Глава третья. Затонувшее святилище

Посреди ночи Даниэль стучал в избитую всеми ветрами деревянную дверь, как казалось Люси в течении получаса. Трехэтажный венецианский дом принадлежал коллеге-профессору, и Даниэль был уверен, что этот человек позволит им переночевать у себя. Они были хорошими друзьями, " давным-давно", что у Даниэля могло охватывать довольно большой промежуток времени.

- Он, наверное, крепко спит, - сонно сказала Люси, которая уже почти заснула от равномерного стука в дверь. Либо, устало думала она, профессор сидит в каком-нибудь ночном богемном кафе и потягивает вино над книгой полной непонятных терминов.

В три часа ночи - их приземление среди серебристой паутины венецианских каналов, сопровождалось звоном башенных часов где-то в темноте спящего города... и усталость одолевала Люси. Она несчастно оперлась на холодный оловянный почтовый ящик, который закачался в разные стороны от того, что висел на одном гвозде. Ящик покосился, заставляя Люси отскочить назад так, что она едва не оказалась в мутном черно-зеленом канале, вода которого плескалась у края, поросшего крыльцом водорослей, словно чернильный язык.

Казалось, что снаружи весь дома расслаивался на куски: от синей краски деревянных оконных рам с грязными стеклами, красного кирпича в наростах зеленой плесени до мокрого цементного покрытия крыльца, которое так и норовило рассыпаться под ногами. На какой-то момент Люси показалось, что город действительно тонет.

- Он должен быть здесь, - все еще стуча пробормотал Даниэль.

Когда они приземлись на стороне канала, на которую можно было попасть только на гондоле, Даниэль обещал Люси постель внутри дома и горячий напиток, в качестве искупления за влажный и сильный ветер, через который они летели несколько часов.

Наконец, внимание дрожащей Люси привлекло медленное шарканье ног, спускающихся по лестнице внутри. Даниэль выдохнул и с облегчением закрыл глаза, когда медная ручка повернулась.

- Какого дьявола... - Жесткие пучки седых волос на голове пожилого итальянского мужчины торчали в разные стороны. У него были ощутимо густые белые брови и усы, и соответствующие густые белые волосы на груди, торчащие из V-образного выреза его темно-серой одежды.

Люси наблюдала за тем, как Даниэль моргнул в удивлении, как будто он пересматривал адрес. Тогда бледно карие глаза старика зажглись. Он покачнулся вперед, заключая Даниэля в крепкие объятия.

- Я уж начал задаваться вопросом, собираешься ли ты навестить меня, прежде чем я неизбежно отброшу коньки, - хрипло прошептал человек. Его глаза переместились на Люси, и он улыбнулся так, будто они и не разбудили его вовсе, будто он ожидал их в течении многих месяцев. - После всех этих лет ты наконец-то привел Люсинду. Какое удовольствие.

Его звали профессор Мэзотта. Он и Даниэль вместе изучали историю в университете Болоньи в тридцатых. Он не был испуган или изумлен тем, что Даниэль не постарел: Мэзотта знал, кем был Даниэль.

Казалось, он чувствовал только радость от воссоединения со старым другом, радость, которая была увеличена от знакомства с любовью всей жизни того друга.

Он проводил их в свой кабинет, который так же был на различных стадиях разрушения. Его книжные полки просели по центру; его стол был завален пожелтевшей бумагой; ковер был с изношенным ворсом и пятнами пролитого кофе. Мэзотта немедленно начал готовить каждому из них по чашке густого горячего шоколада - старая дурная привычка старика. Даниэль сделал только глоток прежде чем всучить свою книгу в руки Мэзотте и открыть ее на описании первой реликвии.

Мэзотта надел очки с тонкой проволочной оправой и искоса посмотрел на страницу, что-то бормоча на итальянском языке. Он встал, подошел к книжной полке, почесал голову, вернулся к столу, прошелся по кабинету, потягивая свой шоколад, затем вернулся к книжной полке, чтобы вытащить толстый том в кожаном переплете. Люси подавила зевок. Ее веки, казалось, будто упорно трудятся, над тем, чтобы удержать нечто тяжелое. Она пыталась не покачиваться, защемляя внутреннюю часть своей ладони, что бы не дать себе заснуть. Но голоса Даниэля и профессора Мэзотта воспринимались как в тумане, каждый обсуждал невозможность того, что говорил другой.

- Это абсурд - это не оконное стекло из церкви Святого Игнатиуса. - Мэзотта скрестил свои руки. - Они немного шестиугольные, а это изображение наполнено продолговатостями.

- Что мы здесь делаем? - воскликнул внезапно Даниэль, напугав любительскую живопись с синей парусной шлюпкой на стене. - Мы должны быть в библиотеке в Болонье. У тебя все еще есть ключи, чтобы войти? У тебя в кабинете, должно быть, были...

- Я на пенсии уже тринадцать лет, Даниэль. И мы не поедем две сотни километров посреди ночи для того, чтобы... - он замолчал. - Глянь на Люсинду - она спит стоя, как лошадь!

Люси устало поморщилась. Она боялась заснуть и снова встретить во сне Билла. В последнее время у него появилась привычка появляться во сне, как только она закрывала глаза. Она не хотела засыпать, не хотела приближаться к нему, хотела поддерживать разговор о реликвии, которую они с Даниэлем должны были найти уже завтра. Но сон наваливался на нее и был неизбежен.

Несколько секунд или часов спустя, руки Даниэля подняли ее с пола и понесли по темному, узкому лестничному пролету.

- Люси, я сожалею, - полагала она, что он сказал. Она слишком крепко спала что бы ответить. - Я должен был сразу позволить тебе отдохнуть. Я так боюсь, - прошептал он. - Мы напуганы тем, что время выходит.

Люси моргнула и проснулась, удивленная тем, что оказалась в постели, а так же удивленная единственным белым пионом в короткой стеклянной вазе, свисающем на подушку рядом с ее головой.

Она взяла цветок и повертела его в руке, заставляя капли воды падать бусинами на парчовое, пуховое одеяло. Кровать скрипнула, когда она приподняла подушку на медную спинку кровати, чтобы осмотреть комнату.

На мгновение она почувствовала себя дезориентированной, оказавшись в незнакомом месте, вспоминая сновидение о путешествии через Предвестники, медленно исчезающее от того, что она полностью проснулась.

У нее больше не было Билла, чтобы дать ей ключ к разгадке, где она оказалась. Он был только в ее снах, а предыдущей ночью он был Люцифером, монстром, смеющимся над идеей того, что она и Даниэль могут изменить или остановить события.

Белый конверт был прислонен к вазе на тумбочке.

Даниэль.

Она помнила только единственный мягкий, сладкий поцелуй и его отдаляющиеся руки, когда он положил ее прошлой ночью на кровать и закрыл дверь.

Куда он ушел после этого?

Она вскрыла конверт и достала жесткую белую карточку, которую он положил. На карточке было написано два слова: На балконе.

Улыбаясь, Люси отбросила назад одеяло и свесила свои ноги с кровати. Она пересекла огромный сотканный коврик, зажав белый пион между своими пальцами. Окна в спальне были высокими и узкими, они поднимались почти на двадцать футов к потолку. За одной из ярко-коричневых занавесок была стеклянная дверь, выходящая на террасу. Она повернула металлический замок и ступила наружу, ожидая найти Даниэля и упасть в его объятья.

Но терраса в форме полумесяца была пуста.

Только короткие каменные перила и одноэтажный спуск до зеленых вод канала, и маленький стеклянный столик со складным стулом и красной накидкой около него. Утро было прекрасно. Воздух ощущался темным, но свежим. Речные узкие блестящие черные гондолы скользили мимо друг друга так же изящно, как лебеди. Пара пестрых дроздов щебетала на бельевой веревке, а этажом ниже с другой стороны канала теснились пастельные квартиры. Это было очаровательно, конечно, Венеция - мечта большинства людей, но Люси была здесь не как турист. Она и Даниэль были здесь, чтобы спасти свою историю и мир.

И часы тикали. И Даниэль ушел.

Тогда она заметила второй белый конверт на балконном столике, прислоненный к крошечной белой чашке и маленький бумажный пакет. Она снова открыла конверт и снова нашла только три слова: Пожалуйста, подожди здесь.

- Раздражающий, но романтичный, - сказала она громко. Она села на складной стул и посмотрела в бумажный пакет. Небольшое количество крошечных пончиков с джемом, корицей и сахаром источало опьяняющий аромат.

Пакет в ее руках был теплым, запачканным небольшим количеством масла, просочившимся через него. Люси взяла один из них в рот и сделала глоток из крошечной белой чашки, в которой было самое богатое, самое восхитительное кофе эспрессо, которое когда-либо пробовала Люси.

- Наслаждаешься бамболино? - крикнул Даниэль снизу.

Люси вскочила на ноги и перегнулась через перила, чтобы найти его, стоящего в гондоле с нарисованными изображениями ангелов.

На нем была плоская соломенная шляпа, перевязанная массивной красной лентой; он использовал широкое деревянное весло, чтобы медленно вести лодку к ней.

Ее сердце учащенно забилось, так же как и каждый раз, когда она впервые видела Даниэля в другой жизни. Он был здесь. Он был ее.

Это происходит сейчас.

- Опусти их в экспрессо, потом расскажешь каково быть в раю, - сказал Даниэль, улыбаясь ей с гондолы.

- Как я спущусь к тебе? - спросила она.

Он указал на самую узкую винтовую лестницу, которую когда-либо видела Люси, чуть вправо от перил. Она захватила кофе и мешок пончиков, засунула стебель пиона за ухо и начала спускаться.

Она чувствовала взгляд Даниэля на себе, когда она обошла перила и спускалась вниз по лестнице. Каждый раз, когда она делала полный оборот на лестнице, она ловила дразнящую вспышку его фиолетовых глаз. К тому времени, как она добралась до конца, он протянул свою руку, чтобы помочь ей забраться в лодку.

Это было электричество, по которому она тосковала с момента пробуждения. Искра, которая проходила между ними каждый раз, когда они соприкасались. Даниэль обернул руки вокруг ее талии и прижал ее так, чтобы между их телами не оставалось пространства. Он поцеловал ее долго и глубоко, пока она не почувствовала головокружение.

- Теперь это способ начать утро. - Пальцы Даниэля прошлись по лепесткам пиона позади ее уха.

Внезапно она ощутила небольшой вес на своей шее, и когда она дотянулась, ее руки нащупали цепочку, по которой ее пальцы спустились вниз до серебренного медальона. Она оттянула его и посмотрела на красную розу, выгравированную на его лицевой стороне.

Ее медальон! Тот самый, который Даниэль дал ей в ее последнюю ночь в Мече и Кресте. Она прикрепила его к обложке Книги наблюдателей в то короткое время, когда была в домике, но воспоминания ее были расплывчатыми. Потом она помнила только мистера Коула, который торопился отправить ее в Калифорнию из аэропорта. Она не вспоминала о медальоне и книге, пока не прибыла в Береговую Линию, но она была уверена, что потеряла их.

Даниэль, должно быть, обернул его вокруг ее шеи пока она спала. Ее глаза заслезились снова, и на этот раз от счастья.

- Где ты...

- Открой его. - улыбнулся Даниэль.

Последний раз, когда у нее был этот медальон, их совместная фотография озадачила ее. Даниэль сказал, что расскажет, когда была сделана фотография при их следующей встрече. Она была сделана во время их следующей встречи. Которая не произошла. То упущенное время в Калифорнии было тревожным и коротким, наполненное глупыми упреками, которые она уже сейчас не могла себе представить с Даниэлем.

Люси была рада ждать, потому что когда она открыла медальон на сей раз и увидела крошечную фотографию позади стеклянной пластины — Даниэля в галстуке-бабочке и Люси с причесанными короткими волосами — она немедленно узнала, что это было.

- Люсия, - прошептала она. Это была молодая медсестра, с которой столкнулась Люси, когда ступила через Предвестник в Первую мировую войну в Милане.

Девочка была намного моложе, когда Люси встретила ее, милая и немного нахальная, но именно поэтому настоящая Люси сразу же восхитилась ею.

Теперь она улыбалась, вспоминая, как Люсия с удивлением смотрела на ее модную стрижку и шутила, что все солдаты влюблены в Люси. И понимала, что если бы она осталась в итальянском госпитале подольше, и если бы обстоятельства были иными... совсем другими, они могли бы стать хорошими подругами.

Она посмотрела на Даниэля, сияя, но это ее выражение быстро погасло. Он уставился на нее, будто его ударили.

- Что-то не так? - Она опустила медальон и ступила к нему, оборачивая свои руки вокруг его шеи.

Он покачал головой, пораженный. - Не могу привыкнуть к тому, что можно с тобой поделиться этим. Выражение твоего лица, когда ты узнала этот снимок. Это самая прекрасная вещь, которую я когда-либо видел.

Люси покраснела и улыбнулась, она не могла ничего произнести, и ей хотелось плакать одновременно. Она его понимала.

- Мне жаль, что я оставил тебя одну, - сказал он. - Я должен был пойти и проверить кое-что в одной из книг Мэзотты в Болонье. Я полагал, что тебе нужно столько отдыха, сколько ты сможешь получить, и спящей ты выглядела такой красивой, что я просто не мог разбудить тебя.

- Ты нашел то, что искал? - спросила Люси.

- Возможно. Мэзотта подсказал мне одну площадь в городе. Он в основном историк искусств, но знает свою область лучше любого смертного, которого я когда-либо встречал.

Люси присела на красную бархатную скамейку гондолы, похожую на кресло для двоих с обитой черной кожей подушкой и высокой, фигурной спинкой.

Даниэль погрузил весло в воду, и лодка скользнула вперед. Вода была пастельного ярко-зеленого цвета, и пока они скользили, Люси могла видеть целый город, отраженный в гладком колебании ее поверхности.

- Хорошие новости в том, - сказал Даниэль, смотря на нее из-под края своей шляпы, - что Мэзотта думает, что знает, где находится реликвия. Я держал его препирающимся до восхода солнца, но мы, наконец, нашли соответствие моего эскиза с интересной старой фотографией.

- И?

- Как оказалось, - Даниэль повел запястьем, и гондола грациозно описала острый угол дома и проплыла под низкой аркой пешеходного моста, - подносом является нимб.

- Нимб? Я думала, что только у ангелов на поздравительных открытках бывают нимбы. - Она подняла голову на Даниэля. - А у тебя есть нимб? - Даниэль улыбнулся, будто счел вопрос очаровательным.

- Не в виде золотого кольца, я думаю. Насколько мы можем сказать, нимбы - представления нашего света в том виде, который могут постичь смертные. Ты видела фиолетовый свет вокруг меня в Мече и Кресте, например. Я так понимаю, Габби никогда не рассказывала тебе историй о том, как позировала для Да Винчи?

- Что она делала? - Люси едва не подавилась своим бамболини.

- Он, конечно, не знал, что она была ангелом, но согласно ей, Леонардо говорил о свете, который, казалось, исходил изнутри нее. Именно поэтому он нарисовал ее с нимбом, окружающим ее голову.

- Стоп. - Люси в удивлении покачала головой, когда они скользнули мимо любовной парочки в одинаковых мягких фетровых шляпах, целующихся в углу балкона.

- Дело не только в нем. Так художники изображали ангелов с тех пор, как мы впервые пали на Землю.

- И сегодня мы должны найти нимб?

- Есть описания других художников. - Лицо Даниэля стало мрачным. Духовые инструменты неуклюжей джазовой записи звучали из открытого окна и, казалось, заполняли все пространство вокруг гондолы, заглушая рассказ Даниэля. - Это очень старая скульптура ангела, еще с доклассической эры. Она настолько стара, что личность художника неизвестна. Она из Анатолии, и как и остальная часть экспонатов была украдена во время Второго Крестового похода.

- Так мы просто пойдем, найдем скульптуру в церкви или музее, или где бы там ни было, снимем нимб с головы ангела и отправимся на гору Синай? - спросила Люси.

Глаза Даниэля потемнели в течение доли секунды. - Пока, да, это наш план.

- Звучит слишком просто, - сказала Люси, отмечая запутанность зданий вокруг нее — высокие куполообразные окна в одном, зеленый сад трав, ползущий по окну другого.

Все, казалось, спускалось в ярко-зеленую воду, отдавая безмятежностью.

Даниэль смотрел мимо нее, освещенная солнцем вода отражалась в его глазах.

- Увидим насколько просто это будет. - Он искоса посмотрел на деревянный знак ниже по кварталу, затем направил их из центра канала. Гондола покачивалась, потому что Даниэль направил ее к остановке напротив кирпичной стены с ползучими виноградными лозами. Он ухватился за один из швартовых реек и привязал гондолу веревкой вокруг нее. Лодка заскрипела и натянулась напротив своей привязи. - Это адрес который мне дал Мэзотта. - Указал Даниэль на древний кривой каменный мост, который находился где-то между романтикой и ветхостью. - Мы пойдем по этой лестнице и направимся в палаццо. Это должно быть недалеко. - Он выпрыгнул из гондолы на тротуар, протянул свою руку Люси. Она последовала за ним, и, взявшись за руки, они перешли мост.

Когда они прошли мимо пекарской стойки, мимо продавцов продающих Венецианские футболки, Люси не могла прекратить оглядываться на другие счастливые пары: все здесь, казалось, целовались, смеялись. Она убрала пион из-за уха и положила его в свой кошелек. Она и Даниэль были на миссии, а не на медовом месяце, и если они потерпят неудачу, других романтических встреч уже никогда не будет.

Их темп ускорился, когда они повернули налево, на узкую улицу, а затем на право, на широкую открытую базарную площадь.

Даниэль резко остановился. - Предполагается, что мы на месте. На площади. - Он с недоверием смотрел вниз, на адрес, утомленно качнув головой.

- Что-то не так?

- Адрес, который мне дал Мэзотта, это та церковь. Он мне не говорил об этом. - Он указал на высокое здание с францисканскими шпилями, с треугольными розовыми окнами из цветного стекла. Это было массивная, господствующая часовня с бледно-оранжевым корпусом и ярко-белой отделкой вокруг окон и большого купола. - Скульптура-нимб должна быть внутри.

- Хорошо, - смущенно пожав плечами, Люси шагнула к церкви. - Давай войдем и проверим ее.

Даниэль переместил свой вес. Его лицо внезапно побледнело. - Я не могу, Люси.

- Почему?

Тело Даниэля напряглось с ощутимой нервозностью. Его руки казались пригвожденными к бокам, а его челюсть была сжата так плотно, будто была связана. Она не привыкла к тому, чтобы Даниэль был неуверенным. Это было странное поведение.

- Значит ты не знаешь? - спросил он. Люси покачала головой и Даниэль вздохнул. - Я думал, что может в Береговой линии они, возможно, научили тебя... дело в том, что если падший ангел войдет в храм Божий - все там будет охвачено огнем, - быстро произнес он. Мимо них по площади прошла экскурсионная группа немецких школьниц в клетчатых юбках, которая приблизилась к входу церкви.

Люси наблюдала как несколько из них обернулись, чтобы посмотреть на Даниэля, перешептываясь и хихикая друг с другом, они поправляли свои косы на случай, если он посмотрит в их сторону.

Он смотрел на Люси. Он все еще казался возбужденным. - Это одна из многих мало известных деталей нашего наказания. Если падший ангел желает повторно встать на сторону благодати Божьей, то он должен приблизиться к Трону непосредственно. Никаких коротких путей.

- Неужели ты ни разу не заходил в церковь? Ни разу за все тысячи лет, что ты провел здесь?

Даниэль покачал головой. - Не был ни в храме, ни в синагоге или мечети. Самым близким, к чему я приближался, был крытый бассейн в Мече и Кресте. Когда он был осквернен и превращен в спортивный зал, запрет был снят. - Он закрыл глаза. - Арриан однажды вошла в церковь, сразу после того, как пала с Небес. Она не знала, что этого нельзя делать. То, как она описывает это...

- Так вот где она получила шрамы на своей шее? - Люси инстинктивно коснулась собственной шеи, вспоминая свой первый час в Мече и Кресте: Арриан, передающая украденный швейцарский нож и требующая, чтобы Люси подстригла ее. Она была не в состоянии отвести взгляд от странных мраморных шрамов ангела.

- Нет. - Даниэль отвел взгляд, неудобно. - Это было нечто другое.

Группа туристов расположились со своим гидом перед входом. В то время, как они разговаривали, десять человек заходили и выходили из церкви, не переставая оценивать красоту здания или его значение - и все же Даниэль, Арриан, и целый легион ангелов никогда не могли ступить внутрь.

Но Люси могла.

- Я пойду. Я знаю на что похож нимб из твоего эскиза. Если он будет там, то я найду его и...

- Ты можешь войти, это правда. - Даниэль кивнул. - Другого выхода нет.

- Без проблем. - Люси пыталась выглядеть беспечной.

- Я буду ждать прямо здесь. - Даниэль выглядел сопротивляющимся и облегченным в то же самое время. Он сжал ее руку и сел на бортик фонтана в центре площади и объяснил на что должен быть похож нимб и как его вынуть. - Но будь осторожна! Ему больше тысячи лет, и он хрупкий. - Позади него херувим выпустил бесконечный поток воды. - Если появятся какие-либо затруднения, Люси, если что-то покажется тебе даже отдаленно подозрительным, беги обратно и найди меня.

В церкви было темно и прохладно, крестовидное строение с низкими стропилами и тяжелым ароматом ладана, скрывающегося в воздухе. Люси подняла английскую брошюрку с лестничной площадки, но поняла что не знает, какое название было у скульптуры. Раздраженная на себя, из-за того, что не спросила - Даниэль бы знал - она пошла по узкому нефу, позади рядов с пустыми церковными скамейками, глаза ее скользили по витражам с изображением Крестового похода, расположенным в больших окнах.

Хотя на базарной площади снаружи суетились люди, церковь была относительно тиха. Люси ощущала звук своих сапог для верховой езды по мраморном полу, когда проходила статую Мадонны в одной из маленьких вентильных часовен, находящихся в разных сторонах церкви. Плоские мраморные глаза статуи казались невозможно большими, ее пальцы, прижатые друг к другу в молитве, невозможно длинными и тонкими.

Люси нигде не видела нимба.

В конце нефа она встала в центре церкви под большим куполом, который пропускал умеренно жаркие утренние лучи солнечного света через свои высокие окна. Человек в длинной серой одежде стоял на коленях перед алтарем. Его бледное лицо и белые руки - в чашевидной форме у сердца - единственными выставленными частями его тела. Он шепотом пел на латыни: - Dies irae, dies illa.

Люси узнала слова благодаря ее латинскому классу в Дувре, но не могла вспомнить, что они означали.

Когда она приблизилась, пение человека прекратилось, и он поднял свою голову, как будто ее присутствие прервало его молитву. Его кожа была так же бледна как у любого, кого она когда-либо видела, его тонкие губы, были почти бесцветны, когда он, нахмурившись, смотрел на нее. Она отвела взгляд и повернула налево в трансепт, который формировал крестовидную форму церкви, чтобы дать человеку пространство...

И обнаружила себя перед огромным ангелом.

Это была статуя из гладкого розового мрамора, которая сильно отличалась от так хорошо знакомых ей ангелов. Тут не было ни жизненного огня, который она видела в Кэме, ни той бесконечной задумчивости, которая ей так нравилась в Даниэле. Это была статуя, созданная невозмутимой верой для невозмутимой веры. Люси этот ангел казался безликим. Он смотрел вверх, в сторону Небес, его каменное тело сияло в мягких складках ткани собранной у него на груди и талии. Его лик, обращенный ввысь, на десять футов выше самой головы Люси, был искусно высечен рукой мастера - от переносицы до маленьких завитков волос над ухом.

Его руки поднимались к небу, будто прося прощения у кого-то свыше, за давно совершенный грех.

- Доброе утро.

От внезапного голоса Люси подпрыгнула. Она не заметила появления священника в темной рясе в самый пол, как и не видела резной красноватой двери плебании, из которой он появился.

У него был будто восковой нос, большие ушные раковины, и он был выше ее, что вызывало в ней неловкость. Она попыталась улыбнуться и сделала шаг назад. Как ей удастся украсть реликвию отсюда? Почему она не подумала об этом, когда была еще на площади. Если бы я она знала язык... Тогда она вспомнила: Она могла говорить на итальянском языке. Она выучила его — более или менее — немедленно, когда ступила через Предвестник на линию фронта около Реки Пьяве.

- Это красивая скульптура, - сказала она священнику.

Ее итальянский не был идеален - она говорила больше как человек, хорошо знавший язык несколько лет назад, но со временем потерявший свою уверенность.

Тем не менее ее акцент был достаточно хорош, и священник, казалось, понял. - Действительно.

- Скульптор работал с помощью... зубила, - сказала она, разведя руки и как бы оценивая работу, - он как будто освободил его из камня. Она старалась придать свои глазам как можно более невинный вид, отведя взгляд от скульптуры и поворачиваясь к ней спиной. Конечно, сделанный из золота нимб был на голове ангела. Но он не был закреплен так, как этом было показано на рисунке Даниэля. Может он был переделан.

Священник глубокомысленно кивнул. - Не один ангел не стал свободным после грехопадения, - сказал он.

Даниэль рассказал ей о том, как снять нимб с головы ангела: схватиться его обеими руками как колесо и прокрутить осторожно два раза против часовой стрелки.
- Так как он сделан из стекла и золота, он был установлен на скульптуру позже. Так что его основание вкручено в камень - такое же отверстие есть и в нимбе. Нужно лишь два сильных, но осторожных поворота. И он отсоединится.

Она поглядела на обширную статую, возвышающуюся над их головами.

Верно.

Священник подошел, чтобы встать около Люси. - Это - Рафаил, Целитель.

Люси не знала ангела по имени Рафаил. Она задавалась вопросом, был ли он настоящим или создан церковью.

- Я, хм, читала в путеводителе, что он относится к эпохе до классической эры. - Она следила за тонким лучом мрамора соединяющего нимб с головой ангела. - Разве эта скульптура не была принесена в церковь во время крестового похода?

Священник скрестил руки на груди, и длинные свободные рукава собрались в локтях.
- Вы думаете об оригинале. Он находился к югу от Дорсодуро в Церкви Пикколо Мираколис на острове Печатей и исчез вместе с церковью, когда, как мы знаем, ушел под воду несколько столетий назад.

- Нет. - Люси тяжело сглотнула. - Я не знала этого. Его большие карие глаза уставились на нее.

- Вы должно быть плохо знакомы с Венецией, - сказал он. - В конечном счете здесь все уходит под воду. Это не настолько плохо, правда. Как еще мы стали бы так искусны в воспроизведении? - Он поглядел на ангела, провел длинными коричневыми пальцами по мраморному постаменту. Этот был создан на комиссионные всего за пятьдесят тысяч лир. Разве это не замечательно?

Это было не замечательно, это было ужасно. Реальный нимб утонул в море? Теперь они никогда не найдут его, они никогда не смогут найти точное место падения; они не в состоянии помешать Люциферу уничтожить их. Они только что начали эту поездку и уже казалось, что все потеряно.

Люси, поблагодарив священника, едва дыша и спотыкаясь, пошла назад. Чувствуя себя тяжелой и выведенной из равновесия, она почти споткнулась о бледного прихожанина, который нахмурился на нее, когда она уже быстро шла к двери. Как только она пересекла порог, она побежала.

Даниэль поймал ее за локоть у фонтана.

- Что случилось?

Должно быть, на ее лице было все написано. Она передала ему историю, с каждым словом становясь все более подавленной. К тому времени, когда она добралась до того, как священник хвастал о реконструкции скульптуры, слеза скатилась по ее щеке.

- Ты уверена, что он назвал собор Церковью Мираколис Пикколоз? - сказал Даниэль, оборачиваясь, чтобы посмотреть через базарную площадь. - На Острове Печатей?

- Я уверена Даниэль, его нет. Он похоронен на дне океана...

- И мы найдем его.

- Что? Как?

Он уже схватил ее за руку, и, оглянувшись сквозь двери на церковь, побежал через площадь.

- Даниэль...

- Ты знаешь как плавать.

- Это не смешно.

- Нет, не смешно, - Он прекратил бежать и повернулся, чтобы посмотреть на нее, держа ее подбородок в своих ладонях. Ее сердце колотилось, но его взгляд в ее глаза заставил все замедлиться. - Это не идеально, но если это наш единственный способ получить артефакт, то это тот способ, которым мы получим этот артефакт. Ничто не может остановить нас. Ты знаешь это. Ничему нельзя позволять остановить нас. - Несколько мгновений спустя, они вернулись в гондолу, Даниэль греб к морю, двигаясь на большой скорости, будто двигатель. Они обгоняли остальные гондолы, делая крутые повороты вокруг низких мостов и выступающих углов зданий, расплескивая воду на встревоженные лица в соседних гондолах. - Я знаю этот остров, - сказал Даниэль, даже не запыхавшись. - Он раньше находился на полпути между Святым Марком и Ла Гьюдесса. Но там поблизости некуда поставить лодку. Мы должны будем оставить гондолу. Мы должны будем спрыгнуть и плыть.

Люси посмотрела со стороны гондолы в холодную зеленую воду, быстро перемещающуюся под ней. Не хватает купальника. Гипотермия.

Итальянские Лохнесские чудовища в невидимых глубинах стоячих вод. Скамья в гондоле заледенела под ней, а вода запахла как грязь, пропитанная сточными водами.

Все это пронеслось в голове Люси, но когда она взглянула в глаза Даниэля, ее страх утих.

Она нужна ему. Она была на его стороне, никаких вопросов.

- Ладно.

Когда они достигли открытого канала, где каналы освобождали пространство между краями островов, это был туристический хаос: вода изобиловала курсирующими катерами, туристами, буксирующими валами сумок к отелям; моторные лодки, зафрахтованные богатыми изящными путешественниками, и яркие аэродинамические каяки, перевозящие американских туристов, носящие темные солнцезащитные очки. Гондолы и баржи, и полицейские лодки - все пересекали воду на высоких скоростях, едва избегая друг друга.

Даниэль легко маневрировал, указывая на расстояние. - Видишь башни?

Люси пришла в замешательство из-за разноцветных лодок. Горизонт был слабой линией, где сине-серое небо соприкасалось с более темной сине-серой водой. - Нет.

- Сосредоточься, Люси.

Через несколько мгновений, две небольшие зеленоватые башни - дальше, чем она предполагала, что могла когда-нибудь увидеть без телескопа - появились в поле зрения.

- Ох, там.

- Это все, что осталось от церкви. - Даниэль увеличил скорость движения, как только уменьшилось число лодок вокруг них. Вода изменилась, переходя к темному вечнозеленому цвету, начала пахнуть больше морем, чем необычно привлекательной грязью Венеции. Волосы Люси хлестались на ветру; чем дальше от земли они находились, тем холоднее становилось. - Нам остается надеется, что наш нимб не был украден при раскопках командами аквалангистов.

После того, как Люси снова поднялась на гондолу, Даниэль попросил ее немного подождать. Он исчез внизу узкой аллеи и вновь появился несколько секунд спустя с маленьким розовым полиэтиленовым пакетом. Когда он бросил его ей, Люси вытащила пару защитных очков. Они выглядели глупо дорогими и не очень удобными: сиренево-черные с модными ангельскими крыльями по краям линз. Она не могла вспомнить последний раз, когда плавала с защитными очками, но когда она взглянула на черно-затененную воду, Люси была рада, что они у нее есть.

- Защитные очки, но никакого купального костюма? - спросила она.

Даниэль покраснел. - Я понимаю, что это было глупо. Но я, второпях, думал только о том, что ты должна будешь получить нимб. - Он опустил весло в воду, продвигая их даже быстрее, чем скоростная моторная лодка. - Ты можешь плыть в своем нижнем белье, верно?

Теперь Люси покраснела. При нормальных обстоятельствах вопрос, возможно, показался бы волнующим, таким, над которым они оба еще посмеялись бы. Но не в эти девять дней. Она кивнула. Уже восемь дней.

Даниэль был смертельно серьезен. Люси только тяжело сглотнула и сказала: - Конечно.

Пара зелено-серых шпилей вырисовывалась, более детально, когда они добрались до них. Они были высокими и конусообразными, сделанные из подвергшихся коррозии планок меди. Они, похоже, когда-то были увенчаны маленькими медными флагами в форме слезинки, сделанными так, чтобы выглядели будто слегка колебались на ветру, но один флаг, подвергаясь атмосферному давлению, был с дырами, а другой от шеста полностью развалился.

На открытой воде, торчащие шпили были причудливы, намекая на глубокий объемистый собор. Люси задавалась вопросом, насколько глубоко церковь ушла под воду.

Мысль о плавании там в смешных защитных очках и купленном мамой нижнем белье заставила ее содрогнуться.

- Эта церковь, должно быть, огромная, - сказала она. Она подразумевала: " Я не думаю, что смогу сделать это. Я не умею дышать под водой. Как мы найдем маленький нимб, затонувший посреди моря? "

- Я могу отнести тебя до самой часовни, но не дальше. Пока ты держишься за мою руку. - Даниэль протянул теплую руку, чтобы помочь Люси встать в гондоле. - Дыхание не будет проблемой. Но церковь все еще освящена, что означает, что ты нужна мне, чтобы найти нимб и принести его мне.

Даниэль снял через голову свою футболку и опустил ее на скамью гондолы. Он быстро ступил из своих штанов, отлично балансируя в лодке, и затем сбросил свои теннисные туфли. Люси смотрела, чувствуя, как что-то шевелится в ней, пока не поняла, что она, как предполагалось, должна раздеться тоже. Она стащила свои ботинки вместе с носками, и ступила из своих джинсов так скромно, как только могла.

Даниэль держал ее за руку, помогая сохранять баланс; он наблюдал за ней, но не так, как она ожидала бы. Он волновался за нее, по ее коже поползли мурашки. Он потер ее руки, когда она сняла свой свитер и встала в гондоле, замерзая, в своем нижнем белье посреди венецианской лагуны.

Она снова задрожала, в ней были холод, страх и еще какая-то непонятная масса. Но ее голос казался храбрым, когда она натянула защитные очки, зажавшие снизу ее глаза и сказала: - Ладно, поплыли.

Они взялись за руки, точно так же, как в прошлый раз, когда плавали вместе в Мече и Кресте. Поскольку их ноги оттолкнулись от лакированной гондолы, рука Даниэля подняла ее намного выше, чем она когда-либо могла подпрыгнуть сама - и затем они нырнули.

Ее тело вонзилось в поверхность моря, которое оказалось не таким холодным, как она ожидала. Фактически, чем ближе к Даниэлю она плыла, тем теплее становилась вода вокруг них.

Он сиял.

Конечно он сиял. Она не хотела высказывать свои страхи о том, какой темной и безучастной церковь будет под водой, и теперь она поняла, что Даниэль всегда наблюдал за ней. Даниэль осветил бы ее путь к ореолу тем же мерцанием, которое Люси видела во многих прошлых жизнях, которые она посетила. Его жар играл в темной воде, обволакивая Люси в нем, столь же прекрасный и удивительный как радуга, смело выгибающаяся в черном ночном небе.

Они плыли вниз, держась за руки, купаясь в фиолетовом свете. Вода была шелковистой и тихой как пустая могила.

В течении дюжины футов море становилось темнее, но Даниэль все еще освещал океан на несколько футов вокруг них. Еще дюжина футов, и фасад церкви появился в поле зрения.

Это было красиво. Океан сохранил его, а жар славы Даниэля бросил фиолетовый отблеск на его тихие старые камни.

Пара шпилей, возвышающихся над поверхностью, акцентировали внимание на плоской ровной крыше, с каменными скульптурами святых. Были группы полуразложенных мозаик, изображающих Иисуса с некоторыми его апостолами.

Все было покрыто мхом и ползающими морскими жителями: крошечными серебренными рыбками, мелькающими туда сюда из альковов, актиниями, выступающими как в сказке, угрями, выскальзывающими из трещин, где раньше были древние венецианские своды. По ее прихоти, Даниэль остался около нее, освещая ей путь.

Она плыла с правой стороны церкви, всматриваясь в разрушенные окна из цветного стекла, постоянно следя за расстоянием к поверхности, к воздуху.

Примерно в том месте, где она и ожидала, легкие Люси начали напрягаться. Но она еще не была готова подниматься. Они ведь только спустились туда, где они могли увидеть что-то похожее на алтарь. Она сжала зубы, стараясь продержаться чуть дольше.

Держа его руку, она заглянула внутрь одного окна рядом с трансептом церкви. Ее голова и плечи скользнули внутрь, и Даниэль приплюснулся к стене церкви так сильно, как только мог, чтобы осветить для нее то, что было внутри.

Она видела только гниющие церковные скамейки, каменный алтарь, расколотый на двое. Остальное было затенено, а Даниэль не мог приблизиться еще ближе, что бы дать ей больше воздуха. Она почувствовала давление в легких и запаниковала... но затем, как-то, они освободились, и она почувствовала себя, как будто у нее были роскошные просторы времени до тех пор, пока паника и напряжение вернутся. Это было, как будто она дышала порогами, и Люси могла пройти через несколько из них, прежде чем дела станут крайне ужасными. Даниэль наблюдал за ней, кивая, как будто понимая, что она может протянуть немного дольше.

Она проплыла мимо еще одного бывшего окна, и что-то золотое блеснуло в затонувшем углу церкви.

Даниэль тоже увидел это. Он осторожно плавал в стороне, чтобы не войти в церковь. Он взял ее руку и указал на него. Был виден только наконечник ореола. Казалось что сама статуя выглядела так, будто провалилась через разрушенную часть пола. Люси подплыла ближе, воздух перед ней сгущался в пузырьки, она была не уверена, как его освободить. Она не могла больше ждать. Ее легкие горели огнем. Она дала Даниэлю знак всплывать.

Он потряс своей головой.

Когда она вздрогнула в удивлении, он полностью вытянул ее из церкви и взял в свои руки. Он глубоко поцеловал ее, и это было так здорово, но...

Но нет, он не просто целовал ее. Он вдыхал воздух в ее легкие. Она задыхалась от его поцелуев, чувствуя чистый воздушный поток в себе, придающий силы ее легким как раз в то самое время, когда казалось, что они разорвутся. Будто у него был бесконечный запас, а Люси была жадной до того, до чего могла добраться.

Их руки страстно скользили по почти голым телам друг друга, как будто они целовались просто для удовольствия. Люси не хотела останавливаться. Но у них было всего восемь дней. Когда она наконец кивнула, что она насытилась, Даниэль усмехнулся и оттолкнул ее.

Они вернулись к крошечному отверстию, где раньше было окно.

Даниэль подплыл к нему и остановился, направляя свое тело, чтобы стоять перед входом таким образом, чтобы сияние освещало ей путь. Она медленно прокралась через окно, немедленно почувствовав холод и бессмысленную клаустрофобию в церкви. Это было странно, потому что собор был огромен: Его потолки были сто футов в высоту, и все это пространство было для Люси.

Возможно, это было проблемой. С другой стороны окна Даниэль казался слишком далеко. По крайней мере, она могла видеть ангела впереди — и свет Даниэля снаружи. Она подплыла к золотому ореолу, взяла его в руки. Вспоминая инструкции Даниэля, она повернула нимб так, будто вела быстроходный автобус.

Он не двигался.

Люси схватила гладкий нимб сильнее. Она качнула его назад и вперед, прикладывая всю силу, которую имела.

Очень медленно нимб скрипнул и подвинулся на сантиметр влево. Она снова напряглась, чтобы заставить его сдвинутся с места, выпуская раздраженные пузырьки. Когда она начала чувствовать себя истощенной, нимб ослабился и повернулся. Лицо Даниэля наполнилось гордостью, поскольку он наблюдал за ней, и она наблюдала за ним, их пристальные взгляды переплелись. Она едва ли думала о своем дыхании, когда она напряглась, чтобы отвинтить нимб.

Он оказался в ее руках. Она завизжала от удовольствия и восхитилась его внушительным весом. Но когда она посмотрела на Даниэля, он больше не смотрел на нее. Он пристально смотрел наверх.

Секундой позже он ушел.