Глава 6. Утром, умываясь, Гарри вспоминал ночной разговор

Утром, умываясь, Гарри вспоминал ночной разговор. Он никогда раньше не задумывался, как люди воспринимают его внешность. В зеркале отражался обычный Гарри Поттер, такой же, как и вчера, как и месяц назад. Только на подбородке белело пятнышко зубной пасты. Он еще несколько раз плеснул в лицо водой и пошел на завтрак.

Мимо него по коридору пробежал Дин – вот кто красавчик: ярко-синие глаза, широкие плечи, неудивительно, что Джинни снова начала с ним встречаться. У входа в Большой зал болтали сестры Патил – их необычная внешность, будто заимствованная из древних индийских трактатов, привлекала внимание, а черные блестящие волосы, даже скрученные в узел на затылке, были прекрасны. В дверях Забини расталкивал первогодок. Но вместо того, чтобы возмутиться хамским поведением слизеринца, Гарри вдруг заметил, что он невероятно изящно двигается, как гибкая черная кошка, и темно-карие глаза, оттененные голубоватым белком, выглядят очень большими и сияющими, несмотря на презрительную гримасу, которая украшает его физиономию.

От всех этих открытий Гарри совсем скис – ему стало казаться, что, в отличие от всех остальных, у него самая заурядная внешность, а Финнигану гормоны в голову ударили, вот и наговорил всякой ерунды.

За завтраком Гарри со странным мазохизмом принялся за дальнейшие изыскания, стараясь найти хоть кого-нибудь такого же обыкновенного. Когда он углядел у Невилла мужественный подбородок и красиво очерченные губы, есть окончательно расхотелось. «Интересно, где мои глаза раньше были? Ведь совершенно ничего вокруг себя не видел…» На этом безрадостные размышления оборвались, потому что взгляд упал на торец слизеринского стола, где восседал Малфой.

То, что тыквенный сок давно течет по подбородку, Гарри почувствовал, только когда получил по увесистому тычку с обеих сторон – от Рона и Гермионы. Он закашлялся, выругался и принялся вытираться салфеткой, украдкой продолжая поглядывать в сторону хорька. Только тот оказался вовсе не хорьком. Гарри будто в первый раз увидел своего недруга таким, каким он был на самом деле, без преломляющей призмы прошлого, – привлекательным молодым человеком, замкнутым и очень одиноким.

- Надо поговорить! – прошептала в ухо Гермиона. Гарри, неожиданно выдернутый из странного транса, послушно кивнул, и, пробормотав что-то про опоздание на астрономию, сбежал.

Весь день он старательно избегал решительно настроенных друзей, но после уроков все же был застигнут врасплох.

Гермионин Коллопортус прозвучал, когда он был уже в непосредственной близости от двери, и Гарри оставалось только с обреченным видом усесться на ближайшую парту.
Вопреки опасениям, друзья не набросились на него сходу, а наоборот, как-то очень тихо и деликатно уселись напротив. Подруга комкала в пальцах платок, словно не решаясь заговорить. От такого необычного начала становилось не по себе.

- Гарри, пожалуйста, послушай меня, только не злись сразу. Просто пойми, мы беспокоимся.

Он кивнул. Девушка вздохнула и заговорила, сначала сухо, запинаясь и подолгу подбирая слова, но потом эмоции захлестнули, она то молитвенно прикладывала руки к груди, то заботливо сжимала плечо друга. Гарри молчал, оглушенный потоком информации. Первым порывом было вспылить от возмущения, роль объекта пристального наблюдения его категорически не устраивала, но искренность Гермионы, печальное и серьезное лицо Рона заставили прислушаться.

Девушка излагала только факты – некоторые он помнил сам, некоторые оказались откровением. Было неприятно, что за ним следили исподтишка, но участие друзей, то, что Герм избегала каких-либо оценок, наводило на мысль, что все это - правда. Действительно, теперь ему самому стала видна некоторая загадочность своего поведения.
Наконец Гермиона замолчала.

- Рон, ты тоже так думаешь?

Уизли опустил глаза.

- Я считаю, что хорьку надо набить морду.

- А почему именно ему? Может, это какой-то другой слизеринец?

Гермиона не дала Рону ответить.

- Нет, Гарри. Я… мы почти уверены, что это Малфой. А после того, что ты устроил сегодня за завтраком, сомнений не осталось.

- Да, дружище, ты ж его просто поедал глазами, будто он шоколадный котелок.

Гарри потер лоб – слишком много информации.

- И что, уже все знают? – растерянно спросил он, не представляя, что теперь делать.

- Нет. Я думаю, нет! – заторопилась Гермиона. – Но мне кажется, что с каждым днем твое внимание к Малфою все заметнее. Ребята и так были удивлены, когда ты отобрал у них навозную бомбу, которую они хотели бросить в его котел…

- Но я же сказал, что это опасно…

- Опасно для кого? Сколько раз уже такое было – зелье выплеснулось бы на хорька, он стоял ближе всех. Парочка ожогов. Ничего серьезного. И ты сам это прекрасно знаешь. – перебил Рон.

Ага, подумаешь, ерунда какая – пара ожогов. Гарри поморщился, но сказал другое:

- Ну ладно, допустим. И что теперь делать?

- Так, для начала надо сходить к мадам Помфри. Вот, я тебе написала симптомы сглаза, запомнишь их, перечислишь. Там диагностика такая же, как на присушивающие заклятия, так что если я права, она их выявит и снимет.

Гарри грустно посмотрел на десять дюймов текста убористым почерком.

- А может, ты сама…

Гермиона открыла было рот, чтобы отчитать друга, но в последний момент передумала

- Нет, Гарри. С темномагическими заклинаниями лучше не шутить, мало ли…

- Да может, оно и не темное вовсе…

Девушка тяжело вздохнула, взглянув на него, как на идиота.

- Ты хочешь лекцию по теории чар? - Гари испуганно замотал головой. - Тогда иди к мадам Помфри и не задавай глупых вопросов.

- А если ничего нет?

- Придется исключать отравление любовным зельем… Ну, с этим я сама справлюсь, просто прежде, чем лезть в кладовую Слагхорна, пойдем более простым и законным путем.

- А с чего вы взяли, что это именно Малфой меня отравил?

Гермиона пожала плечами.

- Может и не он, а кто-то просто направил твой интерес на него. В любом случае, нужно сначала избавиться от последствий, а уже потом мы найдем виноватого…

И его друзья не были бы гриффиндорцами, если б сразу не принялись за исполнение намеченного плана. Гарри лишили ужина, и под чутким руководством Гермионы ему пришлось зубрить симптомы сглаза, который на него якобы наслали на последнем министерском приеме месяц назад.

Примерно за час до отбоя Рон получил с рук на руки ошалевшего друга и отконвоировал его в медицинское крыло.

На удивление все прошло гладко. Мадам Помфри долго колдовала над «бедным мальчиком», щупала лоб, заглядывала под веки и в конце концов сказала, что с Гарри все в порядке – никакому магическому воздействию последние несколько месяцев он не подвергался, не считая нескольких аппараций.

Гарри, еще несколько ошарашенный, попытался улизнуть, но целительница, прокудахтав что-то про расшатанные в столь юном возрасте нервы, напоила его успокаивающим зельем и уложила спать в изоляторе.

Взвесив все за и против, Гарри даже обрадовался такому повороту событий: с деятельных друзей еще станется той же ночью погнать его в закрома Слагхорна за каким-нибудь безоаром. А так он сможет не только поесть, наконец, но и выспаться.

Растянувшись на прохладных хрустящих простынях в пустой палате, Гарри долго смотрел на кусочек темного неба, виднеющийся между неплотно задернутыми шторами, и думал.
Все, что рассказала ему Гермиона, только подтвердило то, о чем он догадывался, ощущал, но не давал себе труда сформулировать. Неужели действительно какая-то сволочь приворожила его к Малфою?

Гарри вспомнил, как выглядел Рон, сожравший предназначенные ему конфеты с любовным зельем, и понимал, что тут наверняка замешана магия не школьного курса, ведь если бы не друзья, неизвестно, сколько он еще пребывал бы в блаженном неведении и раздумывал, с чего вдруг возникают такие странные ощущения при виде хорька, потому что серьезно считал, что тому нужны сочувствие, помощь, поддержка, и что он, Гарри, должен его защищать… Пружины кровати тихо скрипнули – Гарри в бессильной злости стукнул по подушке кулаком: даже сейчас он в первую очередь подумал, что тут замешан кто-то третий, что Малфой не сам... Хотя вполне в его духе сделать из врага марионетку, причем таким унизительным способом. Фамильный стиль – недаром папаша считается непревзойденным мастером Империо. Но хорек в курсе, что Гарри может сопротивляться этому заклятью. А тут все исподтишка, и концы в воду… Был бы жив Дамблдор, он бы сразу определил, что такое происходит с Гарри, но… оставалось полагаться на профессионализм мадам Помфри. Он поежился – вдруг некстати вспомнилось, как был глазами волдемортовой змеюки, и на висках выступил холодный пот. В очередной раз оказаться жертвой мало изученных темномагических проклятий очень не хотелось, особенно сейчас, когда жизнь стала почти нормальной.

Завернувшись с головой в одеяло, Гарри пытался сообразить, что с ним не так, вспомнить каждую мелочь, но, как назло, ничего необычного, кроме излишнего внимания к хорьку, не вспоминалось. Появилась трусливая мыслишка махнуть на все рукой и согласиться, что это чья-то глупая шутка с любовным зельем, но Гарри подумал еще немного и вызвал патронуса. Серебряный олень помчался, как в добрые старые времена, к министру магии. Кингсли, конечно, не Дамблдор, но в министерстве есть артефакт, определяющий темные заклятья, даже самые редкие. А Шеклболт отличный мужик и наверняка позволит им воспользоваться, не задавая лишних вопросов.

Бывший аврор действительно оказался таким, как представлялось, и еще до завтрака Гарри вызвали в кабинет Макгонагалл, чтобы камином отправить в министерство. Какую несуразицу сочинил Кингсли, Гарри так и не узнал. Тот ждал его в полупустом атриуме – рабочий день еще не начался, крепко обнял и повел в Отдел Тайн, по дороге забрасывая ничего не значащими вопросами об учебе и друзьях, одновременно рассказывая анекдоты из жизни Уилкинсона, который теперь совмещал должность преподавателя ЗОТС с работой в аврорате.

Гарри расслабился, забыв о своих опасениях, и даже не заметил, как оказался в полутемном зале.

В центре возвышался неотесанный камень, на котором стоял кубок, подозрительно напоминающий Кубок Огня, только светился он мягким розовым светом и будто на треть был наполнен водой.

- Теперь медленно подойди к нему и обхвати ладонями.

Из голоса Шеклболта пропали веселые панибратские нотки – у артефакта стоял сосредоточенный сильный волшебник, знающий, что делать.

Гарри повиновался, хотя, прикасаясь к тонким стенкам, подсознательно ожидал рывка аппарации. Но ничего не произошло – кубок оказался теплым и от прикосновения только ярче засветился. Вода на дне вращалась, затягивая взгляд. Кингсли сосредоточенно всматривался в кружение жидкости.

- Можешь отпускать, - сказал он наконец. И пойдем ко мне, поговорим.

Всю дорогу до кабинета Гарри пытался понять, что именно бывший аврор увидел. Но Кингсли был спокоен, а приставать с вопросами в коридорах он не решился.

Оказавшись в кабинете, Шеклболт велел подать кофе и пирожных, и только когда Гарри под его тяжелым взглядом съел одно, наконец заговорил.

- Я не буду спрашивать, что произошло, потому что считаю тебя достаточно взрослым, чтобы доверять. Если понадобится помощь, ты знаешь, где ее получить. Теперь по поводу твоих опасений: артефакт показал, что последние заклинания из так называемых «темных» воздействовали на тебя еще весной… ну, ты сам понимаешь, когда.

Гарри кивнул.

- С тех пор больше ничего не было, и кубок в этом уверен абсолютно. Но он считает, что на тебя оказывалось сильное воздействие иного магического источника. Поскольку артефакт идентифицирует только «темную» магию и схожие с ней заклинания, ничего более конкретного я тебе сказать не могу. Если бы ты путешествовал по магическим местам или постоянно контактировал с волшебными животными высшего порядка, например, единорогами, то я мог бы объяснить этот феномен, а так… - Шеклболт пожал плечами.

- А заклятия, влияющие на волю, все относятся к «темномагическим»?

- Конечно! И чему вас только учат? Даже безобидные успокаивающие зелья, зелья для сна при небольшом изменении рецептуры становятся «условно темными», а если слегка изменить порядок их приготовления, то они попадают в раздел «запрещенных».

Министр поставил опустевшую чашку на блюдце.

- Ты считаешь, что на твою волю как-то воздействовали? - Голос прозвучал ровно и в меру заинтересованно, и Гарри, решив, что уж огромный негр точно не начнет истерить по поводу его расшатанных нервов, объяснил:

- Ну, понимаешь, меня просто заинтересовал один человек. Очень заинтересовал, хотя раньше мы, мягко говоря, не ладили…

В карих глазах напротив заплясали чертенята, а толстые губы растянулись в понимающей усмешке.

- Так, студент Поттер, вали-ка ты учиться и не отвлекай людей от работы. Заколдовали его, надо же. Если ты подростковую влюбленность за происки темных магов принимаешь, то можно считать, что у Моуди появился достойный наследник, - тяжелая рука опустилась Гарри на плечо, разворачивая к двери. – Давай, давай. Закончишь школу, приходи в аврорат. Нам такие бдительные нужны.

На уроки в тот день Гарри не пошел, зато после обеда ему пришлось выслушать много всего о своем наплевательском отношении к друзьям, безответственности и прочих достоинствах. Но когда он объяснил, где именно пропадал все утро, наградой ему был изумленно приоткрывшийся рот Рона и восторг пополам с одобрением в глазах Гермионы. Они, замерев, выслушали его рассказ, после чего взволнованная подруга забегала по спальне.

- Гарри, ты такой молодец! Значит, и любовные зелья отпадают. Конечно, я столько читала про этот артефакт! По легенде, он был создан Морганой, прежде чем Мордред…
Рон поймал ее за полу развевающейся мантии и вполне искренне плюхнулся на колени.

- Гермиона, я тебя прошу – не надо!

Девушка остановилась.

- Да. Да, сейчас это неважно… - кивнула она, собирая со столика принесенные пергаменты. – Значит, это все нам не пригодится, но у меня есть идея… Рон, пошли!

- Куда?

- В библиотеку!

Рыжий, не вставая с колен, с грохотом растянулся на полу.

- Убей меня – нет! Раз Гарри ничего не угрожает, могу я наконец посвятить часть времени тренировкам: у нас матч на носу, да еще это… - Он перевернулся на спину и ткнул в свой значок старосты.

- Ага, конечно… - Гермиона, захваченная какой-то новой идеей, перешагнула через распростертое на полу тело и унеслась из комнаты. Рон с облегчением вздохнул.

Гарри еще не раз вспомнил слова Шеклболта. Он действительно стал параноидально опасаться встреч с Малфоем. На уроки со слизеринцами старался приходить раньше всех, чтобы занять место на первых партах и лишить себя возможности пялиться на белобрысый затылок, в Большом зале намеренно садился спиной к слизеринскому столу, хотя на новом месте ему было неуютно, и вид на чавкающего Рона аппетита не прибавлял. Тренировки он старался назначать так, чтобы даже на подходе к раздевалке ни в коем случае не пересечься с командой Малфоя. Но все равно будто ощущал какой-то нехороший зуд, требующий привлечь к себе внимание хорька любым способом.

Дата первого матча в сезоне стремительно приближалась, и почему-то Гарри нисколько не удивился, когда жребий выбрал для первой игры команды львиного и змеиного факультетов. Наоборот, почувствовал какое-то странное удовлетворение. Если на нем чары, то они не позволят ему выиграть у Малфоя, но он ощущал себя как никогда уверенным. Даже Рон, впавший в обязательную панику по поводу своих вратарских способностей, не мог поколебать его убежденность в победе.

За неделю до игры Рон окончательно скис и требовал найти ему замену. Гарри устал приводить логичные доводы, поэтому пришлось согласиться дополнительно тренировать друга, чтобы тот успокоился.

В один особенно мерзкий и промозглый вечер Гарри в очередной раз не удалось отвертеться от похода на поле. Рон нервно грыз вратарскую перчатку и был таким растерянным и жалким, что победителю Волдеморта пришлось собрать все свое спокойствие и отправиться с другом в наступающие сумерки под мелкий моросящий дождь.

Они тренировались до тех пор, пока квоффл окончательно не слился с осенним мраком. Рон пошел относить мячи, а Гарри, стуча зубами от холода, резво поскакал в раздевалку. В полумраке он не сразу понял, что валяется возле скамьи. Древком метлы Гарри ловко подцепил непонятный предмет, поймал его в воздухе и чуть не застонал.

В его руках оказалась мягкая перчатка без пальцев, дорогая, с пижонской монограммой на запястье, Гарри мог поклясться, что еще до того, как разглядел хитросплетение вензеля, уже точно знал, кому она принадлежит.

Коричневая, тончайшей выделки, ровные строчки вдоль швов – ее было очень приятно держать в руке. От перчатки исходил еле уловимый запах кожи и терпкий травяной аромат хозяина.

Гарри уселся на пол, прижался спиной к металлическим дверцам шкафчиков и закрыл глаза, сжимая в кулаке находку. Он узнает, отличает запах Малфоя, и ему нравится. Уверенность, что в последние дни наваждение отступило, мгновенно рассеялась, и осталось только смирение.

***

Фортуна, кажется, окончательно отвернулась от Драко. Мало того, что теперь все свободное время он проводил в подземельях, колдуя над котлами, так еще и на первом квиддичном матче предстояло играть именно с грифами. Поттер с Уизли тренировались даже в сумерках, и это не предвещало ничего хорошего. Впрочем, матч с Поттером в любом случае ничего хорошего не предвещал, даже если бы вся его команда разом разучилась летать.

Радовало только то, что слизеринцы за последние несколько недель все-таки заразилась спортивным азартом и настраивалась на победу. Правда, от привычных выходок пришлось отказаться. Теперь грубая игра была под запретом и оставалось надеяться только на удачу и мастерство игроков.

О своих шансах Драко предпочитал не думать. У Поттера он еще ни разу не выигрывал, так что рассчитывать приходилось только на команду и на то, что разрыв в счете не будет позорно огромным. Догадывались ли слизеринцы о настроении своего капитана, неизвестно, во всяком случае, никаких опасений вслух не высказывали. Этого было достаточно. Иногда важнее не самому верить в себя, а знать, что верят другие.

Крошка Лиззи не пропускала ни одной тренировки, она появлялась на трибуне, когда команда поднималась в воздух, забиралась повыше и уходила вместе с последним игроком. Иногда к ней присоединялись Роберт и Мэт, но одному было неинтересно, а другому не хватало терпения. Панси тоже приходила, задирала голову, смешно морщилась на заходящее солнце, после тренировки накидывала на плечи Драко мантию, провожала до раздевалок, а потом ждала на улице, чтобы по пути к замку поделиться дневными новостями или просто помолчать.

Она пользовалась единственной возможностью побыть с ним наедине. Правда, пару раз рискнула придти в кабинет зельеварения после отбоя, но Драко сделал все возможное, чтобы это больше не повторялось. Избавиться от общества Панси было несложно – она слишком боялась его потерять. Ей хватало пары фраз, небрежной улыбки, и Драко от души этому радовался, потому что ни о какой близости с ней не мог даже думать без отвращения. Похудевшая, осунувшаяся Паркинсон нравилась ему еще меньше, чем прежняя. И никаких отношений не хотелось. Не только с ней, вообще ни с кем, кроме…

Да, антиприворотное зелье булькало в котле, настаивалось и процеживалось, а Поттер снился из ночи в ночь, то незнакомый, заносчивый и повзрослевший, то привычный, неуклюжий и растрепанный. Поттер под руку с министром, Поттер на гиппогрифе, Поттер у озера. Руки, губы, глаза, золотистая кожа, пушистые ресницы, капли воды на загорелой шее. Это были странные сны, слишком яркие, чтобы забыть. Ничего не стоило выпить специально сваренное зелье сна без сновидений. Склянка стояла на тумбочке рядом со снотворным, но почему-то каждый раз, укладываясь в постель, Драко забывал о ней.

Появился, наконец, новый преподаватель ЗОТС – аврор Уилкинсон. В меру строгий, в меру психованный. В Хогвартсе он бывал не каждый день, занятия вел в Большом зале у всех четырех факультетов сразу, разделяя учеников только по курсам. На слизеринцах внимания не заострял, Поттера из толпы не выделял, в общем, оказался вполне сносным, если не считать обилия домашних заданий.

Субботы и воскресенья Драко почти безвылазно проводил в подземельях. На Хогсмид времени не хватало, да и не хотелось, особенно после того, как Поттер начал ходить туда с Браун. Почему-то эта смазливая бестолочь раздражала Драко еще больше чем неадекватная сестрица Уизела. Но официальная невеста гриффиндорского героя маячила в тени и, кажется, Поттер ничего не имел против.

Драко злился на дурацкие мысли, которые независимо от его желания лезли в голову, на зелье, которое готовилось почти месяц, на себя, за то, что не получалось сопротивляться действию приворота. Понятно, что еще никому не удавалось, но злиться это не мешало.

Ну не все ли равно, с кем встречается Поттер, да хоть со всем Хогвартсом сразу, главное держаться подальше, чтобы не видеть, потому что видеть – больно. А еще больнее – стоять в стороне, не позволяя себе ни вмешаться, ни дотронуться, ни заговорить.

Ничего, думал Драко, помешивая очередное зелье для лазарета, еще немного, и эта ерунда уже не будет иметь значения. Все пройдет.