Levinson D. M.D. bedside teaching // The New Physician. 1970. Vol. XIX. P. 733. 1 страница

^{: l} На практике, когда конечным продуктом исполнения является запись, а не «живое» выступление, окончательная версия может быть смонтирована из разных проб и затем отредактирована. Во время пробных записей исполни­тели не считают необходимым «оставаться во фрейме» от начала до конца, как это принято при «реальном» исполнении. Они знают, что запись явля­ется лишь фрагментом итоговой версии представления. Здесь опять возни­кает проблема реальности. Речь политика может быть плохим индикатором того, что говорящий будет делать, но это самая настоящая речь. Телезрители (и радиослушатели) воспринимают такую версию выступления политика, которая чем-то отличается от восприятия «живой» аудиторией. Эти отличия, по всей вероятности, не значимы. А что получится, если президент запишет на пленку речь перед своими сотрудниками, затем из небольших наиболее удачных кусков будет смонтирована новая версия, которая и пойдет в эфир? Что получится: шоу или речь? Достаточно ли понятия «переключение», чтобы объяснить данную ситуацию?

расписанные по минутам и отрепетированные акции. Вот что писали о контрабандистах.

Одна группа даже пошла на серьезные расходы и купила три кресла, которыми обычно оборудуются авиалайнеры VC-10. Кресла были нужны для тренировки курьеров. Чтобы доставлять на себе килограммы золота, они должны были научиться пере­носить многочасовые перелеты и в конце путешествия спокойно вставать с кресел1.

А. Даллес2 приводит аналогичные свидетельства: В разведшколе ситуации, приближенные к реальным, имеют то же назначение, что и военные учения с боевым оружием. Во время Второй мировой войны инновационные разработки в этом направлении велись в военных училищах, где готовили специа­листов по ведению допросов военнопленных. Курсанта оставля­ли наедине с человеком, который был одет во вражескую офи­церскую или солдатскую форму, вел себя так, будто только что попал в плен, и говорил на хорошем немецком или японском языке. От «пленных», которых очень тщательно подбирали, тре­бовалось высокое актерское мастерство. Они старались перехит­рить дознавателя сотнями способов, известными из допросов во время военных действий в Европе и на Дальнем Востоке. Они то отказывались говорить, то несли ахинею, вновь замыкались, дер­зили, раболепствовали, даже угрожали. После нескольких подоб­ных сеансов обучаемый был вполне подготовлен к практической работе с военнопленными и мнимыми перебежчиками, и его было трудно чем-нибудь удивить3.

Компания «Скандинавские авиалинии» публикует фото­графии стюардесс, которые учатся разносить напитки — для этого используется макет салона авиалайнера4. В студии, где записывается радиопередача, аудиторию просят аплодировать для разминки5.

Тренировка открывает нам «реальность», то есть дает воз­можность преодолеть границы тренировки как таковой. В то же время реальность открывается лишь с одной стороны. Можно сравнивать настоящий бой с игрой в войну, а сольный концерт с упражнением в аппликатуре, но, играя, мы никогда не поймем смысл войны и музыки, которые принадлежат осо­бому порядку бытия.

Существуют ли пределы тренировки? Мы привыкли, на­пример, к репетициям бракосочетания, но мало знаем о том, до какой степени репетированы высокие официальные цере­монии. Вероятно, мы будем удивлены, узнав, что высокопо­ставленные участники коронаций или инаугурации Папы Рим­ского не только не освобождены от репетиций, но репетируют даже больше, чем обычные люди. Фотографии президента Со­единенных Штатов, участвующего в репетиции бракосочета­ния своей дочери, до сих пор входят в разряд новостей1. Воз­можно, у нас есть даже некоторое представление о том, сколько сил нужно отдавать тренировке. Бывает, что участие в трени­ровке совершенно мизерно, но и его достаточно, чтобы по­пасть в список новостей.

¹ Green Т. The Smugglers. New York: Walker and Company, 1969. P. 217. Даллес Аллен (1893-1969) — американский политический деятель, директор Центрального разведывательного управления США. — Прим. ред.

^{: l} Dulles A. The craft of intelligence. New York: New American Library; Signet Books, 1965. P. 167.

¹ Newsweek. 1970. September 7.

'' Nachman G. Now a word from the audience // Daily News (New York). 1973.

Хинкли-Пойнт, Англия (ЮПИ). Старший сержант военного учи­лища Британской армии считает, что «противник» поступил аб­солютно не по-британски, отказавшись участвовать в военных учениях из-за дождя. Старший сержант Рой Блэкмор из военного училища Уэст-Сомерсет пояснил: «Офицер сказал мне, что его подразделение не будет участвовать в учениях, потому что они не хотят мокнуть под дождем»2.

Аналогичное представление об участии в тренировке на­ходит выражение в автобиографических материалах, например в рассказе Лилиан Гиш3 о съемках фильма «Путь на Восток» Д.У. Гриффитом4.

Сцены ледохода снимались в штате Вермонт, там, где воды Уайт-Ривер сливаются с водами Коннектикута. Лед был толстый, поэ­тому его нужно было либо долбить, либо взрывать динамитом, чтобы каждый день съемок имитировался ледоход. В течение всех трех недель нашей работы температура не поднималась выше нуля. Для сцены, где Анна теряет сознание на льдине, я кое-что придумала и поделилась с мистером Гриффитом, который высо­ко оценил мою идею Идея состояла в том, чтобы я лежала на несущейся к водопаду льдине, а моя рука и волосы были погру­жены в воду. Мистер Гриффит пришел в восторг. Почти сразу мои волосы схватились льдом, и я почувствовала, что рука горит огнем. Она болит до сих пор, если я слишком долго нахожусь на улице в холодную погоду. Я ложилась на лед по двадцать раз на дню в течение трех недель, пока снимали этот эпизод. Между дублями кто-то из мужчин укутывал меня в шубу, и я наскоро согревалась у огня1.

Вопрос о чересчур большой или малой вовлеченности не­посредственно относится к границам фрейма. Менее очевиден вопрос об уместности самой тренировки. Иногда подшучивают над тем, как молодые люди тренируются курить перед зерка­лом, придавая себе глубокомысленный вид. За этой шуткой скрывается понимание того, что «выразительное» поведение, например при приветствии, признании в любви и т. п., не должно быть результатом тренировки, ибо внешнее проявле­ние — не более чем побочный продукт действия, а не его цель. Если мы принимаем такое объяснение поведения, мы должны сдержанно относиться к обучению соответствующим действи­ям или, по крайней мере, обучать и учиться им втайне.

Организация тренировки дает хороший пример того, как распознается переключение реальности даже там, где речь идет о вполне серьезных вещах. Так, парикмахеров обучают на го­ловах клиентов, которые соглашаются на малоквалифициро­ванную стрижку из соображений экономии. Такие клиенты искренне надеются на стандартные профессиональные навыки (и при случае будут с гордостью рассказывать о своей удаче), но они не вправе требовать профессионализма.

В процессе тренировки интересно то обстоятельство, что инструктор и обучаемый скорее всего будут сознательно сосре­доточиваться на таких моментах, которые ускользают от вни­мания подготовленных исполнителей. Когда детей учат читать вслух, они погружаются в произнесение слов и как будто за­бывают об их значении2. На самом деле тот же текст можно использовать для выработки совершенно иных навыков: обу-

1 Gish L. The Movies, Mr. Griffith and me. New York: Avon Books, 1969. P. 233-234.

: ' Интересные данные содержатся в неопубликованной работе Дж. Гумперца и Г. Герасимчук: Gumperz J.J., Herasimchuck Е. The conversational analysis of social meaning: A study of classroom interaction. Unpublished manuscript.

чения правописанию, грамотному построению фраз и т. п. Точно так же во время театральных репетиций сначала можно разучивать текст, а потом отрабатывать пластику и темп. Оче­видно, любой отрезок деятельности является лишь отправной точкой, и в него можно привнести самые разные схемы интер­претации и способы употребления, отыскать самые разные «мотивационные релевантности».

У тренировки есть еще одна динамическая черта. Когда исполнитель начинает усваивать некоторые навыки, первые шаги часто даются легче, чем решение последующих сложных задач; а завершая обучение, он столкнется с такими труднос­тями и подвохами, с какими и мастер сталкивается не каждый день1. Таким образом, на первой стадии обучаемый может не волноваться за некомпетентное исполнение, а на завершающей стадии его внимание направлено вперед, на то, как он будет действовать в реальной жизни. В любом случае, мир тренировки и проще и сложнее, чем настоящий, «жизненный» мир.

Поскольку качество реального исполнения зависит от того, насколько исполнителю удается совладать с непредви­денными обстоятельствами, тренировка может приблизиться к «реальным» условиям, но не воспроизвести их. Это ясно

¹ Пример: «Создавать и обслуживать тренажеры — дело дорогое, но они открывают невообразимые возможности. В считанные минуты можно смо­делировать начальные и острые фазы заболеваний, а также хронические патологии, чтобы применять рутинные методики для развития навыков диагностики и лечения. Остановку сердца, диабетический криз, закупорку вен, инфаркт миокарда и другие распространенные заболевания можно «диагностировать» и «лечить» до тех пор, пока профессиональный навык не станет привычкой». См.: Levinson D. M.D. bedside teaching // The New Physician. 1970. Vol. XIX. P. 733. В других областях дело обстоит несколько сложнее. «Среди юристов существует мнение о том, что в большинстве процедур заложены неточности и что многие правовые категории много­значны и изменчивы. Способ мышления, формируемый при подготовке юристов в США, подкрепляет это мнение. Юристы обучаются посредством обсуждения крайне сложных, пограничных ситуаций, почерпнутых из дел, подвергшихся пересмотру апелляционными судами. В центре их внимания оказывается применение юридической нормы к решению задачи. Одна из целей такого обучения — тренировать специфическую установку юридичес­кого мышления и развивать навыки защиты интересов клиента. Принято считать, что наилучший способ достижения этой цели состоит в рассмотре­нии именно сложных, а не простых вопросов, относительно которых рас­хождений между юристами нет». См.: Friedman L.M. Legal rules and the process of social change // Stanford Law Review. 1967. Vol. XIX. P. 791. Другим примером является обучение игре в кости. Можно предположить, что на завершающей стадии обучения игроку придется анализировать сложнейшие комбинации и иметь дело с такими высокими ставками, которые редко встречаются при реальной игре.

видно на примере войсковых учений, которые личный состав должен принимать всерьез, несмотря на запрет действовать по-настоящему, то есть использовать против противника на­стоящее оружие1.

б) Так обстоит дело с тренировкой. Другой класс перена­ладки составляют «демонстрации» (или показы), то есть такое исполнение целесообразной деятельности вне обычного функ­ционального контекста, при котором неспециалисту дается возможность близко ознакомиться с процессом ее осуществле­ния. Именно демонстрация происходит в тех случаях, когда коммивояжер показывает, как замечательно его пылесос вса­сывает мусор, который он специально высыпал хозяйке на пол; когда социальный работник показывает неумытой мамаше, как надо мыть ребенка; когда командирам пехотных подразделе­ний демонстрируют возможности артиллерии; когда пилот после набора высоты показывает пассажирам, как ведет себя машина при работе закрылками.

При снижении я могу выдвинуть закрылки и скорость самолета уменьшится. Это делается вот так [выпускает закрылки, самолет начинает дрожать]. Дрожание корпуса машины — это совершен­но нормально [убирает закрылки].

Подобная демонстрация непосредственно происходящих событий является средством убеждения в том, что всякое не­запланированное происшествие, которое может вызвать тре­вогу, следует рассматривать как преднамеренное, целенаправ­ленное действие. Заметим, что демонстрация в отличие от тре­нировки обычно выполняется искусным мастером и повторя­ется один или два раза. Конечно, оба вида переналадки могут соседствовать: учитель выполняет действие как демонстрацию, а учащийся — как упражнение. Претендента на рабочее место могут протестировать на профессионализм, и он будет вынуж­ден исполнить одну-две демонстрации для эксперта; в этой ситуации исполнение будет иметь необычное значение, хотя (по крайней мере, для исполнителя) и не останется без пос­ледствий. Еще более сложным является исполнение в таких видах спорта, как фигурное катание, прыжки в воду и гимнас­тика, где во время соревнований демонстрируют одновремен­но и набор умений, и образец исполнения.

Рассмотрим границы демонстрации. Во-первых, мы уже указывали, существуют определенные границы в использовании пациентов для демонстрации студентам-медикам методов лече­ния, даже если при этом осуществляется настоящее лечение. Предполагается, что по крайней мере в некоторых обстоятельст­вах подобная двойственность перспектив непозволительна.

Во-вторых, граница касается материальных ресурсов. Предполагается, что никакая демонстрация не должна стоить слишком дорого и должна обходиться дешевле затрат на обыч­ную работу. Чрезмерный драматизм может оказаться неумест­ным. Так думает даже Эбби Гофман, что видно по следующему фрагменту из его статьи.

Форт Бельвуар, штат Вирджиния, 4 октября (Ассошиэйтед Пресс). Сегодня армия продемонстрировала свои новейшие достижения в тактике и оснащении операций по наведению общественного порядка. Операция проводилась в «Райэтсвилле»1 — макете го­родских кварталов, охваченных беспорядками. Около трех тысяч человек наблюдали с трибун за тем, как толпа переодетых в хиппи

¹ Буквально «Мятежбург». — Прим. ред.

солдат поджигала дома и грабила магазины. Наконец со штыками наперевес на сцене появились военные в черных противогазах и усмирили толпу слезоточивым газом1.

Еще раз укажем на некоторое сходство между демонстрацией и тренировкой. Устаревшие, хотя и быстроходные, корабли могут использоваться и в качестве тренировочных ми­шеней, и для показа возможностей новой авиабомбы. Сход­ным образом при подготовке к скачкам в тренировочных за­ездах нужно стараться не загнать животное и рисковать только во время соревнований.

Наконец, самое интересное, что иногда возникает проблема установления границы между демонстрацией и настоящими действиями. Несмотря на кардинальные различия, иногда возникает путаница — особенно если используется настоящее оборудование. В серьезных случаях это может привести к запрету демонстрации. Н ix) же время эти границы постоянно претерпевают исторические изменения, о чем свидетельствует следующее сообщение.

Торонто, 4 августа. По сообщениям печати, Канадская радиовеща­тельная корпорация сняла запрет на рекламные заставки, которые казались слишком интимными для телевидения. Теперь на экране можно видеть рекламу поясов, дезодорантов, бюстгальтеров, депиляторов и банных полотенец. То, о чем еще пару лет назад было неприлично говорить в обществе женщин, теперь считается до­пустимым, — сказал Чарльз Спраггет, руководитель пресс-служ­бы корпорации. Запрет на рекламу трусиков остается2.

Следует добавить, что иногда трудно провести границу между демонстрацией теоретического характера и демонстра­цией практической. Это непосредственно связано с проблемой определения границ фрейма. Так, занятия по ведению партизанской войны в колледже штата Сан-Франциско (по экспе­риментальной программе, реализуемой самими студентами) явно вышли за рамки дозволенного, по крайней мере, как сообщалось в печати.

Он произнес очень важную речь, — объяснял похожий на бок­сера дюжий инструктор экспериментального курса партизанской войны. — Кармайкл придал новый импульс движению «Власть

' Факсимиле заметки см.: Hoffman A. Revolution for the hell of it. New York: I)ial Press, 1968. P. 192.

чернокожих», призывая черных к объединению, национализму и фактически к расизму. После речи Кармайкла, записанной на праздничном собрании в Окленде по случаю дня рождения Хьюэя Ньютона, по очереди выступали «ветераны», рассказывая об истории и собственном опыте ведения боевых действий в городах, организации саботажа, шпионажа, контрразведки и применения оружия, особое внимание уделялось войне в Алжире. Обстоятельства, связанные с преподаванием этого курса в кол­ледже, расследуются в настоящее время генеральной прокурату­рой штата. «Если в студенческой аудитории обсуждают партизан­скую войну, — говорит Чарльз О'Брайен, заместитель генераль­ного прокурора штата, — это одно дело, а если это тренировка в ведении герильи, если они занимаются подготовкой боевиков, это уже совершенно другое дело»1.

В самом деле, какой подробный курс о саботаже обойдется без инструкций и объяснений. Понятие «демонстрации», таким образом, содержит в себе нежелательную двусмысленность2.

в) В нашем обществе получила широкое распространение (и продолжает распространяться) репликация (replicative re­cords) разного рода записей и свидетельств, то есть воспроиз­ведение определенного фрагмента деятельности для того, чтобы конституировать его как факт прошлого. Если обычная демонстрация сводится к показу некоторых идеальных образ­цов деятельности с целью обучения или в качестве иллюстра­тивного материала, то при документировании фиксируется то, что однажды случилось в действительности и не предназнача­лось для регистрации. Письменные свидетельства и фотодоку­менты являют собой типичные примеры артефактов, именуе­мых «экспонатами». В последнее время для документирования широко используется аудио- и видеозапись. Среди огромного разнообразия документов можно назвать судебные свидетель­ства и улики, проектно-техническую документацию, рентге­новские снимки в медицине, аудиозаписи в лингвистике, ви­деосъемку спортивных состязаний, исторических событий, боевых действий и т. п.

Способность документальной «настройки» подавлять пер­воначальный смысл удивительна. Возьмем, например, судеб­ное расследование непристойного поведения Ленни Брюса.

Присяжным предстояло вынести вердикт после прослушивания 18-минутной магнитофонной записи фрагмента шоу от 4 октября 1961 года, где Ленни Брюс рассказывал непристойную историю в весьма непосредственных выражениях. «Это представление — высокохудожественная комедия, — заявил Бендич, адвокат Брюса, перед тем как включить запись. — Я хочу попросить аудиторию правильно реагировать на юмор — по-человечески». Судья Хорн оборвал Бендича на полуслове: «Здесь вам не театр и не шоу. Я не позволю подобных вещей». Затем он обратился к залу: «Напоминаю присутствующим о не­обходимости контролировать эмоции».

Предупреждение было воспринято надлежащим образом, и про­слушивание записи прошло вполне серьезно. Никто не засмеял­ся, и лишь несколько зрителей изобразили подобие улыбки, ус­лышав образчики юмора Ленни Брюса1.

Влияние документального фрейма на восприятие экспери­ментально показано Ричардом Лацарусом в исследовании Пресса. Специально подобранным группам испытуемых уста­навливались датчики, измеряющие пульс и напряженность ладоней. Изменения в реакциях регистрировались во время по­каза фильма о примитивных ритуалах, где производились над­резы на человеческом теле. Меняя звуковое сопровождение фильма, экспериментатор мог частично влиять на установку аудитории2. В частности, «интеллектуализация» комментария • издавала специфически антропологический взгляд на жестокий ритуал и частично трансформировала картину в документ; это переключение существенно снижало стресс у испытуемых — университетских студентов.

Но и документальный фрейм имеет свои границы. Прежде не ei о возникает вопрос: все ли виды записи допустимо использовать как свидетельства против личности, если в качестве регистрируемых материалов выступают непроизвольные действия? Принято считать, что личность должна быть защищена от скрытой аудиозаписи и тайного наблюдения. Далее, возни­кает вопрос о границах использования записей, на которые индивид дал добровольное согласие; например, допустим ли

¹ 11одробнее см.: Hams М. Lenny Bruce acquitted in smut case // San Francisco I limnicle. 1962. March 9.

Speiiman J.C., et al. Experimental reduction of stress based on ego defense theory // lournal of Abnormal and Social Psychology. Vol. LXVIII. No. 4. April, 1964. Г (67-380; Lazarus R.S., Alfert E. Short circuiting of threat by experimentally.Hiding cognitive appraisal // Journal of Abnormal and Social Psychology. Vol. LXIX. No. 2. August, 1964. P. 195-205.

учебный показ сеанса семейной психотерапии1. Речь идет не о документировании per se2, а о правах фигурантов записи и соблюдении их интересов в тех случаях, когда они недально­видно соглашаются на публичный показ.

Еще более поучительно другое ограничение, связанное с отделением документируемого действия от самого документа. Если воспроизводится нечто предосудительное, жуткое или не­пристойное, будь то подлинное действие или результат пере­ключения, можно ли считать само документирование безгреш­ным? На первый взгляд, здесь нет никаких ограничений, по­скольку каждый ясно осознает, что документированное собы­тие — нечто иное, чем само событие. Тем не менее связь между записью и событием осознается вполне отчетливо и торжест­вует над рассуждением.

Форт Лодердейл, Флорида. (Ассошиэйтед Пресс). В новом распо­ряжении городской комиссии о запрете непристойностей в книгах, журналах и кассетах для детей до 17 лет анатомические подробности запрещенных действий изложены столь тщатель­но, что «Майами Геральд» сочла невозможным его опублико­вание3.

Винчестер, Индиана, 29 декабря (ЮПИ). Новое постановление муниципалитета о запрете порнографии может не возыметь ни­какого действия, так как местная газета сообщает, что язык по­становления не отвечает требованиям хорошего вкуса. Издатель «Винчестер ньюс газетт энд джорнал геральд» Ричард Уайз так объяснил свою позицию: «Мы не ставим под сомнение ни муд­рость самого постановления, ни конституционное право граждан покупать и продавать подобные материалы. Мы лишь используем свое право печатать только то, что считаем разумным и что от­вечает требованиям хорошего вкуса. Мы не считаем, что язык с известными выражениями отвечает требованиям хорошего вкуса». Чтобы повлиять на реальное положение дел, распоряже­ния муниципалитета Винчестера должны печататься в общего­родской газете, а единственная газета в городе принадлежит мистеру Уайзу4.

Репортажи порнографического содержания — не единствтенные примеры границы документирования. Другой тип границы иллюстрируется уголовным делом «Болотных убийц».

Честер, Англия. Записанные на пленку вопли маленькой девочки потрясли участников вчерашнего судебного заседания. Жен­щины плакали. Когда звучала шестнадцатиминутная магнито­фонная запись, многие затыкали уши. Обвинитель сэр Элвин Джонс сообщил суду, что кричала десятилетняя Лесли Энн Дауни — ее подвергали пыткам и одновременно делали порно­графические фотографии, а затем убили. Джонс утверждал, что запись производилась Йеном Брейди, двадцатисемилетним биржевым клерком, и его двадцатитрехлетней подругой Майрой Хиндли.

Это случилось в 1964 году. Лесли Энн пошла на ярмарочную площадь на следующий день после Рождества и пропала. Впос­ледствии полиция обнаружила ее труп, без одежды, закопанный в неглубокой яме, в пустынном месте на торфяном болоте Пен-нин. В зале суда звучали душераздирающие вопли ребенка, а мисс

¹ Bruce L. How to talk dirty and influence people. Chicago: Playboy Press, 1966. P, 195. В этой книге мистер Брюс приводит пример того, что именно не могло быть напечатано в юридическом журнале, поскольку принятые в журнале границы фрейма не совпадали с границами дозволенного, кото­рых придерживался издатель книги Брюса. Замечу, что и я не стал приводить высказывания мистера Брюса, поскольку границы моего фрейма позволяют мне цитировать подобный текст только в том случае, если его нсцитирование приведет к потере чего-то важного, что к данному случаю не относится, хотя теперь-то, рассматривая фрейм научной книги в свете того комментария, я мог бы осмелиться процитировать приведенный Брюсом пример.

Ленни Брюс, рассказывая об одном из судебных процессов он, связанных с употреблением им нецензурных слов, приводит другой пример.

Юридический журнал «Нью-Йорк Ло Джорнэл» признал себя виновным в том, что не напечатал приговор суда низшей инстан­ции из следующих соображений: «Мнение большинства судей опирается на подробное цитирование высказываний из выступ­ления Брюса в ночном клубе, а также описание поз и действий, которые являются непристойными». Журнал принял решение не печатать эти материалы даже в изложении, поскольку купюры создали бы неверное представление о позиции судей, а без купюр публикация невозможна, поскольку это противоречит принятым в журнале нормам1.

Хиндли и Брейди невозмутимо смотрели сквозь пуленепробивае­мое стекло, ограждающее скамью подсудимых1.

Очевидно, что литературное переложение, иллюстрация и документирование имеют определенные ограничения мораль­ного порядка, особенно в связи с табуированием секса. Оче­видно также, если действовать в границах дозволенного, огра­ничения все равно найдутся. Возьмем для примера рецензию на книгу, посвященную сексуальной проблематике.

Эта книга, изданная в Копенгагене в 1968 году, является, веро­ятно, одним из первых плодов отмены сексуальной цензуры в Дании. Она состоит из 42 черно-белых фотографий пары, зани­мающейся любовью в разных позах. Картинки снабжены корот­кими аннотациями об основных преимуществах и недостатках каждой из поз. Фотографии примечательны тем, что на них не показаны (явно намеренно) ни органы, ни выражения лиц участ­ников. Отсутствие первых может показаться довольно естествен­ным ввиду топографии тел, а вот сокрытие моделями своих лиц ведет к несколько странным эффектам. Например, в одной из поз «соединение половых органов в их движении видно обоим партнерам» и «чисто умозрительный эффект может в свою оче­редь значительно усиливать сексуальное возбуждение». Просто превосходно. Но партнеры на фотографии как будто избегают этого возбуждения, поскольку они отвернулись и от нас и друг от друга, как будто смотрят телевизор2.

То, что такие границы должны существовать, едва ли явля­ется новостью. Новым для нас в последние 5—10 лет стало то, что мы увидели, насколько они изменчивы. Правильно установ­ленные границы находят искреннее одобрение, но уже через год они могут оказаться преодоленными, а еще через год нарушение границ станет общепринятым. По-видимому, правила определе­ния границ фрейма могут меняться весьма стремительно, если, конечно, наш нынешний опыт нас не обманывает.

г) Групповую психотерапию и другие ситуации ролевого вза­имодействия следует упомянуть хотя бы потому, что обширная литература в этой области позволяет формализовать трансфор­мационные практики и приемы переключений1. Они строятся нa предположении, что переживание прошлого опыта под руко­водством терапевта служит не только для прояснения аналити­чески значимых тем, но и для изменения установки личности.

д) Независимо от того, имело ли место переключение ру­тинной деятельности, всегда остается возможность «просто по­пробовать» — не ради достижения заурядной цели, а ради лю­бопытства, из интереса; хочется узнать, что из этого получится, проверить какую-нибудь гипотезу, вникнуть в дело без какой-либо видимой цели, провести тщательное измерение и анализ. «Естественные» условия можно поддерживать долго, за исклю­чением ситуаций, когда нет никаких естественных причин для внешнего представления (performance). Заметим, чтобы без­оговорочно использовать слово «ключ» (key), мы должны пред­положить, что все участники ситуации — экспериментатор, испытуемые (если они есть) и ученая публика — одинаково квалифицируют происходящее именно как эксперимент.

Здесь опять же возникает вопрос о границах. Движение против вивисекции — одна из сторон этой проблемы, а отно­шение к медицинским экспериментам в гитлеровских кон­центрационных лагерях — другая. Тревогу вызывают экспери­менты с электрохимической стимуляцией головного мозга, что влечет за собой эмоциональные и поведенческие изменения в поведении испытуемого. При этом подвергается профанации то, что должно оставаться священным, а именно: человеческое сознание. Дискредитируется и экспериментальная наука. Самым значительным событием такого рода стало исследование Мастерсом и Джонсоном женского оргазма2.

' Интересную попытку формализации с полным пониманием сходств и раз-иичий между терапией и театром см. в статье Э. Бентли: Bentley Е. Theater and therapy // New American Review. No. 8. New York: New American Library, 1970. P. 131-152.

' Первый опубликованный отчет об этом исследовании см. в издании: Masters W.H. The sexual response cycle of the human female // Western Journal of Surgery, Obstetrics and Gynecology. 1960. Vol. LXVIII. P. 57-72. Исследовате­ли провели широкий спектр замеров в той сфере деятельности, которая в машем обществе считается наиболее деликатной, чем поставили испытуе­мых в невиданное положение. Были не просто раздвинуты границы того, что можно делать в экспериментальных целях; теперь вообще трудно вооб-рмить, можно ли сохранить какие-либо границы в этой области. Отрица­тельные отклики, читать которые столь же забавно, сколь и критикуемое

5. Пересадка (regrounding). Мы рассмотрели основные типы переключений: выдумку, состязание, церемониал и тех­ническую переналадку. Нам остается рассмотреть еще один тип, трудно поддающийся концептуализации. Вовлеченность во внешнее представление какой-либо деятельности позволяет сохранить определенную прозрачность ее оснований или мо­тивов, которые, как кажется, радикально отличаются от моти­вов, обусловливающих поведение людей в обычных ситуациях. Таким образом, понятие «пересадка» зиждется на допущении о том, что одни мотивы удерживают исполнителя в круге обычной деятельности, тогда как другие, особенно устойчивые и институ­ционализированные, выводят его за пределы привычного.