Только радио

До выезда к новому месту службы оставалась целая неделя. Начальник отдела кадров Главного управления связи РККА полковник И. М. Хомков вызвал меня и сказал:

— Пока отдохните, товарищ военинженер первого ранга.

Что ж, отдыхать так отдыхать. Еду домой, в Покровское-Стрешнево. Хоть отосплюсь за весь год, проведенный на фронте. Только вот жене надо сообщить, что нахожусь в Москве, назначен в Сибирь и скоро будем вместе.

Вместе... В глубоком тылу. А как не хотелось покидать боевых товарищей.

Собственно, к чему теперь переживания? Согласие дал? Дал. Правда, не без нажима. Но все уже решено. Даже есть приказ о назначении меня старшим преподавателем Военной академии связи имени С. М. Буденного. В последней беседе командующий нашим фронтом Филипп [4] Иванович Голиков{1}, с которым я работал еще до войны, на все мои доводы ответил одной фразой:

— Брянский фронт и Томск, Иван Николаевич, в данном случае однозначны: там тоже активно куется наша победа.

Я и сам понимал: коль отзывают с фронта в академию, значит, так надо, так целесообразнее. И все-таки было как-то не по себе.

Говорят, хуже всего ждать и догонять. Но мне повезло: буквально на следующий день, 30 июня 1942 года. меня снова вызвали в отдел кадров и вручили мне предписание. Правда, не в академию. По просьбе Военного совета Брянского фронта я был назначен начальником связи формируемого там партизанского штаба.

— Сначала вам надо побывать у товарища Пономаренко, — заметил на прощание полковник Хомков. — Получите у него указания.

Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко возглавлял Центральный штаб партизанского движения, созданный при Ставке Верховного Главнокомандования. Сокращенно его называли ЦШПД.

Плотный, невысокого роста, с волевым лицом, Пантелеймон Кондратьевич встретил меня приветливо. Когда я доложил о прибытии, он пожал мне руку и усадил за стол. Подробно расспросив о моей прежней службе, твердо заявил:

— Никуда вы отсюда не поедете.

После небольшой паузы Пономаренко спокойно объяснил:

— Александр Павлович{2} подберет себе другого специалиста. А вы нужны здесь, в Центральном штабе. Назначаю вас начальником отдела связи. Правда, такого отдела, как и своей радиосвязи, у нас пока нет. Начинать, товарищ Артемьев, придется почти с нуля. Вот так.

С нуля... Смысл этих слов мне стал ясен в первый же день пребывания в ЦШПД. Чтобы он был понятен и читателям, особенно молодым, не лишне сделать небольшой экскурс в историю. [5]

Внезапное и вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз дало ей хотя и временное, но довольно ощутимое военное преимущество. За короткое время гитлеровским армиям удалось продвинуться в глубь нашей страны на большое расстояние. Враг бросил против нас огромную массу войск. Они были вооружены по последнему слову техники и имели значительный опыт ведения современной войны.

Гитлеровцы надеялись разгромить СССР с такой же быстротой, как Францию и многие другие государства Европы. Но они жестоко просчитались. Коммунистическая партия и Советское правительство в первые же дни суровых испытаний сумели поднять народы нашей Родины на священную войну против немецко-фашистских захватчиков, а затем превратить страну в единый военный лагерь.

Программа борьбы советских людей с гитлеровскими оккупантами была четко изложена в Заявлении нашего правительства от 22 июня, Директиве СНК СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей от 29 июня и в выступлении по радио И. В. Сталина 3 июля 1941 года. Эти документы ясно определяли и боевую деятельность партизан.

Наиболее трудным для населения временно оккупированной врагом территории явился начальный период войны, когда гитлеровцы не только ложью и клеветой, но и жесточайшим террором пытались запугать наших людей. На страницах газет, по радио и в листовках фашисты беспардонно лгали, что Красная Армия уже разбита и что их войска вот-вот пройдут парадом по Красной площади в Москве. Но их пособниками стала лишь ничтожная кучка изменников. Гитлеровцы не нашли для себя никакой опоры на захваченных ими советских землях. На Украине и в Белоруссии, на Смоленщине и Брянщине, в Карелии и Крыму — всюду вставал наш народ на священную борьбу за честь, свободу и независимость Родины. Под руководством партийных органов повсеместно создавались партизанские отряды. Яркими факелами свободы вспыхивали они в коричневом мраке вражеского нашествия. Чтобы они превратились в грозное карающее пламя массового партизанского движения, нужны были четкость и согласованность в боевых действиях патриотов, централизованное руководство ими. [6]

На повестку дня встал вопрос об организации связи партизанских отрядов с Большой землей. Вот что писал по данному вопросу в своих воспоминаниях «Подпольный обком действует» дважды Герой Советского Союза Алексей Федорович Федоров: «Но все мы, от командира до самого отсталого бойца, понимали, что в современной войне без радиосвязи партизанский отряд если и не погибнет, то будет влачить жалкое существование.

Нам нужны были руководящие указания Центрального Комитета партии и Главного командования; нам нужна была моральная поддержка Большой земли; мы хотели постоянно чувствовать, что действия наши согласованы с действиями Красной Армии, что мы воюем плечом к плечу со всем советским народом. И если бы была такая связь и руководство, насколько бы это облегчило нашу задачу...

Да, связь, связь во что бы то ни стало!»{3}

Некоторым партизанским отрядам удавалось связываться с командованием Красной Армии через пеших курьеров. В отряде Сидора Артемьевича Ковпака первым таким ходоком через фронт был Алексей Ильич Корпев, бесстрашный, беспредельно преданный партии человек. Фронт нередко переходили не только одиночки, но и группы по два-три человека. Связных в Москву в Центральный Комитет Компартии Белоруссии направлял Минский подпольный обком партии. Курьерами пользовались ленинградские и псковские партизаны. Так поступали многие отряды.

Но все эти связи являлись, так сказать, разовыми. К тому же перейти линию фронта удавалось не всем и далеко не всегда. Сколько их угодило в лапы фашистских палачей и умерло от чудовищных пыток, так и не выдав доверенных секретов. Имена некоторых героев так и остались безвестными.

Связь через пеших и конных курьеров была пригодна лишь между соседними партизанскими формированиями. И то, разумеется, на ограниченной территории. А боевая действительность, интересы победы требовали куда большего.

— Радио, только радио сейчас нам необходимо больше [7] всего, — говорил Пантелеймон Кондратьевич во время нашей первой встречи. — С ним связаны и безопасность партизан, и эффективность их борьбы.

Правильность слов П. К. Пономаренко подтверждалась многочисленными фактами. Приведу один из них.

В 1941 году в отряде А. Ф. Федорова погибли радисты. Для установления связи с Большой землей командир направил через линию фронта несколько групп, созданных исключительно из коммунистов и комсомольцев. Вскоре стало известно, что две из них попали в лапы гитлеровцев.

Решительные меры по восстановлению связи с отрядом А. Ф. Федорова принимал и Центральный Комитет Коммунистической партии (большевиков) Украины. Радиоузел НКВД УССР круглосуточно прослушивал эфир, стараясь выловить из хаоса звуков позывные партизанской радиостанции. ЦК непрерывно посылал запросы подпольным партийным организациям, действовавшим на оккупированной территории, и партизанским отрядам, с которыми еще поддерживалась связь. Но все попытки оказались тщетными. О местонахождении Федорова никто не знал. Тогда Центральный Комитет КП(б)У для поисков отряда А. Ф. Федорова направил в тыл врага две специальные группы разведчиков. Одна полностью погибла в неравной схватке с гитлеровцами, а другая после долгих мытарств напала наконец на след партизан и нашла их. Посланцы Большой земли доставили Алексею Федоровичу новую радиостанцию.

Правда, к этому времени отряд А. Ф. Федорова имел связь с Юго-Западным фронтом. Ему посчастливилось повстречаться во вражеском тылу с армейской разведгруппой капитана Григоренко. Она располагала и рацией, и радисткой. Не было только электропитания. По заданию А. Ф. Федорова партизаны сняли с разбитых немецких автомашин несколько десятков аккумуляторов, радиостанция ожила. 9 января 1942 года связь с Большой землей была восстановлена.

Вот в какой обстановке приходилось действовать в первый период войны. И не случайно в беседе со мной П. К. Пономаренко потребовал:

— Немедленно приступайте к комплектованию отдела, срочно создавайте радиоузел. Эту работу, — подчеркнул он, — считайте важнейшим заданием партии. Встретите [8] затруднения — приходите ко мне. Будем вместе решать вопросы.

Начинать надо было с формирования отдела, с отбора людей. Это дело показалось мне несложным. Больше всего тревожило создание радиоузла. Ведь мы решительно ничем не располагали. Предстояло спешно разработать ряд инженерных проектов, добыть и смонтировать сложное радиотехническое оборудование. Подходящие помещения подобрать было не просто. О строительстве и речи не могло быть.

Размышляя о создании радиоузла ЦШПД, я хорошо понимал, что это — лишь половина дела. Требовалось незамедлительно разработать и точную схему радиосвязи. Тоже далеко не простая задача. Организационное строение партизанских сил было весьма разнообразным и не отличалось постоянством. Если в армии существовала стабильная структура. Генштаб — фронт — армия — корпус — дивизия (бригада) — полк — батальон — рота — взвод, то здесь такой стабильности почти не придерживались.

Наименование боевой партизанской единицы (бригада, отряд) зависело и от численности партизан, и от применяемой ими тактики, и от характера местности, на которой они действовали. А нередко такие вопросы решались произвольно самими организаторами и руководителями движения народных мстителей.

Наиболее близкой к армейской была, пожалуй, организационная структура партизанских сил на территории Украинской ССР. Основной боевой единицей здесь являлся батальон, который делился в свою очередь на роты, взводы и группы. Были и отряды. Высшей оперативной единицей считалась дивизия (к примеру, Житомирская — командир С. Маликов). В иных случаях они назывались просто соединениями (Житомирское — командир А. Н. Сабуров, кавалерийское — командир М. И. Наумов и др.). Они состояли из батальонов, отрядов и групп. Такая структура определялась характером действий партизан — глубокие рейды по тылам противника.

В Белоруссии в начале войны формировались в основном отряды. По мере роста партизанского движения они стали объединяться в бригады. Имелось и несколько полков, которые по решению ЦК КП(б)Б действовали в заданных районах. Командирами и комиссарами бригад [9] и отрядов, как правило, назначались секретари подпольных райкомов партии и ответственные советские работники. Части и подразделения, действовавшие в пределах одной области, организационно входили в партизанское соединение, которым обычно руководил первый секретарь подпольного обкома партии.

Партизаны Белоруссии осуществили ряд таких крупных боевых операций, в которых принимали участие партизанские соединения нескольких областей. Ими руководили специально назначенные товарищи или оперативные группы, которые в каждом конкретном случае создавались Белорусским штабом партизанского движения (БШПД).

В состав Ленинградской области входили тогда территории нынешних Новгородской и Псковской областей. В начальный период борьбы с немецко-фашистскими оккупантами там были созданы небольшие разведывательные и диверсионные группы. Одни из них действовали самостоятельно, другие — объединившись в отряды. Вскоре из этих групп стали формироваться бригады. Появились здесь и полки, состоявшие из батальонов и рот. Однако впоследствии партизанские силы Ленинградской области приобрели определенную однородность.

Гораздо сложнее обстояли дела в Смоленской области. Наряду с бригадами и отрядами там успешно громило фашистских захватчиков партизанское соединение «Дедушка». Оно состояло из трех полков, которые в свою очередь подразделялись на батальоны, роты, взводы и отделения. По ходатайству Смоленского обкома партии это соединение в мае 1942 года было преобразовано Военным советом Западного фронта в 1-ю Смоленскую партизанскую дивизию. Но опыт вскоре показал, что на Смоленщине целесообразнее применять более мелкие боевые единицы. Дивизию расформировали и на ее базе создали несколько отрядов по 80–100 человек в каждом. Однако продолжала громить врага 3-я стрелковая партизанская дивизия, созданная Военным советом 10-й армии в апреле 1942 года. Состояла она из партизанских отрядов и групп Дубровского, Рагнединского, Жуковского, Кировского и Куйбышевского районов{4}. [10]

Организационная нестабильность партизанских сил была характерна почти для всех областей, временно оккупированных противником. ЦК Компартии Карелии вначале создал бригаду. Она объединяла все имевшиеся там отряды. Но из-за природных условий, которые во многом определяли характер боевых действий, ее со временем расформировали, и отряды стали самостоятельными.

В Калининской области тоже по первости были отряды. Потом их начали объединять в бригады. А одно время штаб партизанского движения при Военном совете Калининского фронта образовал даже корпус из нескольких бригад. Правда, сразу после проведения операции его расформировали.

В этой области партизанские бригады действовали в определенных районах. Комиссарами этих частей являлись, как правило, первые секретари подпольных райкомов партии.

Несколько отличалась от других организационная структура партизанских сил в Орловской области. С 1942 года в Брянских лесах существовал обширный партизанский край — территория, с которой гитлеровцы были изгнаны полностью. Он имел объединенное командование со своим штабом, которому подчинялись все бригады и отряды, действовавшие на данной территории.

Централизованное руководство партизанским движением осуществлялось и в Крыму. Отряды объединялись там в пять территориальных районов, которые были подчинены единому штабу во главе с командующим {5}.

Способность быстро изменять свою структуру в зависимости от обстановки и поставленных задач — одно из замечательных свойств партизанского движения в Великую Отечественную войну. Оно позволяло народным мстителям наносить по врагу внезапные и эффективные удары, постоянно держать его в страхе, вынуждать к переброске с фронта боевых частей и соединений для подавления сопротивления в тылу.

В этой обстановке требовалось исключительно гибкое управление действиями партизан. А как его можно осуществлять без постоянной и надежной связи? [11]

Решение поставленной перед нами задачи несколько облегчалось тем, что вслед за Центральным штабом партизанского движения, образованным 30 мая 1942 года при Ставке Верховного Главнокомандования, по решению Государственного Комитета Обороны начали создаваться штабы партизанского движения союзных республик и областей РСФСР, временно оккупированных гитлеровскими захватчиками. Они работали под руководством соответствующих Центральных Комитетов коммунистических партий союзных республик, обкомов партии и Центрального штаба партизанского движения.

Вопреки моим предположениям главные трудности возникли не с приобретением радиотехники и помещений для узла, а с комплектованием отдела личным составом. Лишь в конце июля нас стало четверо. За месяц удалось оформить подполковника И. П. Будылина, инженер-капитана К. М. Покровского и Е. С. Ушакову.

Плотный, среднего роста, Иван Петрович Будылин до войны работал преподавателем Академии связи. Мы с ним уже не раз встречались. Внешне он казался медлительным и несобранным, любил порассуждать. На самом деле он был вдумчивым и знающим специалистом, волевым командиром, отличным товарищем. Худощавый шатен, Константин Михайлович Покровский в противоположность Будылину был подвижен и общителен, крут характером. До войны мы вместе работали в одном из управлений Генерального штаба. В нем я был уверен как в себе: и организатор хороший, и знаток радиодела.

И. П. Будылина и К. М. Покровского назначили моими старшими помощниками. С такими людьми можно было работать!

Зачислили к нам в отдел и Е. С. Ушакову — на должность секретаря. До этого она работала в аппарате Центрального Комитета партии.

Людей явно не хватало. В этот самый трудный организационный период отделу требовалось по крайней мере человек двадцать... Забегая вперед, скажу, что, пока он укомплектовался полностью, прошло куда больше предусмотренного времени.

Радиоузел начал работать 1 августа. В его оборудовании огромную помощь Центральному штабу партизанского движения оказали государственные учреждения, партийные и советские органы Москвы. [12]

Народный комиссариат связи СССР предоставил нам помещения для радиоузла на своих действующих объектах; приемный центр с хорошими приемниками «Чайка» и самыми совершенными антеннами мы получили в готовом виде: приглашай радистов-операторов и начинай работу. Передающий же центр надо было оборудовать заново: установить необходимое количество передатчиков, возвести антенные сооружения, наладить техническую связь. Своими силами мы не могли этого сделать. Отдел и радиоузел ЦШПД располагали всего несколькими специалистами. Для работы на передающем центре удалось подобрать лишь двух человек — инженера А. А. Розенталя и техника В. Г. Смольянинова. Но и тут нас выручил Наркомат связи. В помощь нашим специалистам он выделил начальника радиоуправления Владимира Яковлевича Когана, руководителя Московской дирекции радиосвязи Бориса Фомича Митителло, инженеров Екатерину Гавриловну Федорович и Елизавету Григорьевну Бурячепко, а также Леона Михайловича Бешара и Сергея Дмитриевича Денисова — начальников тех самых объектов, где должны были разместиться наши приемный и передающий радиоцентры.

Всего три недели понадобилось для того, чтобы полностью оборудовать и сдать в эксплуатацию радиоузел Центрального штаба партизанского движения. Вот уж поистине люди не знали ни сна, ни отдыха! Они опере жали все сроки, перекрывали всякие технические нормы. А радистов для работы на передающем и приемном центрах у нас пока было мало. Иван Петрович Будылин, Константин Михайлович Покровский и я денно и нощно носились по московским учреждениям в поисках квалифицированных специалистов. Но в горячую военную пору свободных от дела людей не было.

И все-таки нам удалось пополнить свои кадры. Из Наркомата морского и речного транспорта прибыли Евгений Степанович Буряченко и Николай Иванович Широков. Военные моряки откомандировали в ЦШПД Евгения Ефимовича Шилина, Александра Васильевича Махова, Владимира Васильевича Волкова и Василия Ганичева. Владимир Петрович Ярославцев, Виктор Александрович Ломанович, Анатолий Давыдович Хотимченко, Борис Дмитриевич Козлов, Серафим Александрович Копейкин, В. И. Завидонов были направлены к нам Народным комиссариатом [13] внутренних дел. Гражданский воздушный флот направил для помощи партизанам Николая Ивановича Савельева, дальняя авиация — Павла Филипповича Вишневского. Не обошло нас и Главное управление связи РККА. Оно откомандировало в наше распоряжение Бориса Ивановича Ильяшенко, Михаила Васильевича Мошкина, Василия Лисицина и Нину Галактионову.

Вскоре радиоузел заработал. В эфир полетели позывные Москвы.

Со штабами партизанского движения связь устанавливалась по мере оборудования их радиоузлов: 5 августа — с Брянским, 27 августа — с Ленинградским и Украинским, 28 августа — с Западным и Южным. Мы стали вести радиообмен и с теми партизанскими отрядами, которые раньше держали связь через разведывательные органы.

К сожалению, уже в самом начале работы с некоторыми очень нужными нам людьми пришлось расстаться. Старейший коротковолновик Константин Михайлович Покровский стал начальником центрального радиоузла. Ивана Петровича Будылина назначили начальником отдела связи только что созданного Белорусского штаба партизанского движения.

Отдел связи ЦШПД снова оказался в... одном лице.

— Трудно тебе, Иван Николаевич, сочувствую, — сказал мне однажды П. К. Пономаренко. — Но теперь тот ноль, с которого начинали, остался позади. Теперь главное — подобрать кадры, создать полнокровный отдел.

Надо сказать, что Пантелеймон Кондратьевич вообще умел быстро находить основное звено в цепи событий. Он мыслил и решал вопросы как крупный военный и политический деятель.

П. К. Пономаренко было тогда всего сорок лет. И уже больше половины из них он отдал служению партии коммунистов, в которую вступил в 1925 году. В шестнадцать лет крестьянский паренек с Кубани добровольно пошел в Красную Армию и мужественно сражался против белогвардейских банд. С 1919 года Пантелеймон Кондратьевич работал на нефтепромыслах, затем на железнодорожном транспорте — слесарем и машинистом. Позже находился на руководящей комсомольской и партийной работе. В 1932 году окончил Московский институт инженеров транспорта. С 1932 по 1935 год занимал командные [14] должности в Красной Армии. Два года проработал во Всесоюзном электротехническом институте — инженером, руководителем группы. С января 1938 года по решению партии П. К. Пономаренко переводится инструктором в аппарат ЦК ВКП(б). Затем он становится заместителем заведующего отдела руководящих органов. В конце того же года его избирают первым секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Белоруссии.

В суровые годы военных испытаний партия и правительство доверили Пантелеймону Кондратьевичу многотрудный и ответственный пост начальника Центрального штаба партизанского движения. Здесь я впервые и встретился с ним, чтобы работать под его руководством.

...Отдел удалось укомплектовать полностью только в октябре. Моими старшими помощниками стали В. П. Ярославцев и Н. Л. Сероштан. Их, словно братьев, роднила жизнерадостность. У Николая Леонидовича Сероштана были пышные,

курчавые волосы темно-каштанового цвета, добрая улыбка, чуть прищуренные серо-голубые глаза. Военинженер 3-го ранга отличался завидным трудолюбием, работал с упоением, не зная устали. Владимир Петрович Ярославцев, внешне стройный, подтянутый, и в работе любил организованность и порядок. Хотя высшее специальное образование ему не удалось получить, в технике он разбирался прекрасно, обладал богатым опытом радиста-коротковолновика.

Прибыло в отдел и еще несколько товарищей. Вместе с Ярославцевым и Сероштаном они провели большую работу по организации связи с партизанами, по подготовке и отправке в штабы и отряды радиоаппаратуры и радистов.

Удачно подобрались кадры и на радиоузле. Его начальник инженер-капитан Константин Михайлович Покровский и комиссар майор Василий Агапович Сырцов, уже награжденный орденом Ленина, сумели сплотить вокруг себя дружный, работоспособный коллектив. А ведь сюда пришли люди, разные не только по возрасту и характеру, но и по профилю своей прежней деятельности.

Передающий центр возглавил инженер-майор Иван Петрович Тыклин. Перед Великой Отечественной войной он служил в одной из частей связи в Риге, принимал участие в первых боях с немецко-фашистскими захватчиками. Главным инженером назначили Армена Сергеевича [15] Мнацаканяна. Он проработал на радиоузле до конца существования ЦШПД. Кстати, теперь Армен Сергеевич — доктор технических наук.

Начальником приемного центра стал старший лейтенант Евгений Степанович Буряченко. До прихода к нам он с самого начала войны плавал на морских транспортах, выполнявших рейсы в США, Англию, Канаду. В пути эти суда не раз подвергались нападениям подводных лодок и авиации противника. Но в самой тяжелой обстановке они имели бесперебойную связь с Родиной. Буряченко и его подчиненные досконально знали свое дело, священная ненависть к врагу помогала им смело преодолевать любые трудности.

Особенно большое испытание на долю Евгения Степановича выпало в мае 1942 года{6}. Теплоход «Циолковский», на котором Буряченко работал старшим радистом, гитлеровцы торпедировали и потопили между островами Шпицберген и Медвежий. Старший лейтенант оставался на вахте до самой последней минуты. Потом на каком-то корабельном обломке он около семи часов беспомощно носился по волнам моря. Его случайно обнаружила и подобрала команда английского траулера. Советского моряка доставили в город Рейкьявик, где он две недели пробыл в больнице.

На Родину Евгений Степанович возвращался на теплоходе «Старый большевик». В пути судно несколько раз подвергалось атакам с моря и с воздуха. Буряченко вместе с командой мужественно отражал вражеские удары. За это его наградили орденом Красной Звезды. Евгений Степанович руководил приемным центром радиоузла ЦШПД с первого и до последнего дня его работы.

Как я уже говорил, создание радиоузла ЦШПД само по себе не могло решить проблему обеспечения устойчивой связи с партизанами на всей территории, оккупированной врагом. Параллельно с образованием республиканских и областных штабов партизанского движения при них формировались отделы связи и радиоузлы. В отличие от нашего они были подвижными, хотя могли работать и стационарно, оснащались армейскими радиостанциями [16] «РАТ», «РАФ», «РСБ», радиоприемниками «Чайка» и «КВ». С одной стороны, это было очень удобно, поскольку указанная аппаратура выпускалась промышленностью. А неудобство заключалось в том, что ее не хватало даже для нужд Красной Армии. Партизанским радиоузлам приходилось восполнять недостающую технику маломощными 20–30-ваттными передатчиками «Джек» и «А-19», а также неклассными малочувствительными приемниками «УС-ЗС», «45-ПК» и другими. Применение их, безусловно, сказывалось на качестве работы, особенно во время плохого прохождения радиоволн.

А если добавить тот факт, что отряды располагали лишь коротковолновыми радиостанциями с маломощными передатчиками и малочувствительными приемниками прямого усиления, то станет ясно, в каких условиях приходилось трудиться радистам партизанских штабов.

Трудности возникали не только из-за недостатка техники, но и из-за малочисленности личного состава. Даже наши скудные штаты не были полностью укомплектованы. И все-таки радиосвязь начала действовать.

В конце августа 1942 года при ЦШПД состоялось совещание командиров наиболее крупных отрядов. В его работе приняли участие видные организаторы и руководители партизанского движения М. И. Дука, И. В. Дымников, Д. В. Емлютин, С. А. Ковпак, А. Н. Сабуров, Г. Ф. Покровский, М. П. Ромашин, А. П. Матвеев, М. Ф. Шмырев, В. И. Козлов, И. А. Гузенко, И. С. Воропай. На совещании были подведены итоги борьбы советского народа на территории, временно захваченной фашистами, намечены ее дальнейшие цели и задачи. Собравшихся в Москве командиров принимали руководители Коммунистической партии и Советского правительства.

Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко поставил передо мной задачу: обеспечить ЦШПД прямой (запасной) связью с каждым участником совещания независимо от того, имели они ее со своими штабами или нет. В принципе вопрос выглядит несложным. Но в те дни решить его было нелегко. У нас не хватало квалифицированных радистов, портативных

радиостанций «Север». Тем не менее каждому участнику совещания мы выделили по радисту-шифровальщику и по «Северу», снабдив их соответствующими программами. [17]

Запасная связь вскоре оправдала возлагавшиеся на нее надежды. С. А. Ковпак и А. Н. Сабуров, осуществляя со своими соединениями рейды в глубоком тылу врага, за Днепром, имели возможность непосредственно связываться с ЦШПД, докладывали главнокомандующему партизанским движением К. Е. Ворошилову о ходе выполнения задания ЦК ВКП(б), передавали в Москву ценнейшие разведывательные данные. Штаб в свою очередь оперативно информировал их о сложившейся обстановке на тех или иных участках. Они быстро получали уточняющие распоряжения, дополнительные боевые задания. Д. В. Емлютин, М. И. Дука, М. И Ромашин использовали прямой канал радиосвязи с ЦШПД не только как запасной, но и как основной, даже для поддержания контакта со своим фронтовым штабом.

В начале сентября Государственный Комитет Обороны принял решение о введении должности главнокомандующего партизанским движением. 6 сентября 1942 года главкомом назначили члена Политбюро ЦК ВКП(б) Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова.

— Подготовьте краткий отчет о состоянии связи, — приказал мне уже на следующий день П. К. Пономаренко. — Этим Климент Ефремович наверняка заинтересуется в первую очередь.

И действительно, 7 сентября меня вызвали к маршалу. Когда я вошел в его рабочий кабинет, там уже находился Пономаренко. Я приготовился было представиться по всем правилам воинского этикета, как главнокомандующий совершенно неожиданно для меня произнес:

— А, старый знакомый! Недаром говорится, что гора с горой не сходится... — и крепко пожал мне руку.

Встречался я с Климентом Ефремовичем неоднократно. Эти встречи, всегда чисто служебные, относились к периоду моей работы в Особом техническом бюро по военным изобретениям (Остехбюро), к которому меня в 1925 году прикомандировал Михаил Васильевич Фрунзе; а позднее — к периоду моей службы в Генеральном штабе.

Одна встреча запомнилась особо. Связана она с неприятным эпизодом, который произошел в ноябре 1925 года. В Ленинграде на Комендантском аэродроме проводились очередные испытания приборов для управления взрывами по радио. На них кроме руководителей [18] Остехбюро В. И. Бекаури и В. Ф. Миткевича присутствовали председатель Реввоенсовета и Наркомвоенмор СССР К. Е. Ворошилов, член Реввоенсовета СССР Г. К. Орджоникидзе, командующий войсками Ленинградского военного округа Б. М. Шапошников и ряд других ответственных товарищей. После того как Климент Ефремович дал распоряжение на управляющую радиостанцию о порядке и времени взрыва фугасов, Москва неожиданно вызвала его к телефону. Наркомвоенмор сел в автомашину и уехал к дежурному по аэродрому — телефон находился там. Когда настало назначенное время, раздался взрыв. И именно в этот самый момент Ворошилов возвращался от дежурного. Один из фугасов выбросил вверх ком мерзлой земли весом с добрый десяток килограммов. Он грохнулся оземь возле самой машины, в которой ехал Климент Ефремович.

У меня, признаться, мороз пробежал по коже. Пролети этот ком на метр дальше, и могло произойти непоправимое.

Подъехав к группе товарищей, присутствовавших на испытаниях, К. Е. Ворошилов вышел из автомобиля. Стоявший рядом со мной Георгий Константинович Орджоникидзе посмотрел в мою сторону и сказал:

— Ну, Артемьев, поскольку ты отвечаешь за порядок на испытаниях, придется отдать тебя под суд за то, что пытался убить своего наркома.

— Вы, Серго, напрасно пугаете товарища, — улыбнулся Климент Ефремович. — Он ни в чем не виноват: время взрыва назначил я, и сам на несколько минут опоздал...

— Артемьев на меня не обидится, — ответил Серго Орджоникидзе, — я ведь только пошутил.

И вот сейчас, спустя столько лет, я докладываю Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову о состоянии связи в партизанском движении. Главком слушает внимательно, делает какие-то пометки в своем рабочем блокноте. Потом спрашивает:

— Товарищ Артемьев, будет ли у нас надежная радиосвязь штабов партизанского движения с партизанскими отрядами?

Главкома, значит, волнует то же, что и нас, связистов: установление прочной связи с многочисленными подпольными партийными органами, с партизанскими [19] отрядами и соединениями, действующими во вражеском тылу. Она еще только развертывается, в налаживании ее еще много различных препон и неясностей.

— Если надежной радиосвязи не будет, — говорит Климент Ефремович, — тогда нет смысла создавать штабы партизанского движения. Без хорошей связи с партизанами они работать не смогут.

От имени всех наших связистов я заверил Главкома, что мы обязательно решим поставленную партией задачу. К. Е. Ворошилов пообещал оказывать нам в этом всемерную помощь и в конце сказал:

— Обращайтесь ко мне в любое время дня и ночи. Вот вам номера телефонов, по которым всегда можно меня найти.

И действительно, Климент Ефремович, имея высокий личный авторитет, оказывал нам, связистам, очень большую помощь на протяжении всего того времени, когда он был главнокомандующим партизанским движением.

Между прочим, маршал Ворошилов оказал мне и личную помощь. Однажды вызвал к себе и спрашивает:

— Вы что, товарищ Артемьев, решили бросить жену с тремя детьми?

— Как? — недоумеваю.

— А так. Читайте телеграмму.

Читаю. От жены. Просит Климента Ефремовича помочь вернуться из эвакуации в Москву. Она не раз писала о своем желании, но мне все как-то не удавалось заняться личными делами: в ту пору, для того чтобы вернуть семью в Москву, надо было немало похлопотать в Моссовете. Маршал, безусловно, знал об этом:

— Похлопочем вместе, — сказал, улыбнувшись.

Прошло немного времени, и Елизавета Федоровна с дочерьми Тамарой, Галиной и Светланой приехала в Москву. Пришлось мне срочно устанавливать в квартире «буржуйку», вместо разбитых стекол вставлять в рамы фанерные прямоугольнички, запасать дрова.

Все это, конечно, делалось урывками, чаще по ночам. Работали ведь не «от сих до сих». Сплошь и рядом приходилось находиться в отделе сутки напролет.

Связи с партизанами неуклонно расширялись. Огромное внимание уделяли им организаторы и руководители партизанского движения республик и областей, ЦК ВКП(б), Советское правительство. Благодаря этому в [20] исключительно короткое время была создана такая радиосвязь, которая дала возможность Центральному Комитету ВКП(б) и Верховному Главнокомандованию оперативно руководить самоотверженной борьбой сотен тысяч народных мстителей, превратить партизанское движение в грозную для врага силу.

Между прочим. ЦШПД в начальный период имел намерение использовать для связи между отрядами почтовых голубей. В штате нашего отдела даже имелось специальное отделение почтово-голубиной службы. Им руководил интендант 3-го ранга А. П. Орлов. Он, прямо скажем, много потрудился, но, к сожалению, по ряду причин крылатые курьеры применения не нашли. Не получило распространения и использование в этих целях собак. В условиях Великой Отечественной войны для партизанской связи оказалось приемлемым только радио. Командиры соседних отрядов поддерживали контакт друг с другом и с помощью курьеров. Вначале это вызывалось нехваткой радиосредств, а в последующем — различными осложнениями боевой обстановки. [21]