Глава вторая. Пути расходятся

Габби вышла вперед. - Кэм прав. Я слышала, что Масштаб говорит об этих изменениях. - Она стянула рукава своего бледно-желтого кашемирового жакета, будто никогда не сможет согреться. - Они называют их времятрясениями. Это рябь в нашей действительности.

- Он становится ближе, - добавил Роланд, - ближе чем мы к конечной остановке его Падения; времятрясения станут более частыми и более серьезными. Время колеблется, готовясь переписать себя.

- Это как компьютер, когда начинает чаще тормозить перед поломкой жесткого диска и стирает твою курсовую работу на двадцать страниц? - сказал Майлз. Все уставились на него в недоумении. - Что? - сказал он. - Ангелы и демоны не делают домашней работы?

Люси опустилась на один из деревянных стульев за столом. Она чувствовала некую пустоту, будто времятрясение освободило что-то существенное в ней, и она потеряла его навсегда.

В голове звучали препирающиеся голоса ангелов, но они обстоятельно не объясняли ничего полезного. Они должны были остановить Люцифера, и она не могла видеть ничего полезного, ни один из них не знал точно, как это сделать.

- Венеция. Вена. И Авалон. - Ясный голос Даниэля прорвался сквозь шум. Он сел следом за Люси и положил руку на спинку ее стула. Его кончики пальцев коснулись ее плеча.

Когда он протянул Книгу Наблюдателей, чтобы все могли видеть, некоторые успокоились.

Все сосредоточились.

Даниэль указал на большой параграф текста. Люси не поняла, пока не заметила, что книга была написана на латыни. Она признала несколько слов, благодаря урокам латыни, которые брала в Дувре.

Даниэль подчеркнул и обвел несколько слов, сделав несколько примечаний по краям, но из-за времени страницы износились и стали почти неразборчивыми.

Арриан нависла над ним. - Это какое-то куриное царапанье.

Казалось, это не отпугнуло Даниэля. Он только записал новые примечания, почерк его был темным и элегантным, это придало Люси теплое, знакомое ощущение, когда она поняла, что видела его до этого. Она наслаждалась каждым напоминанием того, какая долгая и глубокая любовь была между ней и Даниэлем, даже если это напоминание было чем-то маленьким, как рукопись, которая струилась веками, рассказывая о ней и Даниэле.

- Запись этих ранних дней после Падения была создана Небесным хозяином и близкими ангелами, которые выбрали Небеса, - медленно сказал он. - Но это полностью отдельная история.

- История? - повторил Майлз. - То есть, мы просто найдем какие-то книги, прочитаем, и они скажут нам, куда идти?

- Это не так просто, - сказал Даниэль. - Тогда не существовало книг, которые что-либо значили бы для тебя сейчас, это были первые дни. Поэтому наша история и наши рассказы были записаны другими средствами. - Арриан улыбнулась. - Это было очень хитро, не так ли?

- История была связана с реликвиями - множеством реликвий, более чем за тысячелетия. Но есть три особенных, которые, кажется, относятся к нашему поиску, три, которые могут содержать ответ, где ангелы упали на Землю.

- Мы не знаем, что это за реликвии, но мы знаем, где о них упоминали в последний раз: в Венеции, Вене и Авалоне. Они были в трех этих местах во время исследования и написания этой книги. Но это было какое-то время назад, и даже тогда, это были чьи-то предположения и догадки о том, что это и где.

- Так что это может закончится как божественная погоня за дикими гусями, - сказал Кэм с вздохом. - Замечательно. Мы растрачиваем свое время на поиск таинственных предметов, которые смогут или не смогут рассказать нам то, что нам нужно, в местах, где они могли или не могли оставаться веками.

Даниэль пожал плечами. - Если коротко, то да.

- Три реликвии. Девять дней. - Глаза Аннабель трепетали. - Это не много времени.

- Даниэль прав. - Пристальный взгляд Габби вспыхнул назад и вперед между ангелами. - Мы должны разделиться. - Это было то, что обсуждали Кэм и Даниэль, до того, как комната начала дрожать. Было ли у них больше шансов найти все реликвии вовремя, если они разделятся? Габби дождалась неохотного поклона Кэма прежде, чем сказала, - Тогда все улажено. Даниэль и Люси — вы берете первый город. - Она взглянула вниз на примечания Даниэля, затем одарила Люси храброй улыбкой. - Венеция. Вы отправляетесь в Венецию и найдете первую реликвию.

- Но что это за реликвия? Мы хоть знаем? - Люси склонилась над книгой и увидела рисунок, кратко зарисованный ручкой с краю.

Даниэль сейчас же его изучил, немного покачивая головой над рисунком, который он нарисовал сотни лет назад. Он выглядел почти как поднос, такого типа, который мама постоянно искала в магазинах антиквариата. - Это то, что я смог почерпнуть из моего изучения псевдопиграфии - отверженных библейских писаний ранней церкви. - Реликвия была в форме яйца, со стеклянным дном, которое Даниэль ловко изобразил, нарисовав землю на другой стороне ясной основы. Поднос, или чем еще там эта реликвия была, был чем-то вроде небольших ручек, сколотых с обеих сторон. Даниэль нарисовал даже шкалу под ним, и, судя по рисунку, артефакт был большим - около восьмидесяти на сто сантиметров.

- Я едва помню, как рисовал это. -Даниэль казался разочарованным в себе. - Я знаю что это не больше, чем ты.

- Я уверена, что как только вы доберетесь до туда, вы сможете понять, что это, - сказала Габби, очень стараясь быть ободряющей.

- Мы поймем, - сказала Люси. - Я уверена, мы поймем.

Габби подмигнула, улыбнулась и продолжила. - Роланд, Аннабель и Арриан — Вы трое поедете в Вену. Это оставит... - Ее рот дернулся, поскольку она поняла то, что собиралась сказать, но, так или иначе, она сделала храбрый вид. - Молли, Кэм и я возьмем Авалон.

Кэм опустил плечи и освободил свои удивительно золотые крылья с большим порывом, врезаясь концом правого крыла в лицо Молли и заставляя ее отпрыгнуть назад на пять фунтов.

- Сделаешь это еще раз, и я врежу тебе, - выплюнула Молли, впиваясь взглядом в ожог на своем локте. - Хотя... - Она начала идти на Кэма с поднятым кулаком, но тут вмешалась Габби.

Вздохнув, она заставила Кэма и Молли встать порознь.

- Говоря о разрушении, я, пожалуй, не должна врезать следующему из вас, кто спровоцирует другого, — она сладко улыбнулась своим компаньонам демонам, — но я врежу. Это будут очень длинные девять дней.

- Будем надеяться, что они будут длинными, - шепотом пробормотал Даниэль.

Люси повернулась к нему. В ее мыслях Венеция была как из путеводителя: картинки лодок, теснившихся по каналу, закаты над высокими шпилями соборов и темноволосые девушки, облизывающие мороженое. Но это не было поездкой, намечающейся у них. Не с концом света, который тянется к ним острыми как бритва когтями.

- И что будет, когда мы найдем все три реликвии? - спросила Люси.

- Мы встретимся на горе Синай, - сказал Даниэль, - объединим реликвии...

- И прочитаем небольшую молитву, чтобы они пролили свет на то, где мы приземлились, когда пали, - мрачно пробормотал Кэм, потирая свой лоб. - Где, так или иначе, попытаемся уговорить психопатическую адскую собаку, держащую все наше существование в своей челюсти, что он должен просто оставить свою схему универсального доминирования. Что может быть еще проще? Я думаю, что у нас есть все основания чувствовать себя оптимистичными.

Даниэль выглянул в открытое окно. Солнце проходило над общежитиями; Люси пришлось прищуриться, чтобы выглянуть. - Мы должны уходить как можно быстрее.

- Хорошо, - сказала Люси. - Мне надо зайти домой, затем упаковаться и взять паспорт... - Ее разум закрутился в сотнях направлений, когда она в уме начала составлять список того, что ей надо сделать. Ее родители будут в магазине еще пару часов, этого времени хватит, чтобы примчаться и собрать все ее вещи вместе...

- Ох, мило. - Аннабель засмеялась, подбежав к ним, ее ноги оторвались от земли. Ее крылья были мускулистые и темно-серебряные как тучи, выступая через незаметные щели в ее ярко-розовой футболке. - Извини, что вмешиваюсь, но... ты до этого не путешествовала с ангелом?

Естественно, что она путешествовала. Ощущение крыльев Даниэля, несущих ее высоко в воздухе, было таким же настоящим, как и все остальное.

Может быть их полеты и были недолгими, но они были незабываемыми.

Тогда Люси чувствовала себя намного ближе к нему: его руки обвивались вокруг ее талии, его сердце билось рядом с ее, его белые крылья защищали их, заставляя Люси чувствовать себя безоговорочно и невероятно любимой.

Она летала с Даниэлем множество раз во снах, но только три раза в часы бодрствования: один раз над тайным озером за Мечом и Крестом, другой раз вдоль берега около Береговой линии, и вниз с облаков в каюту как раз прошлой ночью.

- Мне кажется, что мы никогда не летали вместе так далеко, - наконец сказала она.

- Даже путь до первого пункта оказывается проблемой для вас двоих, - не удержался от комментария Кэм.

Даниэль проигнорировал его. - При нормальных условиях, я думаю, ты насладишься поездкой. - Его выражение стало бурным. - Но у нас нет комнаты для следующих девяти дней. - Люси почувствовала его руки за плечами, собирая ее волосы и поднимая их с шеи. Он поцеловал ее вдоль выреза ее свитера и обнял ее за талию. Люси закрыла глаза. Она знала, что за этим последует. Это был самый красивый звук - этот элегантный свист, когда любовь ее жизни выпускает свои управляемые белоснежные крылья.

Мир со стороны закрытых век Люси потемнел немного под тенью его крыльев, и теплота хлынула в ее сердце.

Когда она открыла глаза, все они были там, столь же великолепны как и всегда. Она откинулась немного назад, прижавшись к груди Даниэля, когда он повернулся к окну.

- Это только временное разделение, - объявил другим Даниэль. - Удачи и скорости крыльям! - С каждым взмахом его крыльев они поднимались на тысячи футов. Воздух, когда-то прохладный и наполненный влажностью Джорджии, стал холодным и вламывался в легкие Люси, когда они набирали высоту. Ветер рвался в ее уши. Ее глаза начали слезиться.

Земля внизу становилась далекой, и мир смешался в ошеломляющий холст зеленого. Меч и Крест был размера отпечатка большого пальца.

Затем это закончилось.

Первый проблеск океана вызвал у Люси головокружение и восхищение, когда они полетели от солнца к темноте на горизонте.

Полет с Даниэлем был более захватывающим, более интенсивным, чем ее память могла признать. И кое-что уже изменилось: сейчас Люси поняла это. Она чувствовала себя в покое, взаимодействуя с Даниэлем, расслабленной в его руках. Ее ноги были слегка скрещены на лодыжках, носок ее ботинок целовал носок его.

Их тела покачивались в унисон, отвечая на движение его крыльев, которые изгибались над их головами и блокировали солнце, затем возвращались назад, чтобы закончить очередной могучий взмах.

Они преодолели линию облаков и исчезли в тумане. Вокруг них не было ничего кроме тонкой белой и туманной влажности. Другой удар крыльев. Другой скачок в небо.

Люси не остановилась, чтобы задаться вопросом, как она будет дышать здесь, в пределах атмосферы. Она была с Даниэлем. Ей было хорошо.

Они летели спасать мир.

Скоро Даниэль выровнялся, летя менее как ракета и больше как неизмеримо сильная птица. Они не замедлялись — если что-то то было не так, их скорость увеличивалась — их тела летели параллельно к земле, внизу ревел ветер, а мир казался ярко-белым и поразительно спокойным, таким мирным, будто только появился, и никто еще не экспериментировал со звуком.

- С тобой все в порядке? - его голос окутал ее, заставляя ее чувствовать, что если бы что-то в мире не было в порядке, то оно было бы сделано для заботы о любви.

Она склонила голову влево, чтобы взглянуть на него. Его лицо было спокойно, губы мягко улыбались. Его глаза отливали фиолетовым светом, настолько богатым, что одно только это могло держать ее в полете.

- Ты замерзла, - пробормотал он ей в ухо, поглаживая ее пальцы, чтобы согреть их, и посылая волны тепла через тело Люси.

- Сейчас лучше, - сказала она.

Они прорвались через покров облаков. Это был как момент в самолете, когда вид на цвет неба из размытого овального окна был от монохромно серого до бесконечно небесного. Разница была в том, что окно и самолет отпали, ничего не оставляя между ее кожей и морскими раковинами, розовеющими от вечерних облаков на востоке, яркими, высокими небесами цвета индиго.

Облачный пейзаж представлял сам себя чужим и поражающим. Как всегда, Люси не была к этому готова. Это был совершенно другой мир, в котором она и Даниэль были одни, высший мир, кончики высочайших минаретов любви.

Какой смертный не мечтал об этом? Сколько раз Люси жаждала оказаться по другую сторону окна самолета? Чтобы блуждать сквозь странное, бледное золото поцелованных солнцем туч? Теперь она была здесь и боролась с красотой отдаленного мира, который чувствовала своей кожей.

Но Люси и Даниэль не могли остановиться. Они не могли ни разу в течение следующих девяти дней — или все остановится.

- Сколько времени займет, чтобы добраться до Венеции? - спросила она.

- Это не будет слишком долго, - Даниэль почти шептал в ее ухо.

- Ты говоришь как пилот, который был в самолете в течении часа, в пятый раз повторяя своим пассажирам " еще десять минут", - подразнила Люси. Она взглянула на него, когда он не ответил. Он хмурился в замешательстве. Метафора была потеряна для него. - Ты никогда не был в самолете, - сказала она. - Зачем это тебе, если ты можешь летать? - Она жестикулировала на взмахах его великолепных крыльев. - Все ожидания и налоги, вероятно, свели бы тебя с ума.

- Я хотел бы полететь с тобой на самолете. Возможно, мы отправимся в путешествие на Багамы. Люди летают туда, верно?

- Да. - Сглотнула Люси. - Было бы неплохо. - Она не могла прекратить думать о том, как много невозможных вещей должно было произойти, определенно правильным для них было бы путешествовать как нормальная пара. Было слишком трудно думать о будущем прямо сейчас, когда так много было под угрозой.

Будущее было столь же расплывчатым и отдаленным как земля ниже — Люси надеялась, что оно будет столь же красивым.

- Как много времени это займет?

- Четыре, может пять часов на этой скорости.

- Но разве тебе не нужно будет отдохнуть? Заправиться горючим? - Люси пожала плечами, все еще смущаясь от того, что не уверенна, как работает тело Даниэля. - Разве твои руки не устанут?

Он усмехнулся.

- Что?

- Я только что прилетел с Небес, и мальчик в моих руках устал. - Даниэль сжал ее талию, дразня. - Идея моих рук, когда-либо уставших держанием тебя, абсурдна. - Как будто пытаясь доказать это, Даниэль выгнул спину, рисуя крыльями высоко над плечами и слегка взмахнув ими один раз. Поскольку их тела неслись изящно вверх, обогнув облако, он убрал одну руку от ее талии, показывая, что ловко может держать ее одной рукой. Его свободная рука согнулась, и Даниэль приложил свои пальцы к ее губам, ожидая поцелуя. Когда она поцеловала их, он возвратил руку вокруг ее талии и освободил другую руку, также приложив к ее губам. Она поцеловала и ту руку тоже. Тогда плечи Даниэля согнулись вокруг нее, в достаточно трудном объятии так, чтобы он мог выпустить обе руки от ее талии, и так или иначе, она не упала. Чувство было так восхитительно, так радостно и неограниченно, что Люси начала смеяться. Он сделал большую петлю в воздухе. Ее волосы бились ей в лицо.

Она не боялась. Она летела.

Она взяла руки Даниэля, когда они снова нашли свой путь вокруг ее талии. - Это, как будто, мы были созданы, чтобы летать, - сказала она.

- Да. Как будто.

Он продолжал лететь, не выказывая усталости. Они неслись сквозь облака и чистое небо, сквозь краткие, прекрасные ливни, мгновенно высыхающие на ветру. Они обгоняли аэробусы на огромных скоростях, и Люси представляла, что пассажиры внутри них не замечают ничего, кроме ярчайшей, неожиданной серебряной вспышки и, возможно, небольшого толчка турбулентности, заставляющего поверхность их напитков покрываться рябью.

Облака стали тоньше, когда они полетели над океаном.

Люси могла ощутить тяжелый соленый запах его глубин, и это был словно запах океана чужой планеты - не такой запах, как на побережье, и не такой солоноватый, как дома. Крылья Даниэля отбрасывали великолепную тень на его поверхности, словно выкованной над глубинами, и было трудно поверить, что она является частью того, что виделось ей в мутном море.

- Люси? - спросил Даниэль.

- Да?

- Каково было быть в окружении твоих родителей сегодня утром? - Ее глаза проследили схему одинокой пары островов на темной водянистой поверхности ниже. Она задалась вопросом, где они были, как далеко от дома.

- Тяжело, - призналась она. - Предполагаю, что почувствовала то, что ты, должно быть, чувствовал миллион раз. На расстоянии от тех, кого люблю, просто потому, что не могу быть честной с ними.

- Я боялся этого.

- В какой-то степени, намного легче быть в окружении тебя и других ангелов, чем в окружении моих собственных родителей и моей лучшей подруги.

Даниэль думал мгновенье. - Я не хочу этого для тебя. Это не должно быть таким. Все, что я когда-либо хотел - это любить тебя.

- Я тоже. Это - все, чего я хочу. - Но даже сказав это, глядя как угасает восточное небо, Люси не могла прекратить переигрывать те последние минуты дома, жалея, что не сделала все по-другому. Она должна была обнять своего несколько трудного папу. Должна была слушать, действительно слушать советы мамы, когда та выходила за дверь. Она должна была провести больше времени, расспрашивая свою лучшую подругу о ее жизни в Дувре. Она не должна была быть настолько эгоистичной или так быстро уезжать. Теперь каждая секунда отдаляла ее от Тандерболта, ее родителей и Кэлли, и каждую секунду Люси боролась с растущим чувством того, что она могла никогда не увидеть кого-то из них снова.

Всем своим сердцем Люси верила в то, что делали она, Даниэль и другие ангелы. Но это не было первым разом, когда она оставила людей, о которых заботилась ради Даниэля. Она думала о похоронах, которые видела в Пруссии, темных шерстяных пальто и влажных красных глазах ее любимых, горевавших о ее ранней, внезапной смерти. Она думала о своей красивой матери в средневековой Англии, где провела День святого Валентина; ее сестре Хелен; и ее хороших друзьях Лоре и Элеанор. Это была единственная жизнь, которую она посетила, где не испытала своей жизни, где не испытала своей собственной смерти, но она видела достаточно, чтобы знать, что там были хорошие люди, которые были сломлены неизбежной кончиной Люсинды.

У нее кольнуло под ложечкой. А потом Люси подумала о Люсии: той потерявшей в войне семью девочке, которой она была в Италии - у которой никого не было, кроме Даниэля, и которая всей своей жизнью, какой бы короткой она ни была, обязана его любви.

Когда она прижалась ближе к его груди, Даниэль сдвинул руки с ее свитера и провел пальцами вокруг ее рук, как будто протянул небольшой ореол на ее коже. - Расскажи мне о лучшей части всех твоих жизней.

Она хотела сказать, " Когда я каждый раз нахожу тебя". Но это было не так просто. Было трудно даже думать о них по отдельности.

Ее прошлые жизни начали циркулировать вместе и играть как в калейдоскопе. Был тот прекрасный момент на Острове Tаити, когда Лулу татуировала грудь Даниэля. И способ, которым они оставили сражение в древнем Китае, потому что их любовь была важнее, чем ведение любой войны. Она, возможно, перечислила бы дюжину сексуальных украденных моментов, дюжину великолепных, сладостно-горьких поцелуев.

Люси знала, что это не лучшие моменты.

Лучшая часть была сейчас. Именно это она взяла бы с собой со всех ее путешествий по возрастам: он стоил всего ей, и она стоила всего ему. Единственный способ испытать тот глубокий уровень их любви - это войти в каждый новый момент вместе, как будто время было сделано из облаков. И если бы все сводилось к этому в следующие девять дней, Люси знала, что она и Даниэль рискнули бы всем ради их любви.

- Это было на обучении, - наконец сказала она. - В первый раз, когда я ступила через предвестник самостоятельно, я уже была полна решимости сломать проклятие. Но я была поражена и смущена, пока не начала понимать, что каждая жизнь, которую я посетила, я поняла что-то важное относительно меня.

- Что например? - Они были так высоки, что можно было увидеть кривой овал Земли на краю темнеющего неба.

- Я узнала, что просто наш поцелуй не убивал меня, что это было что-то большее; когда в момент я узнавала о себе и своей истории больше, чем могла принять. - Она почувствовала, как Даниэль кивнул позади нее.

- Это всегда было самой большой загадкой для меня.

- Я узнала, что мои прошлые я не всегда были очень хорошими людьми, но, так или иначе, ты любил душу в них. И на твоем примере я поняла, как узнать твою душу. У тебя есть... определенный жар, яркость, и даже когда ты выглядел по-другому, я могла войти в новую жизнь и узнать тебя. Я узнала бы твою душу практически за любым лицом, которое ты когда-либо носил прошлых жизнях. Будь то какой-нибудь египтянин или Даниэль, которого я жаждала и любила.

Даниэль повернул свою голову, чтобы поцеловать ее в висок. - Ты, вероятно, не понимаешь этого, но признай, моя душа всегда была с тобой.

- Нет, я не могла... Я не была в состоянии...

- Ты не знала, ты просто не знала. Ты думала, что сошла с ума. Ты видела Предвестники и назвала их тенями. Ты думала, что они преследовали тебя всю твою жизнь. И когда ты в первый раз встретилась со мной в Мече и Кресте, или когда ты сначала поняла, что заботишься обо мне, ты, вероятно, увидела что-то еще, что ты не могла объяснить, что-то, что ты пыталась отрицать.

Люси зажмурила свои закрытые глаза, вспоминая. - Ты раньше оставлял фиолетовый туман в воздухе, когда проходил мимо. Но стоило мне моргнуть, и это заканчивалось.

Даниэль улыбнулся. - Я не знал этого.

- Что ты имеешь в виду? Ты только что сказал...

- Я предположил, что ты видела что-то, но я не знал, что это было. Вся привлекательность, которую ты видишь в моей душе, будет проявляться по разному, в зависимости от настроения, - он улыбнулся ей. - Очень приятно, когда наши души соединяются.

- Как выглядит моя душа для тебя?

- Я не смог бы уменьшить это до слов, если бы попытался, но ее красота не превзойдена.

Это было хорошим способом описать этот полёт по всему миру с Даниэлем. Звезды мерцали в огромной галактике вокруг них.

Луна была огромной и плотной с кратерами, наполовину окутана светло-серым облаком. Люси было тепло и безопасно в руках ангела, которого она любила, роскошь, которую она упустила из-за ее поисков через Предвестники. Она вздохнула и закрыла глаза...

И увидела Билла.

Агрессивное видение вторглось в ее ум, хотя это не было то мерзкое, кипящее животное, которым стал Билл, когда она видела его в последний раз.

Он был просто Биллом, ее каменной горгульей, державшей ее руку, чтобы лететь с нею вниз с мачты корабля, потерпевшего крушение, через который она ступила на остров Tаити.

Почему это воспоминание нашло ее в руках Даниэля, она не знала.

Но она все еще могла чувствовать форму его маленькой каменной руки в ее. Она помнила, как его сила и изящество удивили ее. Она помнила чувство безопасности с ним.

У нее по коже поползли мурашки и она почувствовала себя не комфортно рядом с Даниэлем.

- Что такое?

- Билл. - Слово обжигало кислотой.

- Люцифер.

- Я знаю, что он - Люцифер. Я знаю это. Но какое-то время там, он был мне кем-то еще. Так или иначе, я думала о нем как о друге. Это преследует меня: как близко я позволяю ему подбираться ко мне. Мне стыдно.

- Не стыдись. - Даниэль крепче обнял ее. - Есть причина, по которой его прозвали Утренней Звездой. Люцифер был красив. Некоторые говорят, что он был самым красивым. - Люси показалось, что она заметила намек ревности в тоне Даниэля. - Он был самым любимым, не только Троном, но и многими ангелами. Думая о влиянии, которое он производит на смертных. Та власть вытекает из того же самого источника. - Его голос колебался, затем стал очень трудным. - Ты не должна стыдиться того, что влюбилась в него, Люси... - Даниэль внезапно прервался, хотя казалось, что у него было нечто большее, чтобы сказать.

- Вещи становились напряженными между нами, - признала она, - но я никогда не предполагала, что он может превратиться в такого монстра.

- Нет никакой темноты, это просто такой свет, смотри. - Даниэль соединил уголки своих крыльев и они пролетели обратно над облаками. Одна сторона была розовой, освещенная последними лучами солнца. С другой стороны пока они кружили, Люси заметила темноту с крапинками дождя. - Свет и тьма всегда вместе, это необходимо для того что бы быть собой, это необходимо Люциферу.

- И Кэму тоже? - спросила Люси, когда Даниэль закончил круг, чтобы возобновить их полет через океан.

- Я знаю, ты не доверяешь ему, но ты можешь. Я доверяю. Темнота Кэма легендарна, но это - только щепотка его индивидуальности.

- Но тогда почему он на стороне Люцифера? Почему он не выбрал сторону ангелов?

- Кэм не выбрал, - сказал Даниэль. - Не сначала, так или иначе. Это было очень непостоянное время. Беспрецедентное. Невообразимое. Во время падения были такие ангелы, которые стали на сторону Люцифера, они были другими, такими как Кэм, которые были выгнаны Троном за то, что не могли достаточно быстро сделать выбор. Остальная часть истории была медленным выбором сторон: ангелы возвращались на свой истинный путь, на небеса, или шли в ряды ада, пока не осталось совсем мало падших ангелов.

- Это то, где мы сейчас? - спросила Люси, хотя знала, что Даниэль не хотел бы говорить о том, как он все еще не выбрал сторону.

- Тебе нравился Кэм, - сказал Даниэль отклоняясь от темы.- В течении нескольких жизней на Земле, трое из нас всегда были очень близки. Только это было намного позже, после того, как Кэм пострадал от разбитого сердца так, что перешел на сторону Люцифера.

- Что? Кем она была?

- Никто из нас не любит говорить о ней. Никогда никому не показывай, что ты знаешь, - сказал Даниэль. - Мне не нравился его выбор, но я не могу сказать, что не понимал его. Если бы я когда-либо действительно потерял тебя, то я не знаю, что бы я сделал. Весь мой мир потускнел бы.

- Этого не произойдет, - слишком быстро сказала Люси.

Она знала, что эта жизнь ее последний шанс. Если она умрет сейчас, то она уже не вернется.

У нее была тысяча вопросов о женщине, которую потерял Кэм, о странной дрожи в голосе Даниэля, когда он говорил о привлекательности Люцифера, о том, где была она, когда он падал.

Но ее веки отяжелели, ее тело было слабым и усталым.

- Отдохни, - ворковал Даниэль ей в ухо. - Я разбужу тебя, когда мы приземлимся в Венеции.

Она согласилась с тем, что должна была позволить себе расслабиться. Она закрыла глаза от брызг волн, разбивающихся в тысяче метров под ней, и окунулась в мир грез, где девять дней не имели никакого значения, где она могла парить среди облаков, где могла свободно лететь в бесконечность, без малейшего шанса на падение.