ГЛАВА 40. Сложнее всего оказалось нарисовать запальные свечи

Сложнее всего оказалось нарисовать запальные свечи. Их устройство просто не укладывалось у Дэрин в голове, но жестянщиков оно не смущало – значит, и она должна разобраться!

Она рисовала новые двигатели все утро, мечтая, что когда-нибудь ее чертежи войдут в новое «Руководство по аэронавтике». Впрочем, даже если их никто никогда не увидит, теплый денек – достаточная причина, чтобы до обеда валяться на машинной палубе. Воздушный корабль летел всего в сотне ярдов над морем. Волны сияли и пенились, по мембране скакали солнечные зайчики. После трех ночей на леднике просто восхитительно было лежать на солнышке, загорать и рисовать.

Но хотя во все стороны, куда ни глянь, раскинулось Средиземное море, жестянщики постоянно держались начеку. Алек с Клоппом возились на машинной палубе с полудня, монтируя экраны, чтобы защитить от ветра управляющих двигателями пилотов. Да, они так себя и называли – пилотами, а не технической поддержкой, или как там было принято в британском воздушном флоте, забывая, что настоящие пилоты находятся на мостике.

Дэрин, правда, слышала разговоры, что «Левиафану» вообще не нужны пилоты – ни жестянщики, ни дарвинисты. Кит сам лавировал в горизонтальных и вертикальных воздушных потоках, выбирая оптимальное направление. Кое-кто в экипаже болтал, что крушение что-то сдвинуло у него в мозгах, но Дэрин считала, что все дело в новых двигателях. У кого не закружится голова от такой мощи?

Девочка смахнула с блокнота пчелу. Как только «Левиафан» перелетел через Альпы, ульи пробудились от трехдневной спячки и голодные рои насекомых ринулись на луга Италии. Ястребы-перехватчики растолстели от обилия добычи: зайцев и краденых поросят.

– Мистер Шарп! – раздался поблизости голос дежурного старшины.

Дэрин подскочила на месте, но потом увидела рядом вестовую ящерицу и перевела дух.

– Вас вызывает капитан корабля, – произнесла рептилия, моргая. – Немедленно.

– Да, сэр! Уже иду! – выпалила Дэрин и спохватилась, что говорит пискляво, как девчонка.

– Конец сообщения, – добавила она низким голосом.

Ящерица унеслась с докладом. Дэрин принялась собирать листы бумаги и карандаши, прикидывая, в чем могла провиниться. Кажется, в последнее время она не выкидывала ничего такого, чтобы получить нагоняй от самого капитана. Мистер Ригби даже объявил ей официальное поощрение за то, что она взяла Алека в заложники во время атаки штурмовика…

Но она все равно нервничала.

Капитанские апартаменты находились в передней части корабля, сразу за мостиком. Дверь была приоткрыта; свежий бриз из распахнутого окна шевелил развешанные на стенах карты. Капитан сидел за столом и писал.

Дэрин молодцевато отдала честь.

– Мичман Шарп по вашему приказанию прибыл, сэр!

– Зачем же так официально, мистер Шарп? – ответил капитан дружелюбным тоном, от которого девочке стало как-то не по себе. – Проходите и закройте за собой дверь.

– Да, сэр.

Тяжелая дверь из настоящей природной древесины с грохотом захлопнулась за Дэрин, словно крышка гроба.

– Что вы думаете, мистер Шарп, о наших гостях? – начал капитан.

– О жестянщиках, сэр? – Дэрин нахмурилась. – Ну… Они очень умные. Малость зацикленные на своих двигателях, но… Хорошие союзники, сэр.

– Вы полагаете? Что ж, удачно – официально с их страной мы не воюем.

Капитан постучал карандашом по птичьей клетке, стоящей перед ним на столе. Почтовая крачка, сидящая внутри, забила крыльями, высовывая длинный тонкий язык.

– Я сейчас узнал, что Англия не находится в состоянии войны с Австро-Венгрией. Пока. В настоящий момент война объявлена только Германии.

– Неплохо, сэр.

– Я тоже так считаю.

Капитан откинулся в кресле и улыбнулся.

– Вы, кажется, подружились с юным Алеком?

– Ага. Он славный парень, сэр.

– Возможно. Мальчику непременно нужна поддержка друзей, особенно когда приходится бежать из дома и из родной страны. Печально, да?

Капитан поднял бровь. Дэрин осторожно ответила:

– Э… наверное, да, сэр.

– Все это весьма загадочно. Наш полет зависит от людей, о которых мы практически ничего не знаем. Кто они, Алек и его друзья?

– Они вообще-то ведут себя довольно скрытно, – ответила Дэрин.

Капитан Хоббс поднял лежащий перед ним листок бумаги.

– Первый лорд адмиралтейства заинтересовался нашими гостями. Настолько заинтересовался, что отдал приказ – немедленно выяснить все, что возможно. Скажите, Дилан… вам есть что сообщить?

У Дэрин перехватило дыхание.

Этого момента она давно ожидала и боялась. Ее долгом было рассказать капитану все, что она знала. Что Алек – сын эрцгерцога Фердинанда и что германцы преследуют его, поскольку именно они убили его отца. Алек сам сказал: это убийство вовсе не внутрисемейное дело. С него началась вся проклятая война.

А теперь им заинтересовался сам лорд Черчилль!

Но она обещала Алеку молчать. Она и так слишком много ему задолжала – начиная с того момента, когда он принес аптечки, а она спустила на него ищеек. Черт возьми, да весь корабль у него в долгу! Алек открыл им свое тайное убежище, отдал запасы пищи, штурмовик, помог в битве с цеппелинами… Взамен он просил лишь одного – не открывать, кто он такой. Честно говоря, со стороны капитана было невежливо даже интересоваться этим.

Нет, Дэрин не могла нарушить обещание. По крайней мере, пока не поговорит с Алеком.

– Непременно сообщу вам все, что узнаю, сэр! Она отдала честь и вышла, не сказав больше ни слова.

Вечером Дэрин пошла навестить Алека, который нес вахту у ящика с яйцами, но машинное отделение оказалось закрытым.

Дэрин пару раз пнула дверь. Алек открыл ее изнутри и улыбнулся, но в сторону не отступил.

– Дилан! Рад тебя видеть! Только, – добавил он шепотом, – я не могу тебя впустить.

– Что случилось?

– Одно из яиц почему-то бледнеет, и мы переустанавливаем обогреватели. Это очень сложная работа. Доктор Барлоу сказала, что присутствие еще одного человека собьет все настройки…

Дэрин закатила глаза. Чем ближе они подлетали к Константинополю, тем сильнее доктор Барлоу тряслась над своими драгоценными яйцами. Они пережили авиакатастрофу, три ночи на леднике, атаку цеппелинов, а теперь леди считает, что яйца потрескаются, если кто-то просто взглянет на них!

– Полная чушь! Дай пройти.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Температура яиц чуть выше температуры тела. Еще один человек рядом с ящиком ничем не навредит.

Алек колебался.

– А еще она сказала, что Тацца не гулял с самого утра. Он проскребет насквозь дверь каюты, если его не вывести…

Дэрин вздохнула. Просто удивительно, как ученая леди умудряется быть такой надоедливой, даже когда отсутствует.

– Алек, мне надо сказать тебе что-то очень важное. Отвали с дороги и дай войти!

Мальчик нахмурился, но посторонился. Дэрин протиснулась мимо него в жаркое, сумрачное помещение.

– Черт, вы уверены, что яйца не перегреются? Алек пожал плечами.

– Это приказ доктора Барлоу. Она говорит, что больному яйцу нужно тепло.

Дэрин заглянула в набитый сеном ящик. Два здоровых яйца лежали вместе в дальнем конце. Третье, действительно бледное, находилось в середине ящика, со всех сторон обложенное обогревателями. От него так и веяло жаром. Дэрин попятилась, бросила взгляд на термометр и помрачнела. Что ж, это яйца доктора Барлоу. Если она хочет сварить их вкрутую – ее право.

У Дэрин сейчас были заботы важнее.

– Меня сегодня вызывал капитан, – начала она, поворачиваясь к Алеку. – Он расспрашивал о тебе.

– Обо мне? Хм…

– Не волнуйся. Я ничего ему не сказал. Я не собираюсь нарушать обещание.

– Спасибо, Дилан.

– Но это не все…

Дэрин откашлялась, стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно.

– Капитан велел мне следить за тобой. И сообщать ему обо всем, что узнаю.

Алек медленно наклонил голову.

– Так. Значит, он дал тебе прямой приказ?

Дэрин открыла рот, но не издала ни звука, скованная непонятным чувством. По дороге сюда она надеялась, что Алек разрешит ей нарушить слово и все рассказать капитану, закрыв этот скользкий вопрос. Но теперь ее охватило совершенно иное чувство.

Захотелось немедленно признаться Алеку, что она врала ему и продолжает врать. По телу пробежал странный трепет, как в тот день, когда Алек рассказывал историю своих родителей. Что, в конце концов, с ней творится?!

– Ну да, именно это он и сделал, – сказала она вслух.

Алек вздохнул.

– Нарушить прямой приказ – серьезное преступление, особенно в военное время. Если выяснится, что ты знал о моем происхождении и скрывал это, тебя повесят как предателя.

– Повесят? За что?!

– За сотрудничество с врагом.

Дэрин нахмурилась. Раздавая обещания по зову сердца, она не заглядывала слишком далеко вперед.

– Ну, не совсем с врагом. Капитан сказал, Британия и Австрия не объявляли друг другу войны.

– Верно. Но граф Фольгер все время слушает радио: по его мнению, война между нашими странами – вопрос недели, не больше.

Алек грустно улыбнулся.

– Забавно. В данный момент политики как раз пытаются определить, враги мы или нет.

– Черт знает что, – буркнула Дэрин.

Сейчас тут стоит она, а не какой-то политик! Значит, и решать ей.

– Алек, я обещал!

– Но ты приносил присягу воздушному флоту и королю Георгу, – напомнил тот. – Я не хочу, чтобы ты изменил присяге. Ты для этого слишком хороший солдат, Дилан.

Дэрин переступила с ноги на ногу.

– Как с тобой поступят?

– Запрут на семь замков. Я слишком ценный пленник, чтобы мне позволили сбежать и затеряться на просторах Османской империи. А потом, когда мы вернемся в Англию, я, скорее всего, окажусь в тюрьме до конца войны.

– Вот свинство, – пробормотала Дэрин. – Но ты же всех нас спас!

Алек пожал плечами. В глазах у него затаилась глубокая грусть. Не слезы отчаяния, а ровная, безнадежная тоска. И причиной ее на этот раз была она, Дэрин. Она только что лишила его надежды…

– Я никому ничего не скажу!

– Тогда я сдамся сам. Все тайное когда-нибудь становится явным. Я не хочу, чтобы тебя повесили, Дилан.

Дэрин попыталась спорить, но Алек упорно стоял на своем. Он знал правила. Неповиновение командиру в военное время считается изменой и карается смертной казнью.

– Это доктор Барлоу во всем виновата! – рявкнула Дэрин. – Я бы в жизни не догадался, кто ты, не будь она такой пронырливой! Заметь, она тоже помалкивает, но военные никогда не повесят такую мудрилу, как она!

– Конечно не повесят, – согласился Алек. – Во-первых, она не солдат. А главное, она женщина.

Дэрин застыла с открытым ртом. Точно, она совсем забыла! В армии никогда не казнят женщин. Конечно, ее сразу выгонят, лишат всего: корабля, который стал ее родным домом, и самого неба… Но, черт побери, никто не станет вешать пятнадцатилетнюю девчонку!

Губы Дэрин сами расплылись в улыбке.

– Не волнуйся за меня, Алек. У меня есть пара тузов в рукаве.

– Не валяй дурака, Дилан. Это не какое-нибудь твое очередное безумное приключение. Все очень серьезно!

– Все мои приключения были адски серьезными!

– Но я не могу позволить тебе рисковать, – сказал Алек умоляюще. – Многие уже умерли из-за меня, и я не хочу, чтобы ты к ним присоединился. Пошли к капитану, прямо сейчас. Я все ему расскажу.

– Нет, не расскажешь, – возразила Дэрин.

Она чувствовала – Алека не переспоришь: он не поверит, что ей не грозит казнь, пока не узнает правду. И самое странное – она хотела рассказать. Поделиться своим секретом в обмен на его тайну.

– Меня не повесят, Алек, – сказала Дэрин, подходя к нему ближе. – Я тоже вовсе не тот, за кого меня все принимают.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился он.

Дэрин глубоко вздохнула.

– На самом деле я…

Лязгнули ключи, распахнулась дверь. Доктор Барлоу возникла на пороге, устремив на Дэрин возмущенный взгляд.

– Мистер Шарп, а вы что здесь делаете?!