Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Фаллибилизм против фальсификационизма 4 страница






Первая стадия любой серьезной критики научной теории заключается в том, чтобы реконструировать, улучшать ее логическую, дедуктивную стройность. Проделаем это с теорией Проута, сопоставляя ее с опровержением Стаса. Прежде всего надо понять, что в приведенной выше формулировке Т и R не противоречат друг другу. (Вообще говоря, физики редко проясняют свои теории до той степени, когда критику легко поймать их на слове). Чтобы показать противоречие между ними, надо придать им следующую форму. Т=" атомный вес всех чистых (однородных) химических элементов кратен атомному весу водорода"; Р==" хлор есть чистый (однородный) химический элемент и его атомный вес равен 35, 5". Последнее утверждение имеет форму фальсифицирующей гипотезы, которая, будучи хорошо подкрепленной, позволила бы использовать базисные предложения типа В: " Хлор Х есть чистый химический элемент и его атомный вес-35, 5", где Х-имя собственное " кусочка" хлора с определенными, например, пространственно-временными параметрами.

Но насколько хорошо подкреплено R? Первая часть этого предложения (R1) говорит: " Хлор Х - чистый химический элемент". Это приговор химика-экспериментатора, строго применившего " экспериментальную технику" того времени.

Теперь рассмотрим тонкую структуру R1. Она является конъюнкцией двух более пространных предложений T1 и T2.

T1 должно было бы звучать так: " Если некоторое количество газа было подвергнуто семнадцати процедурам химической очистки p1, p2,..., p17, то, что осталось от этого количества после очистки есть чистый хлор". Т2 - " X подвергался 17 процедурам p1, р2,..., p17; ". Добросовестный " экспериментатор" тщательно применил все семнадцать процедур, следовательно, Та должно быть принято. Но вывод " то, что осталось после очистки есть чистый хлор" является " твердо установленным фактом" только благодаря T1. Это значит, что экспериментатор, проверяя Т, применяет Т'. То, что он наблюдает в эксперименте, интерпретируется на основании T1. R1 есть результат этой интерпретации. Однако в монотеоретической дедуктивной модели всей ситуации проверки эта интерпрета-тивная теория вообще не фигурирует.

А что если интерпретативная теория T1 ложна? Почему не " применить" Т, а не T1, и утверждать, что атомные веса должны быть целыми числами? Тогда это будет " твердо установленный факт" на основании Т, a T1 будет отвергнута. Тогда, может быть, пришлось бы изобретать и применять какие-то новые дополнительные процедуры очистки.

Проблема тогда не в том, когда мы должны удерживать " теорию" перед лицом " известных фактов", а когда поступать иначе. Проблема также не в том, что делать, когда " теории" расходятся с " фактами". Такое " расхождение" предполагается только " монотеоретической дедуктивной моделью". Является ли высказывание " фактом" или " теорией" - в данном контексте проверочной ситуации это зависит от нашего методологического решения. " Эмпирический базис" теории - это понятие относительное к некоторой монотеоретической дедуктивной модели. Оно годится как первое приближение, но когда речь идет об " апелляции" теоретика, нужно переходить к плюралистической модели.

В плюралистической модели расхождение имеет место не между " теорией" и " фактами", а между двумя теориями высших уровней: между интерпретативной теорией, с помощью которой возникают факты, и объяснительной теорией, при помощи которой эти факты получают объяснение. Интерпретативная теория может быть столь же высокого уровня, что и объяснительная теория. Поэтому расхождение имеет место не между более высокой по уровню теорией и более низкой по своему логическому статусу фальсифицирующей гипотезой.

Проблема не в том, реально ли " опровержение", а в том, как быть с противоречием между проверяемой " объяснительной теорией" и " интерпретативными" теориями (выраженными явно или неявно). Можно сказать иначе: проблема состоит в том, какую теорию считать интерпретативной, то есть обеспечивающей " твердо установленные факты", а какую - объяснительной, " гипотетически" объясняющей их.

В монотеоретической модели мы рассматриваем теорию более высокого уровня как объяснительную, которая должна проверяться фактами, доставляемыми извне (авторитетными экспериментаторами), а в случае расхождения между ними, отбрасывается объяснение. (125)

В плюралистической модели можно решать иначе: рассматривать теорию более высокого уровня как интерпретативную, которая судит " факты", получаемые извне: в случае расхождения можно отбросить эти " факты" как " монстров". В плюралистической модели несколько теорий - более или менее дедуктивно организованных - спаяны вместе.

Уже одного этого достаточно, чтобы убедиться в том, что сделанный ранее вывод верен: экспериментам не так просто опрокинуть теорию, никакая теория не запрещает ничего заранее. Дело обстоит не так, что мы предлагаем теорию, а Природа может крикнуть " НЕТ"; скорее, мы предлагаем целую связку теорий, а Природа может крикнуть: " ОНИ НЕСОВМЕСТИМЫ". (126)

Тогда проблема замены теории, опровергнутой " фактами", уступает место новой проблеме - как разрешить противоречия между тесно связанными теориями. Какую из несовместимых теорий следует элиминировать? Утонченный фальсификационист может легко ответить на этот вопрос: надо попытаться заменить первую, потом вторую, потом, возможно, обе и выбрать такое новое их сочетание, которое обеспечит наибольшее увеличение подкрепленного содержания и тем самым поможет прогрессивному сдвигу проблем. (127)

Таким образом, мы определили процедуру апелляции в том случае, когда теоретик подвергает сомнению приговор экспериментатора. Теоретик может потребовать от экспериментатора уточнения его " интерпретативной теории" (128) и затем может заменить ее - к досаде экспериментатора - лучшей теорией, на основании которой его первоначально " опровергнутая" теория может получить позитивную оценку. (129)

Но даже эта процедура апелляции может только отсрочить конвенциональное решение. Приговор апелляционного суда тоже ведь не является непогрешимым. Решив вопрос о том, замена какой теории - " интерпретативной" или " объяснительной" - обеспечивает новые факты, нам приходится решать другой вопрос: принять или отвергнуть базисные высказывания. А это значит, что мы только отложили - и, возможно, улучшили - решение, но не избежали его. (130) Трудности с эмпирическим базисом, перед которыми стоял " наивный фальсификационизм", не преодолеваются и " утонченным" фальсификационизмом. Даже если рассматривать теорию как " фактуальную", иначе говоря, если наше медлительное и ограниченное воображение не может предложить другую, альтернативную теорию, то

нам приходится, хотя бы на время и для данного случая, принимать решение о ее истинности. И все же опыт продолжает оставаться " беспристрастным арбитром" - в некотором существенном смысле-научной полемики. (131)Мы не можем отделаться от проблемы " эмпирического базиса", если хотим учиться у опыта: (132) но мы можем сделать познание менее догматичным, хотя и менее быстрым, и менее драматичным. Полагая некоторые " наблюдательные" теории проблематическими, мы можем придать методологии больше гибкости;

но нам не удастся окончательно выяснить и включить в критическую дедуктивную модель все " предпосылочное знание" (может быть, " предпосылочное незнание"?). Этот процесс должен быть постепенным, и в каждый данный момент мы должны быть готовы пойти на определенные соглашения.

Против утонченного методологического фальсификационизма может быть одно возражение, ответить на которое нельзя, не сделав определенной уступки " симплицизму" Дюгема. Возражение касается так называемого " парадокса присоединения". Согласно нашим определениям, присоединение к теории совершенно не связанной с ней гипотезы низшего уровня может создать " прогрессивный сдвиг проблем". Избежать такого паллиативного сдвига трудно, если не настаивать на том, что " дополнительные утверждения должны быть связаны с противоречащим утверждением более тесно, чем только посредством конъюнкции", ' (33) < что означало бы, конечно, и более тесную связь дополнительных гипотез с проверяемой теорией. - Доб. перев.>. Конечно, это своего рода критерий простоты, гарантирующий непрерывность ряда теорий, образующего единый сдвиг проблем.

Отсюда следуют новые проблемы. Характерным признаком утонченного фальсификационизма является то, что он вместо понятия теории вводит в логику открытия в качестве основного понятие ряда теорий. Именно ряд или последовательность теорий, а не одна изолированная теория, оценивается с точки зрения научности или ненаучности. Но элементы этого ряда связаны замечательной непрерывностью, позволяющей называть этот ряд исследовательской программой. Такая непрерывность - понятие, заставляющее вспомнить " нормальную науку" Т. Куна- играет жизненно важную роль в истории науки; центральные проблемы логики открытия могут удовлетворительно обсуждаться только в рамках методологии исследовательских программ.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.