Сцена третья. Небольшая комната в доме Ахова, вроде кабинета, мебель дорогая и прочная.

ЛИЦА:

А х о в.
И п п о л и т.
Ф е о н а.

Небольшая комната в доме Ахова, вроде кабинета, мебель дорогая и прочная.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Феона, Ипполит.

Ф е о н а. Войди, Аполит, войди!
И п п о л и т. И то войду. Что хозяин делает?
Ф е о н а. Спит покуда. Да хоть бы и не спал, не съест он тебя.
И п п о л и т. Знаю, что не съест. Толкуй еще!
Ф е о н а (вглядываясь). Что это ты, словно...
И п п о л и т. А что?
Ф е о н а. Да не в своем разуме?
И п п о л и т. Мудреного нет; потому как я запил.
Ф е о н а. Слава богу! Есть чем хвастаться.
И п п о л и т. Ты еще погоди, то ли от меня будет.
Ф е о н а. Не удивишь, брат, никого. Давно уж от тебя этого ожидать надо было.
И п п о л и т. По каким таким приметам?
Ф е о н а. Потому задумываться ты стал не в меру.
И п п о л и т. Это я от любви, от чрезвычайной.
Ф е о н а. А от любви разве не запивают, особенно, коли неудача, брат?
И п п о л и т. Мне-то неудача? Не надеюсь; потому, я по этим делам...
Ф е о н а. Ну, да ведь уж как же! Держи карман-то шире! И не таких, как ты молодцов за нос-то водят.
И п п о л и т. Я даже внимания не возьму говорить-то с тобой об этом.
Ф е о н а. Как тебе можно со мной разговаривать! Больно высок стал. Каким чином пожаловали, не слыхать ли?
И п п о л и т. При чине я все при том же; а про любовь свою никому не объясню; это пущай в тайне сердца моего останется. Ежели кто может понимать, статья высокая.
Ф е о н а. Ну, да. Принцесса какая-нибудь, гляди. Уж никак не меньше. А я так полагаю: богатые по богатым разойдутся, умные по умным; а вашему брату валежник останется подбирать.
И п п о л и т. Ни богатые, ни умные от нас не уйдут.
Ф е о н а. Где уйти! Все твои будут, ты всех так и заполонишь. Одна твоя беда, умом ты у нас не вышел.
И п п о л и т. Это я-то?
Ф е о н а. Ты-то.
И п п о л и т. Я так полагаю, что я никого на свете не глупее.
Ф е о н а. Ну, какой в тебе ум? Делом тебе надо заниматься, а ты про любовь в голове держишь. И вся эта мечта твоя ни к чему хорошему не ведет, окромя к пьянству. Сколько еще в тебе, Аполитка, глупости этой самой, страсть! Учат тебя, учат, а все еще она из тебя не выходит.
И п п о л и т. Ну, все теперь твои наставления к жизни я слышал или еще что у тебя осталось?
Ф е о н а. Да ведь что стене горох, что вам слова, - все одно; так что и язык-то трепать напрасно.
И п п о л и т. И как это довольно глупо, что ты говоришь. Ты что видела на свете? Кругом себя на аршин. А я весь круг дела знаю. Какие в тебе понятия к жизни или к любви? Никаких. Разве есть в тебе образование или эти самые чувства? Что в тебе есть? Одна закоренелость, только и всего. А еще ты меня учишь жить, когда я в полном совершенстве теперь и лет, и всего.
Ф е о н а. Твое при тебе и останется.
И п п о л и т. Значит, всей этой материи конец; давай новую начинать! Сердит дяденька?
Ф е о н а. Нет, кто его знает, что-то весел, брат. Все ходит да смеется.
И п п о л и т. Что за чудеса!
Ф е о н а. Да и то чудеса. Нагнал это сегодня из городу небельщиков, обойщиков; весь дом хочет заново переделывать. Бороду подстриг, сюртук короткий надел.
И п п о л и т. Что ж, он рехнулся, что ли? Под старость-то, говорят, бесятся.
Ф е о н а. Есть что-то у него на уме; только кто его поймет! Темный он человек-то.
И п п о л и т. Да кому нужно понимать-то его! Пусть творит, что чуднее. У человека умного можно понять всякое дело, потому у него ко всему есть резон; а если у человека все основано на одном только необразовании, значит, он как во сне, кто же его поймет! Да мне уж теперь все одно, как он ни чуди.
Ф е о н а. Отчего ж так?
И п п о л и т. Всему конец, - прощай навек!
Ф е о н а. Неужто оставить нас хочешь?
И п п о л и т. И даже - так, что глаза закроются навек, и сердце биться перестанет.
Ф е о н а. Что ты говоришь только! Нескладный!
И п п о л и т (печально качая головой). Черный ворон, что ты вьешься над моею головой!
Ф е о н а. Да батюшки! В уме ли ты?
И п п о л и т. Всему конец, прости навек.
Ф е о н а. Ах, Аполитка, Аполитка, хороший ты парень, а зачем это только ты так ломаешься? К чему ты не от своего ума слова говоришь, - важность эту на себя напускаешь?
И п п о л и т. Это много выше твоего разума. Есть люди глупые и закоснелые; а другие желают, в своих понятиях и чувствах, быть выше.
Ф е о н а. Вот от глупых-то ты отстал, а к умным-то не пристал, так и мотаешься.
И п п о л и т. Ну, да ладно. Когда дяденька проснется, скажи мне. Всему конец, прости навек! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Феона, потом Ахов.

Ф е о н а. Гриша совсем рехнулся, вот и этот на линии, да и старик бесится. Сам рядится, дом отделывает, не нынче, так завтра, того и гляди, петухом запоет либо собакой залает. Эка семейка приятная! Рассадить их на цепь по разным комнатам, да и любоваться на них ходить. По крайности, дома свой зверинец будет; за деньги можно показывать.

Голос Ахова: " Феона! "

Проснулся чадо-то.

Голос Ахова: " Феона, ты здесь? "

Ну, заблудился никак опять! Здесь.

Ахов выходит.

А х о в. Что ты здесь делаешь?
Ф е о н а. Одно у меня дело-то: сидеть да в пустой угол глядеть.
А х о в. Ну, так я тебе другое найду.
Ф е о н а. Найди, сделай милость; одуреешь так-то.
А х о в. И чтоб это сейчас, одна нога здесь, а другая там. Ты вот снеси к Дарье Федосевне этот самый презент и скажи: мол, Ермил Зотыч приказали вам отдать в знак вашей ласки! Слышишь? Ты так и скажи: в знак вашей ласки! Ну, как ты скажешь, старая?
Ф е о н а. Молодой! Авось не проповедь какая! Умею сказать-то!
А х о в. Да, может, они без внимания возьмут, так ты заставь их рассмотреть хорошенько.
Ф е о н а. Да уж рассмотрим, рассмотрим; только давай!
А х о в (отдает коробочку). Ты их тычь носом-то хорошенько, чтоб чувствовали, что это, мол, денег стоит.
Ф е о н а. Ну, еще бы.
А х о в. Тысячи стоит. Сами-то вы того, мол, не стоите, что вам дарят.
Ф е о н а. Ну, да уж как же!
А х о в. Кажется, мол, можно чувствовать! Может, не почувствуют, так ты им объясни: что вот купил я, деньги бросил большие, так чтоб знали они... Что можно им дрянь какую подарить, и то они очень довольны будут, а что я вот что... Так чтоб уж... ну, в ноги не в ноги, а чтоб было в них это чувство: что вот, мол, как нас... чего мы и не стоим! Ты пойми! Чтоб я недаром бросил деньги-то, чтоб видел я от них, из лица из их, что я вот их вроде как жалую свыше всякой меры. А то ведь жалко денег-то, ежели так, безо внимания. Может, они в душе-то и почувствуют, да ежели не выкажут, так все одно, что ничего. А чтоб видел я в них это самосознание, что нестоющие они люди, и что я вот кому хочу, тому и даю, не взирая.
Ф е о н а. Да уж поймем, поймем.

А х о в. Ну, и все, и ступай!
Ф е о н а. Аполит у нас повредился.
А х о в. А кому печаль? Пущай его. Он теперича мне и вовсе не нужен. Прогоню его, вот и конец. Нешто я долго с ним разговаривать стану? Эка велика птица твой Ипполит! Оченно мне нужда до него! Ты свое дело делай, что тебе приказано, а с хозяином разговаривать не лезь, чего тебя не спрашивают. Оченно мне интересно! (Феона уходит)

………романс…..
Ипполита я сейчас же с двора долой. Потому мне теперь в доме таких скакунов держать не приходится. Больно они, подлецы, с бабами ласковы. И говорит-то с молодой бабой или девкой не так, как с прочими людьми. Язык-то свой точно петлей сделает, - так и опутывает, так и захлестывает, мошенник. Нет, шабаш! С двора его долой!

Входит Ипполит.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Ахов, Ипполит.

А х о в. Ты зачем?
И п п о л и т. К вам, дяденька-с.
А х о в. Как же ты смеешь, коли я тебя не звал!
И п п о л и т. Стало быть, мне нужно.
А х о в (строго). А мне не нужно, так поди вон!
И п п о л и т. Но, однако, я желаю...
А х о в. Поди вон, говорят тебе!
И п п о л и т. Но, позвольте-с! Коль скоро я пришел...
А х о в. Коль скоро ты пришел, толь скоро и уйдешь.
И п п о л и т. Я не с тем, чтоб... а как собственно...
А х о в. Долго ты будешь разговаривать? Знай свое место, контору! Как ты смеешь лезть к хозяину! Разве у меня только делов-то, что ты? Видел я твою образину сегодня, и будет с меня! Значит, поди вон без разговору!
И п п о л и т. Нет, уж это надо оставить. Коль скоро я пришел, так уж вон не пойду.
А х о в. А вот я тебя за вихор.
И п п о л и т. Не то что за вихор, пальцем тронуть не позволю.
А х о в. Как! Ты бунтовать?
И п п о л и т. Хоша бы и бунтовать. Потому, главная причина, на это закон теперь есть и права.
А х о в. Какой для тебя закон писан, дурак? Кому нужно для вас, для дряни, законы писать? Какие такие у тебя права, коли ты мальчишка, и вся цена тебе грош? Уж очень много вы о себе думать стали! Написаны законы, а вы думаете это про вас. Мелко плаваете, чтобы для вас законы писать. Вот покажут тебе законы! Для вас закон - одна воля хозяйская, а особенно, когда ты сродственник. Ты поговорить пришел, милый? Ну, говори, говори, я слушаю; только не пеняй потом, коли солоно придется. Что тебе надо?
И п п о л и т. Я насчет жалованья.
А х о в. Какого жалованья? Ты по какому уговору жил?
И п п о л и т. Кто ж теперь себе враг, чтоб стал даром служить?
А х о в. Так не служи, кто тебя держит. Оно и пристойней тебе будет самому убраться, пока тебя в три шеи не прогнали.
И п п о л и т. А это, что я жил, значит втуне?
А х о в. Да разве ты за деньги жил? Ты жил по-родственному.
И п п о л и т. А работал?
А х о в. Еще бы тебе не работать! На печи, что ль, лежать? Ты по-родственному служил, я по-родственному помогал тебе, сколько моей к тебе милости было. Чего ж еще тебе?
И п п о л и т. Но напредки я на таком положении жить не согласен.
А х о в. Да напредки мне тебя и не нужно. Отдай завтра отчет и убирайся.
И п п о л и т. За всю мою службу я должен слышать от вас одно, что убирайся.
А х о в. Не хочешь убираться, так жди, пока метлами не прогонят. Это твоя воля.
И п п о л и т. А награждение-с?
А х о в. Ну, это я еще подумавши. За что это награждение? За грубости-то? Вас дяденька вон приглашают - а вы нейдете. И за это вам награждение?
И п п о л и т. Однако, обещали.
А х о в. Обещал посулить, да теперь раздумал. Аль ты мало наворовал, что награждения просишь?
И п п о л и т. Этому я не подвержен и морали брать на себя не хочу.
А х о в. Связался я с тобой говорить; а говорить мне тошно. Либо ты глуп, либо ты меня обманываешь. Русской пословицы ты не знаешь: воруй да концы хорони? Не знаешь? Поверю я тебе, как же! А коли, в самом деле, ты, живя у меня, ничего не нажил, так кто ж виноват. На честность твою я, брат, не расчувствуюсь, потому ничем ты меня в ней не уверишь. Отчего вам хозяева мало жалованья дают? Оттого, что, сколько тебе ни дай, ты все воровать будешь; так хоть на жалованье хозяину-то выгоду соблюсти. А награжденьем вас, дураков, манят, чтоб вы хоть немножко совесть помнили, поменьше грабили.
И п п о л и т. Значит, вы, дяденька, и сами обманываете и желаете, чтоб вас обманывали? Жаль, поздно сказали. Но я был совсем на других правилах и по тому самому считаю за вами, по крайности, тысяч пятнадцать.
А х о в. Считай больше, считай больше, уж все одно. Двух грошей медных я тебе, милый, не дам. Что я за дурак!
И п п о л и т. За всю мою службу мне от вас такой результат?
А х о в. Это что еще за слово дурацкое! Ты меня словами не удивишь!
И п п о л и т. Я не словами, я вам делом докажу, сколь много я против вас благороднее. (Подает Ахову деньги.)
А х о в. Ты это по векселям получил?
И п п о л и т. По векселям-с.
А х о в. Какое же тут твое благородство, коли это твоя обязанность?
И п п о л и т. Ваша обязанность мне за службу заплатить, а вы не платите, все одно и я на тех же правах. Деньги под сокрытие, а вам доложить, что потерял их, пьяный...
А х о в. Об двух ты головах, что ли?
И п п о л и т. Дело обмозговано, страшного нет-с. Даже, может, с адвокатами совет был. Действуй, говорят, оправим. Но не беспокойтесь, я сейчас рассудил, что не ко времени мне деньги. Потому, все тлен. Мне уж теперь от вас ничего не нужно; будете силой навязывать, так не возьму. Во мне теперь одна отчаянность действует. Был человек, и вдруг стала земля... значит, на что же деньги? Их с собой туда не возьмешь.
А х о в. Это правда, что не возьмешь. Только, ежели тебя связать теперь, так я полагаю, что дело будет вернее.
И п п о л и т. Теперича уж поздно меня вязать.
А х о в. Нет, я думаю, самое время.
И п п о л и т. Ошибетесь.
А х о в. Неужели? А что же ты сделаешь?
И п п о л и т (вынимает из кармана нож). А вот сейчас - раз! (Показывает на свою шею.) Чик - и земля.
А х о в (в испуге). Что ты делаешь, мошенник! Что ты, что ты! (Топает на одном месте ногами.)
И п п о л и т. Глаза закроются навек, и сердце биться перестанет.
А х о в. Вот я тебя! Вот я тебя! (Топает.)
И п п о л и т. Чем вы меня, дяденька, испугать можете, коли я сам своей жизни не рад. Умерла моя надежда, и скончалася любовь - значит, всему конец. Ха-ха-ха! Я теперича жизнь свою жертвую, чтобы только люди знали, сколь вы тиран для своих родных.
А х о в. А вот я людей кликну, да за полицией пошлю.
И п п о л и т. Невозможно. Потому, ежели вы с места тронетесь или хоть одно слово, я сейчас - чик, и конец.
А х о в. Что же ты со мной делаешь, разбойник? Ипполит, послушай! Послушай ты меня: поди разгуляйся, авось тебя ветром обдует. (Про себя.) С двора-то его сбыть, а там режься, сколько душе угодно!
И п п о л и т. Нет, дяденька, эти шутки надо вам оставить; у нас с вами всурьез пошло.
А х о в. Всурьез?
И п п о л и т. Всурьез.
А х о в. Ну, а коли всурьез, так давай и говорить сурьезно. А я думал, ты шутишь.
И п п о л и т. Стало быть, мне не до шуток, когда булат дрожит в моей руке.
А х о в. Что ж тебе от меня нужно?
И п п о л и т. Разочтите, как следует.
А х о в. Как следует? Мало ли, что тебе следует? Ты говори толком.
И п п о л и т. Вот и весь будет толк! (Вынимает из кармана бумагу.) Подпишите!
А х о в. Что ж это за бумага? К чему это?
И п п о л и т. Аттестат.
А х о в. Какой такой аттестат?
И п п о л и т. А вот: что, живши я у вас в приказчиках, дело знал в точности, вел себя честно и благородно даже сверх границ.
А х о в. Все это тут и прописано?
И п п о л и т. Все и прописано. Жалованья получал две тысячи в год.
А х о в. Это когда же?
И п п о л и т. Так только, для видимости. Ежели я к другому месту...
А х о в. Да? Людей обманывать?
И п п о л и т. И по окончании, за свое усердие, выше меры, награждение получил пятнадцать тысяч...
А х о в. Тоже для видимости?
И п п о л и т. Нет, уж это в подлинности.
А х о в. Да что в подлинности-то? Рублев пятьсот, чай, за глаза?
И п п о л и т. Все полным числом-с.
А х о в. Нет, уж это, брат, шалишь!
И п п о л и т. Ежели вы опять за свою политику, так ведь вот он! (Показывает нож.) Сейчас - чик, и конец!
А х о в. Да что ты все - чик да чик! Наладил!
И п п о л и т. Отчаянность!
А х о в. Тысячу рублей - и шабаш! Давай подпишу.
И п п о л и т. Ежели мне моя жизнь не мила, так разве от тысячи рублей она мне приятней станет? Мне жить тошно, я вам докладывал: мне теперь, чтоб опять в настоящие чувства прийти, меньше пятнадцати тысяч взять никак невозможно; потому мне надо будет себя всяческими манерами веселить.
А х о в. Ну, грех пополам! Давай руку!
И п п о л и т. Давайте пятнадцать тысяч без гривенника, и то не возьму.
А х о в. Этакую силу денег? За что?
И п п о л и т. За десять лет. Чужому бы больше заплатили.
А х о в. Само собой, что больше, да не вдруг. А вдруг-то жалко. Пойми! Пойми!
И п п о л и т. Извините, дяденька! Я теперь не в себе, понимать ничего не могу.
А х о в. Ну, возьми половину, а остальные завтра.
И п п о л и т. Я вам говорю, что понимать ничего я не в состоянии, значит, пожалуйте все сейчас!
А х о в. Ну, что с тобой делать! Давай бумагу!

Ипполит подает бумагу. Ахов подписывает.

Бери деньги! Да только ты чувствуй это! (Отсчитывает из денег, принесенных Ипполитом.)
И п п о л и т (берет деньги и бумагу). Покорно вас благодарю.
А х о в. Благодари хорошенько!
И п п о л и т. Чувствительнейше вам благодарен.
А х о в. Поклонись в ноги, братец!
И п п о л и т. Это уж зачем же-с?
А х о в. Сделай милость поклонись, потешь старика! Ведь ты мне какую обиду сделал! А поклонишься, все мне легче будет.
И п п о л и т. За свое кланяться, где же это видано.
А х о в. Ну, я тебя прошу, сделай ты мне это почтение! Авось у тебя спина-то не переломится?
И п п о л и т. Нет, право, дяденька, что-то стал чувствовать; к погоде, что ли, лом стоит, никак не согнешься.
А х о в. Разбойник ты, разбойник! Тебе ж хуже; не кланяйся родным-то, так и счастья не будет ни в чем.
И п п о л и т. Ну, уж мой грех, на себя и плакаться буду.
А х о в. Будешь, будешь. Мне твоя эта непокорность тяжелей, чем эти самые пятнадцать тысяч.
И п п о л и т. Что ж делать, дяденька, я и сам не рад, да не могу-с, потому к погоде, что ли...
А х о в. Ну, скажи ты мне теперь, на что тебе эти деньги. Ведь прахом пойдут, промотаешь.
И п п о л и т. Оченно много ошиблись, я жениться хочу.
А х о в. Дело недурное; только ведь хорошую за тебя не отдадут. Разве по мне? Что дядя у тебя знаменит везде...
И п п о л и т. Надо думать, что по вас.
А х о в. Где же ты присвататься думаешь?
И п п о л и т. Чтоб далеко не ходить, тут, по соседству-с.
А х о в. Да тут, по соседству, нет.
И п п о л и т. Ежели поискать хорошенько, так найдется. Вот Круглова Агничка... Но сколь мила девушка!
А х о в. Ах ты, обезьяна! Ты у кого спросился-то?
И п п о л и т. Что мне спрашивать, коли я сам по себе.
А х о в. Да она-то не сама по себе. Ах ты, обезьяна.

Входит Феона.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Ахов, Ипполит, Феона.

А х о в. Ну, что?
Ф е о н а. Приняли, благодарить приказали.
А х о в. Рады, небось?
Ф е о н а. Еще бы! Ведь денег стоит. Придешь, так, гляди-ка, как благодарить станут. Агничка так и скачет, как коза.
И п п о л и т (Феоне). Зачем же это они такой моцион делают-с?
Ф е о н а. Запрыгаешь, как Ермил Зотыч подарок ей тысяч в пять отвалил.
И п п о л и т. Ежели только они пошли на деньги, нет слов, я убит.
А х о в (Феоне). Подай шляпу!
Ф е о н а (подавая шляпу). Ты не убит, а поврежденный в уме.
А х о в (Ипполиту). Бери шапку, пойдем! Я тебе всю твою глупость, какова она есть, как на ладони покажу.
И п п о л и т. Дяденька! Но куда вы меня ведете?
А х о в. К Кругловой.
И п п о л и т. Это значит, на лютую казню. Лучше расказните меня здесь; но не страмите.
А х о в (берет его за руку). Нет, пойдем, пойдем!

Все уходят.