Вводные замечания

УРААНГХАЙ-САХАЛАР

ОЧЕРКИ ПО ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ ЯКУТОВ

Том I

в 2-х книгах

КНИГА 2

«Благодаря тому простому факту, что каж­дое последующее поколение находит произво­дительные силы, добытые прежними поколе­ниями, и эти производительные силы служат ему сырым материалом для нового производ­ства, — благодаря этому факту образуется связь в человеческой истории, образуется история человечества...»

Карл Маркс

(К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т.

XXV, стр. 22. Партиздат, 1934.).

Национальное издательство

Республики Саха (Якутия), 1992

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ВИЛЮЙСКИЕ ЯКУТЫ

«Чем здесь, подвергаясь телесному нака­занию, позволять кромсать наше тело и пор­тить нрав, лучше бежать. Пусть наши дети плачут, а жены остаются! Тайком мы пробе­ремся туда, где Вилюй изливается тремя про­токами, где перелетной дичи видимо-невидимо, а разная рыба на берегах рек и озер просто гниет».

Из преданий о предках вилюйских яку­тов.

«Эллэйада». § 86.

Глава I

ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Изучение материальной и духовной культуры якутов-оленеводов открыло перед нами совершенно самостоятельную эпоху в истории современного Якутского края, которая, по справедливости, может рассматриваться, как пролог к его будущим историческим судьбам, тесно связанным с главными отделами якутского племени. Мы установили, что, задолго раньше переселения якутов-скотоводов, в Ленском крае раз­давались звуки якутской речи, просочились туда элементы якутской культуры, кузнечного искусства, м. б., и других видов якутского мастерства. Мало того, в составе смешанного оленеводческого народа, переселившегося из Предбайкалья на Лену, несомненно, были и роды якутского происхождения, но в силу разных исторических причин, воспринявшие тун­гусский образ жизни, быт и хозяйственные навыки. Среди этих пришельцев-завоевателей тунгусский элемент, весьма вероятно, составлял основное ядро, преобладал и численно над другими этническими примесями, но он столь сильно подвергся ещё на южной родине якутскому влиянию, что да­же утратил свое тунгусское самосознание. Это обстоятель­ство давало нам основание говорить об оленных якутах, а не об объякученных тунгусах, тем более и потому, что они неизменно слывут за якутов среди аборигенов северного края. Огромный научный интерес имеет обнаружение среди этих ранних переселенцев на Лену явных монгольских при­месей, оторвавшихся из состава западных монголов-ойратов. Это обстоятельство, как мы отмечали раньше, свидетельст­вует о том, что якуты совсем не были коренными обита­телями Предбайкалья. Здесь они могли быть только пришлы­ми завоевателями, которые разорвали линию старожильче­ского ойратского населения, сожительствовавшего с тунгус­скими племенами. Так как в составе якутов-оленеводов констатируются тунгусские роды, вышедшие когда-то из Манчжурии, то и тунгусо-якутский натиск на ойратов Пред­байкалья мог исходить лишь со стороны Забайкалья.

Таким образом, изучение этнического состава и особен­ностей культуры оленных якутов позволяет историку наме­тить ещё основные вехи, указывающие пути передвижения якутов в более ранние исторические эпохи. Кроме того, оттеснение якутами довольно многочисленных ойратских поколений напором из Забайкалья дает нам вполне удовле­творительное объяснение и тому, на первый взгляд, стран­ному явлению, что якуты-скотоводы при дальнейшем своем утеснении не пробились ни на запад в просторные степ­ные места южных уездов б. Енисейской губ. и ни в Урян­хайский край, ибо в том и другом направлении должны были отступать ойратские племена, в том числе и предки совре­менных баргу-бурят (эхирит-булагаты). На якуто-монгольских и тунгусских взаимоотношениях мы остановимся по­дробно в отдельных главах.

Ещё более важным для истории якутов представляется долгое проживние якутов-оленеводов в бассейне р. Вилюя, ибо вместе с тем мы получаем решающий аргумент в пользу раннего заселения якутами-скотоводами Вилюйского, а не Якутского округа. Иными словами, первый этап истории якутов-скотоводов на Лене нужно рассматривать как непо­средственное продолжение истории вилюйских якутов-оленеводов с постепенной заменой оленей конями и коровами. В связи с этим мы получаем основание говорить о втором этапе древних якутских переселений на север, о второй стадии якутской истории на Лене, а именно, об эпохе засе­ления Вилюя якутами-скотоводами. Если переселение на Вилюй объякученных оленеводов мы рассматривали как про­лог к дальнейшей истории Якутского края, то с нашествием вилюйских якутов, как будто, начинается история собственно якутского народа в бассейне Лены. Необходимая ого­ворка разъяснится позже, когда мы разберемся в этни­ческом происхождении вилюйских якутов.

Раньше мы критически разобрали мнение тех историков, которые образование сплошных якутских поселений на Вилюе, за исключением его устья, относят к фактам порусской истории якутов[1]. Этому положению противоречит не только содержание некоторых важнейших документов эпохи завоевания Якутского края, но и обнаружение якут­ского населения как в среднем, так и в нижнем течении р. Яны. Исследователи, ограничивая территорию, заселенную якутами пределами одного Якутского округа, несомненно, переоценили русское влияние на историю якутов и мощь казачьих отрядов. По мнению Серошевского, Майнова и По­пова, весь секрет появления якутов на Вилюе сводится к силе толчка, полученного якутами от казаков. От иссле­дования крепости подошв казачьих сапогов, на что увлекают нас названные авторы, мы обратимся теперь к изучению более существенных и важных экономических и историче­ских причин заселения Вилюя якутами, что, несомненно, имело место не только задолго раньше появления казаков, но и до занятия якутами территории современного Якутского округа.

Прежде всего, мы должны поставить на разрешение вопрос, сам по себе напрашивающийся: якуты-скотоводы, при ранних своих сдвигах из Приангарского края в бас­сейн средней Лены, заселили сначала территорию Якутского или Вилюйского округа? Топографические и физико- географические условия края не предрешают ли правиль­ный и единственно возможный ответ на вопрос? Об Олекминском округе мы не ставим особого вопроса, ибо этот округ и его население непосредственно связаны с южным Вилюем. Проверяя родовые наименование якутов южного Ви­люя и Олекминского округа, совсем не трудно установить единство их происхождения. В Хочинском и Сунтарском улусах мы находим два Нерюктейских и два Меитских нас­лега. Те же самые роды фигурируют и среди олекминских якутов: из их шести наслегов два носят название «Нерюктейские» и два «Меитские». Пятый — «Мальжегарский» наслег находит свою параллель в Мальжегарском на­слеге Нюрбинского улуса, а шестой —«Кыллахский» наслег носит название не родовое, а географическое (от острова Кыыллаах на Лене). И в территориальном отношении на­селенные пункты южного Вилюя и Олекминского края явля­ются тесно сопредельными. Если от г. Олекминска до села Сунтар считается 350 км[2], то фактически жилые пункты олекминских якутов по рр. Намане, Бирюксу ближе напо ловину указанного расстояния. В противоположность этому поселения олекминских якутов от жилых мест Якутского округа отделены пустынным пространством на протяжении 400 км, ибо к югу от речки Сини якуты Якутского округа не живут, за исключением нескольких точек по берегу Лены (Джэкэмдэ, устье Талбы и др.). Да и по р. Сине очень жидкое якутское население встречается лишь по левым притокам в области её среднего течения.

Южный Вилюй ещё теснее соприкасается с Ленским округом, где по долине Нюи и Пеледуя (раньше этот район находился в составе Киренского уезда Иркутской губ.) тоже живут якуты в числе около трех тысяч душ об. п. Их старое административное обозначение «якуты Сунтаро-Олекминского ведомства» само по себе говорит о том, что они находи­лись в тесной связи с вилюйскими и олекминскими якутами. Расстояние Нюя—Сунтар определяется всего в 280 км, а жи­лые пункты, конечно, намного ближе[3]. Иными словами, и нюйские якуты находятся в родстве с вилюйчанами. Вот почему нюйских и олекминских якутов мы не разделяем от старожильческого населения южного Вилюя.

Поставленный выше вопрос мы можем формулировать теперь ещё точнее: якуты в своем продвижении из верховьев Лены на север заселили сначала Нюя-Сунтаро-Олекминско- Вилюйские районы или территорию Якутского округа?

Этот вопрос достаточно поставить, чтобы единственно возможный ответ сам по себе напрашивался. В самом деле, если исходный пункт якутов видеть в Верхоленских или Бурятских степях, то Нюя — Сунтар будет играть роль про­межуточной и передаточной инстанции по пути в Якутский округ, находясь ровно на 1ООО км ближе к их древней родине. От села Качуг, где начало Бурятских степей, до устья р. Витима, около которого впадает в Лену р. Пеледуй и подходит на 50 км излучина р. Нюи, расстояние по руслу Лены считается 1342 км. От местечка же Нюи до г. Якутска через Сунтар—Нюрба—Якутск ещё будет 1285 км, а по р. Лене от Витима до Якутска—1400 км. Повторяем, самая постановка вопроса о том, что якуты заселили раньше Нюя-Сунтарскую область или же долину Лены, где теперь стоит г. Якутск, является, по существу, наивной и ребяческой. Это было бы равносильно вопросу:

русские в своем продвижении в Сибири раньше колонизовали территорию б. Тобольской или Енисейской губ.?

Сплошные якутские поселения в области средней Лены с её двумя главными притоками Вилюем и Алданом, начи­наясь основательным пятном на Нюе, переходят в излучину Вилюя, сделав здесь маленькую петлю на запад, продолжаются далее вниз по обе стороны реки Вилюя. Левобережное насе­ление от р. Тюнг разрежается, а правобережное, немного отступая от берега реки, сплошь следует до самого устья Вилюя, далее продолжается без перерыва по левому берегу Лены на юг. От устья Алдана правый берег Лены имеет сплошное и густое население, заполняющее Амгино-Ленское плоскогорье до устья р. Ботамы. Левобережное население Лены по р. Сине загибается на север, следуя по речкам, впадающим в неё слева. Центральная часть Вилюе-Ленского плоскогорья имеет очень редкое население, местами же на сотни километров тянется пустынная тайга. Это полоса водораздела вилюйского и ленского склона.

Если часть Ленского бассейна, сплошь заселенную яку­тами, обозначить схематически, то она по своей форме на­помнила бы огромный вопросительный знак, обращенный в обратную сторону: его точка — поселения нюйских якутов, начальный загиб — население по излучине Вилюя в районе Хочинского улуса, обратный большой крюк составит населе­ние средних и северных вилюйских улусов, Намского и всех прочих улусов Якутского округа. Оконечность этого крюка заходит в систему речек Сини, где мы находим Мытахский наслег Западно-Кангаласского улуса.

Процесс исторического сложения этого вопросительного знака сплошной якутской заселенности Серошевский и Майнов хотели бы читать сзаду наперед, ибо, по их мнению, исходный пункт якутских поселений в бассейне Лены начина­ется в пределах Якутского округа. Прослеживая постепенное продвижение якутов с юга на север от Нюи через Сунтар— Хочу и далее вдоль Вилюя, мы находим у устья Сини конеч­ный загиб, а они, по-видимому, с этого пункта хотели бы на­чать историю якутской колонизации.

Географические условия всего Ленского края, его относи­тельное расположение к древнейшим поселениям якутов- скотоводов где-то около Байкала, его естественные богатства в виде лугов и пастбищ, необходимых для скотоводов, исто­рию якутской колонизации ведут через Нюю и Сунтаро Хочинский район. Этот исторический путь древних якутских переселений на Лену написан на поверхности самой корми­лицы-земли, которая есть нечто иное, как живая книга бытия прошлых судеб якутского племени.

Легендарные представления самих якутов мы не можем признать более реальными, чем библейские. Праотцы древ­них израильтян кочуют по песчаной Аравии, питаясь ман­ной небесной и перепелами, которые прилетают по воле Иеговы ради спасения избранного народа. Причем, довольно многочисленный народ признает себя потомством одного праотца Иакова, в составе своей личной семьи переселяю­щегося в Египет.

В якутских сказаниях точно также трактуется происхож­дение целого народа. На Лену когда-то в незапамятные времена переселяется одна семья Омогой-Бая, вслед за ним прибывает одинокий бродяга — Эллэй, женится на одной из дочерей Омогоя и размножает целое племя. По рассказам подавляющего большинства народных сказителей Омогой и Эллэй прибывают на новую родину, плывя на плоту по реке Лене. По некоторым вариантам легенды Омогой плывет со скотом, по рассказам других он находит прародителей всего якутского скота около того места, где теперь стоит г. Якутск, в виде двух пар телят и жеребят, по самцу и самке[4].

В своей работе «Опыт сравнительного изучения библей­ских и якутских мифов о патриархах народа» мы доказыва­ли, что библейские и якутские сказания о предках ответ­вились от одного общего корня и совпадают в целом ряде существенных мифологических мотивов. И тут и другую ми­фологию мы признаем идеологией древнейшей стадии нома­дизма, соответствующей эпохе приручения конного скота после рогатого. Если дело обстоит так, то якутские сказания должны принадлежать древнейшим степным народам. Следо­вательно, и основное ядро якутов когда-то ушло из монголь­ских степей в таежную Сибирь. Ввиду изложенного, мы не можем отрицать крупное научно-историческое значение якутских легендарных рассказов о своих предках. Однако, как бы красивы и художественно заманчивы ни были эти наивные мифологические сюжеты, нельзя согласиться ни с идеей размножения целого племени от одной или несколь­ких семей случайных переселенцев, ни с путешествием немногочисленных предков народа на плотах, и тем более с самозарождением якутского скота в самом Ленском крае. Несомненно, когда-то двигались большие массы народа, гоня перед собой многочисленные табуны конного и стада рогатого скота. Каждый народ события своей прошлой истории любит сжимать в единичные образы. Это, по-видимому, универсальный метод для сохранения в памяти народа общей схемы уже прожитой истории, присущий, главным об­разом, эпохе древнего номадизма.

Процесс постепенного образования якутского племени, его языка, материальной и духовной культуры, само собой разумеется, нельзя связывать с территорией современной Якутской республики. Это положение не нуждается в подроб­ных доказательствах. Однообразие якутского языка, отсутст­вие в нем диалектологических различий и даже более или менее приметных говоров, несмотря на разбросанность его носителей на огромном пространстве, своеобразие и цель­ность религиозного мировоззрения якутов, их эпической поэзии и устных преданий, сложность и устойчивость психи­ческого склада якута и целый ряд особенностей их матери­альной и духовной культуры свидетельствуют о том, что якутское племя не является историческим новообразованием. Якуты, несомненно, народ древний, а культура их старинная. Достаточно взглянуть на огромный словарь якутского языка, составленный Э. К. Пекарским и изданный Академией наук, чтобы убедиться в справедливости этого положения. Народ­ная, бытовая культура складывается вообще очень медлен­ным темпом.

Если якуты сложились в самостоятельную и многочислен­ную народность в глубокой древности, задолго до овладения ими бассейна Лены, то их переселение на север нельзя представлять себе в форме одного или нескольких нашествий немногочисленных людских ватаг. Библейская картина пере­селения этого народа, благосостояние которого заключается в многочисленных стадах и табунах домашнего скота, могла бы иметь место лишь в области степной или лесо-степной полосы, где имеется постоянный запас корма, и, благодаря относительной мягкости климата, скот круглый год сам добывает себе пищу. В таежных областях Сибири подобные переселения мыслимы лишь при оленеводческом хозяйстве.

Изложенное убеждает нас в том, что переселение якутов в Ленский край должно было занять очень длительный срок. Нужно говорить не о массовом нашествии целого наро­да или его крупных отделов, а об эволюционном развитии якутской колонизации в Ленском крае при наличии южной метрополии. Постепенным почкованием начального ядра пер­вых колонистов при повторных наплывах людей из далекого юга якуты и могли постепенно распространиться по всей шири Вилюе-Ленской речной области. Задние ряды теснили передних, которые, углубляясь дальше, открывали новые обширные районы, удобные для хозяйственной эксплуатации. При таком понимании истории якутских переселений на Ле­ну, идею перелета якутов из Верхоленских степей сразу в центральный район Якутского округа на расстояние 2500 км, конечно, необходимо откинуть, как несерьезную фантазию. Мифологическое представление прошлых судеб якутского племени должно заменить научным. Изложенный процесс истории развития якутских переселений на Лену пе­реворачивает вверх ногами понятия и представления старых якутоведов. Они говорят: «Жили-были якуты на западной стороне Байкала в Приангарском крае, но в одно несчастное время нагрянули с востока воинственные буряты и отобрали у них насиженные земли; якуты — давай бог ноги, в вер­ховьях Лены соорудили плоты и, сев со скотом, поплыли вниз, авось, да найдем земли, где будет возможно поселиться и продолжать свое скотоводческое хозяйство; и вот, наконец, в области средней Лены несчастные беглецы завидели мно­гочисленные острова и удобные берега, высадились со скотом и снова зажили, не выходя за пределы Якутского округа до прибытия русских завоевателей».

Раньше думали, что Якутский округ есть метрополия якутов в пределах Ленского края, а поселения в Вилюйском и Олекминском округах — их позднейшие колонии, образо­вавшиеся силою казацкого натиска. А в живой действитель­ности было совсем наоборот: Вилюй есть исходный пункт древнейшего якутского обитания, а поселения Якутского округа — колонии новейшего образования.