СОЛУК-БООТУР

После прибытия русских в Мельжехсинцы (Мегинского улуса) жил человек по имени Джэллик-Баатыр. Он имел жену, которая была очень бойкой на язык. Этот человек в тайге, окружающей озеро Тюнгюлю, охотился с луком на соболя.

Однажды он сказал жене: «Я еду в тайгу озера Мюрю (терри­тория борогонцев) на соболиную охоту, приготовь-ка мне прови­зию!»

Жена возразила: «Это зачем ты вздумал заходить на чужую территорию. По рассказам, там проживает очень смелый человек по имени Солук-Боотур. Как бы он ненароком, встретив тебя, не окро­вавил твое лицо?»

Муж рассердился. Поднявшись рано утром, он оседлал коня и поехал. Доехал до тайги озера Мюрю. Выпал тонкий снег. Найдя следы одного соболя, он выследил его и загнал на сосну с густыми ветвями. Стоя под сосной, он начал стрелять в соболя, но никак не мог попасть в него.

Оказывается, за тем же соболем гнался и Солук-Боотур. Он, подойдя к сосне и стоя поодаль, одним выстрелом убил соболя. Джэллик-Баатыр со словами «Это мой соболь», — поднял его и сунул было за пазуху. Заспорили и схватились. Солук-Боотур одолел и, повалив противника на землю, поранил его лицо и вытащил собо­ля. Затем он прогнал его с наказом не приходить на чужую терри торию. Джэллик-Баатыр, приехав к себе, сказал жене, что его конь, зауросив, поранил лицо об сучок. Но тем не менее скоро разнеслась молва, что Солук-Боотур, встретив Джэллик-Баатыра на соболиной охоте, побил его и отобрал соболя. Эти рассказы дошли и до слуха жены Дж.-Баатыра.

Наступило лето. Из Легойского наслега снарядили в город человека для уплаты ясака. В качестве вооруженного стража отправился и Солук-Боотур. Сдав в городе ясак, посыльные перепра­вились через Лену на правый берег Джаарбанг (Ярмонская пристань). В это самое время на пригорке Туруйалаах мельжихсинцы справляли свой ысыах с играми, бегами взапуски, плясали и пели. Наши люди, опасаясь мельжехсинцев, не пошли на ысыах и по­спешно проехали дальше. Но, как говорится в поговорке, всякая бе­да имеет свой срок (мелкий повод): Солук-Боотур на берегу Лены забыл свою пальму. Ехал он на сухой езжалой кобыле. Он говорит товарищу: «Ах, какая жалость, я забыл свою пальму. Однако, я вер­нусь за ней!»

Его товарищ был старик. Он попытался отговорить его, сказав: «Неужели из-за одной пальмы ты хочешь идти к целой стае волков, имея с ними счеты?»

Но тот не послушался и вернулся. Прискакав на берег, он на­шел свою пальму и поехал обратно. Когда он проезжал мимо собравшегося народа, там поднялся разговор: «Что это за люди, ко­торые снуют взад и вперед?» «Эй, борогонцы возвращаются из города!»

Жена Джэллик-Баатыра тоже вмешалась в разговор и, раззадо­ривая мужа, сказала: «Это видно тот самый Солук-Боотур, кото­рый побил моего мужа».

У Джэллик-Баатыра оседланный конь стоял наготове. Он тот­час же сел на коня и, схватив лук и пальму, погнался за не­знакомцем. Жена закричала ему вслед, чтобы он надел свой панцырь, но он не остановился. Через некоторое время он стал догонять Солук-Боотура. Последний закричал: «Зачем гонишься за мной, что тебе нужно?».

Джэллик-Баатыр продолжал гнаться. Солук-Боотур крикнул вторично: «Добром говорю тебе, вернись тотчас же!»

Но, однако, тот не обращал внимания на крики. С.-Б. почув­ствовал, что его кобылица начинает сдавать в беге. В одном месте он, обернувшись назад, выстрелил. Стрела угодила в печень Джэллика-Баатыра. Он тут же свалился с коня. Солук-Боотур догнал своего спутника. Тот спрашивает: «В какой это свалке ты принял участие, почему трясутся у тебя кости?» Солук-Боотур отперся от содеянного и сослался на быструю езду.

Мельжехсинцы подняли своего человека с дороги. Он был мертв. Среди них был некто Ойуусут-Уус (кузнец-узорник, дочерняя родня легойцев). Этот-то человек подал жалобу русским властям.

Началось расследование, в Борогонцы выезжал русский начальник и установил виновность тех борогонцев, которые ездили в город. Легойцы и мельжехсинцы кончили дело по соглашению, а именно, в счет погашения греха (провинности) человека обещали заплатить сто голов конного скота и отдать двух человек, мужчину с женщиной. 80 голов скота нашли и сдали, а 20 голов остались долгом. Среди легойцев был один старик Тёрёлёй-Ойун (Т.-шаман), который был хорошо знаком с Ойуусут-Уус и не раз бывал у него. Он-то и поручился в исправной уплате 20-ти голов скота на будущий год в пору взноса ясака.

На будущий год Тёрёлёй-Ойун поехал в город с ясаком. В Мельжехсинцах он остановился у своего племянника Ойуусут-Уус. Он убедил его отсрочить уплату долга еще на год, ибо, де, ныне удался голодный год и добыть скот очень трудно. Однако, и на следую­щее лето Т.-О. поехал без скота, следуемого мельжехсинцам, и точно также добился отсрочки еще на год. Скот не был доставлен и на третье лето. На этот раз Т.-О. проехал прямо в город, не заезжая к О.-Уус. Тот следом за ним приехал в город и, встретив­шись с ним в присутственном месте, потребовал уплаты следуе­мого долга. В ответ на это Т.-О. сказал: «Разве твой долг важнее царского долга, что ты пристаешь со своими требования­ми? Пошел вон!»

Ойуусут-Уус возразил: «Однако, мы еще увидим, сумеете ли вы употребить в свою пользу выкуп человеческой жизни?»

Т.-О. с провожатым-стремяным (дословно — седлающим и на­девающим узду) утром переправились через Лену. Шаман сказал своему парню: «Что за диво! Ночью во сне над моим лицом махала окровавленным хвостовым волосом?»

Поехали дальше. Парень ехал впереди, а шаман сзади. Старик, опершись на луку седла, дремал. Проснувшись, он сказал: «Сейчас я видел во сне, что моя мать-зверь, явившись, показалась мне. Что-то стрясется с нами!» [225]

Пришлось им ехать через тальниковые заросли. Вдруг у устья речки Солы нагнали их 4 всадника и сразу открыли стрельбу. Шаман протянул было руку к колчану, но не смог вытянуть ни еди­ной стрелы. Его спутник невзначай наглухо затянул ремнем отвер­стие колчана. Шамана тут же убили и отрубили ему голову. Рас­сказывают, что окровавленная голова шамана, взмахивая волосами, точно крыльями, полетела по направлению к родине.

Через три года, когда Ойуусут-Уус, переехав на летник, сидел в своей берестяной урасе, пронесся страшный ураган. Когда ураган начал крутить, люди услышали слова Ойуусут-Ууса: «О, дядя! Погоди, постой!»

Говорят, с того момента кузнец пропал, точно в воду канул.

Приложение III

СПИСОК БЫЛИН,