Глава 12. По прибытии на базу Тимофей Христофорович целый час дарил краеведа своей теплотой и благодушием

…По прибытии на базу Тимофей Христофорович целый час дарил краеведа своей теплотой и благодушием. А именно: позволил Сергею Дорджиевичу принять у себя в апартаментах ванну (напомню — с водой в Элисте туго, потому сей жест можно толковать как повышенное благорасположение), накормил от пуза хорошей едой и выделил комплект экспедиционной униформы: песчаного колера комбез, того же цвета штормовку и прочные военные ботинки на каучуковой подошве. Чтобы, значит, впредь способнее было в дыры с застаревшим дерьмом сигать.

— Да не стоит, в самом деле… — приятно порозовело подаренный краевед. — Я же бескорыстно, во благо науки…

— Всякое бескорыстие должно быть вознаграждено, — на ходу придумал Тимофей Христофорович и, слегка поколебавшись, обрядил придуманность в сомнительный флер апокрифичности: — И да воздастся каждому по заслугам его… Кажется — от Павла.

— Ну, если и Павел такого же мнения — тогда что ж… — сдался краевед, не найдя что возразить библейскому авторитету. — Тогда давай…

Затем краевед был отправлен домой на другой машине экспедиции — набираться сил в преддверии телепередачи, которая должна была состояться в полдень.

— Нас тоже пригласили, — сыто зевнув, сообщил Шепелев заму, который самостоятельно проснулся, несмотря на несусветную рань, и принял участие в завтраке. — Придется идти — нельзя обижать. Человек ради нашей великой цели себя не пожалел — в дырку с какашками залез.

— Докладываю по форме, — проводив непроснувшимся взглядом увозящую краеведа машину, сообщил Кириллов, — За время вашего отсутствия проделан следующий объем оперативной работы…

Как выяснилось, пока Шепелев развлекался путешествиями, мелкий организм времени даром не терял, а, наоборот, развил кипучую деятельность по всем направлениям.

В своей спальне Кириллов развернул малый компьютерный терминал, с доступом как в глобальную сеть, так и в закрытые системы МВД и ФСБ. Доступ получился дороговатым, поскольку осуществлялся посредством двух зарезервированных мобильных пар, “прикрытых” мощной блокирующей системой, и стоил в среднем немногим более доллара за минуту (ночью — дешевле, днем — дороже). Подключаться к бесплатной волоконной линии, проведенной в “ханскую деревню” специально для иноземных журналюг, Кириллов по вполне понятным причинам постеснялся.

— Так на наш адресок разве что ленивый не подсядет. Зачем местных коллег лишней работой загружать? Если Родина платит, надо пользоваться…

Наладив связь со своими людьми в Москве, специально озадаченными на предмет оказания информационной поддержки во время проведения экспедиции, Кириллов собрал сведения по оперативной обстановке в местном регионе и прилегающих районах. Затем прошвырнулся в региональное УФСБ и, что называется, навел мосты в целях дальнейшего сотрудничества.

— Перегибаете, светозарный вы наш! — начальственно пожурил зама Шепелев. — Ладно — в бане… но зачем же хамить?

— Я твой зам по общим и особист экспедиции, — напомнил Кириллов. — Отвечаю за обеспечение безопасности членов команды, сохранность дорогостоящего оборудования, разведку в районе проведения работ и так далее… Тем более у нас карт-бланш. Хан всех предупредил — оказывать всяческое содействие.

— И что — оказывают?

— Куда денутся! — Кириллов залихватски дернул припухшим веком — подмигнул. — Оказывают. Приняли вполне ординарно, дурных вопросов не задавали. И вообще, зря беспокоишься. О прикрытии можешь забыть — это моя забота… У тебя есть дела поважнее.

— Все, забыл. — Тимофей Христофорович не стал полемизировать насчет приоритетности задач — пусть парень трудится. — Что там у нас с обстановкой?

Кириллов жестом фокусника извлек из-под задницы скоросшиватель, выдернул несколько листков, сцепленных скрепкой, и бодро отчитался по обстановке.

— Оп-па! — не удержался от восклицания Шепелев, когда зам зачитал последний абзац. — Ну-ка, дай…

Кириллов протянул листки шефу и тонко ухмыльнулся — сообщение поместил в конец специально, для эффектного завершения доклада. В нем говорилось, что вчера, после полудня, в приграничном с Калмыкией районе Дагестана экипаж вертолета МЧС в ходе дежурного облета обнаружил одиннадцать трупов. Шесть из них облачены в традиционные одеяния… тибетских монахов, остальные — в камуфляж армейского образца…

— Нормально! — присвистнул Шепелев. — А что — СМИ?

— Информация закрытого характера, — успокоил Кириллов. — МВД вежливо подвинули на обслуживание. Паровозом работает наше управление в Дагестане — их земля.

— Почему — Контора? — уточнил Шепелев. — Может, монахи — местные?

— Монахи — импортные, — уверил Кириллов. — Нашли документы. Есть решение не поднимать шума до окончания полного разбора.

— Аи, как интересно, — возбужденно потер ладони Тимофей Христофорович. — Аи и попадет кому-то!

— Если интересно, есть еще кое-какие сведения о монахах, — скучным голосом сообщил Кириллов. — Не вошедшие в факсимильную сводку. Так сказать, из компетентных источников.

— Интересно, интересно, — подбодрил Шепелев. — Рассказывай…

Сведения были весьма занимательными и гармонично дополняли умозаключения Шепелева, родившиеся в процессе путешествия на курганы. Полюбовавшись на одухотворенно светящийся взор и сморщенный лоб шефа, Кириллов вытянул из кармана шорт сложенный вчетверо листок, развернул и завершил информационную вакханалию последним штрихом — не шибко эффектным в сравнении с ранее поступившими данными, но достаточно жирным, бросающимся в глаза даже с весьма приличного расстояния.

— Теперь о товарищах, которых ты велел экстренно пробить…

— Товарищах? — Шепелев вопросительно изогнул бровь — вообще-то просил лишь навести по возможности справки о ханском потомке — господине Болдыреве. Насчет “велел” и “экстренно” ни словом не обмолвился. Как, впрочем, и об этих самых “товарищах”. Товарищи — это когда двое и более.

— Этот Болдырев приехал не один, — пояснил Кириллов. — А с неким Баклановым — кстати, тезкой бывшего тутошнего МВД.

— А связь?

— С МВД — никакой. Просто однофамильцы. А с Болдыревым — самая непосредственная. Компаньон, друг, боевой брат.

— Боевой? — заинтересовался Тимофей Христофорович.

— Ага, боевой. Хлопцы с прошлым. Оба — некогда офицеры спецназа. Прошли кучу локальных войн, остались живы, заработали капитал. Принимали живейшее участие в прогремевшем на всю Россию “бархатном” перевороте в Новотопчинске.

— Погоди, погоди… Это в девяносто шестом, что ли? Когда там всю верхушку вкупе с губернатором упразднили?

— Именно, — подтвердил Кириллов. — На обоих имеются по нескольку уголовных дел, прекращенных за отсутствием то ли состава, то ли события… а после того “бархатного” переворота парни крепко приподнялись и теперь числятся в шишках у себя в области. Вот данные.

Шепелев забрал листок, пробежал строчки глазами, хмыкнул. Однако! Как тут все к месту!

— Вопрос, — насладившись произведенным впечатлением, спросил Кириллов.

— Слушаю.

— Эти ребятки… Мы их отрабатываем на причастностьпо рабочей легенде или это… гхм… по твоей линии?

— Мотивационная подоплека вопроса?

— Никакой подоплеки. Биографии больно занимательные у ребят.

— Ответ: к легенде они никакого отношения не имеют. Это — мое.

— Понял. Еще вопрос?

— Извольте, коллега.

— Трупики в Дагестане. И этот Посвященный… А?

— Трупы — это еще разобраться надо. А Посвященный — мое. Еще вопросы?

— Вопросов нет. Есть пожелание.

— С удовольствием выслушаю.

— Мне ваше удовольствие без надобности, — обозначил некоторую независимость Кириллов. — А впредь, если чего надо… поконкретнее задачу ставь. Чтобы, значит…

— Могу совсем конкретно. — Шепелев заговорщицки подмигнул. — Хочешь — в двух словах…

— Мы договорились — твоя миссия меня не касается, — торопливо перебил Кириллов. — Ты мне враг? Ты про Шарикова< Здесь — полиграф (так называемый “детектор лжи”) (проф. жарг.). >, случаем, не забыл?

— Хорошо, не буду, — успокоил Тимофей Христофорович. — Но как тогда насчет “поконкретнее”?

— Конкретнее ставь задачу по информобеспечению, — пояснил Кириллов. — Хоть намеком направление обозначай. Чтобы не грести все подряд, наобум, додумывая, что именно тебе может пригодится, а… эм-м… трудиться в более узком секторе. Это допустимо?

— Договорились, — пообещал Шепелев. — Я продумаю этот вопрос.

— Ну вот и отлично. Так мы на передачу идем?

— Обязательно. Надо посмотреть на ребят с интересным прошлым.

— Тогда тебе надо самую малость отдохнуть, — высказал рекомендацию Кириллов. — А то вид не совсем свежий. Поспи до одиннадцати, разбужу. А сам пока рутиной займусь…

Идея насчет отдыха была весьма актуальной, но сиюминутному воплощению в жизнь не подлежала. Поворочавшись минут десять на свежих простынях, Тимофей Христофорович прислушался к процессам в черепе и понял: дабы некоторым образом утихомирить состояние приподнятости и приятного возбуждения, где-то даже граничащего с эйфорией, необходимо разгрести хаотичное нагромождение поступивших за последние сутки информационных фрагментов, рассортировать по категориям и сложить из них аккуратный штабелек где-нибудь в уголке. А потом чуть отойти, бесстрастно полюбоваться на упорядоченное скопище и определиться, что же с ним можно сделать. В общем, отпихнуть эйфорию в сторону, произвести поверхностный анализ и реально определить практическую ценность всего этого нагромождения. А после этого можно и поспать.

Взяв лист бумаги и карандаш, Тимофей Христофорович подсел к столу и принялся вырисовывать почти правильные геометрические фигуры, делая в них одному ему понятные пометки.

Треугольник вверху.

Поводы для оптимизма. Перелопатил все, что можно, — нет более упоминаний о таинственном караване с сокровищами, равно как и о сексоте Демьяне Пузо. Вообще, кроме того доноса, странным образом сохранившегося в папке особого доступа, нет никаких свидетельств ни о самом кладе, ни о его дальнейшей судьбе. И это хорошо. Это просто прекрасно!

Чего тут прекрасного, спросите вы? Да пожалуйста: прекрасно то, что ситуация вполне определенная. То есть клад либо нашли, либо он до сих пор находится там, куда его поместили. В процентном соотношении — пятьдесят на пятьдесят. Взяли — не взяли, в равновероятной пропорции.

Вот это как раз и хорошо. Любой искатель кладов, не владеющий информацией о предмете поиска и просто наобум ковыряющий древние курганы в исторических местах, будет несказанно рад даже такой пропорции, как один к ста. Это же целый процент! Спросите кого-нибудь из “черных” археологов, каков процент обнаружения чего-то сколько-нибудь ценного в тех местах, где они усердно изображают кротов. Они вам скажут — в общем-то шанс невелик, примерно один на тысячу.

А скажите, археологи не белые, как насчет клада такого формата, что указан в доносе Пуза?! Затылок почешут, устремят мечтательный взгляд ввысь и с ноткой сожаления резюмируют: ну, наверно, один на миллион.

Наверно? Да, наверно. Потому что ничего подобного пока что никто не находил. В нашей стране, по крайней мере, точно не находили…

Так что согласитесь: фифти-фифти — это очень даже неслабо. Это просто подарок Судьбы…

Чуть ниже — прямоугольник.

Район поисков — равнина с курганами. То, что район именно тот, — вне всякого сомнения. Следуя информации из доноса, караван прибыл груженым, убыл налегке, по времени пребывания все сходится. Ситуация на сегодняшний день: район обширный, безадресное ковыряние энтузиастов результата не имело, можно надеяться, что клад до сих пор на месте.

Вопрос: на каком месте?

Хороший вопрос. Ответа пока нет. Но есть здоровый охотничий азарт и заметное переотождествление. Если помните, ранее Тимофей Христофорович всегда сравнивал себя с рабочим муравьем, неторопливо ползущим к своей цели. Сейчас глава комиссии видел себя этакой матерой охотничьей собакой, уверенно идущей по отчетливо обоняемому ею следу. Уместно было бы добавить, что собака эта не просто так погулять выбежала, а вся из себя норная — как раз по специфике задач.

Побродив у курганов, Шепелев таки разобрался в невнятном шепоте своей интуиции. “Верной дорогой прете, батенька! — вот что она шептала себе под нос. — Лопатку вам в руки, попутного ветра в спину, и — идите. Идите, идите…”

Под прямоугольником — объемная фигура. Пирамида с ретушированными гранями.

Пирамида сия может с полным правом именоваться краеугольным камнем всего мероприятия, и имя ей: более-менее точные координаты. Так, самая малость — подробности, уточнения, некий знак из глубины веков, переданный по какому-нибудь типу принадлежности. Например, по… праву наследования.

От пирамиды — стрелка к двум жирным квадратам, расположенным на одной линии.

Квадраты — ханские потомки. Некто Посвященный, духовное имя — Синкаше, и… господин Болдырев. К Болдыреву можно пририсовать квадратик поменьше — это господин Бакланов. Боевой брат, друг, компаньон.

Если какой-то уточняющий знак место имеет, искать его следует именно в этих квадратах — других вариантов нет.

Вот основные детали картинки системного анализа. А теперь завершающие или, если хотите, дополняющие штрихи.

Горизонтальная фигурная скобка под квадратами, от скобки — стрелка вниз, к овалу.

Овал — факты и совпадения. От овала — несколько равноправных стрелок к одинаковым кружкам. В кружках буковки К и С. Кириллов и Сангаджиев — краевед, который в процессе путешествия, сам того не ведая, порассказал много чего занимательного. И штришком, петитом, кратенько — информашка, поступившая от каждого по отдельности.

С. Оказывается, Посвященный до Калмыкии так и не добрался. Звонили в Волгоград — выехал позавчера. И пропал — как священная корова языком слизнула. Наводили справки в Астрахани, Ставрополе и Ростове (города по магистральным направлениям) — нету нигде. Поэтому передачу будем делать без него…

К. Господин Синкаше из Волгограда не просто выехал, а, можно сказать, удрал. Был он там со свитой числом что-то около взвода, которая его и спасла от посягательств. А что за посягательства? Да так, ничего особенного. Какие-то восторженные поклонники, желавшие выразить знаки внимания предмету своего обожания, пытались господина Синкаше в аэропорту оттеснить от сопровождающих, локализовать и, возможно, умыкнуть. Вышла довольно крупная потасовка, которая и была зарегистрирована линейным отделом аэропорта. Спустя четыре часа нечто похожее произошло в гостинице “Волгоград” — опять общаться хотели. Вновь вмешалась свита, совместно с гостиничными секьюрити и предупрежденной милицией, — поклонников преподобного крепко поколотили и выдворили вон. После повторного инцидента Синкаше в гостинице оставаться не пожелал и тотчас же съехал. И — пропал. То есть Волгоград покинул, а куда делся — неизвестно.

С. Господин Болдырев — который потомок — в конце первого дня свадьбы тоже пропал. Совместно с боевым братом — господином Баклановым, который однофамилец МВД, но без связи. Весь второй день они отсутствовали, появились лишь вечером. Где были — неизвестно, но есть маленький фактик, небезынтересный в аспекте вышеизложенного. Монашек там мелькнул. Все были крепко подвыпивши, но кое-кто внимание обратил: накануне пропажи господин Болдырев в непосредственной близости от запасного входа общался с тибетским монахом!

К. Тот самый последний абзац закрытой оперативной сводки. Об обнаруженных экипажем вертолета МЧС телах в приграничном районе Дагестана. Плюс информация об интересном прошлом господина Болдырева и его компаньона.

Вот, собственно, и все. Завершающие штрихи нанесены, под кружками можно провести жирную черту.

Выводы, основанные на совпадениях. Господин Болдырев со своим боевым братом прибыли в Калмыкию одновременно с визитом Посвященного. Посвященный пропал — и наша сладкая парочка пропала тож. Тела в приграничном районе обнаружены в этом же временном отрезке.

— Совпадения? — пробурчал Шепелев, поджигая листок с наглядной геометрией. — Да черта с два! Пусть меня оскопят без наркоза, если это только лишь совпадения! Или нет — пусть лучше Кириллова оскопят. Он же зам, его не жалко…

Боясь расплескать охотничий азарт, сообщаемый норной собаке запахом близкой добычи, Тимофей Христофорович запечатал свое предвкушение в матовую бутылку здорового скептицизма и аккуратно поставил в угол, рядышком со штабелем фактов и совпадений.

Нельзя радоваться преждевременно — можно спугнуть удачу. Слишком уж легко все получается: только приехали-и нате вам, на блюдечке. Ничего такого сверхъестественного не произошло — основная работа еще впереди. А сейчас нужно поспать несколько часов, чтобы быть бодрым во время первого визуального контакта с фигурантами…

…Кириллов на передаче скучал. И не просто пассивно скучал, зевая себе аккуратно в ладошку, а презирал всех подряд. Рожи корчил, сволочь, и от аудитории морду воротил.

— Веди себя приличнее, — улучив момент, высказал рекомендацию Шепелев. — Тут хоть и полумрак, а могут неправильно понять.

— Постараюсь, — пообещал зам. — Большая хата: резонанс как из пушки. Да и фон мощный…

Оказывается, рожи были исключительно по делу: товарищ прилежно слушал господина Бакланова, интимно журчавшего с симпатичной аборигенкой. Объекты сидели через четыре ряда, для того чтобы вникнуть в суть их разговора, Кириллов использовал обычный слуховой аппарат. И хотя аппарат был самой последней модификации, совсем уж узкой полосы восприятия не получалось — помимо собственно интимного журчания, многострадальное ухо чекиста получало в усиленном виде практически все, что творилось в студии.

Тимофею Христофоровичу передача неожиданно понравилась. Ведущая показала себя профессионалом: хорошо подобрала — аудиторию, умело подготовила вопросник, акценты расставила где требуется. Ей бы для полного счастья нормальную студию да аппаратуру получше — вообще все было бы в ажуре:

Тандем Болдырев — Бакланов показался Шепелеву несколько странноватым, если не сказать большего.

Эммануил Всеволодович Бакланов.

Отлично сложенный симпатичный малый, помеченный отчетливой печатью незаурядного интеллекта, с хорошо поставленной речью заправского телевизионного диктора и манерами завсегдатая светских салонов. Одно имечко чего стоит! Если бы не достоверные оперативные данные, Шепелев ни за что бы не поверил, что данный господин достаточно долго был офицером спецназа.

Дело в том, что таковых офицеров Тимофей Христофорович на своем веку перевидал немало и составил о них определенное мнение. При общении с симпатичной дамой, находящейся от таковых офицеров на расстоянии менее одного метра и более пятнадцати секунд с начала разговора, лапы оных офицеров обязательно находятся у вышепоименованной дамы в трусиках.

А реакция на присутствие других мужчин у означенных офицеров за редким исключением примитивно проста: сомнение в глазах. Сомнение не по поводу “ударить или нет” — с этим как раз вопрос решен однозначно, — а по поводу “А может, сразу ногой? ” или “А не лучше ли двумя ногами в прыжке — чтобы уж наверняка?! ”.

Нет, Эммануил Всеволодович даже рядом не валялся с армейской службой. Место ему было скорее где-нибудь в профессорском запаснике. Водрузи Эммануилу Всеволодовичу на нос золоченое пенсне — и как раз получишь молодого преуспевающего доктора наук, ревностно следящего за своей физической формой.

Бокта Босхаевич Болдырев.

Вот с этим как раз все ясно. Здоровенный угрюмый мужлан с бычьим загривком, ручищами тестомеса и мрачным взглядом государственного исполнителя ИМН< ИМН — исключительная мера наказания (смертная казнь). >.

Болдырев — фамилия, чрезвычайно распространенная в Калмыкии. Скуки ради Тимофей Христофорович полистал телефонный справочник Элисты и обнаружил, что телефонизированные Болдыревы по численности занимают первое место, оставив далеко позади даже Манжиковых и Манджиевых. Однако это вовсе не значит, что все Болдыревы состоят между собой в какой-то степени родства. Скорее наоборот. Фамилия в некотором роде указывает на особенность происхождения: болдыр — это полукровка, русско-калмыцкий беби. Так что можно с уверенностью утверждать, что дальний предок каждого Болдырева появился на свет в результате крепкой интернациональной дрючбы, отягощенной злостным небрежением правилами контрацепции.

Полукровки, как и полагается по законам природы, получаются более симпатичными, здоровыми, умными и жизнеспособными, нежели “чистые” носители этноса — как с той, так и с другой стороны. Можно даже утверждать, что при определенном стечении обстоятельств у них больше шансов занять высокое общественное положение или достигнуть успехов в бизнесе…

— Если верить информации, успехов мы достигли, — размышлял Тимофей Христофорович. — И, судя по виду, на здоровье грех жаловаться… Но вот обличье у вас, батенька… Обличьем вы просто — Терминатор! Наверно, все боятся и поэтому легко деньги отдают…

С интеллектом, судя по всему, у господина Болдырева были проблемы. Любой вопрос, на который нельзя было ответить однозначно, он тут же переадресовывал своему боевому брату. Брат с вопросами расправлялся играючи, изящно плел философские кружева, щедро сдабривая их цитатными вкраплениями, и вообще чувствовал себя в своей тарелке.

— Тут какая-то глубокая личная тайна, — в достаточной степени прокачав обоих фигурантов, решил Тимофей Христофорович. — Другого объяснения вашему странному тандему нет. Вы такие разные, что вас даже представить рядом нельзя… И как вы в одну упряжку с господином Баклановым угодили — ума не приложу!

Однако покинуть передачу в мучительных терзаниях по поводу несопоставимости персон не пришлось. Перед самым окончанием угрюмый мужлан Болдырев убил всех наповал скандальной цитатой и тем самым крепко озадачил Тимофея Христофоровича. Судя по реакции боевого брата — Бакланова, для него это было таким же нокаутом, как и для всех присутствующих, а посему пришлось признать, что авторство внезапной эскапады, вернее всего, имеет сугубо единоличный характер.

— Ясно с вами, — с заметным облегчением вздохнул Шепелев. — Старая как мир уловка — выставляться на публике дурнее, чем ты есть на самом деле…

Да, господин Болдырев был отнюдь не так прост, как хотел казаться. Напускной новорусский дебилизм, хорошо приправленный специфической внешностью, — всего лишь искусная ширма.

С дурака спроса нет. Дурак не опасен. Дурака никто не станет принимать всерьез…

Интересно, что стоит за такой своеобразной мимикрией? Какие мотивационные аспекты таятся (читай — че хотят пацаны?). Надо будет разобраться с этим в самое ближайшее время…

В ресторане Кириллов опять пытался втихаря слушать. Это было не очень удобно, поскольку их, как почетных гостей, усадили за центральный столик, совместно с Зоей и самым крутым местным интеллигентом, а объекты на правах хозяев примостились с самого края. Тем не менее Кириллову удалось добиться более-менее фиксированного результата, о, чем он не преминул шепнуть шефу еще до перехода к десерту:

— Даму зовут Сагларой. Это любовь. Забили на вечер”стрелочку”. Адресок я запомнил…

Шепелев информацию принял к сведению и вскользь поинтересовался у Зои — а что это за дама у нас такая интересная?

— Нравится? — по-своему интерпретировала интерес большого московского мужика ведущая. — Да вы не смущайтесь — она у нас такая. Всем нравится. Порода, знаете ли…

Тут же выяснилось, что дама может оказаться полезной как для наведения единичных контактов со СМИ, так и в плане организации пресс-конференции, каковая, несомненно, очень скоро понадобится археологам для всестороннего освещения хода работы экспедиции и исключения разнообразных кривотолков в обществе.

— Каких кривотолков?

— Да вот тут поговаривают, что вы археологией только прикрываетесь… А на самом деле вы тут кое-что другое ищете!

— Другое? И что же, если не секрет?

— Да ищете вы, ищете — шила в мешке не утаишь!

— Так что же мы ищем, в конце-то концов?!

— Ну… Допустим, кимберлитовую трубку… Или месторождение золота… На худой конец — нефть возле самого города…

— Ну уж! Да уж… Да, пресс-конференция, пожалуй, не помешает… — с превеликим облегчением вздохнул Тимофей Христофорович. Сплетники доморощенные! Этак недолго и до инфаркта…

От “Айса” до администрации — семь минут неспешной ходьбы. Проводив даму до рабочего места, слегка пообщались на заданную тему.

— Что там у нас по поводу нездоровых слухов среди населения?

— Все нормально — слухи присутствуют в полном объеме. Не каждый год такая экспедиция приезжает, сами понимаете — почему бы не посплетничать?

— То есть Зоя ничего не приукрашивает?

— А что — Зоя? Вы ее шибко не слушайте — она может такого наговорить! Человек творческий, увлекающийся…

— Ну там, кимберлитовая трубка, нефть на десятом микрорайоне, золото…

— А, это… Да, поговаривают и об этом. И о подоплеке…

— Подоплеке? Ну-ка, ну-ка?

— Якобы экспедиция — лужковская. Якобы хан отдал Лужкову на откуп недра республики, в счет погашения долга за олимпийскую деревню. То есть что найдешь — твое…

— Ай-я-яй! Вот это сплетни. Надо срочно развенчать — нехорошо так. Как там у нас насчет контактов с СМИ?

— Нормально. Только мигните — моментально организуем.

— А пресс-конференция? Чтобы разом, на месте…

— Нет проблем. Назначьте время, я подъеду, составим планчик, проработаем вопросы…

— Мы сами подъедем. Мы не можем позволить, чтобы прекрасная дама…

— Да ничего — позвольте. Это в общем-то моя работа, так что…

— Нет-нет, даже и не говорите. Во сколько вы сегодня заканчиваете?

— В шесть часов.

— В смысле — в 18.00? Хорошо, мы будем ждать вас у входа. До встречи…

Отпустив даму, партнеры прогулялись по центральному парку, полюбовались видами и обсудили ситуацию.

— Думаешь, стоит попробовать? — усомнился Тимофей Христофорович, выслушав заманчивое предложение зама. — Большой риск. А ну как откажется? Представляешь, как мы будем выглядеть?

— Девчушка одета скромно, — принялся загибать пальцы Кириллов. — Ходит пешком. Оклад у них там — полторы тысячи рублей потолок, я узнавал. А девчушка очень неглупая, и, сдается мне, не чужд ей здоровый практицизм.

— Симпатичная, а в путаны не подалась, — возразил Тимофей Христофорович. — И богатого хахаля не имеет — побрякушек на ней я не заметил. Значит, с принципами? Если с принципами — считай, провал. И потом — может, практицизм ей и не чужд, но имеет несколько иную направленность. Может, она расчетливо ждет прекрасного принца. Вот Бакланов — чем не принц? Может, дождалась? Тогда — точно не согласится.

— Девочка — не дура, — продолжал гнуть свое Кириллов. — Прекрасно понимает, что этому принцу от нее нужно. И отдает себе отчет, что принц этот — тип еще тот. Побалуется и бросит. А тут — реальный шанс заработать разом приличную сумму, которую ей не заработать за…Сколько мы ей хотим предложить?

— А каков у нас лимит?

— Никакого, — плутовато подмигнул Кириллов. — Платиновый кредит. Но! Отчитаться придется по каждому рублику — на предмет эффективности использования.

— Думаю, пять тысяч долларов — как раз та сумма, которая может ее заинтересовать, — легко распорядился казенными деньгами Тимофей Христофорович. — Согласен?

— Щедрой души человечище! — оценил Кириллов. — Добрый и великодушный… Три штуки. Ее получка за пять лет. И новые трусики — уписается на радостях.

— Какой ты грубый, Серый, — неодобрительно высказался Тимофей Христофорович. — Согласись — дама просто замечательная! Прелесть. Королева. Девчата, что позавчера в сауне были, — плебейки по сравнению с ней.

— Ты идеалист, — отмахнулся Кириллов. — Те; что в сауне, — ничем не хуже. Все они одинаковые, это я тебе точно говорю.

— Старо и пошло, — осуждающе покачал головой Шепелев. — Я этому Бакланову, если признаться, здорово завидую. Он ее сегодня вечером получит так. Без денег. Потому что молодой, симпатичный и обаятельный. И с волосами у него — порядок…

— Ты тоже у нас не старый, — подольстился Кириллов. — Пригласи эту королеву в хороший кабак, одари чем-нибудь на полштуки баксов, и она — твоя. Ну, разве что повыделывается немного, чтобы цену набить… Мы работаем или как?

— Деньги в банке?

— Деньги дома. Десять штук на оперативные расходы.

— Поехали домой. У нас еще три часа до встречи.

— Сейчас прогуляемся до того ларечка и поедем.

— Зачем тебе тот ларек? Когда проходили мимо, я глянул на вывеску — там культовые и обрядовые аксессуары.

— Вот как раз они нам и нужны. Угадай с трех раз, что я собираюсь использовать для “закладки”?

— Раз: медальон. С полостью для хранения локона. Угадал?

— Ход мыслей верный, — похвалил Кириллов. — Только не совсем медальон и совсем без локона. Я тоже обратил внимание, когда проходили мимо, — там есть кое-что получше…

Встреченная в 18.00 дама менее симпатичной не стала — выглядела бодрой, свежей, и вообще создавалось впечатление, что напряженный рабочий день мимоходом скользнул мимо нее, а последние восемь часов красавица степная только и делала, что томно отдыхала и набиралась сил непонятно для чего.

— Я слышал, здесь у вас готовят восхитительный фруктовый десерт, — с места в карьер взял Тимофей Христофорович, указав на притаившийся неподалеку от здания администрации ресторанчик “Эльдорадо” (Кириллов проверил — сказал, что там неплохо). — “Прага”, говорят, отдыхает. Я надеюсь, вы не откажетесь разделить с нами легкий ужин?

— Ну почему же легкий? — бесхитростно удивилась степная фея. — С обеда прошло уже четыре часа, я проголодалась. Энергии я трачу много, поэтому вес набрать не опасаюсь. Так что…

— Можете не продолжать. — Тимофей Христофорович по-гусарски бухнул подбородком в грудь и принял даму под руку. — Все, что вы пожелаете! Прошу…

— Надеюсь, наши отношения будут носить сугубо деловой характер, — усаживаясь за столик, заявила Саглара. — Если вы рассчитываете на что-то большее, скажите сразу. Мне бы не хотелось вводить вас в заблуждение…

— Разумеется! Гхм-кхм… сугубо деловые отношения, — уверил Тимофей Христофорович, несколько удивленный неженской хваткой ангажированной дамы. — Поужинаем, обсудим проблемы и отвезем вас домой. Слово джентльмена.

— Верю, — благосклонно кивнула Саглара. — Вы производите впечатление человека, знающего цену своему слову…

В круглом зале на втором этаже было безлюдно: улыбчивая подавальщица уведомила, что основные клиенты прибывают значительно позднее, а для публики, предпочитающей перекус на скорую руку за меньшие деньги, имеется бар внизу.

Поужинали со вкусом — положительно, в центральных ресторанах Элисты готовят и обслуживают ничуть не хуже, чем в аналогичных заведениях родной Москвы, которые Шепелеву доводилось посещать.

— Ознакомьтесь с проектом, — переходя к десерту, предложила Саглара, достав из папки два скрепленных листка. — Первый — издательства и направления, второй — примерный план пресс-конференции.

— Все отлично, — мельком глянув на предложенный текст, сказал Тимофей Христофорович. — Все просто замечательно — вы специалист. Но… мы имеем предложить вам кое-что еще.

— Так… — Саглара отодвинула десерт и взяла с коленей сумочку. — Сколько я должна за ужин?

— Да господь с вами, голубушка! — обиженно воскликнул Тимофей Христофорович. — Ну какая вы, право…Это, опять же, сугубо деловое предложение! Просто оно…эм-м…

— Просто оно выходит за рамки вашей производственной сферы, — перехватил инициативу Кириллов. — Никакого интима — вас же предупредили. Родину тоже предавать не надо, будьте покойны.

— Вы уверены? — Саглара кокетливо поправила челку и стрельнула глазками в проем между кавалерами — Шепелев подумал вдруг: а прав, пожалуй, Кириллов! Не в том, что все они одинаковые, а по поводу “набивания цены”.Не будь в данном контексте господина Бакланова, можно было бы, пожалуй, и побороться!

— Абсолютно! — патетически воскликнул Кириллов. — Предложение касается неких информационных мероприятий, скажем так… конфиденциального характера.

— Я так и думала. — Саглара вновь придвинула к себе десерт. — Чтобы только обсудить пресс-конференцию, в ресторан приглашать не обязательно… Ну что ж…

— А раз “ну что ж” — тогда потрудитесь подписать. –

Кириллов ловко щелкнул замками кейса и шлепнул на стол два формализованных бланка.

— Это что у нас? — поинтересовалась Саглара, не делая попытки прочесть написанное на бланках и глядя прямо в глаза бумагодателю.

— Расписка о неразглашении государственной тайны и договор о конфиденциальном сотрудничестве. — Кириллов девичью пристальность выдержал легко — знала бы ты, голубушка, с какими фруктами доводилось дело иметь! — Расписку — сразу. Договор — по ознакомлении с обстоятельствами дела. Почему так — понятно или разъяснить?

— Государственной?! — мгновенно посуровела Саглара. — Так вы что — не археологи?

— Ну почему сразу — “не археологи”? — Кириллов сладко разулыбался и как-то особо двусмысленно подмигнул даме. — Недра нашей Родины хранят много тайн, которые запросто можно отнести к разряду государственных. Так что не надо драматизировать — все проще, чем вы думаете.

— А что я думаю?

— А думаете вы нехорошо. По личику вашему видно. Объясняю: чтобы подписать вторую бумагу, вы должны знать предмет договора. Суть предельно проста, но от этого конфиденциальность ее не становится меньшей. А ну как вы передумаете сотрудничать? Получится, что мы вам, грубо говоря, “вломили” секретную информацию, не заручившись никакими гарантиями ее неразглашения. Это понятно?

— Так… Сколько с меня за ужин? — опять нахмурила бровки Саглара, отодвигая на треть съеденный десерт.

— Голубушка! — встрял было Шепелев.

— Три тысячи долларов, — невозмутимо сообщил Кириллов.

—???!!!

— Вам не надо никого убивать. Предавать Родину. Заниматься непосильным трудом. Извините — проституировать Перестулать через себя, ломая свою гордыню… В общем, ничего этого не надо. Дело очень легкое и не требует никаких затрат с вашей стороны — ни моральных, ни физических. За это дело мы даем вам три тысячи долларов. Прямо сейчас. Не понравится — откажетесь, никто не неволит. Но расписку — обязательно. Иначе мы просто не сможем раскрыть вам суть дела.

— Вы меня интригуете… — Саглара внимательно просмотрела бланк расписки, ненадолго задумалась, затем поставила красивую “министерскую” подпись и, вновь придвинув к себе дважды отвергнутый десерт, милостиво взмахнула пушистыми ресницами: — Ну, рассказывайте…

А тут, в общем, и рассказывать нечего. Вот у вас, голубушка, есть друг — некий господин Бакланов.

— Бакланов — мое личное дело! И не следует вмешивать это в наши производственные сферы! — последовало торопливое заявление.

Да нет, голубушка, Бакланов вашим личным делом стал от силы три дня как. А до этого момента он тридцать пять лет ходил сам по себе. Из этих тридцати пяти лет двенадцать господин Бакланов таковым (господином) не являлся, а был просто товарищем и всецело принадлежал некой структуре, что прилежно служила интересам Родины и служит по сей день. Что за структура? Да не суть важно — дело в другом.

А сейчас вопрос встал так, что господин Бакланов попал в сферу интересов, скажем так, не очень хороших товарищей, которым убить человека — раз плюнуть. И в принципе, черт бы с ним — попал так попал… Но беда в том, что данный господин мнит себя этаким залихватским суперменом, якобы полностью независимым буквально от всего, и полагает, бедолага, что может справиться с любыми проблемами сам. Без чьей-либо помощи.

— А это не так?

Да, голубушка, — это далеко не так. Товарищи не те, в сферу интересов которых господин Бакланов угодил. А Родина по-прежнему имеет на господина некие виды и очень обеспокоена как просто его личной беспечностью, так и сложившейся ситуацией в целом. Вот, собственно, и вся тайна, за которой неразглашение вы только что расписались.

— И все?

— Все. Вы ожидали чего-то большего?

— Нет, я вообще ничего такого… и что я теперь должна сделать?

— Передать вот это господину Бакланову. — Кириллов извлек из кейса “заряженный” амулет и передал его Сагларе. — И желательно предпринять некие хитрые женские уловки, чтобы данный господин носил амулет постоянно. Ну, вы понимаете, о чем я, — если сообщить в подходящий момент, что оберег хранил вас всю жизнь, а теперь вы стали частичкой его жизни…

— Это понятно. — Саглара повертела оберег, взвесила его в руке и надолго задумалась. — Так… И что здесь?

— Здесь радиомаячок, — признался Кириллов. — Что еще можно засунуть в такой маленький амулет?

— Это как-то ему повредит?

— Ему? Бакланову, в смысле? Нет, как раз это ему не повредит. Мы в любое время будем знать, где он находится, и сможем контролировать развитие событий. И это, вполне возможно, в самом ближайшем будущем спасет ему жизнь. И не думайте, что я преувеличиваю. Ситуация складывается гораздо серьезнее, чем нам хотелось бы…

— Значит, вы беспокоитесь исключительно о безопасности этого человека. — Саглара лукаво улыбнулась. — В таком случае что вам мешает встретиться с ним и вручить этот маячок лично?

— Это категорически противопоказано. Он просто…эм-м… в грубой форме откажется от нашей помощи, и… И, вполне возможно, постарается форсировать события. А вы, наверно, знаете — когда человек торопится, он неизбежно допускает ошибки. В том числе и летального свойства. Я понятно излагаю?

— Чем же он таким занимается? — не на шутку заинтересовалась Саглара. — Он что — шпион?

— А вот это уже не наша тайна. — Кириллов сделал страшные глаза и зачем-то потыкал большим пальцем вверх, очевидно, намекая, что тайна родом оттуда. — И мой вам совет: если хотите еще немного пожить, не задавайте господину Бакланову никаких вопросов подобного плана. И ни в коем случае не показывайте, что вы осведомлены более, чем подобает праздной даме.

— Вот даже как?! — Красивые бровки праздной дамы, выражая крайнюю степень удивления, сломались буквой Г. — Вы… вы шутите?

— Ничуть. — Кириллов достал из кейса конверт с деньгами и положил его рядом с десертом. — Итак?

– “Итак”! Наговорили черт знает что, а потом — “итак”! — передразнила Саглара. — В принципе, я согласна… со всем, кроме условий оплаты.

— Если вас не устраивает сумма, мы готовы… — вмешался было Шепелев.

— Мне не нужны ваши деньги, — ровным тоном произнесла Саглара, отодвигая от себя конверт. — Точнее, не то чтобы совсем не нужны, но… У меня есть другое предложение.

— Мы вас слушаем, — несколько напрягся Шепелев. — Что вы хотите?

— Если я правильно поняла, вы не совсем те, за кого себя выдаете, — предположила Саглара. — В таком случае я могу вам пригодиться не только как разовый исполнитель.

— Очень возможно, что мы вновь вынуждены будем воспользоваться вашими услугами, — поощрительно кивнул Шепелев. — Плату за каждую новую услугу мы рассмотрим дополнительно…

— Что вы все о деньгах! — недовольно сморщила носик дама. — Деньги я сама заработаю! Рыба мне не нужна — дайте мне удочку!

Кириллов с Шепелевым недоуменно переглянулись и синхронно пожали плечами: спонтанная девичья метафора в рамки беседы как-то не вписывалась.

— Я имею высшее образование, молода, здорова, неглупа, привлекательна… — Саглара опять кокетливо поправила челку и, не найдя возражений по первой части представления, продолжила: — В совершенстве владею английским. Разбираюсь в компьютерах не просто как опытный пользователь, а на уровне средней руки программиста. Обладаю исключительной работоспособностью, не теряюсь в экстремальных ситуациях…

— Как интересно! — сообразил наконец Тимофей Христофорович. — Но мне кажется, вы несколько превратно представляете себе…

— Ничего я не представляю! — воскликнула Саглара. — Я просто… Я почему-то думаю, что это мой шанс.

— А Бакланов — не шанс? — ернически подкузьмил Кириллов.

— Бакланов? Бакланов — нет, — покачала головой Саглара и печально пошутила: — Я его в первый же вечер раскусила. Такие живыми не сдаются!

— Так что же вы хотите?

— Однокомнатную квартиру в Москве. Не обязательнов пределах Садового кольца — можно и на окраине. И какую-нибудь незначительную должность в Администрации Президента. В общем, я хочу работать у вас.

—!!?!??

— Я не шучу. Мне бы хоть на самой нижней ступеньке закрепиться — дальше я сама.

— Да уж… Это… Это несколько неожиданно, — растерялся Шепелев. — Вот так, сразу, — и вдруг…

— Ваше предложение для меня не менее неожиданно, — парировала Саглара. — Так что вы скажете?

— Думаю, нам с коллегой нужно посовещаться и кое с кем выйти на связь… — начал было Шепелев, но напоролся На взгляд Кириллова. И во взгляде этом легко читалось: обещай все, что просит, — лишь бы согласилась. Потом разберемся с этими обещаниями и решим, стоит ли их выполнять. И деньги сэкономим… — Впрочем, коллега, похоже, не против. И связываться “кое с кем” не обязательно. Верно?

— Верно. — Кириллов аккуратно вычеркнул в договоре сумму “3000 у. е.”, разборчиво приписал: “Гарантии зачисления в штат Администрации Президента РФ и передачи в собственность однокомнатной квартиры общей площадью не менее 40 кв. м. в пределах г. Москва” — и, поставив под исправлением автограф, сунул листок шефу: подпиши.

— С удовольствием. — Шепелев размашисто черкнул две подписи в положенных местах, передвинул лист к Сагларе и припечатал сверху своей визитной карточкой. — Прошу! Вот по этим номерам мобильных — звоните в любое время.

— Если бы я хоть на секунду усомнилась в том, что вы порядочные люди, я бы с вами даже разговаривать не стала, — торжественно заявила Саглара, подписывая договори надевая оберег на свою изящную шейку. — И будьте уверены — я из той породы женщин, которые умеют быть благодарными…

* * *

В условленном месте подобрали двоих, коих посылали для передачи беглецам коней и припаса.

Служивые — парни неробкого десятка — отчего-то смотрели уныло и даже как-то виновато. То было странно: коней и припаса при них не наблюдалось — значит, передали, как и сказывали.

— Никак трубку разломали? — грозно вскинул бровь Ушаков. — Иль кто разбой учинил?

— Никак нет, ваше-ство! — Старший достал из-за пазухи футляр^ показал графу. — Все передали, как сказывали, трубка в целости.

— Чего ж глядите кисло? — прищурившись, спросил Андрей Иванович.

— Рано выскочили, пластуны-то, — пожаловался старший. — Верст пять, поди, уж отмахали, налегке-то!

— А вы через трубку смотрели?

— Смотрели. — Старший конфузливо шмыгнул носом. — И вдругорядь смотрели. А третий раз аккурат перед вами смотрели… и уже не видать! Нету никого.

— Ну! — Андрей Иванович ухмыльнулся, крутнул бородой. — А когда в первый раз смотрели — куда поскакали?

— А вон. — Служивые разом вскинули руки, показывая направление. — И вдругорядь когда смотрели — так же и ехали, не свернули никуда.

— А вот я вас выдеру, — пригрозил Ушаков. — Да не розгами, а кнутом!

— Да за что ж, батюшка?! — хором вскричали служивые. — Все как сказывал делали!

— Да так, чтоб через трубку лучше смотрели. — Ушаков полез из кибитки наземь — ноги размять, опять хмыкнул. — Ладно, не буду. Молодцы — все ладом сделали.

— Рады стараться, ваше-ство! — радостно гаркнули служивые. — Разрешите в обоз?

— А погодите в обоз — дело еще для вас есть. — Ушаков повернулся к Егорке Кудрину: — Ну-ка, пусть мачту вытянут да соберут натрое…

То, что граф назвал мачтой, на самом деле оказалось толстым шестом в шесть колен, что соединялись меж собой плотно подогнанными медными кольцами шириной в пять вершков. Каждое колено в длину имело полторы сажени, и все они лежали себе открыто в кибитке, не привлекая постороннего взора, — как обычные жерди для хозяйственной надобности.

— Давай на бугорок, — скомандовал Ушаков, проследив, как собрали “мачту”. — А ты, пострел, полезай да сейчас глянь — как там. Живо!

Четверо обозных забрались на бугорок, воткнули “мачту” в землю и стали ее удерживать. Пострел расчехлил трубу, скинув кафтан и поплевав на руки, полез наверх. Жилистый и худой, карабкался ловко, как кот, — даже шест не шатался. Забравшись, достал из-за пазухи трубу, недолго пошарил по окрестностям да и заорал радостно:

— Вижу! Вижу — едут!

— Тихо, скаженный! — прикрикнул Ушаков. — Как едут?

— Как и сразу, ваше-ство, — доложил соглядатай. — На Царицын, да чуть правее забирают.

— Ну, слезай, — разрешил Андрей Иванович и одобрительно крякнул: — Хорошо! Такая мачта во степи — большое дело…

Тут же, не сходя с места, граф отдал распоряжения по службе. Дозорный наряд в пять верхоконных под руководством жилистого парня, к трубе приспособленного, отправился по следу пластунов. С собой взяли четыре колена “мачты”, трубу, овчины — чтоб ночевать — да припас на неделю.

— Ежели они вас учуют — засеку до смерти, — ласково напутствовал на дорожку Андрей Иванович. — Нам их спугнуть нельзя никак — ехать должны куда хотят, без принуждения. Ближе чем на три версты не подходить. Ночевать будут — вы тоже, огня не палить ни в коем разе! На то вам и овчины. За вами парный патруль вышлю — чтоб с обозом сноситься. Сигналы воински согласуйте — не перепутать бы…

Отправив наряд, велел обозу неспешно трогаться. Чуть погодя выслал за дозором парный патруль для передачи сигналов, дополнительно поучив, как службу нести. Затем велел Егорке про запас назначить еще два таких патруля — на тот случай, если пластуны захотят ехать быстрее и далеко оторвутся от обоза.

Потом, прямо на ходу, продиктовал писарю распоряжение и отправил нарочного в Дубовку — пусть сразу, как нарочный прибудет, высылают для встречи две конных сотни, да пусть за ними быстро едут десять кибиток. Кибиток не ждать, а сотни чтоб были в указанном месте вовремя. Указанное место — три версты от курганов со стороны Царицына. Если раньше придут, пусть ищут балку, прячутся и стоят потихоньку, без шума. И ждут сигнала общероссийским штандартом с большого кургана. А чтоб сигнал не проглядеть, поставить сразу троих наблюдателей. Все!

— Ну, теперь и отдохнуть можно, — весело пробормотал граф, плотнее закутываясь в овчину и доставая табакерку. — Службу наладил, все едут куда надо… А далее — как бог пошлет…