейшего приема лекарств. Фредди никогда не допускал, чтобы болезнь полностью подчинила себе его жизнь, и, почувствовав, что он теряет контроль, Фредди принял осознанное решение вернуть его себе.

Окончательный контроль.

Все довольно просто, потому что Фредди всегда добивался своего.

Наступил день похорон — среда 27 ноября 1991 года. Утро выдалось пасмурное, сырое, что не редкость для поздней осени. В саду было мрачно, разве что газоны в Гарден-Лодж выглядели не по сезону. Кое-где на них грудами лежали венки, прибывшие за последние три дня. В доме собралась небольшая группа друзей Фредди, чтобы проводить его в последний путь. Мы выехали из дома на трех лимузинах, за ними следовала пара личных автомобилей. Впереди похоронной процессии ехали пять катафалков, на которых везли венки. Фредди любил, чтобы все было с размахом.

Я ехал в одной машине с Джо Фанелли и Джимом Хаттоном. Меня занимали мысли о событиях, которые привели к этому моменту. Думал я и о том, что должно было произойти в течение следующего часа. Помню, что смотрел в окно и видел, как останавливались прохожие, глазея на проезжавшую мимо похоронную процессию. Вряд ли они знают, кого везут хоронить, думалось мне. Наша колонна подъехала к крематорию буквально за несколько мгновений до того, как там появился катафалк с гробом Фредди, на крышке которого лежал маленький бумажный цветок — последний подарок дяде Фредди от его младшей племянницы Натали.

Похороны были назначены на десять часов утра. Катафалк с телом Фредди прибыл к часовне крематория с такой точностью, будто начиналась какая-то военная операция или, сказать точнее, один из концертов Фредди. Гроб с телом Фредди внесли в часовню под песню Ареты Франклин «You've Got a Friend». Последовавший затем зороастрийский обряд был продолжением церемонии, начавшейся в полдевятого утра. Два священника-парса, облаченных в белые одежды, проводили ее в поминальной часовне похоронного бюро «Джон Нодс и сыновья» в Лэдброук-Гроув.

На этой ранней церемонии присутствовало несколько ближайших родственников Фредди. И хотя сам Фредди, став взрослым, не придерживался какой-либо религии, его желание быть кремированным после смерти прекрасно совпало с пожеланиями его родных, чью веру в зороастризм он уважал. Фредди был далек от того, чтобы активно выступать против религии или веры, которой придерживался тот или иной человек. Его раздражала не сама вера, а внешняя атрибутика и лицемерие, свойственное различным догматам действующей религии и ее структуре.

В часовне крематория Западного Лондона собрались две ветви семьи Фредди: та, что была связана с ним узами крови, и другая, которую связывала с ним дружба. В конце службы тело Фредди покинуло наш мир в сопровождении голоса Монтсеррат Кабалье, исполнявшей арию «D'Ainor Sull'Ali Rosee» из оперы Верди «Трубадур». Фредди никогда не стремился быть таким, как все, — такое adieu[13] как раз было в его духе, и Фредди бы его одобрил, подумал я.

Обычно похороны проходят без лишнего шума и собирают только близких людей. Но толпа журналистов, фотографов и просто зевак, собравшаяся на противоположном от часовни берегу, напоминала нам, что человек, с которым мы только что попрощались навсегда, не был простым смертным.

Вернувшись в Гарден-Лодж, друзья Фредди, присутствовавшие на его похоронах, — участники группы с супругами, Джим Бич, Гордон Аткинсон, Грэхем Мойл, Терри Гиддингс, Мэри, Джим, Джо, Дейв Кларк и я — почтили его память шампанским. Мне казалось, что Фредди гордился бы проводами, которые ему устроили. Я чувствовал, что не подвел Фредди, исполняя свой последний долг перед ним. В мои обязанности в том числе входило следить за тем, чтобы, выходя из дома, Фредди всегда выглядел презентабельно. Не думаю, чтобы на этот раз он пожаловался.

------------------------------------------------------------------------------------------