Киев 1999

Киевская Духовная Академия

Конспект лекций по

Священному писанию Нового Завета

Для I курса

Составитель — протоиерей Василий Заев, зав. кафедрой Св. Писания Нового Завета, кандидат богословия.

Киев 1999

ВВЕДЕНИЕ

1. Предмет и задача курса исагогики

Священные книги Нового Завета являются предметом изучения в двух аспектах. Один из аспектов изучения — это их происхождение и исторические судьбы. Этот отдел известен в науке под названием Введения в Священные книги Нового Завета, или исагогики. Сюда же относятся сведения о том, как правильно понимать и истолковывать Слово Божие. Отдел, излагающий изъяснение текста и содержание его, называется экзегетикой.

Исагогика (греч. вступительный, вводный) обнимает собой ряд проблем, решение которых составляет цель изучения и истолкования каждой отдельной книги, входящей в состав Библии. В разное время этим словом обозначались существенно разные понятия. Впервые термин употреблен монахом Адрианом (440) и обозначает собственно герменевтику: Адриан дает объяснение гебраизмов в греческом тексте Библии. Герменевтическими являются и работы Тихо-ния Африканца (ок. 390) и Евхерия Лионского (452). На Западе соответствующее название Introductio (введение) принадлежит Кассиодору (570), но постановка некоторых исагогических проблем восходит к Августи-ну и Юнилию Африканцу (552).

Средние века не привнесли ничего нового в исагогику. Основные ее вопросы впервые поднимаются начиная с эпохи гуманизма и реформации. Самая выдающаяся работа этого времени по исагогике «Bibliotheca sancta» (1566) принадлежит францисканцу-доминиканцу Сиксту. Новые тенденции в развитии этой науки можно отметить в работах Гуго Гроция (1645), Гоббза (1679), Спинозы, Ришара Симона (1712) и Астрюка (1753). Но отцом науки принято считать Землера (1791).

На протяжении долгих веков выработался более или менее однообразный комплекс исагогических вопросов, которые теперь составляют содержание курса, называемого Введение в Новый Завет. Обычно различают общее введение и частное. Общее введение в Новый Завет дает историю канона и исто

рию текста, а частное исследует вопросы о происхождении каждой книги отдельно. Исагогика ставит своей задачей дать сведения о новозаветных писаниях с достаточной научной основательностью и в полном охвате тех вопросов, которые возникают у изучающих Священные книги с точки зрения их происхождения, подлинности и исторических судеб.

Основные разделы исагогики:

1. История канона, в которую входят сведения, почему, как и когда образовался настоящий состав Нового Завета.

2. История текста и его подлинность; в состав этого раздела включаются вопросы о том, сохранился ли текст в целости и непо-врежденности.

3. История толкования новозаветных книг, которые содержатся в святоотеческих указаниях, лежащих в основе толкования Св. Писания'.

Методом изучения новозаветной письменности в западной и, в частности, протестантской науке, является исключительно научно-критический, провозгласивший личную свободу и субъективизм в понимании и изучении Св. Писания как Ветхого, так и Нового Завета. А отсюда в западной науке сложился взгляд на священные книги только как на исторические документы, или как на часть истории древней литературы, не имеющие того священного (богодухновенного) характера, какими они признаются в православной богословской науке. Поэтому, по мнению рационалистов, эти книги должны изучаться, как обыкновенные литературные памятники методами, обязательными при изучении светской литературы или истории.

В результате такого субъективного и исключительно рационалистического метода изучения новозаветных книг, западное богословие (протестантское) раздробилось на множество отдельных, несогласных и даже противоречащих друг другу направлений в понимании и истолковании смысла Священного Писания, и пришло к следующим выводам:

- историю канона

1 Более распространенным является подразделение курса исагогики лишь на два раздела -и историю текста.

1) Большинство произведений новозаветной письменности неподлинны;

2) по литературным достоинствам несовершенны;

3) по содержанию компилятивны и фрагментарны;

4) имеются противоречия и повторения в содержании книг, и т.п.

Такой взгляд рационализма на Священное Писание глубоко ошибочен и односторонен. Евангелие можно назвать литературным памятником лишь с существенной оговоркой, что этот памятник особый, священный, и как таковой, он не подлежит суду человеческой критики, ибо составляет предмет благоговейного почитания людей, стремящихся к наиболее верному его пониманию и возможно полному его усвоению. Поэтому наша задача по отношению к изучению Евангелия и Посланий заключается в том, чтобы, признавая богодухновенность Св. Писания в целом, исторически показать происхождение наших священных книг от первоисточника, восстановить их подлин

ность по дошедшим до нас и сохранившимся памятникам древности, сделать их доступными для человеческого восприятия и очистить их от наслоений времени и от искажений их содержания, допущенного фальсификаторами. Для ясного и правильного истолкования и понимания заключенного в Св. Писании Божественного откровения требуется два условия — наличие у познающего человека чистоты духовного ока, способного к восприятию духовного, как учит само Слово Божие — «подобное познается подобным» (I Кор. 2, 14), и согласование своего личного правильного понимания и истолкования Слова Божия с учением Церкви, которая хранит истинное учение Христово, и чей голос (или священное Предание) является здесь критерием истины. Итак, основной метод изучения Св. Писания, принятый в православной науке — ис-торико-литературный, при котором соблюдается и историческая достоверность священных книг, и божественное их содержание.

2. Божественное откровение и способы его сообщения людям. Богодухновенность Св. Писания. Ветхий и Новый Завет

Божественное откровение, как выражение божественных планов о человеке и его спасении, как показал опыт библейской истории, сообщалось людям двояким способом:

1) путем явления Бога человеку (Теофа-ния), через сообщение непосредственно воли Божественной праведным людям, пророкам и другим святым, как повествует Библия;

2) путем данного Богом человеку писанного закона, который был дан евреям через Моисея и записан последним в священных книгах Ветхого Завета.

Таким же образом судьи и пророки записали данный им для руководства Закон Божий, о чем свидетельствует и Сам Спаситель, говоря, что надлежит исполниться всему написанному о Нем в Законе Моисеевом и в пророках и псалмах (Лк. 24, 27, 44). Принесенное же на землю Господом Иисусом Христом Божественное откровение записано св. апостолами в Евангелии. Четвероевангелие есть записанное людьми (евангелистами) Божественное откровение, сообщенное Христом верующим в Него людям.

Весьма важным достоинством новозаветных священных книг, как источника Божественного откровения, является их богодухновенность. Под этим словом понимается особое воздействие Св. Духа на писателей священных книг, при котором они писали не человеческое или личное, но то, что было им открыто Духом Святым, поэтому эти книги непогрешимы в своем содержании.

Однако, говоря о богодухновенности, мы не допускаем мысли, чтобы Св. Дух подавлял личную свободу священных писателей, и что последние были только механической «тростью в руках скорописца», а признаем, что в своем личном творчестве они сохранили полную свободу и свои личные индивидуальные особенности как писатели, т.е. при возвещении Божественного откровения могли осуществлять свободную человеческую деятельность, которая и выразилась в том, что при написании священных книг их авторы использовали известные им правила и приемы индивидуального литературного творчества.

Поскольку Божественное откровение было сообщено людям в разное время — до пришествия и с пришествием в мир вочеловечившегося Сына Божия, соответственно различаются священные книги Писания Ветхого и Нового Заветов. Это не только термины2, обозначающие условно два периода времени появления священных книг, но за этими названиями скрывается глубокий смысл: Ветхий и Новый Завет — это два завета Бога с человеком. Первый Завет был заключен Богом с людьми еще в раю и состоял в том, что Бог обещал людям послать Искупителя, Который освободит человека от диавола, во власть которого люди впали вследствие грехопадения прародителей.

«Семя жены сотрет главу змия» — это обетование об Искупителе служило выражением Завета со стороны Бога; а человек должен был верой и послушанием Богу участвовать в этом Завете. Это Ветхий Завет. Вся история ветхозаветного периода — это история домостроительства спасения человечества, подготовка его к пришествию Искупителя. По исполнении времени пришел на землю Искупитель Господь Иисус Христос, и отношения людей к Богу вошли в новую фазу своего развития. Новый Завет — это продолжение и завершение домостроительства Божия о спасении человечества, и новозаветные книги содержат в себе сущность и историю этого домостроительства.

3. Наименование состава новозаветных книг. Надписания Евангелий и их писатели. Значение четверичного числа Евангелий

Привычное для нас наименование священных книг Священным Писанием с разделением их на книги Ветхого и Нового Завета введено в употребление самими священными авторами. Впоследствии словом Новый Завет стала обозначаться вся совокупность священных книг, содержащих в себе изображение домостроительства нашего спасения Богом во Христе. Впервые для священных книг ввел это название Тертул-лиан во II в.

Помимо общего наименования состава новозаветных книг Св. Писанием, очень рано, в древней Церкви, встречается частное наименование или разделение их на «Евангелие» и «Апостол». Первым словом обозначалась совокупность четырех Евангелий (под общим наименованием Четвероевангелие), а последним — состав прочих апостольских писаний. В основу этого деления книг на два сборника, по мнению исследователей, положены два момента: а) различие их по содержанию и по способу употребления: Еванге

лие изображает самое основание Иисусом Христом Своей Церкви, а все прочие писания апостольские излагают дальнейшее подробное раскрытие и уяснение различных сторон учения и жизни этого царства; б) вторым основанием к разделению послужил пример ветхозаветной церкви, которая состав своих священных книг делила на Закон и Пророки;

в соответствии с таким делением и в новозаветной Церкви установилось деление на Евангелие и Апостол; подобно тому, как в синагогах иудейских совершалось при богослужении чтение отделов из Закона и Пророков, так и на богослужениях христиан читали из Евангелий и Апостолов. Что именно такое деление состава книг действительно имело место в древности, свидетельствуют древние Отцы Церкви — Тертуллиан, Климент Александрийский, Ириней Лионский, Игнатий Богоносец.

Слово «евангелион» у древних писателей означает собственно награду (дар) за добрую весть и в знак благодарности и выраже-

2 Слово «завет» на языке Св. Писания и в библейском употреблении значит известное постановление, условие, закон, на котором сходятся договаривающиеся стороны, а отсюда завет—это сам договор или союз. Поскольку священные книги, в которых описывается этот завет или союз Бога с человеком, являлись одним из лучших средств его удостоверения и закрепления в памяти, то на книги священные впоследствии было перенесено также и название «завет». Оно существовало уже в эпоху Моисея: прочитанная им еврейскому народу запись Синайского законодательства названа «Книгой завета». Впоследствии заветом стали называть и все Моисееве пятикнижие. В пророчестве Иеремии содержится указание на новый завет, который Господь обещает заключить с домом Израиля и с домом Иуды, когда наступят дни. Впоследствии термин «Новый Завет» употребляется Самим Иисусом Христом и апостолами в смысле истории искупления и спасения человечества (Мф. 26, 28; Ин. 14, 24). Как обозначение священных книг, в которых содержится учение Христа и апостолов, этот термин встречается у писателей II и III вв. — у Климента Александрийского, Тертуллиана, Оригена.

ния душевного довольства получившего эту весть. Отсюда «евангелион» есть собственно дар Богу или человеку за добрую весть, а так как именно в ней заключается повод к благодарности, то это слово стало означать и само благовестие.

Но если сознанию язычника было присуще воззрение, что все доброе может исходить только от богов, то тем более для евреев было несомненно, что только Иегова является источником благой вести, а так как основой всего существования подзаконного Израиля служила вера в грядущего Избавителя, Мессию, то слово «Евангелион» в Ветхом Завете прилагается и к мессианским пророчествам, указывающим на Ново-Заветное Царство. В таком именно смысле употребляется это слово пророком Исаией.

Именно это слово и в христианстве было избрано для выражения того, что именно совершил Господь для освобождения людей от рабства греховного, слово «Евангелион» указывает самое искупление через Иисуса Христа и возвещение о нем другим, как нечто исключительно радостное. Но если «Езангелион» указывает на историческое дело спасения человечества, то Евангелистом в точном и строгом смысле может быть только тот, кто его совершил, т.е. Христос, и Евангелие принадлежит Ему одному, ибо оно — Его дело, Его учение — вся Его жизнь вообще. Поэтому у новозаветных писателей мы встречаем такие выражения:

«Евангелие Иисуса Христа», «благовество-вание Сына Божия», «Евангелие Божие». Будучи спасением человечества. Евангелие ус-вояется людьми только при условии, если о нем будет сообщено им в точности. Так Евангелие становится рассказом о спасении, слово «Евангелие» означает извещение о Христе и Его дело. Самих проповедников именуют Евангелистами.

Сам Спаситель именовал рассказы о Себе Евангелием, поэтому весьма вероятно, что заглавия их ведут свое начало от их составителей. Мы встречаем это заглавие почти во всех кодексах греческих и в древнейших переводах. Итак, первые четыре книги новозаветного канона называются Евангелием в том смысле, что они передают нам (благовествуют) благую весть об искуплении людей через Иисуса Христа, как особом деле милости и благости

Божией. Задача Евангелий — сотериологиче-ская, и все выходящее за ее пределы опускается богодухновенными писателями. Евангелие не является трудом чисто историческим и биографическим, оно есть целостное изображение дела Христова, освященное идеей, которая составляла его неотъемлемую сущность и вполне его выражает.

Как твердо установлено Св. Преданием, Господь Иисус Христос во время Своего общественного служения ничего не писал и проповедовал устно. То же нужно сказать и относительно проповеди св. апостолов. За исключением Откровения Иоанна Богослова, написанного им по прямому повелению Иисуса Христа для передачи семи ма-лоазийским Церквам, нет данных о том, что Господь повелел Своим ученикам написать то, чему они были свидетелями, т.е. евангельскую историю. Напротив, посылая учеников на проповедь Евангелия всему миру, Он просто повелевает им идти и проповедовать. Но очень рано, на заре христианской истории, стали появляться первые письменные памятники евангельской истории — наши Евангелия, благодаря разным чисто случайным обстоятельствам и нуждам Церкви.

В числе таких обстоятельств, вызвавших появление письменных памятников — священных новозаветных книг — можно указать следующие:

1) Условия, при которых первые благове-стники Евангелия выполняли свой миссионерский подвиг. Так, переходя с проповедью Евангелия из страны в страну и всюду основывая Церкви Христовы, св. апостолы, естественно, не могли удовлетворить разнообразные духовные нужды верующих посредством только личных, устных наставлений и распоряжений. Поэтому, чтобы сохранить в неповрежденности, чистоте Евангельскую истину и утвердить в верующих учение, в котором они были наставлены, крайне необходимы были письменные Евангелия.

2) Ввиду очень раннего появления разного рода заблуждений и ложных воззрений на сущность христианства и Лицо Богочеловека Христа, стало необходимым не только устно, но и письменно противодействовать этим заблуждениям, угрожавшим вероучи-тельной догме, проповедуемой Церковью.

3) Под видом свободы во Христе появились в христианском обществе нечестивые люди, «обращавшие благодать Божию в повод к распутству, а христианскую свободу — в повод к угождению плоти» (Иуд. 1, 4; Гал. 5, 13). А поэтому устройство внутреннего и внешнего быта вновь организованных христианских общин требовало не только устного руководства и содействия, но, по малочисленности этих правил и преданий, регламентирующих нравственную жизнь христиан, могло быть успешно осуществлено только через письменные распоряжения и наставления, например, в посланиях. Таковы в общих чертах те главные причины и побуждения, в силу которых стали появляться памятники апостольских писаний.

По преданию, такими писателями новозаветных священных книг были святые апостолы. Греческое слово «апостелло» — отсылать, посылать, апостол — от греческого корня — посланник. Так названы ученики, избранные Господом, вначале 12, потом — 70, получившие от Него особые полномочия проповедовать, как и Он, Евангелие Царства Божия и быть продолжателями Его дела на земле. Священное предание сохранило нам имена священных авторов новозаветных книг: это, прежде всего, четыре евангелиста— Матфей, Марк, Лука и Иоанн. Матфей и Иоанн были из числа 12 апостолов, Марк и Лука были из числа учеников и сотрудников соответственно апостолов Петра и Павла. Об их авторстве говорят авторитетные свидетели — Ириней Лионский, Евсе-вий Кесарийский, Иустин Мученик, Папий Иерапольский, Иероним Блаженный, Климент Александрийский, Ориген и др.

В числе других священных писателей нужно упомянуть первоверховного апостола Петра— ему принадлежат два соборных послания, адресованные малоазийским церквам. Причем в одном из этих посланий ал. Петр упоминает о посланиях ал. Павла, как написанных этим апостолом и, таким образом, свидетельствует о литературном творчестве ал. Павла, как о факте всем известном. Он написал 14 посланий. Следует заметить, что в дошедших до нас новозаветных книгах их авторы не сохранили своих имен, за исключением ал. Павла, который во всех своих посланиях (кроме послания к Евреям) ясно называет себя и ближайших со

трудников. В некоторых его посланиях есть указание, что эти послания написаны им собственноручно; в послании к Фессалоникийцам апостол указывает признаки, по которым можно узнать и отличить его подлинные письма от подложных: «пишу я так «Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь»». Писатели соборных посланий — апостолы Иаков, Петр, Иоанн, Иуда.

Итак, большинство апостольских посланий имеют все признаки принадлежности их тем священным авторам, именами которых они надписаны. К сожалению, этого нельзя сказать о Четвероевангелии: авторы их не сохранили своих имен, и авторство их приходится устанавливать путем данных из священного Предания. Правда, автор Евангелия от Иоанна является свидетелем некоторых важнейших событий евангельской истории, особенно в словах «сей ученик и свидетельствует о сем и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его...», хотя в этом свидетельстве не указано имя автора.

Но надписания Евангелий появились очень рано. Необходимость этих обозначений вызывалась тем, что объединение четырех Евангелий произошло вскоре после их появления, и необходимо было их различать между собой по писателям. Такое различение и было сделано посредством предлога (греч. «ката», лат. «секундум») во всех древних переводах. В славянском переводе употреблен предлог «от», что произошло от богослужебных сборников с заглавием «ек ту ката Матфеон агиу евангелиу анагиосма» (из Св. Евангелия от Матфея). Таким образом, имена писателей связываются с названием «Евангелие» посредством предлога «ката» с винительным падежом лица, что соответствует нашему предлогу «по» с дательным падежом. Следовательно, мы имеем одно Евангелие Христа Спасителя по Матфею, по Марку, по Луке, по Иоанну, т.е. по четырем изложениям или редакциям. Предлог «ката» точно определяет значение Матфея, Марка, Луки, Иоанна по отношению к Евангелию в качестве редакторов, воспроизводящих истинное, но от них независимое событие.

Как любое реальное событие. Евангелие само по себе одно, хотя бы о нем рассказывали многие. Четыре редакции тождественны

между собой, и четверичность Евангелия служит свидетельством его исторической достоверности, поскольку событие излагается во всех редакциях совершенно одинаково. Но если так, то почему существует не одна редакция или не большее их количество?

Евангелие обозначает дело искупления всех людей, оно является достоянием всего мира. Нужно учесть стремление евангелистов удовлетворить нужды современного им мира. В то время население Римской империи в религиозном отношении разделялось на иудеев, язычников и пришельцев, как элемента смешанного. Соответственно этому синоптические Евангелия были написаны Матфеем для палестинских христиан из евреев, Марком для римских христиан из язычников, Лука же адресовал свое произведение Феофилу, предположительно жителю Антиохии Сирийской, где было смешано языческое и иудейское население. Таким образом, синоптиками были как бы приняты во внимание национально-религиозные особенности известных им народов той эпохи.

Четвертое Евангелие является как бы дополнением синоптических. Это Евангелие «Пневматион» и как таковое, оно рассчитано на запросы ума каждого верующего и чуждо приспособлений к временным и случайным нуждам. Иоанн Богослов закончил процесс воссоздания Евангельской истории своим объективным воспроизведением личности и дела Христова.

Таким образом, в Четвероевангелии истина Евангельская раскрыта вполне и доступна восприятию каждого. Эту мысль выражали церковные писатели. Св. Ириней говорит: «Пусть никто не принимает, что это число Евангелий велико или мало, поелику четыре страны света, в которых мы живем, четыре главных ветра и Церковь рассеяна по всей вселенной, а столп и утверждение Церкви Евангелие и Дух Жизни, то естественно, что она имеет четыре столпа, всюду развевающие нетление и оживотворяющие человека».

Ориген считает, что четыре Евангелия — элементы веры церковной, из которых состоит вся наша вселенная, примиренная с Богом через Господа Иисуса. (В древности основными элементами, из которых состоит

весь материальный мир, считались 4: воздух, вода, земля, огонь). Оба эти писателя (св. Ириней Лионский и Ориген) приравнивают число Евангелий к неизменным космологическим отношениям, выражая тем самым мысль, что Евангельская истина утверждена настолько прочно, как и вселенная, к ней ничего нельзя прибавить, как к четырем сторонам света или четырем ветрам.

В то же время Евангелия тождеством своего содержания свидетельствуют о своей достоверности. «Ужели один Евангелист был не в состоянии сказать все, — спрашивает св. Иоанн Златоуст, и отвечает, — конечно, был в состоянии, но когда писали четверо не в одно и то же время и не в одном и том же месте, не сходясь и не сговариваясь между собой, и однако же все нарекают как бы едиными устами, то это служит сильнейшим доказательством истины. Между тем случилось, скажешь ты, противное, ибо они часто обличаются в разногласиях, но это самое и есть верный признак истины. Если бы они в точности были согласны между собою во всем даже касательно времени, места и самых слов, то никто из врагов не поверил бы, что они писали Евангелие, не сошед-шись между собою по обыкновенному взаимному соглашению и что согласие их писаний было следствием одной искренности, а находящееся теперь между ними небольшое разногласие освобождает их от всякого подозрения и ясно говорит в пользу писавших. То, в чем они разногласят касательно и места, нисколько не вредит истине повествований, как в главном составляющем основании нашей жизни и сущности проповеди. Ни один из них нигде и ни в чем не разно-гласен с другим».

Таким образом, именно четверичньм числом Евангелий вполне осуществлялись планы Божественного домостроительства — дать всему миру спасительную истину. Это в совершенстве достигается четырьмя нашими Евангелиями, которые небольшими различиями в деталях при всецелом совпадении по существу осязательно для каждого свидетельствуют о своей абсолютной достоверности и этим направляют читателей к тому, «да верующе живот имут во имя Иисуса Христа Сына Божия» (Ин. 20, 31).

РАЗДЕЛ 1. ИСТОРИЯ НОВОЗАВЕТНОГО КАНОНА 1. Канон новозаветных книг и его значение

1.1. Общий обзор проблемы

В православной богословской науке по вопросу о каноне новозаветных священных книг сложилось твердое убеждение, что книги Нового Завета, составленные апостолами и их ближайшими преемниками, были собраны воедино в разное время и по разным местам, и само завершение новозаветного канона произошло постепенно и не без долгих споров, на основе определенных принципов, по инициативе и на основе определенных требований и обстоятельств первоначальной Церкви. Показать в разные исторические эпохи деятельность Церкви по собиранию священных книг, определению их достоинства и затем внесению их в канон и составляет предмет исследования по истории канона.

Проблема истории новозаветного канона до сих пор еще не решена окончательно и имеет много спорных и нерешенных вопросов. Вместе с тем история канона показывает, какими принципами руководствовалась Церковь при канонизации священных новозаветных книг, и отвечает на вопрос, насколько подлинны принятые нами от древности новозаветные книги, какова их автен-тичность (принадлежность тем священным авторам, именами которых они согласно преданию и всеобщему верованию надписаны), дошло ли до нас в целости и неповреждённое™ содержащееся в них учение веры и благочестия, и — чем объяснить тот исключительный священный авторитет, который издревле и доныне усвояется этим книгам в вопросах веры и в делах церковной жизни и практики.

По мнению протестантов-рационалистов, образование новозаветного канона есть нечто случайное, а не работа творческая, созидательная, т.е. работа по составлению церковного канона носит характер простого собирания различных книг в один каталог, преимущественно для богослужебного употребления. При таком взгляде на канон, в который якобы вносились наряду с апостольскими и другие книги, не имевшие богодухновенного характера, протестан

тизм отвергает подлинность большинства новозаветных книг. По православному убеждению, деятельность Церкви в образовании новозаветного канона состояла в критической проверке и утверждении подлинности и священного достоинства не случайных книг, а книг определенного достоинства. Причем Церковь имела твердый критерий при установлении новозаветного канона— это происхождение того или иного Писания от апостолов или учеников апостолов. А апостольское происхождение документа определялось наличием двух факторов — исторического и догматического предания, т.е. согласием Церкви на признание той или иной книги принадлежащей апостолу и на чистоту раскрываемого в книге учения, согласного с евангельской истиной, неизменно сохраняемой в Церкви, каковой признак составляет так называемое догматическое предание. Некоторые называют еще третий критерий — признание и широкое употребление определенной книги в Церкви. Провозгласил этот принцип Августин Блаженный, подкрепил — Иероним Блаженный, который подчеркивал значимость именитости и древности автора. Он писал: «Неважно, кто написал Послание к Евреям, ибо в любом случае это труд церковного писателя, который постоянно читают в церквах». На Западе отрицали Послание к Евреям, на Востоке не принимали Апокалипсис, но сам Иероним признавал обе книги на том основании, что и ту и другую древние писатели цитируют как канонические.

Таким образом, история новозаветного канона состоит в устранении на основе исторического и догматического предания Церкви тех книг, которые незаконно иногда претендовали на каноническое их признание, и, наоборот — в принятии на основе указанных признаков тех новозаветных писаний, которые удовлетворяли требованиям каноничности.

В истории канона новозаветных священных книг особого внимания заслуживает мнение проф. А.В.Горского, который предположил, что в век апостольский (вторая по-

ловина I в.) собирателем канона евангельских и апостольских писаний был ученик и сотрудник ал. Павла, Ефесский епископ Ти-

• мофей. При жизни св. Тимофея в Ефесской Церкви составился канон приблизительно в таком виде: 3 Евангелия, Книга Деяний и 14 Посланий ап. Павла. К ним с большой вероятностью можно присоединить Послание ап. Иакова, два Послания ап. Петра, Посла-

ние ап. Иуды. Окончательное завершение этого канона произошло в конце I или в начале II века в Ефесе, при непосредственном участии и контроле св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова. С этим мнением соглашались и другие отечественные ученые:

проф. Н.И.Глубоковский, проф. Д.И.Богда-шевский. Таким образом, в век апостольский было положено начало истории канона.

1.2. История слова «канон»

Слово «канон» греческое, оно имеет несколько значений в классической древности и в христианский период. Оно происходит от слова «.тростинка» и в первую очередь означает прямой жезл. Этот термин употребляется во множестве производных смыслов, где реализуется представление о прямоте. Поскольку его использовали для того, чтобы не стали кривыми другие вещи или как образец прямоты, канон нередко обозна-^ чает еще и уровень, т.е. плотницкий или строительный инструмент, которым определяют прямой угол доски или строительного камня. Кроме того, канон не должен сгибаться. Такое представление реализуется тогда, когда это слово обозначает коромысло для весов или линейку писца (в переводе на латынь — regula). От значений «уровня» или «линейки» произошли все метафорические значения этого слова.

В самом широком смысле слова канон представляет собой критерий или стандарт (по-латыни norma), с помощью которого можно определить правильность мнений или действий. Так, греки (Эврипид) на-

• зывали каноном добродетели идеал или выдающуюся личность, а Аристотель называл добродетельного человека «каноном» или «мерой» истины. Эпиктет говорит так о человеке, способном послужить образцом для других целостностью своей жизни. Применительно к литературным произведениям и

стилям александрийские грамматисты называли «каноном» собрание классических сочинений, которые можно принять за образец благодаря чистоте языка. В сфере искусства, как говорит Плиний, каноном считали статую копьеносца, изваянную Поликлетом. Она была столь близка к совершенству, что ее признали идеалом красоты и пропорциональности человеческого тела. В хронологии канонами назывались главные эпохи или эры, которые служили отправной точкой для всех промежуточных дат. В музыке гамма, по которой выстраиваются все остальные звуковые отношения, получила название «музыкальный канон». Порядок, определяющий объем зерна или другой подати, которую должна выплачивать данная провинция, передал свое имя искомой сумме, поэтому «канон» стал названием и ежегодного налога. Наконец, в средневековой латыни этим словом называлась прямая металлическая труба (ствол), придававшая направление полету ядра или снаряда.

В Новом Завете слово «канон» появляется только в посланиях св. апостола Павла, причем очень редко (четыре раза в разных фрагментах). Говоря «Тем, которые поступают (букв. «ходят») по сему правилу (канон), мир им и милость», апостол употребляет это слово в обычном значении нормы или стандарта; здесь это касается христианского поведения. Более спорно его употребление в очень трудном для толкования месте 2 Кор. 10: 13-16. Здесь оно использовано трижды в связи с тем «уделом, который назначил Бог Павлу» в его миссионерском служении. Эта Богом данная область (канон) относится к очерченной рамками географической территории, на которой ему должно трудиться.

Древние Отцы часто употребляют слово «канон» в значении правила или нормы, в соответствии с которой должны строиться жизнь и учение христиан. Мало-помалу это слово стало обозначать в Церкви конкретную вещь, данное решение и даже определенного человека. Где-то с 300 г. оно стало появляться во множественном числе. Так, постановления или определения соборов принято было называть канонами. Первьм Собором, который назвал свои дисциплинарные и вероучительные решения канона-

ми, был Антиохийский собор 341 г. Недалеко отстоит и употребление слова «канон» для обозначения монашеских правил, а также определенных церковных норм.

Другим направлением в развитии слова (тесно связанным с последующим обозначением книг Св. Писания) стало его применение к списку, указателю или таблице — т.е. тому, что предполагает фиксацию и стабильность, и тому, на что можно ориентироваться. Астрономические таблицы Клавдия Птолемея (ок. 150 г. по Р.Х.) назывались «справочные списки (каноны)». Сходное значение имеют и «10 канонов», которые составил Евсевий для своего издания Четвероевангелия. Здесь имелись в виду не нормы или правила, а систематизированные списки чисел, которые соответствовали обозначенным цифрами частям Евангелий. По ним можно было быстро найти параллельные места. Слово «канон» фигурирует и в актах Никейского собора, где обозначает официальный список клириков, приписанных к определенной церкви.

При таком широком спектре употреблений слова «канон» не вызывает удивления, что оно стало обозначать еще и список книг, которые христиане признавали авторитетными. Значение это появилось довольно поздно. Насколько мы можем судить, слово «канон» и его производные стали применяться к Писаниям. Первый пример — в книге Афанасия «Постановления Никейского собора», написанной вскоре после 350 г., где он говорит, что «Пастырь» Ерма в канон не входит. В 363 г. на Лаодикийском соборе было объявлено, что в церквах следует читать только канонические книги в противоположность неканоническим. В 367 г. Афанасий перечислил «подлинно канонические книги», противопоставив их «апокрифам». Это был первый полный перечень из 27 книг Нового Завета. Слово «канон» в применении ко всему Писанию стало употребляться еще позднее — самый ранний пример находим в сочинении Иконийского епископа Амфилохия. После перечисления книг Ветхого и Нового Заветов он говорит: «Это, вероятно, самый надежный канон богодухновенных Писаний». Выражение «канон Нового Завета» впервые появляется в апологии Макария Магнета, написанной около 400 г.

Итак, церковные писатели в течение первых трех веков пользовались словом «канон» для обозначения того, что христиане считали своим внутренним законом, обязывающей нормой веры («правило веры» и «правило истины»). С середины IV века оно стало употребляться и применительно к священным книгам Ветхого и Нового Заветов. Сегодня ученые спорят о том, какое значение — ((стандарта и нормы)) или «перечня)) в первую очередь имели в виду те, кто впервые применил это слово к Писанию. Согласно одной версии, верующие стали считать эти книги «правилом» веры и жизни, основываясь на их содержании. Согласно другому мнению, первичным было значение «перечня», поскольку в противном случае трудно объяснить употребление глагола «кано-низейн» (включить в канон) применительно к отдельным книгам или их собранию. Оба значения, и затрагивающее содержание, и формальное (список, сборник, перечень), оказались подходящими, поскольку церковное обыкновение видеть в определенной группе книг выражение стандарта или нормы веры и жизни естественно привело бы к тому, чтобы соответствующие писания зафиксировать в перечне. Тем самым канон Писания стал эквивалентен содержанию книг, вошедших в такой список.

13. Значение апостольского предания для признания божественного характера и достоинства новозаветных священных книг

С пришествием Христа Спасителя Ветхий Завет должен был уступить место Новому Завету, и благоговейное отношение христиан к книгам Ветхого Завета перешло не в меньшей степени на такое же благоговейное отношение и к книгам Нового Завета. Подобно Ветхому Завету, автентичному источнику истины, веры и благочестия, первые христиане приняли и слово Христа по преданию от апостолов. Согласно ал. Павлу, это предание содержало в себе всю истину о Христе и о Его деле, и это предание никто не мог изменить, добавить к нему или уменьшить его, даже Ангел Господень: «Аще мы, или ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет» (Гал. 1: 8). Значение предания в первенст-

вующей Церкви было настолько велико, что ап. Павел неоднократно увещевает христиан: «Держите предания так, как и я предал вам» (I Кор. 11: 2); «Темже убо, братие, стойте и держитесь предания, имже научистеся или словом, или посланием нашим» (2 Фее. 2: 15), «предах бо вам исперва, еже и приях» (I Кор. 15: 3). Значение предания утверждает и св. ап. Иоанн Богослов: «Что вы слышали от начала, то и да пребывает в вас (I Иоан. 2: 24). В Апокалипсисе он говорит: «Поминай убо, како приял еси и слышал еси, и соблюдай и покайся» (Апок. 3: 3).

Священное предание образовалось из проповеди и учения апостолов обо всем том, что они видели и слышали от Христа (Деян. 4: 20) и о том, «что было изначала, что мы слышали и что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши,

•' возвещаем вам», сообщает св. Иоанн Богослов, определяя содержание предания со стороны его главного источника — виденное, слышанное и осязаемое очевидцами:

вот источник предания (I Иоан. 1: 15).

Что касается содержания предания, то оно, по учению тех же апостолов, заключало

• в себе все учение благочестия, богословие, образ и способ провождения жизни и управления, или конкретно содержало в себе учение о покаянии, вере в Бога, крещении, миропомазании, веру в воскресение мертвых и в будущий суд. Это предание, как происшедшее от апостолов и в конечном счете от Са-

• мого Иисуса Христа, богодухновенно, свято, как пишет ап. Павел, говоря: «Возвещаю вам, братия, что Евангелие, которое я благо-вествовал, не есть человеческое; ибо я принял его и научился не от человека, но чрез откровение Иисуса Христа» (Гал. 1: 11-12). «Мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, чтобы знать дарованное нам от Бога, и что мы возвещаем не по человеческой мудрости, но по изречению Св. Духа» (I Кор. 2: 12. Еф. 3: 5).

Ввиду такого огромного значения Предания необходимо было, чтобы оно хранилось и тщательно оберегалось от всяких случайностей — искажения, сознательного перетолкования его смысла, злонамеренной пор-

• чи и т.п. Это возможно было при условии, если это предание было записано и передано на хранение в Церковь, основанную Ии

сусом Христом и имеющую для верующих божественный авторитет и неоспоримое каноническое достоинство. Так апостольское предание стало достоянием письменности:

появились первые труды апостолов и их сотрудников. Письменное и устное предание по своему содержанию были аналогичны, имели одинаковый авторитет и силу.

Записанное предание имело такой же авторитет, как и ветхозаветные книги, которые в век апостольский были уже собраны в один канон. Поскольку священные новозаветные книги, составленные в разных местах, в разное время и предназначенные разным лицам и разным церквам, вначале были разбросаны по разным местам, что затрудняло их хранение от порчи и искажения, возникла необходимость собрать их и заключить в один сборник — канон. С этого собственно и начинается история канона новозаветных книг.

1.4. Подлинность священных книг Нового Завета

Вопрос о подлинности новозаветных книг имеет существенное значение и для определения принятого Церковью состава канона, и для ответа ученым, которые отвергают подлинность некоторых книг в нашем каноне и не считают их принадлежащими апостолам, при этом утверждая, что подлинные апостольские произведения находятся не в каноне Церкви, а у некоторых частных лиц. В связи с этим следует указать те основания, по каким Церковь признала наши священные книги вполне достоверными документами, написанными священными авторами.

Известно, что еще в апостольский век, наряду с подлинными произведениями апостолов, стали появляться писания, не принадлежащие апостолам, но близкие к ним по содержанию и по форме, поэтому претендовавшие на признание их в христианском обществе в качестве полноценных произведений и с авторитетом письма апостолов. Еще апостол Павел намекает на какие-то подложные послания, выдаваемые за апостольские. В послеапостольское время таких мнимо-апостольских посланий стало появляться очень много, и мы имеем многочисленные свидетельства о них, начиная со II и III веков.

Церковь выработала определенные правила и основания, руководствуясь которыми.она могла отличить апостольские произведения от псевдоапостольских. Такими основаниями для определения подлинности новозаветных книг является история собрания книг в один состав, и, во-вторых, наличие в самих книгах тех особенных внутренних признаков, которые были свойственны только книгам каноническим, богодухновенным апостольским.

Из истории новозаветного канона мы видим, что свидетельства о существовании и каноническом достоинстве почти всех книг Нового Завета восходят к первому веку, апостольскому. Мужи апостольские, как ни малочисленны дошедшие до нас письменные памятники их времени, оставили нам в последних ясные следы своего знакомства со всеми книгами новозаветного канона.

Но эти свидетельства христианской древности говорят нам не только о существовании этих книг в указанный период, но и о том, что они с древнейших времен пользовались в Церкви уважением книг богодухно-венных, апостольских. Известно, с какой осторожностью и строгой разборчивостью древняя Церковь принимала в канон книги, вновь появившиеся в качестве апостольских. В этом случае Церковь руководствовалась такими правилами:

- Начало исторического предания. Одной из особенностей книг Нового Завета является то, что все они были написаны к церквам уже основанным и к лицам уже обращенным ко Христу самими апостолами, а это были в основном такие христианские общества и лица, которые лично знали апостолов и уважали как своих просветителей, а апостолы передавали свои послания или лично, или через известнейших своих спутников и сотрудников. При таких обстоятельствах со стороны первоначальных читателей апостольских писаний не могло произойти ошибки или смешения подлинно апостольских посланий с подложными. Наконец, апостолы сами предпринимали меры предосторожности, чтобы верующие не вводились в заблуждение хитрым подлогом лжеучителей: указывали верующим признаки, по которым они могли отличить подлинные апостольские писания от подложных. Каждая апостольская

церковь могла ручаться за подлинность тех книг, которые она принимала.

Кроме того, новозаветные книги имели богослужебное употребление и потому постоянно читались в публичных церковных собраниях, благодаря чему еще больше утверждалось свидетельство Церкви о подлинности священных книг. Известно также, что еще в апостольский век установился обычай передачи апостольских писаний одними церквами другим для всеобщего ознакомления и употребления, о чем пишет и ал. Павел. Таким образом исключалась опасность утери или присвоения апостольских писаний какой-либо одной церковью, но открывалась широкая возможность всеобщего распространения всего состава апостольских книг.

Поэтому, когда впоследствии возникали сомнения или споры о какой-либо книге, достаточно было обратиться к той церкви, к которой по надписанию она первоначально была послана. В этом и состоит начало исторического предания, которым руководствовалась Церковь.

- Другой не менее важный фактор для определения подлинных новозаветных книг — начало догматического предания. Церкви, или христианские сообщества, основаны были апостолами посредством устной проповеди. Прежде чем появилось какое-либо апостольское писание в известном сообществе, оно уже было напоено христианским учением и утверждено в нем; писания же только напоминали и утверждали верующих в истинности этих устных наставлений. Поэтому при появлении нового апостольского писания Церковь вначале изучала его содержание, согласие с устным апостольским преданием, и это служило надежным критерием при признании его в качестве подлинного апостольского писания. Это же правило веры служило и защитой от искажений еретиками апостольских писаний, равно как и от обмана мнимо-апостольскими посланиями.

- Наконец, древней Церкви не чужды были и так называемые критические приемы для определения подлинности писаний, которые состояли в анализе внешней формы писаний — их языка, слога, выражений. Так, Евсевий Кесарийский, высказывая свое су-

ждение об апокрифах, говорит, что «самый характер речи в таких книгах уклоняется от слова апостольского».

- Не менее важным критерием определения подлинности новозаветных книг служат так называемые внутренние признаки. Здесь имеется в виду правдивое отображение исторической эпохи создания произведения и

личности его писателя. Хотя цель Св. Писания сотериологическая, тем не менее в какой-то мере наши Евангелия удовлетворяют и требованиям историчности, отображая в себе эпоху их происхождения, в частности, правдиво изображая экологическое, политическое, церковное, религиозное состояние Палестины времени римских императоров.

2. Периоды образования новозаветного канона

2.1. Общий обзор проблемы

Несмотря на то, что очень трудно указать определенные периоды в истории новозаветного канона, обычно выделяют несколько таких периодов, каждый из которых характеризуется особым, отличным от других состоянием канона новозаветных книг, деятельностью Церкви и ее представителей по собиранию и утверждению состава священных книг. Большинство исследователей в послеапостольское время различают три таких периода.

/ период (70 — 170 г.г.) характеризуется тем, что в это время постепенно собирались священные книги в поместных церквах. В этот период еще живо было устное апостольское предание, хранителями которого были преемники апостолов на главнейших апостольских кафедрах, их ближайшие ученики и сотрудники, так называемые муэюи апостольские. К ним относятся: Климент Римский, an. Варнава, Игнатий Антиохий-ский, Поликарп Смирнский, Ириной Лионский, Папин Иераполъский и другие. В своих произведениях они часто цитируют известные всей Церкви писания апостолов. Правда, цитирование это было не дословное, а так называемое глухое, когда фразы приводились в свободной редакции, очевидно, по памяти. Но и в таком виде приведенные ими тексты дают возможность сделать вывод, что им было известно большинство новозаветных канонических книг. Если учитывать территориальный ареал их писаний, выяснится, что новозаветные книги были уже известны не только в Палестине, но и в Сирии, Малой Азии, Риме. А это, в свою очередь, указывает на то, что сами книги были написаны значительно ранее II ст., как об этом свидетельствует и церковное предание.

II период (170 — 303 г.г.), до гонения Диоклетиана. В это время заметно стремление Отцов Церкви и отдельных церквей отделить апостольские писания от церковной письменности. Единого мнения по поводу признания некоторых книг современного канона еще не было. В III — IV веках частные различия сглаживаются, недоумения рассеиваются. В этот период собрание книг в постоянный канон зафиксировано целым рядом важных исторических памятников. Новозаветные книги четко разделялись на «Евангелие» и «Апостол». «Апостол» был менее стабильным, и в разных регионах включал неодинаковые книги. Важнейшие памятники этого периода— «Диатессарон» Тициана (Татиана), «Пешитто», «Мурато-риев фрагмент», творения Иринея Лионского (130-202), Климента Александрийского (217), Тертуллиана (160-220), Ориге-на(185-254), Киприана Карфагенского(200-258). Если объединить свидетельства этих документов, общее число новозаветных книг достигнет 25, не упоминаются только 2 Пет. и 3 Иоан., но и о их существовании и авторстве свидетельствует священное предание.

Ш период (IV-V вв.) — в этот период завершается формирование канона и утверждение его церковным авторитетом. Свидетельства об этом периоде мы заимствуем из произведений Евсевия Кесарийского (260-340), Афанасия Великого (296-373), Амфи-лохия Иконийског.о(394), Кирилла Иерусалимского (315-386), Григория Назианзина, Дидима Слепца (398), Епифания Саламий-ского (403), Иоанна Златоуста (347-407), Феодорита (393-466) и постановлений церковных соборов. Окончательным документом, подтверждающим всеобщее утвержде-

ние новозаветного канона в Восточной Церкви, есть 39-е Пасхальное послание св. Афанасия Великого, датированное 365-м или 367-м годом, в котором перечисляются все 27 книг Нового Завета, как общепризнанные. В Западной Церкви новозаветный канон в его современном виде окончательно сформировался на Иппонском (393 г.) и Карфагенских (397 и 419 гг.) соборах. Принятый этими соборами канон утвержден декретом папы Геласия (492-496 гг.).

2.2. Первый период истории канона

Первый период (70-170 гг.), как уже было сказано — век мужей апостольских и христианских апологетов. Под названием «мужи апостольские» церковная история сохранила нам память о нескольких святых мужах, которые по времени своей деятельности занимают среднее место между апостолами и святыми Отцами Церкви. Они жили при самих апостолах, от них восприняли христианскую веру, с ними разделяли труды евангельской проповеди и после них остались непосредственными преемниками их служения в Церкви. Некоторые из них оставили письменные памятники своей деятельности. Однако период мужей апостольских не богат памятниками христианской письменности, и эти последние не отличались разнообразием и полнотой богословского раскрытия истин христианской веры: это период скорее практической деятельности христианства.

Как по содержанию, так и по форме писания мужей апостольских резко отличаются.от последующей христианской письменности и ближе примыкают к апостольским памятникам. Поэтому неудивительно, что несколько произведений этой эпохи, принадлежащие весьма авторитетным лицам, довольно долгое время читались в богослужебных собраниях (св. Климента Римского, ал. Варнавы, «Пастырь» Ерма) и в некоторых древних кодексах Св. Писания помещаются после них. Касаясь различных вопросов веро-учительного и нравоучительного характера, изучения библейского текста, истории древней Церкви, писания мужей апостольских имеют огромное значение при рассмотрении вопроса о происхождении и времени написания некоторых книг Нового Завета, так как

они указывают на те или иные исторические условия, при которых появились евангельские и апостольские писания, и могут служить важным пособием к истолкованию и пониманию текста Писания.

Особенно важное значение имеют употребляемые в этих писаниях мужей апостольских места, где приводятся ссылки из книг Нового и Ветхого Завета и сам их текст, в буквальном выражении или в смысловом значении, хотя эти ссылки и имеют характер «глухих цитат». Тем не менее, наличие этих ссылок подтверждает тот факт, что в рассматриваемый период апостольские писания пользовались всеобщим признанием и известностью. Таким образом, эти писания отмечают начало писанного новозаветного канона, его зарождение.

К апостольским мужам, письменные свидетельства которых важны для истории канона, относятся:

- ап. Варнава и его послание (ок. 80 г.);

- Климент Римский, ученик апп. Петра и Павла и его послание к Коринфянам (96 г.);

- св. Игнатий Богоносец, ученик св. Иоанна Богослова, написавший 7 посланий к различным церквам (107 г.);

- «Дидахе» («Учение двенадцати Апостолов») (перв. пол. II в.);

- Ерм и его сочинение «Пастырь» (около сер. II в.);

- св. Поликарп еп. Смирнский (155 г.) и его послание к Филиппийцам;

- Палий Иерапольский во Фригии (II в.), ученик еп. Иоанна, написавший, по свидетельству Евсевия, «Изъяснение Господних изречений»;

- св. Иустин Мученик — философ (167 г.) и его сочинение «Разговор с иудеем Трифоном».

Апостол Варнава

Св. апостол Варнава, первоначально называвшийся Иосией (Деян. 4: 36), родом ки-приянин, сын иудеев из Левиина колена, по преданию был обращен в христианство ап. Петром. В первенствующей христианской Церкви он известен тем, что первый, по примеру членов первохристианского общества, продал свое имение и деньги положил к ногам апостолов. За это был назван Варнавой, что значит «сын утешения». Впоследствии Варнава вместе с Савлом, которого он

нашел в г. Трои и за которого, по-видимому, поручился перед Церковью, был антиохий-скими христианами по особому откровению Божию (Деян. 13: 2) избран для благовестия, в чем он и подвизался вместе с ап. Павлом в Антиохии, Сирии, затем на Кипре и в Малой Азии. Вместе с ап. Павлом Варнава был представителем на Иерусалимском Соборе (50-52 гг.) от Антиохийской церкви. Вследствие размолвки с ап. Павлом племянника Варнавы — Иоанна-Марка, который не хотел сопутствовать ап. Павлу, Варнава возвратился на О.Кипр и там проповедовал до самой мученической кончины — он был побит камнями (72-76 гг.) иудеями в г. Саламине.

«Послание Варнавы» представляет собой богословский трактат, изложенный в виде письма. Некоторые авторы считают его принадлежащим не ап. Варнаве, а неизвестному учителю из язычников (по времени написания относящемуся к первой половине II в.), поставившему перед собой задачу доказать, что смерть Христа на кресте была жертвой во исполнение замысла, выраженного в Ветхом Завете. Послание написано на греческом языке и состоит из 21 главы.

В своем толковании Ветхого Завета автор занимает радикальную антииудейскую позицию, которая весьма уникальна для раннехристианской литературы. Варнава часто цитирует Ветхий Завет, очень точно воспроизводя хорошо известные места из Псалтири и Исайи. Однако нередко он не особенно заботится о точной передаче оригинала, цитирует авторов книг, не входящих в канон Ветхого Завета, придавая им значимость пророческих. Ясно, что Варнава, в отличие от других мужей апостольских, «муж ученый».

Что касается Евангелий, то некоторые ученые указывают на четыре отрывка, которые свидетельствуют о том, что Варнава был знаком с Евангелием от Матфея: 1) Когда распинали Иисуса, «дали Ему пить уксуса с желчью» (Мф. 27: 34); 2) Варнава увещевает своих читателей остерегаться, «чтобы случайно не оказаться (вне), как написано, много званых, но мало избранных» (Мф. 22: 14); 3) Иисус «пришел призвать не праведников, но грешников» (Мф. 9: 13; Мк. 2: 17); 4) «всякому просящему у тебя давай» (Мф. 5: 42; Лк. 6: 30). Гораздо менее ясно, известно ли Варнаве четвертое Евангелие. В тексте также обнаруже

ны места, созвучные Первому и Второму посланиям к Тимофею, возможно, автор был знаком и с Апокалипсисом.

Для Варнавы Писание — это Ветхий Завет, включая некоторые не входящие в иудейский канон книги. Большая часть встречающихся у него совпадений с синоптической традицией ограничивается простыми предложениями, которые могли быть известны христианину той поры из устной традиции. Единственный случай использования формулы «как написано» вводит фразу «много званых, но мало избранных». Это может объясняться тем, что главная цель трактата не предполагала частое цитирование новозаветных книг, конечно, если автору действительно были известны многие из них. Климент Римский

Имя Климента Римского принадлежит к • самым славным и известным именам христианской древности. Как известно, он родился в Риме язычником, был учеником апп. Петра и Павла. Ап. Петром он был посвящен в сан епископа Римского и был, по-видимому, четвертым римским епископом после ап. Петра, занимал епископскую кафедру при императоре Римском Домициане. Скончался около 101г.

Текст, озаглавленный «Первое послание Климента Римского» представляет собой письмо, написанное около 95-96 г. от имени Римской Церкви. Суть его такова. Несколько новых членов коринфской общины восстали, как можно предположить, против некоторых пресвитеров и сместили их. Когда весть об этом дошла до Рима, Климент начал длительную переписку, призывая раскольников к покаянию. Бог, говорит он, требует порядка во всем; Климент настаивает на том, чтобы отставленных пресвитеров восстановили в правах и им — законным главам общины, поставленным апостолами и их преемниками, беспрекословно повиновались. В заключение Климент выражает надежду на то, что его гонец вскоре возвратится с доброй вестью о мире.

В тексте послания Климент часто приводит многочисленные цитаты из Ветхого Завета, проводя между ними параллели, и выдержки из некоторых новозаветных книг. Ветхозаветные высказывания нередко^ред-

варяются такими общеизвестными.-выраже-

t.: -...••••' ••':..»•" '

.у ' •" '! '-»; ^ili

17 ——— -^^J^

ниями, как «Писание говорит», «написано». Большинство из них приводится с большой точностью по греческому тексту Септуагинты.

Немногие цитаты из Нового Завета приводятся совсем иначе. Вместо традиционных предварительных вступлений, указывающих на наличие письменного текста, Климент дважды призывает своих читателей «вспомнить слова Господа Иисуса». В первый раз он приводит фразы из Евангелий от Матфея и Луки, но не дословно: «Будьте милосердны, чтобы и к вам были милосердны; прощайте, и вы будете прощены; как вы поступаете с другими, так и с вами будут поступать; как вы даете, так и вам давать будут; как вы судите, так и вас будут судить;

как вы бываете добрыми, так и вам будет явлена доброта; какой мерой вы меряете, такой мерой и вас мерить будут». Какие-то из этих фраз можно найти в Мф. 5: 7; 6: 14-15;

7: 1-2, 12; Лк. 6: 31, 36-38, но не все есть в наших Евангелиях.

Другая ссылка на поучения Иисуса: «Горе тому человеку. Лучше было бы ему не родиться вовсе, чем соблазнить кого-нибудь из избранных Моих. Лучше, если повесили бы на него мельничный жернов и бросили в море, чем совратить одного из избранных Моих». Здесь сразу же вспоминаются слова Иисуса Христа из Мк. 9: 42; Мф. 18: 6-7; Лк. 17: 1-2; однако прямого соответствия этой фразе в евангельских текстах мы не найдем. Очевидно, Клименту известна традиция, в которой эти слова сохранились. Нельзя с уверенностью утверждать, что, составляя свое послание, Климент не пользовался каким-либо списком одного из синоптических Евангелий или что он считал себя обязанным точно воспроизводить тексты.

Кроме этих двух прямых ссылок, у Климента есть один-два примера возможных ссылок на синоптиков. Однако трудно сказать определенно, опирается ли он здесь на письменный текст или на устное предание. В любом случае показательно уже то, что как абсолютный авторитет слова Иисуса Климент использует лишь дважды, а на книги Ветхого Завета ссылается более 100 раз.

Свидетельство Климента относительно некоторых Павловых Посланий звучит более ясно. Он ссылается на Послания Павла к Коринфянам, Римлянам, Галатам, Филиппий-

цам и Ефесянам. Это позволяет с уверенностью говорить о том, что у него был сборник Павловых Посланий. Но для него они не идентичны Св. Писанию, хотя очевидно, что он считает их весьма авторитетными.

Помимо ссылок на указанные ранее Послания Павла есть и неоднократные параллели с Посланием к Евреям. В других местах Климент вставляет фразы, которые наводили многих на мысль, что ему были известны и Деяния, и Послание апостола Иакова, и Первое Послание Петра, и Первое Послание Иоанна. Хотя новозаветные книги хорошо известны Клименту, имеют для него большое значение, он никогда не отсылает к ним как к Писанию.

Особенно много изречений, заимствованных из наших Евангелий, содержится в приписываемом Клименту втором его послании к Коринфянам. Здесь следует отметить, что принадлежность этого послания Клименту оспаривается большинством ученых, тем не менее, по времени происхождения и по характеру содержания оно относится к тому же веку мужей апостольских. Когда и где написано это послание, установить трудно. Можно только определить его место в общем развитии христианской вероучительной доктрины. На этом основании его принято относить ко времени между 120 и 170 г.

Главная цель автора — внушить мысль о личной святости. Для обоснования своего учения он часто обращается к Ветхому Завету и словам Господа. Приводя цитаты из Ветхого Завета, он иногда упоминает имя автора, при обращении же к Новому Завету он никогда не ссылается на явно известные ему Евангелия от Матфея и от Луки как на повествования евангелистов. В этом случае он предпочитает воспользоваться формулой «Господь говорит». Так, в поддержку своего увещевания делать добрые дела он цитирует изречение «не всякий, говорящий мне «Господи, Господи», спасется, но тот, кто поступает праведно» (Мф. 7: 21). Чуть дальше от того, что сохранили канонические Евангелия, отстоит утверждение «сказал Господь: «Мои братья те, кто исполняет волю Отца Моего» (Лк. 8: 21; Мф. 12: 49). Сходнь™ образом приводится цитата, объединенная из Мф. 6: 24 (или Лк. 16: 13) и Лк. 9: 25: «Господь сказал:

«Никакой слуга не может служить двум гос

подам». Если мы желаем служить и Богу и маммоне, это для нас бесполезно, «ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою потеряет?».

В других местах послания как слова Господа приводятся отдельные фразы и даже целые предложения, которых нет ни в одном каноническом Евангелии. Например: «Господь говорит в Евангелии: «Если вы не сохранили малое, кто даст вам великое? Ибо я говорю вам, что верный в малом и в большом будет верен». Хотя последнее предложение полностью совпадает с Лк. 16: 10, первая часть цитаты отсутствует в текстах нынешних Евангелий.

Еще более характерна следующая цитата:

«Ибо Господь говорит: «Вы будете как агнцы посреди волков». А Петр в ответ говорит ему: «А если волк задерет агнцев?» Господь сказал Петру: «Пусть агнцы не боятся волков после своей смерти; и вы не бойтесь убивающих вас и не могущих ничего более сделать вам, но бойтесь того, кто после вашей смерти будет иметь власть над вашими телами и душами, чтобы ввергнуть их в гее-ну огненную».(Ср. «Вот я посылаю вас как агнцев посреди волков» (Лк. 10: 3). «Не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать. Но... бойтесь того, кто по убиении может ввергнуть в геену» (Лк. 12: 4-5). «...бойтесь того, кто может и душу и тело погубить в геене»(Мф. 10: 28), «геена огненная» (Мф. 5: 22; 18: 9)). Очевидно, что выражения из Луки и Матфея перемешаны и помещены в более широкий контекст. Но мы не располагаем данными, чтобы определить источник этих слов. Их размер и стиль указывают лишь на то, что они заимствованы не из устной традиции, а из письменного документа, но ни в одном из известных нам нет следов такого диалога.

< Весьма далека от канонических текстов такая цитата: «Ибо когда самого Господа спросил некто, когда наступит Его Царство, Он сказал: «Когда двое станут одно, и внутреннее как внешнее, и мужчина и женщина уже не будет ни мужчиной, ни женщиной». Она напоминает фрагменты Евангелия Фомы и Евангелия Египтян.

Остается еще одно место, где приводятся слова Иисуса; в отличие от всех, прежде рассмотренных, автор отождествляет его с Пи

санием. Приведя отрывок из Ветхого Завета, автор продолжает: «В другом Писании также сказано: «Я пришел призвать не праведников, а грешников»». Поскольку эти слова точно совпадают с Мф. 9: 13 и Мк. 2: 17, можно предположить, что автор Второго послания Климента считал Евангелие от Матфея (которое в древней Церкви использовалось намного шире, чем Евангелие от Марка) Писанием.

Итак, неизвестный автор Второго послания Климента явно знаком с