Клятва гиппократа

Они остались на окраине Ржавых руин.

Время от времени над развалинами города пролетали аэромобили, медленно нарезая в небе поисковые спирали. Но дымники были большими умельцами прятаться от спутников и авиации. Они разложили по всем Ржавым руинам так называемые красные селедки – химические грелки, излучавшие ровно столько же тепла, сколько бы его излучал человек, а окна того дома, где они прятались, дымники затянули черной синтетической тканью. Ну и конечно, территория развалин была очень велика. Найти семерых беглецов в городе, где когда-то проживало несколько миллионов, было очень и очень непростой задачей.

Каждую ночь Тэлли становилась свидетельницей того, как вырастал Новый Дым. В ночь их побега множество уродцев либо сами видели горящие слова, либо слышали об этом. Мало-помалу ночные паломничества в Ржавые руины начали учащаться, а через какое-то время можно было видеть, как на крышах высоких домов с полуночи до рассвета загораются фальшфейеры. Тэлли, Райд, Крой и Астрикс встречались с уродцами из города, вместе сочиняли новые слухи, обучали ребят новым шалостям и предлагали им заглянуть в старые журналы, спасенные Боссом во время оккупации Дыма чрезвычайниками. А чтобы никто не сомневался в существовании Комиссии по чрезвычайным обстоятельствам, Тэлли показывала уродцам пластиковые наручники, до сих пор болтавшиеся на ее запястьях, и предлагала попробовать распилить их.

Одна новая легенда стала самой громкой. Мэдди решила, что вмешательства в мозг, производимые во время Операции Красоты, больше нельзя держать в тайне; каждый уродец, по ее мнению, имел право знать, что на самом деле представляет собой операция. Тэлли и все остальные передали эту новость своим городским друзьям. «Знай: не только твое лицо меняется под ножом. Твоя личность – настоящий ты – вот цена красоты!»

Конечно, не каждый уродец верил таким вопиющим откровениям, но все же некоторые верили. И некоторые под покровом ночи прокрадывались в Нью-Красотаун, чтобы переговорить с глазу на глаз со своими старыми друзьями и самим убедиться в правоте дымников.

Чрезвычайники порой пробовали наведываться в Ржавые руины и среди ночи устраивали для новых дымников засады, но кто-то всегда успевал предупредить остальных, а ни один аэромобиль не мог угнаться за скайбордом в лабиринте полуразрушенных улиц. Новые дымники досконально изучили все закутки и щели в руинах – словно родились здесь. Словом, чуть что – и все до единого исчезали в мгновение ока.

Мэдди не покладая рук трудилась над созданием лекарства от микротравм мозга. Она пользовалась материалами, найденными в руинах или принесенными уродцами из города, где те заимствовали их в больницах и кабинетах химии. Мэдди работала в одиночестве и общалась только с Дэвидом. Тэлли казалось, что с ней Мэдди особенно холодна, и она чувствовала себя виноватой за каждую минуту, проведенную с Дэвидом теперь, когда его мать осталась одна. О смерти Эза они не разговаривали.

Шэй оставалась с ними. Ей все не нравилось – еда, развалины, немытые волосы, грязная одежда и то, что ее окружают уродцы. Но она не вредничала, не злилась, только была все время раздражена. Прошло несколько дней – и она перестала заикаться о том, что жаждет вернуться в Нью-Красотаун. То ли микротравмы мозга сделали ее покладистой, то ли дело было в том, что в Нью-Красотауне она прожила еще совсем недолго. Дружба с дымниками еще не успела стереться из ее памяти. Тэлли порой думала: «Может быть, Шэй радуется тому, что в нашем повстанческом отряде она – единственная красотка?» Правду сказать, слишком много работать ей не приходилось: Райд и Астрикс делали для нее все, стоило ей только глазом моргнуть.

Дэвид помогал матери. Он разыскивал в руинах всевозможные трофеи, обучал городских уродцев методам выживания. Но через две недели после смерти Эза Тэлли поймала себя на том, что тоскует по тем дням, когда они с Дэвидом были наедине.

А через двадцать дней после побега Мэдди объявила, что изобрела лекарство.

– Шэй, я хочу тебе все объяснить подробно.

– Конечно, Мэдди.

– Во время операции с твоим головным мозгом кое-что сделали.

Шэй улыбнулась.

– Да, да, ясно. – Она устремила на Тэлли свой обычный очаровательный взгляд. – Тэлли мне все время об этом твердит. Вот только вы ничего не понимаете.

Мэдди сложила руки на груди.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне нравится, как я выгляжу, – уверенно изрекла Шэй. – В этом теле я счастлива. Вы хотите поговорить о том, что у меня не все в порядке с мозгами? Да вы на себя-то поглядите! Носитесь как ненормальные по этим развалинам, играете в повстанцев. У вас в голове только заговоры и мятежи, вас мучают страхи, паранойя и даже ревность. – Ее взгляд заметался между Тэлли и Мэдди. – Вот что значит быть уродцами.

– А как ты себя чувствуешь, Шэй? – терпеливо поинтересовалась Мэдди.

– Я себя чувствую очень клево. Это жутко классно – когда в тебе больше не бушуют гормоны. Но правда, не так уж весело торчать здесь вместо того, чтобы веселиться в городе.

– Тебя тут никто не держит, Шэй. Почему ты до сих пор не ушла?

Шэй пожала плечами.

– Не знаю… Наверное, я все-таки за вас переживаю. Тут очень опасно, а ссориться с чрезвычайниками – не самая лучшая мысль. Уж вам-то это должно быть известно, Мэдди.

Тэлли ахнула, но Мэдди даже не изменилась в лице.

– И ты собираешься защитить нас от них?

Шэй пожала плечами.

Мне просто неловко перед Тэлли. Если бы я ей не рассказала про Дым, она бы теперь уже была красоткой, а не жила бы в этих трущобах. И я так думаю, со временем она захочет повзрослеть. И мы с ней вернемся вместе.

– А сама за себя ты, похоже, решать не желаешь.

– Что решать?

Шэй сделала большие глаза и посмотрела на Тэлли в поисках поддержки. «Какое занудство!» – говорила Шэй всем своим видом. Они уже десятки раз об этом говорили, пока Тэлли не поняла, что Шэй невозможно убедить в том, что ее личность изменилась. Для Шэй ее новое мировоззрение означало всего лишь то, что она повзрослела, сделала шаг вперед, оставила все слишком жаркие эмоции вместе со своим уродством позади.

– Ты не всегда была такой, Шэй, – заметил Дэвид.

– Не всегда, это точно. Я была уродкой.

Мэдди мягко улыбнулась.

– Эти таблетки не изменят твоей внешности. Они подействуют только на твой мозг, они ликвидируют те изменения в твоем сознании, которые произвела доктор Кейбл. А потом ты сама решишь, как ты хочешь выглядеть.

– Решу? После того, как вы поковыряетесь у меня в голове?

– Шэй! – воскликнула Тэлли, нарушив свое обещание молчать. – Это не мы ковырялись у тебя в голове!

– Тэлли, – негромко одернул ее Дэвид.

– Да, конечно, это я тут ненормальная. – Шэй заговорила своим обычным капризным тоном. – А не вы, хотя это вы живете в полуразваленном доме на окраине мертвого города и медленно превращаетесь в страхолюдин, хотя могли бы стать красивыми. Да-да, это я чокнутая, будь по-вашему… Чокнутая, потому что хочу вам помочь!

Тэлли откинулась на спинку трухлявого стула и сложила руки на груди. Слова Шэй заставили ее задуматься. Стоило им завести этот разговор, и реальность всякий раз приоткрывалась еще немного, и получалось, что она и другие новые дымники и вправду ненормальные. И Тэлли чувствовала себя примерно так, как в первые дни жизни в Дыме, когда она не понимала, на чьей она стороне.

– Чем же ты помогаешь нам, Шэй? – спокойно осведомилась Мэдди.

– Я пытаюсь добиться, чтобы вы все поняли.

– Как тогда, когда доктор Кейбл приводила тебя ко мне в камеру?

Шэй прищурилась. Она явно смутилась. Видимо, воспоминания о подземной тюрьме не совсем укладывались для нее в общую картину мира красоты.

– Я знаю, доктор Кейбл обходилась с вами ужасно, – сказала она. – И вообще чрезвычайники психи – один их видок чего стоит. Но это вовсе не значит, что вы должны всю свою жизнь бегать и скрываться. Вот это я и хочу сказать. Как только вы похорошеете, чрезвычайники сразу от вас отстанут.

– Почему же?

– Потому что от вас больше не будет никаких неприятностей.

– Почему?

– Потому что вы станете счастливыми! – Шэй пару раз глубоко вдохнула, и к ней вернулась привычная безмятежность. Она снова очаровательно улыбнулась. – Как я.

Мэдди взяла со стола таблетки.

– Ты не станешь принимать это лекарство добровольно?

– Ни за что. Вы сами говорите, что не гарантируете их безопасность.

– Я говорю, что есть крошечный шанс на ошибку.

Шэй расхохоталась.

– Нет, вы точно считаете меня чокнутой. Ладно, пусть ваши таблетки работают, но вы рассудите, какое у них должно быть действие. Судя по тому, что вы мне наговорили, «вылечиться» – это значит стать завистливым, заносчивым и вредным, как уродец. Это значит воображать, будто ты знаешь ответы на все вопросы. – Она строптиво сложила руки на груди. – Я вам так скажу: вы с доктором Кейбл очень во многом похожи. Вы обе уверены, что вы, вы лично, обязаны изменить мир. Ну а мне это совсем не нужно. И таблеточки ваши не нужны.

– Хорошо. – Мэдди взяла пакетик с таблетками и убрала в карман. – Больше мне сказать нечего.

– Что вы имеете в виду? – оторопев, спросила Тэлли.

Дэвид сжал ее руку.

– Это все, что мы можем сделать, Тэлли.

– Что? Вы же сказали, что сможете вылечить ее!

Мэдди покачала головой.

– Только в том случае, если она сама захочет вылечиться. Лекарство экспериментальное, Тэлли. Мы не можем его давать никому против воли, не зная, сработает ли оно.

– Но ее разум… Ведь у нее эти… микротравмы!

– Эй! – вмешалась Шэй. – Она, между прочим, тоже тут сидит.

– Прости, Шэй, – извинилась Мэдди. – Тэлли?

Мэдди отвела в сторону полотнище черной ткани и вышла «на балкон». На самом деле это была всего лишь часть верхнего этажа здания в том месте, где крыша полностью обрушилась. Отсюда открывался головокружительный вид на Ржавые руины.

Тэлли вышла туда следом за Мэдди. Шэй уже завела разговор о том, что подадут на ужин. Через несколько секунд «на балкон» вышел Дэвид.

– Так что, мы будем ей таблетки тайком давать? – шепотом спросила Тэлли.

– Нет, – решительно отказалась Мэдди. – Этого делать нельзя. Я не собираюсь производить медицинские эксперименты на субъектах, этого не желающих.

– Медицинские эксперименты? – перепросила Тэлли, и у нее перехватило дыхание.

Дэвид взял ее за руку.

– Никогда не знаешь наверняка, как сработает подобный препарат. Шанс побочных эффектов невелик, он равен всего одному проценту, но если это произойдет, ее мозг будет поврежден необратимо, навсегда.

– Он ведь уже и так поврежден.

– Но она счастлива, Тэлли. – Дэвид покачал головой. – И она способна сама принимать решения.

Тэлли отстранилась и обвела взглядом город. На одном высоком здании уже вспыхнул фальшфейер. Прибыли уродцы – поболтать, отдать дымникам то, что принесли из города.

– Зачем вообще надо было спрашивать? Когда с ней сделали это, у нее никто разрешения не спрашивал!

– Этим мы и отличаемся от них, – ответила Мэдди. – После того как мы с Эзом поняли, что на самом деле представляет собой операция, мы осознали, что участвуем в чем-то ужасном. Людям изменяют личность без их ведома. А мы как врачи давали древнюю клятву никогда не делать ничего подобного.

Тэлли посмотрела в глаза Мэдди.

– Но если вы не собирались помочь Шэй, зачем же тогда вы создавали лекарство?

– Если бы мы знали, что лечение совершенно безопасно, мы могли бы дать Шэй лекарство, а потом наблюдали бы за ней. Но для того чтобы испытать лекарство, нам нужен доброволец.

– Где же мы его возьмем? Любой красавец откажется лечиться.

– Может быть, сейчас откажется, Тэлли. Но если мы будем продолжать подрывную работу в городе, возможно, мы сумеем найти красавца или красотку, которые станут добровольцами.

– Но ведь мы же знаем, что Шэй сумасшедшая!

– Она не сумасшедшая, – возразила Мэдди. – Ее доводы, если разобраться, не лишены смысла. Она довольна тем, что имеет, и не желает подвергаться большому риску.

– Но она – на самом деле не она. Мы просто обязаны изменить ее и сделать такой, какой она была.

– Эз умер, потому что кое-кто думал точно так же, – мрачно проговорила Мэдди.

– Что?

Дэвид обнял Тэлли.

– Мой отец…

Он закашлялся. Тэлли молча ждала. Наконец Дэвид расскажет ей, как умер Эз.

Дэвид сделал глубокий вдох.

– Доктор Кейбл хотела преобразить всех, но она волновалась из-за того, что мама и папа будут говорить насчет микротравм мозга даже после операции, потому что они так долго над этим думали. – Голос Дэвида дрожал, но говорил он тихо и сдержанно, словно не смел вкладывать в слова свои чувства. – Доктор Кейбл уже работала над способами изменения памяти, над тем, как навсегда стереть воспоминания о Дыме из разума людей. Моего отца забрали на операцию, но назад он не вернулся.

– Ужас какой, – прошептала Тэлли и крепко обняла Дэвида.

– Эз стал жертвой медицинского эксперимента, Тэлли, – сказала Мэдди. – Я не могу сделать то же самое с Шэй. Иначе она будет совершенно права насчет того, что я и доктор Кейбл очень похожи друг на друга.

– Но Шэй убежала из города. Она не хотела становиться красоткой.

– А теперь она не хочет, чтобы над ней экспериментировали.

Тэлли закрыла глаза. Сквозь светомаскировочную ткань до нее доносились голоса. Шэй рассказывала Райду о том, какую она себе сделала щетку для волос. Уже несколько дней она всем, кто был готов ее выслушать, гордо демонстрировала маленькую щетку, изготовленную из щепок, воткнутых в комок глины. Она так хвасталась этой несчастной щеткой, словно совершила самое главное дело в своей жизни.

Они рисковали всем на свете, спасая ее. Но им нечего было ей предложить. Шэй никогда не станет прежней.

А виновата во всем была Тэлли. Она явилась в Дым, она навела на Дым чрезвычайников, из-за нее Шэй стала пустоголовой красоткой, а Эз погиб.

Тэлли шумно вздохнула.

– Ладно, считайте, что у вас есть доброволец.

– О чем ты говоришь, Тэлли?

– О себе.