Глава 15. Когда холодные пальцы скользнули вдоль виска, и Драко снял с него очки, Гарри вдруг почувствовал себя невероятно беззащитным

Когда холодные пальцы скользнули вдоль виска, и Драко снял с него очки, Гарри вдруг почувствовал себя невероятно беззащитным. Но потом его губ коснулись обветренные губы, и все встало на свои места. Не надо стараться сделать все «как положено», переживать, что не получится, как с Чжоу, как с Джинни. Все так просто – он даже не задумывался, что делает, встречая поцелуй, чувствуя каждое движение губ. Это было не похоже на прошлую ночь, когда в памяти остались лишь сжигающие эмоции. Сейчас Гарри отчетливо понимал, что происходит, и отчаянно боялся, что вот-вот все закончится.

На краю сознания билась паническая мысль: если Малфой опять попытается сбежать, то он догонит его и свернет шею, потому что Драко не должен уходить…

Руки сами сомкнулись замком на спине слизеринца, прижимая теснее, будто стараясь согреть и защитить.

Малфой отстранился, посмотрел внимательно, а потом склонился снова, обводя языком губы Гарри, едва заметно прикусил нижнюю, обхватил лицо мокрыми ладонями, углубляя поцелуй.

Поттер закрыл глаза: пусть на свете не будет больше ничего - только ладони на щеках, только губы... Он приоткрыл рот, давая больше доступа, провел языком по зубам Драко. Иррациональный страх потерять Малфоя исчез, и Гарри уже смело, уверенно, словно имел на это право, раскрытыми ладонями обнял чуть выгнутую спину, обтянутую шерстяной мантией.

А потом Малфой положил руки на плечи, ткнулся холодным носом в шею, часто дыша и щекоча губами кожу.

Гарри шумно вздохнул. Он мечтал сейчас только об одной... нет, о двух вещах: чтобы Малфой никуда не делся, и чтобы ему было тепло. Эти желания причудливо сплетались между собой, Гарри вдыхал ставший уже знакомым и родным запах кожи Драко, от его теплого дыхания пробирало сладкой дрожью до самых костей.

Очень странное ощущение: будто опора выскользнула из-под спины, а кончики пальцев слегка покалывало.

Драко вдруг резко поднял голову и вцепился в плечи Гарри.

- Что это? – выдохнул он в ухо. – Что ты сделал?!

Поттер завертел головой, пытаясь понять, что случилось, но при этом не желая выпускать Малфоя. Наконец ему удалось вывернуться чуть на бок, и он наконец-то смог оглядеться. Далеко смотреть было не надо – прямо перед глазами оказалась черная сырая земля с торчащими из нее изумрудными пиками пробивающейся травы. Гарри удивленно потряс головой, потом все же решился пожертвовать объятиями и освободившейся рукой достал волшебную палочку.

- Акцио, очки.

Водрузив их на нос, Гарри с изумлением понял, что они с Малфоем оказались на весенней прогалине. В пяти футах уже начинался снежный наст с неровно обтаявшими краями, а под ними была просто земля. И если бы не на глазах вырастающая зелень с редкими вкраплениями мелких белых цветочков, Гарри решил бы, что они целовались с Драко до самой весны. В холодном ярком свете луны, отражающемся в сугробах, представшая перед ним картина завораживала.

- Это не я, – поспешил отказаться он, но поняв, что все равно не поверят, добавил: - Я не хотел… То есть хотел просто чтобы ты не замерз… - окончательно смутившись, Гарри уткнулся в плечо Малфоя.

- О да, теперь я, конечно, не замерзну, - ехидно протянул тот. - Сначала ты вывалял меня в снегу, теперь в грязи, что дальше?

Драко протянул руку и сорвал ближайшую травинку, подозрительно повертел ее в пальцах и вдруг хихикнул.

– Поттер, а если я захочу, чтобы тут сейчас вырос баобаб, сможешь?

Мантия впитывала влагу оттаявшей земли как губка, и сырость уже добралась до тела.

- Если ты меня высушишь, то я смогу все, - Гарри начал подниматься, забыв выпустить Малфоя.

- Эй-эй, стой! – тот проворно вывернулся и вскочил. Прошелся по периметру прогалины, разглядывая подтаявший снег, потом обернулся, как будто что-то вспомнил, и, направив волшебную палочку на Гарри, прошептал очищающее и высушивающее заклятья, снял свою мантию и, встряхнув, повторил маневр.

- Так гораздо лучше. - Теплый ветерок заклинания согрел, но ощущения прижавшегося Малфоя не заменил. Гарри поежился от внезапного чувства потери, протер полой мантии очки и, чтобы отвлечься, нарочито бодро поинтересовался: - Ну, где баобаб растить будем?

Малфой медленно подошел, остановился рядом, прищурился и смотрел так, как будто хотел о чем-то спросить. Но так и не спросил, только качнул головой.

- Я передумал. Не надо баобаб. Ничего не надо.

От острого ощущения недосказанности по желудку потек неприятный холодок.

- Ну не хочешь - не надо, я все равно не знаю, как твой баобаб выглядит, - беспомощно сказал Гарри, не отрывая взгляд от Малфоя.

- Я сам не знаю, - тихо сказал тот, - слышал только. Пойдем. Поздно уже.

Поттер послушно развернулся и побрел к замку почти наугад, глядя на мерцающий голубыми искрами снег под ногами. Только сейчас он понял, что действительно замерз, но холод был не снаружи, а внутри. Таким потерянным и беспомощным Гарри не чувствовал себя уже давно, было странное и непривычное ощущение, что от него ничего не зависит. Он безотчетно ссутулился, стараясь стать как можно меньше, а еще лучше - вообще раствориться в воздухе, прямо там, у проталины, которая, лишившись магической защиты, покрылась изморозью, и зеленая трава на глазах становилась грязно-желтой и ломкой.

Малфой молча шел рядом и только когда подошли к замку, сказал:

- Мантию-то свою драгоценную надень. И... спасибо.

Гарри медленно вытащил из кармана комок мерцающей ткани.

- А как же ты? Давай вместе, я тебя провожу - она большая.

Малфой нахмурился, но потом, как будто решив для себя что-то, шагнул ближе.

- Ладно. Давай.

Гарри расправил мантию и, накинув одну ее полу себе на плечо, приглашающе махнул второй.

Малфой обернулся в сторону леса, легко взмахнул палочкой и заклятье " Облитеро" скрыло все следы - снег снова стал ровным и гладким. Словно и не было ничего.

В коридорах Хогвартса царила мертвая тишина, какая бывает только глубокой ночью, когда даже самые отъявленные безобразники уже спят. Они тихо шли, скрытые мантией, и только шорох волшебной ткани раздавался в ушах. Несмотря на маленькое пространство, Гарри старался находиться как можно дальше от Малфоя, чтобы не задеть его ненароком ни боком, ни рукой. Он повернул голову в другую сторону - десять дюймов жаркого воздуха были слишком маленьким расстоянием, отделяющим его от Драко. Под прозрачной, но плотной тканью нечем было дышать – горький травяной запах Малфоя, казалось, распространился везде: щекотал ноздри, проникал под кожу, забивал горло, мешая ровным вдохам.

Путь к подземельям казался бесконечным, но его вообще не должно было быть. Они должны были остаться там, в лесу, где хорошо и правильно. Только все закончилось, и теперь Гарри машинально шагал, прислушиваясь к чужому дыханию у себя под боком.

- Все, пришли, - шепнул Малфой, но вместо того, чтобы скинуть мантию, вдруг притянул Гарри к себе, прижался губами к губам и сразу отпрянул. - Забудь, Поттер. Все забудь.

Выскользнул из-под мантии и, шепнув пароль, исчез в открывшемся проходе.

Легкая ткань бесшумно упала на пол. Гарри стоял как соляной столп, не отрывая взгляда от сомкнувшегося изображения змеи на стене. Он чувствовал себя опустошенным и очень уставшим. Последнее прикосновение губ Малфоя будто вернуло его к реальности – ничего не было, нет и не может быть. Наваждение отступало, оставляя тупую боль в груди и гулкую пустоту в голове.

По инерции подобрав мантию, Гарри медленно пошел в башню. На цыпочках он прокрался в спальню и скрылся за пологом своей кровати, но стоило закрыть глаза, как память услужливо принималась подкидывать картинки из недавнего прошлого. Именно те, которые последний поцелуй и слова Малфоя должны были стереть навсегда. Все то, что не должно было случиться и казалось полным бредом, в темноте спальни словно обретало новую жизнь.

Гарри чувствовал себя заблудившимся в лабиринте, по сравнению с которым лабиринт, выращенный Спраут к Турниру Трех Волшебников, казался прямой аллеей.
С тех пор он повзрослел - знание о том, что не все люди такие, какими кажутся, далось ему нелегко, ценой нескольких жизней, но все же он понял. И был благодарен странной магии за то, что смог увидеть хорька с другой стороны – тот не изменился, нет, он оставался все таким же заносчивым и высокомерным гадом. Просто теперь Гарри видел, что это самое обыкновенное, нормальное гадство, а не воплощение всех зол. И если удачно «ткнуть» это гадство, оно может очень мило краснеть и смущаться, оно может разочарованно вздыхать, надеяться, бояться. Может подарить крышесносные поцелуи, а потом бросить. Ничего особенного. Просто Драко.

Криво усмехнувшись, Гарри вспомнил, как Малфой обвинил его в том, что у него «все просто». Но сложные вещи уже не привлекали Поттера – побыв в эпицентре запутанных событий, ему совершенно не хотелось опять там оказаться. Он даже научился принимать свое странное отношение к Драко, что не мешало надеяться на завтрашний разговор с Гермионой.

Если не удастся избавиться от этого наваждения, все будет очень непросто, и сегодняшняя ночь - тому подтверждение: надежды на то, что слизеринец обрадуется свалившемуся на голову влюбленному врагу, не было.

Гарри разделся и, бросив скомканные вещи в ноги, нырнул под одеяло. А закрыв глаза, увидел лицо с тонкими чертами и покрасневшим носом, опять почувствовал теплое дыхание на шее. Внизу живота сладко заныло. Он перевернулся, утыкаясь лбом в подушку, – совсем не просто.

Еще немного поерзав и уже засыпая, Гарри вспомнил о том, что Малфой говорил о Джинни.

«Вот завтра возьму и просто спрошу у нее…» - подумал он, проваливаясь в сон.

***

Драко поднялся в спальню, аккуратно сложив мантию, повесил ее на спинку стула, тщательно расправил складки, снял галстук, прошел в душ и долго стоял под теплыми струями, закрыв глаза. Отчетливое ощущение, что он спит и видит сон, не проходило. Реальность казалась странной, зыбкой, подрагивающей, как вода в озере, когда гладкая поверхность покрывается мелкой рябью от легкого ветра.

Закутавшись в одеяло, Драко лежал, уставившись в темный полог над головой, но видел другое – искрящийся снег, черную землю с пробивающимися зелеными побегами, такими же зелеными, как… И чувствовал тепло, которое пропитывало воздух, струилось из влажной почвы, поднималось легким, едва заметным глазу паром. Тепло магии. Тепло Поттера.

Драко много слышал о спонтанных выбросах магии, но самому ему пришлось пережить такое всего один раз, в восемь лет. Вспыхнувшая метла и испуганные глаза отца, который, по счастью, оказался рядом и, выхватив палочку, выкрикнул: «Агуаменти», совсем не были похожи на то, что он пережил сегодня. Спонтанная магия Поттера не разрушала, она давала жизнь. И все это – из-за него, Драко? И все это ради него? Чтобы согреть. Черт-черт-черт!

Драко уткнулся в подушку и приглушенно всхлипнул. Не было смысла врать себе – он не хотел уходить. Он хотел совсем-совсем другого. Хотел, чтобы посреди поляны выросло диковинное дерево, о котором он когда-то прочитал в энциклопедии, хотел, чтобы Поттер обнимал за плечи и шептал в ухо какую-нибудь нелепость. Хотел чувствовать, что это не просто так, что он нужен, что его не хотят отпускать. Хотел, чтобы Поттер схватил за грудки, встряхнул как следует, отметая любую возможность сопротивления и целовал-целовал-целовал, пока хватит дыхания, пока распухшие исцелованные губы не начнут отзываться легкой и болью. Хотел, чтобы его прижимали к груди, как какую-нибудь дурацкую игрушку, дышали в висок. И не отпускали. Никогда больше.

Но Поттер отпустил. Шел под мантией, стараясь не задеть плечом, отворачивался, как будто близость Драко была ему неприятна. Наверное, все-таки гормоны. Что-то не ладится у него с невестами. А Драко… просто подвернулся. Бывает. Другое объяснение не находилось. Оставалось только еще раз торопливо поцеловать и сбежать, чтобы ничем не выдать себя. Пока еще оставались силы. Если бы Поттер по какой-то прихоти удержал, тогда все было бы кончено. Для Драко точно. Никакая фамильная гордость, никакие возможности приворотов не смогли бы его остановить. Слишком долго он сдерживался. Слишком близко был Поттер…

Зелья сна без сновидений не было. Вчера он выпил все, а за новой порцией сходить не успел. Драко обреченно закрыл глаза и, смирившись, положил ладонь между бедер. Что же ты со мной делаешь, Пооот… тер. Он судорожно выдохнул и, выгнулся, обхватив рукой ноющий член.

Утром Драко отправился в библиотеку, мадам Пинс встретила его недружелюбно, но запрошенный том родословных принесла. Драко методично изучал древо Поттеров, с удивлением обнаружив их родство с Малфоями. Нет, он что-то слышал об этом раньше, но сейчас все воспринималось совершенно иначе. Драко водил пальцем по переплетению толстых ветвей и тонких веточек, потом методично читал краткие биографии, стараясь не упустить никакую мелочь.

Древним магическим родам было свойственно стирать из своих летописей неугодные браки. Истории чистокровных наследников, вступающих в брак с грязнокровками или полукровками, вопреки всеобщему заблуждению, были не редки, но, как правило, главы семейств вычеркивали таких наследников из завещания, и с фамильного дерева исчезали не оправдавшие надежд «порочные» побеги. Историю своего рода Драко знал с детства, были и в чистокровной семье Малфоев свои темные пятна, но о них предпочитали не говорить, не вспоминать и по возможности не знать. Предатели рода без сожалений вычеркивались из памяти потомков. Наверняка и в роду Поттеров встречались подобные случаи. Но посторонним не суждено было это узнать. А уж о Поттере и говорить нечего. Он, насколько Драко известно, даже о родителях отца ничего не знал.

Драко вдруг уставился на ближайший стеллаж и задумчиво провел пером по губам. А почему, собственно, он ничего о них не знает? Куда делись Поттеры? Почему не приняли любимого внука после гибели сына? Стоп. Он проворно зашуршал страницами. Союзы Поттеров внушали уважение. Наследники женились исключительно на знатных родовитых ведьмах, а наследницы находили мужей с не менее чистокровными фамилиями, к тому же, достаточно известных в своих кругах удачливостью и состоянием. Значит, в отличие от Уизли, всегда выделявшихся своей излишней симпатией к магглам, Поттеры были консервативны. И что же делает единственный сын Карла Поттера? Он женится на Эванс. Даже не полукровке, а маггловской девчонке, которой посчастливилось стать волшебницей.

Да, Эванс - вообще отдельная история. Роковая красотка в прямом смысле. Джеймс Поттер пошел на конфликт с семьей. Снейп сходил с ума еще шестнадцать лет после ее смерти, пока сам не умер, спасая ее сыночка. Да и не только они. Драко прекрасно помнил, как лучились глаза Слагхорна, когда он вспоминал об «умнице Лили». И это только те, о ком Драко знал. Если же верить отцу, то по рыжей зеленоглазой девчонке, которая самому Драко показалась абсолютно непривлекательной на колдографии в «Пророке», сходило с ума пол-Хогвартса. Даже Сириус Блэк, кажется, был к ней неравнодушен.

Да-а-а. Драко откинулся на спинку кресла и нервно постучал пальцами по столу. Если Эванс передалась каким-то образом кровь вейл, это вполне объяснимо. Она влияла на тех, кто был выгоден. Слагхорн – декан вражеского факультета, его расположение могло быть полезно. Влюбленный страдающий Снейп, готовый пожертвовать ради нее жизнью – тоже очень неплохое дополнение к пейзажу. Блэк – крестный ее сына и лучший друг мужа, почему бы и нет? Ну а Джеймс… Джеймс – очень удачный выбор для продолжения рода. А ведь логично.

Но если Эванс – вейла, почему об этом нет никаких сведений? Ведь должно же быть хоть что-то? Драко снова погрузился в чтение. Нет. Ничего. Никаких намеков. С другой стороны… Даже если и так, вейлочары передаются только от матери к дочери, но никак не к сыну. Хотя…

Драко вскочил и под неодобрительным взглядом библиотекарши метнулся к стеллажу. Выбрав пухлый том «Самых невероятных фактов и гипотез из жизни вейл», он вернулся на место и открыл содержание. Семья Борджиа… Вот они! Как он мог забыть?! Единственный случай проявления генов вейлы у мужчины. Во всяком случае, единственный известный.

Эту легенду он знал. Чистокровная волшебница Франческа Джованьоли, изгнанная из семьи за брак с Жоффредо Борджиа, впоследствии убитого магами. После смерти мужа сбежавшая в Англию. Она была беременна. И ее следы затерялись в маггловском мире. Почему бы одному из потомков ребенка Франчески не породниться с магглами Эвансами? И если предположить, что наследнику Жоффредо передались его гены вейлы, то нет ничего необычного в том, что однажды, почти через пять с половиной веков, они проявились в сыне чистокровного волшебника Джеймса Поттера.

Жаль только, что ни проверить, ни подтвердить эту теорию Драко не мог. Вряд ли Франческа, по вине магов потерявшая мужа, стала бы рассказывать ребенку о волшебном мире. Скорее всего, она постаралась забыть прошлое и отреклась от своих магических способностей, чтобы жить обычной маггловской жизнью, воспитывая детей и внуков как магглов.

Драко устало потер виски. Не было никакой возможности проверить. Если Поттер сам не знает, что обладает частью вейловской крови, то все его действия неосознанны, и остается только гадать, почему он выбрал именно Драко. Какую выгоду он может извлечь из отношений с Малфоями? Скорее, Малфои могут извлечь выгоду…

Значит, все бесполезно. Придется смириться и жить дальше. Только вопрос – как дожить до конца учебного года и при этом не рехнуться от постоянных мыслей и желаний.

Драко спускался в Большой зал на обед, когда его вдруг озарило. Он замер и судорожно вцепился в перила, напугав какого-то первокурсника-хаффлпафца. Есть способ проверить! Он есть! И за него стоило благодарить далеких предков отца! Свадебный кубок Малфоев. Кубок, который проявлял любые чары, наложенные потенциальной супругой – от приворотных до косметических. Молодоженам нужно было сделать всего лишь по глотку из кубка, и на несколько мгновений вся магия, направленная невестой на жениха, исчезала. Так просто!

Теперь нужно либо взять кубок из имения и принести его в Хогвартс, либо привести Поттера в Мэнор. Второй вариант казался невероятным. Но только до того, как в Большом зале к Драко спустился знакомый филин с очередным письмом из дома.