Сравнительное исследование метода аналитической психологии 4 страница

По этой причину символы обладают способностью контроля за недифференцированным и примитивным либидо. Они яв­ляются " неоценимым средством, которым мы можем пользо­ваться для эффективной оценки чисто инстинктивного тече­ния энергетического процесса". (Jung, Contributions to Analytical Psychology, p.52, CW v.8, p.47)

Это объясняет великое значение символов в каждой ре­лигии, где они служат выражением, каналами и преобразо­вателями опыта переживаний высшего (нуменального) архе­типа божества. Выражаясь психологическим языком, непос­редственный опыт архетипа божества несет такой огромный приток энергии, что сознательное в личности оказывается под угрозой взрыва. Символ, поэтому, является попыткой передать архетипный опыт настолько адекватно, насколько это возможно для использования сознательным мышлением (определение, снова показывающее огромную пропасть, ко­торая разделяет психоанализ и аналитическую психологию). Как говорил Юнг: " Мифологический образ, неопределенный и все же определенный, вместе с радужным символом, вы­ражают психический процесс более удачно, более полно и потому бесконечно более ясно, чем самая четкая концепция, поскольку символ дает нам не только представление о про­цессах, но также - и это, возможно, важно в той же мере дает шанс поучаствовать или посуществовать в ретроспекти­ве опыта этого процесса. Таковым процессом является неяс­ное явление, которое мы можем понять только благодаря со­чувственному участию, а не при помощи грубого вмешатель­ства, которое хочет сделать все ясным и понятным". (Jung, Paracelsica. Raskher. Zurich, 1942, p. 135.)

Если пациент испытывает настойчивую потребность нари­совать (или хочет как-то по-другому представить сновидение или фантазию), то пусть так и делает, потому что опыт сна или фантазии, с одной стороны, превосходит силу его раци­онального формулирования и, с другой стороны, он чувству­ет, в меру своих возможностей, необходимость соединения этого опыта со своим сознательным мышлением. Это объяс­няет еще и то, почему символ, как и сновидения, меняет с годами свое значение, ведь оно вскрывает вечно обновляю­щиеся грани для сознательного мышления.

Символическое представление оригинального бессозна­тельного опыта может находиться за рамками понимания па­циента; но добытый им факт окажет интегрирующее влияние, потому что, как объяснялось выше, был создан канал для постепенной интеграции энергии и содержания бессозна­тельного. Символы, таким образом созданные и оформлен­ные, обладают сильным рефлективным воздействием на па­циента, так как размышление и созерцание, направленные на них, несут в себе интегративный эффект.

Эффект этот показан в следующем случае, который имеет несколько интересных особенностей. Во-первых он иллюс­трирует, какими автономными являются эти бессознательные процессы, и отвечает на возражения, касающиеся того, что они являются в большей или меньшей степени произвольны­ми продуктами с низкой ценностью. Во-вторых, показывает, как символическая тема используется для отражения внут­реннего развития, имеющего место в период анализа. И, на­конец, объясняет, как символическое представление, выро­сшее из психологического процесса, может существенно по­высить способности сознательного мышления.

Это случай с двадцативосьмилетней девушкой, пришед­шей ко мне по поводу тяжелейшей депрессии и диссоциа­ции, сопровождавшихся суицидальными тенденциями. Лече­ние продолжалось около двух лет, в дополнение к интенсив­ной работе над сновидениями, ее рисунки приобретали все возрастающую значимость. Она выполнила около шестиде­сяти этих рисунков, четыре из которых я представляют на ва­ше рассмотрение. Первые два рисунка являются первыми в жизни рисунками пациентки, тогда как третий был сделан двумя месяцами позже, а четвертый - почти под конец ана­лиза. Анализ продолжался около пяти месяцев и большая часть персонального анамнеза относилась, в значительной степени, к ее взаимоотношениям с отцом. Он, судя по все­му, был весьма неприятной личностью и ее отношение к не­му было соответственно плохим. Мать умерла, когда пациен­тке было около десяти лет, а отец - год спустя. После смер­ти ее матери она воспитывалась гувернанткой, которая была тиранична и педантична, а моя пациентка, девушка тонко чувствующая и имеющая глубокую интуицию, была весьма сильно травмирована этими неблагоприятными обстоятельствами. Ее индивидуальное развитие было серьезно наруше­но, и она начала страдать от сильного чувства ничтожности и неполноценности. Первые месяцы анализа во многом по­ходили на сражения за взаимоотношения со мной - в кото­рых она страшно нуждалась, как противовесе ее плохих вза­имоотношениях с ее отцом, в частности, и ее неверию в че­ловеческие взаимоотношения вообще - и борьбой с чувством полной безнадежности в отношении ее собственного бу­дущего и ее собственных возможностей. Затем она внезап­но, без всяких наущений с моей стороны, спустя почти пять месяцев, принесла свой первый рисунок (см. рис.1).

Он представляет собой некое кладбище с тремя могила­ми, из которых центральная особо выделяется своим над­гробным камнем. Атмосфера всего рисунка в целом очень зловеща и мрачна, а в воздухе витают лики привидений, пис­толетов, бутылочки с ядом и прочие неприятные объекты. Я хочу приступить к рассмотрению важнейшей проблемы, запе­чатленной на этом рисунке, что выражено в образе централь­ной могилы. На надгробном камне написано большое коли­чество слов: " Отец-дядя-мать-грех-дитя-ведьма-безумие-профессия-анализ-газ-мужчина-смерть-яд-страх-револьвер-недуг-доктор-грубый-замужество(брак)-слишком поздно".

Слово " страх" повторяется трижды. Вокруг надгробного камня помещены слова " грех-страх-смерть-безумие-конец". Все эти слова указывают на комплексы пациентки и поэтому подают важные намеки и отправные точки для обсуждения интерпретации. Например, можно догадываться по этой ком­позиции и особой окраске слова " отец", что взаимоотноше­ния пациентки с ее отцом играли крайне важную роль. Фак­тически это и была та сильная негативная фиксация к отцу, которая во многом стала причиной ее невротических про­блем. Очевидно, что рисунок, как целое, является выражени­ем депрессивного негативистического состояния сознания; и пациентка нарисовала картинку для того, чтобы убедить ме­ня в без надежности ожидания излечения. На самом деле та­кие рисунки могут также породить сомнения относительно деструктивных сил пациента, которые уже не кажутся столь сильными. Но достаточно странно и весьма удачно то, что само бессознательное пациентки обманывает ее и дает пря­мое доказательство на рисунке тому, что все это не так.

Если вглядеться внимательнее в центральную могилу, то можно увидеть очень замечательный признак жизни, который вовсе не подходит по духу с остальным в этой картине, а именно - красно-желто-зеленый круг. Он похож на зародыш жизни, который и дает нам, вопреки всему негативному на этом рисунке, некоторое доказательство того, что можно на­звать способностью пациентки к психическому росту. На са­мом деле этот круг - первое фрагментарное проявление мандалы. Характерно, что этот зачаток жизни был запрятан в глубине гроба, прямо под землей, символизируя бессозна­тельное, из которого будущее развитие и дает свои ростки. Этот рисунок мне представляется особенно важным и инте­ресным, потому что он дает открытое свидетельство, опро­вергающее теорию, говорящую, что такие рисунки создают­ся искусственно, или получились, как случайный продукт. Ведь тот компонент, который имел решающую важность, со­здавался не только без каких-либо сознательных намерений со стороны пациентки, но даже в противоречии со всеми ее сознательными ожиданиями.

Этот мотив первого рисунка усилен во втором, нарисован­ном недели через две (см. рис.2). Этот рисунок делится на две половины черной поперечной балкой. На ней написано: " Вни­мание - опасность смерти", смысл которых повторяется и ин­тенсифицируется большим замком и словами: " Вход воспре­щен". Над черной балкой находится какой-то штормовой пей­заж, с высокими волнами, молниями, черными лучами и не­сколькими сигналами SOS; корабль отдан на милость бушую­щего моря. Но внизу, под двумя предупреждениями, становит­ся видимым совершенно прекрасный ландшафт. Например, там можно обнаружить изображение цветущего дерева, опре­деленное количество других символов, в большинстве положи­тельного характера, таких как аист с ребенком в клюве, серд­це и т.п. Справа внизу находится что-то по типу психологичес­кой родословной, указывающей на левую сторону словами: " Мать-бабушка-дедушка", а справа " Отец-бабушка-дедушка". Важно и то, что материнская левая сторона характеризуется как позитивная светлыми тонами, тогда как отцовская правая сторона выполнена, в основном, в мрачных, негативных цветах. Это объясняет также некоторые из символов на правой сторо­не, которые явно принадлежат отцу. Имеется квадрат, заполненный значками параграфа, символизирующий определенно несимпатичное мнение об отце, или шахматная доска со сло­вами " шах королеве". С другой стороны, слева, на материнс­кой стороне, содержатся только положительные символы. Звезда (щит) Давида со змеей - эмблемой Эскулапа, что сим­волизирует аналитика, и поэтому, сам анализ, и очевидно, что змея эта делает все, что в ее силах, чтобы проникнуть через барьер и на который брызжет огнем (либидо).

Очевидно, что эти символы (также как и значимые слова в первом рисунке) образуют отправную точку для обсуждения этого рисунка. Главный смысл второго рисунка можно сфор­мулировать так: пейзаж над балкой представляет собой со­знательную ситуацию пациентки: барахтанье сверху и, почти полное предоставление себе на милость ужасающей судьбы. Эта ситуация и заставила ее посылать сигналы SOS, моля о помощи. " Уран" на правой стороне сверху символизирует для пациентки что-то похожее на личного проводника или на ка­кой-то луч надежды посреди отчаяния. Нижняя часть рисун­ка, однако представляет собой ее бессознательную ситуа­цию, которая выглядит гораздо более обнадеживающей. Воз­можно даже, что зародыш из первой картинки снова возник в символе цветущего дерева уже в гораздо более развитом состоянии, во всяком случае, зародыш и дерево имеют абсо­лютно те же цвета. Доску объявлений и жуткие лица можно увидеть между двумя сценами сопротивления пациентки при­нятию позитивных и прогрессивных тенденций ее же бессо­знательного. Достаточно ясно видно, что самой первой зада­чей лечения с помощью аналитического метода является прорыв сквозь это сопротивление, и это очень удачно симво­лизирует змея на левой стороне.

Интересные совпадения на этих рисунках подтверждаются сном, который приснился пациентке следующей ночью. В нем пациентка чувствовала себя такой слабой, как будто она про­буждалась после наркоза. Затем она ожидала в приемной встречи с доктором Юнгом. Она вошла в комнату, там некая женщина исполняла прекрасный танец, преодолевая все по­пытки вмешаться. Затем ей предлагали уйти и спокойно за­снуть, так как она будет освобождена на следующее утро.

3. Поющее дерево

Сравнительное исследование

4. Гороскоп

Этот сон резюмирует все случившееся. Она пробудилась от своего бессознательного состояния и теперь готовится ко встрече с " мудрым старцем" в себе же. Попытки вмешатель­ства со стороны ее собственного феминистского самовыра­жения теперь могут быть успешно преодолены, а ее свобода кажется обеспеченной уже в недалеком будущем.

Этот процесс освобождения и интеграции, который при­вел ее к. соприкосновению с исцеляющими силами ее со­бственного бессознательного, пациентка выразила очень яс­но в своих поздних рисунках. Это вытекает из предлагаемо­го третьего рисунка (где-то двадцатый по счету), нарисован­ного двумя месяцами позже и ясно показывающего опреде­ленный прогресс, вызванный анализом (см. рис 3). Его паци­ентка озаглавила как " Поющее дерево", он полностью отли­чается по характеру от двух предыдущих. Давящая, угрожа­ющая, негативная атмосфера сменилась ярким и веселым и открыто позитивным настроением. Дерево, которое во вто­ром рисунке указывает экспериментальным и довольно зага­дочным способом на область бессознательного, теперь оп­ределенно входит в область сознания.

Цвета этой картины выражают ощущение счастья и до­бровольного принятия эмоциональной жизни. Если сравни­вать этот рисунок с первыми двумя, то можно получить не­которое представление о том, что же они значат для пациен­тки в такой ситуации и как они могут помочь ей представить мощь ее собственной позитивной силы. Весьма интересно отметить, как возросли технические возможности пациентки, бывшие поначалу весьма убогими.

Я хочу обсудить еще один рисунок этой пациентки, сде­ланный уже в числе последних (см. рис.4). Почвой для него послужил сон, приснившийся ей спустя ровно два года пос­ле начала ее анализа, и который обозначил его конец. Сон был таким: " Я была весьма долгое время пассажиром океан­ского судна и начала бояться выходить снова на землю. На последнем судне, которое должно было отбуксировать нас в порт, я встретила астролога и захотела проконсультировать­ся у него относительно своего гороскопа. Он развернул его передо мной, а похож он был на витраж в церкви, сквозь ко­торый просвечивало солнце". Этот сон оказал животворящее впечатление на мою пациентку.

Понятно, что это свидетельствует об окончании анализа, ко­торый символизируется путешествием через океан - через глубину бессознательного. Она чувствует, что сейчас должна " выгружаться на берег" и приниматься за " сухопутное сущес­твование", еще раз за свою обыденную жизнь. Совершенно понятно, что это критическая точка, так как она означает, с од­ной стороны, лишение путеводного анализа и аналитика, а с другой стороны, означает, что все, чему она научилась и в чем приобрела опыт, теперь должно подвергнуться, выражаясь языком химиков, пробе на кислую реакцию. Пока что ее сон -это своего рода rite de sortie (Ритуал выхода (фр.)) А вот последняя часть, кажется, напротив - rite d'entree (ритуал входа (фр.)) - попытка ее бессознательного опре­делить уже достигнутую позицию и обеспечить ее своего рода картой на будущее. Фигура астролога должна была представ­лять собой архетип " мудрого старца", сущность, наделенную высшим эзотерическим знанием. " Гороскоп" должен представлять собой символ роковой комбинации ее врожден­ного характера и ее проблем. Окно церкви, в форме которого предстал перед ней гороскоп, стремится показать, что диссоциации в ее прежней жизни, которые заставили ее при­бегнуть к анализу, полностью увязаны теперь в одно гармони­ческое единство. Солнце светит сквозь него, что можно вос­принимать как освященный высшим сознанием паттерн ее жизни. Не удивительно, что рассказывая мне сон, она чувство­вала, что слова ее дают только неполное его описание, это чув­ство было настолько велико, что она испытала необходимость подачи более адекватного выражения таких выдающихся мо­ментов сна, как гороскоп или окно церкви. Нарисованный ею рисунок носит четко выраженный характер мандалы, который Юнг описал в " Тайне Золотого Цветка", где в главе " Интег­рация личности" приводится огромное количество примеров

Она является символом индивидуации так как представ­ляет психическую реальность или целостность, рисунок явля­ется типичной мандалой сущности, так как она показывает центральный квадрат и окружающий его круг. Квадрат, с его ссылкой на число четыре, возникает во всех восточных мандалах как " монастырский дворик", с четырьмя образами действий сознания - это единство четырех психических функций круг - это temenos ( Участок земли вокруг храма (лат.), см. Jung, Psychology and Alchemy.) или алхимический " кратер", внутри ко­торого имеет место трансмутация, алхимическое делание, то есть процесс индивидуации.

Число шесть, присутствующее в этой мандале, также ти­пично для восточных ритуальных мандал, связанное с иде­ей гороскопа, выраженного во сне. Весь рисунок в симво­лической форме указывает на единство и интеграцию лич­ности и ясно, как много это представление психологической целостности должно значить, не говоря уже об общей значи­мости, для пациента, чьими первоначальными проблемами были проблемы сильнейшего раздвоения личности. Это на­водит на мысль о том, почему и как люди вообще начинают думать о рисовании и какую форму символического выраже­ния принять для передачи содержания сновидения.

Последний рисунок и сон, ему предшествовавший - хоро­ший пример случая, в котором мы можем и даже должны рас­ширить ассоциации видевшего сон при помощи своих со­бственных познаний. Юнг называет этот метод интерпретаций " амплификацией". Благодаря этому оригинальный матери­ал, будь то рисунок или сновидение, обогащается посредст­вом аналогичных образов из мифологии, фольклора и т.п.

Очевидно, что архетипный символизм, который содержит наиболее обширный материал, должен неизбежно быть вне досягаемости видящего сон, а потому она не могла понять значение своих рисунков. Само собой разумеется, что в по­добных случаях аналитик очень часто не дает пациенту под­робного объяснения всех намеков и ассоциаций, показанных в его рисунке, а предоставляет лишь то объяснение, которо­го будет достаточно для понимания пациентом его основного значения. Нет необходимости обсуждать весь теоретический материал, а лишь ту его часть, которая незаменима для по­нимания фактического и острого положения пациента. На поздней стадии аналитического процесса, когда невротичес­кий материал уступил место выплывшим неискаженным образам коллективного бессознательного, общие обсуждения та­кого рода становятся все более и более целесообразными и дают все больше пользы. Что касается вопроса о технике ис­полнения рисунка, то он не совсем уместен. А то, что реаль­но имеет значение - так это действие либидо, а также психо­логическое и символическое значение, которое оказывает на своего автора рисунок. Эти рисунки оказывают чрезвычайно сильное воздействие на сновидящего, влияние настолько мощное, что кажется магическим. Взгляните на эти картинки с рациональной позиции обыденной жизни и они покажутся вам более или менее абсурдными; но опыт показывает, что они обладают весьма конструктивным влиянием. Уже сам факт, что они зародились в бессознательном, дает им силу заставить бессознательное отказаться от своей очаровываю­щей и принудительной власти над пациентом, а вместо этого выпустить на волю его скрытую прогрессивную энергию.

Иллюстрацией этого (при том, что этот тип рисунков не требует наличия каких-либо художественных способностей у пациента) служат рисунки тридцативосьмилетней женщины, консультировавшейся у меня по поводу выраженной агора­фобии*. В течении анализа она начала совершенно спонтан­но создавать воображаемые картины ее состояния и чуть позже приступила к выражению этого на бумаге. На рис. 5 помещены в хронологической последовательности несколько примеров рисунков, сделанных ею в течение нескольких не­дель. Кроме одной картины (которая здесь не приводится), все они демонстрируют освобождение подвешенной женс­кой фигуры от окружающих ее пут. Поначалу эта фигурка ви­сит совершенно безвольно и неподвижно; затем она начина­ет двигаться и бороться, до тех пор, пока она, наконец, вы­рвавшись на свободу, не садится в кресло.

Здесь представлены только два первых и два последних рисунка, показывающих постепенное развитие (Перед двумя последними - на пороге свободы - она нарисовала дверь, ве­дущую в цветущий сад). Полное восстановление здоровья пот­ребовало, конечно, гораздо более длительного времени, но важным фактом считается то, что такие рисунки чрезвычайно способствуют освобождению целительных сил, находящихся в бессознательном данного пациента. Они не только четко сформулировали ее ситуацию, что помогло ей представить бо­лее осознанно, чем до выполнения рисунков, положение, в ко­тором она оказалась, но также помогли объединить творчес­кие аспекты бессознательного. В этом случае для женщины, страдавшей агорафобией, так долго бывшей беспомощной жертвой жестоких приступов тревоги и беспокойства, эти ри­сунки значили надежду и новую жизнь и, тем самым, помогли разорвать порочный круг ее невроза.

5. Женщина в путах

Для того, чтобы полностью оценить значение и функцию по­добных рисунков, необходимо пронаблюдать поистине взрывной эффект, который они зачастую оказывают на самих пациентов. Они производят этот эффект за счет их функционирования как преобразователя энергии (точно то же делает и любой другой настоящий символ). Уровень символического представления в мандале у первой женщины, и на рисунках в случае с агорафо­бией у другой, совершенно различен. В первом случае мы име­ли дело с истинно символической формулировкой опыта, кото­рый не мог быть выражен в равной мере адекватно каким-либо другим образом, тогда как во втором случае, чисто внешне, опыт передан даже лучше, чем можно было сказать словами. Иначе говоря, мандала - символическое выражение на архетипном уровне, но вторая серия рисунков - это просто предчувствие ос­вобождения от невротических симптомов. Тем не менее, вторая серия рисунков несет символическую ценность, потому что она помогает констеллировать энергию, которая не смогла бы осу­ществить это по другому. В этом смысле такие рисунки - ман­дала, как и рисунки в случае с агорафобией - действуют как ин­струмент для рассмотрения и изучения. Это то, что индийские психологи назвали бы " янтра", средства активации, концентра­ции и удержания энергии из бессознательного.

Другой практической причиной, из-за которой мы поддер­живаем желание наших пациентов рисовать, является то, что все мы слишком склонны преуменьшать реальность нашей внутренней жизни, поскольку встречаем сопротивление наше­го внешнего жизненного опыта. Иными словами, когда пациент описывает идеи, восстающие из его бессознательного, которые очень часто не укладываются в его обычную сознательную схе­му устройства вещей, он слишком быстро склоняется к рас­смотрению таких идей, как " нечто не более, чем праздные меч­ты", и делает все от него зависящее, чтобы забыть их как мож­но быстрее. Действительно, поскольку невроз заключается в диссоциации составляющих частей личности, то те же негатив­ные силы, что препятствуют синтезу этих разобщенных элемен­тов, ищут также пути преуменьшить компенсаторное усилие, производимое бессознательным, чтобы ликвидировать этот разрыв. То есть, критические и скептические способности на­шего противящегося сознательного мышления пытаются за­тмить реальность нашего внутреннего опыта до тех пор, пока она не станет почти совсем неощутимой. Но содержимое ума, заключенное в видимую форму, пусть даже форму рисунка, не может быть отрицаемой реальностью. Ему приданы конкрет­ные формы и нашему сознанию нельзя больше его полностью игнорировать. Даже когда эти стремления к преуменьшению бессознательных образов будут преодолены, эти рисунки по-прежнему помогут удержать при себе внутреннее ощущение, которое так легко смазывается под воздействием силы внеш­них фактов. Они дают много информации, которая иначе мог­ла бы ускользнуть от нашего восприятия, " испариться" из-за своей странности и удаленности от будничной жизни.

Вот еще один пример, показывающий, как могут совмес­тно использоваться различные способы активного воображе­ния. Это случай тридцатипятилетнего мужчины, ученого с ог­ромным интеллектуальным потенциалом. Он - односторон­ний экстраверт, весьма образованный, с тонкой интуицией, хотя его интеллект и интуиция отражали главную и дополни­тельную функции, в подчинении у которых находилась вся чувственная сфера, то есть его интровертированная сторона.

Ко мне он пришел в состоянии глубокой депрессии, кото­рая, по его мнению, была вызвана полной неспособностью концентрироваться на выполнении какой-либо работы. У не­го появилось характерное ощущение, что вся его энергия просто тает в руках и исчезает в каких-то мрачных и неведо­мых местах. Такое состояние дел грозило подорвать основы всей его жизни. Из характерных фрагментов его снов станет вполне очевидно, что его бессознательное впитало неоправданно большое количество энергии, а его сознательное не могло уже больше использовать ее в повседневной жизни.

Первым его сном был вот какой: " Моя жена купила себе шляпу и пальто за сто фунтов стерлингов" и тут же добавил с видимым неудовольствием, что его жена никогда не сдела­ла бы ничего подобного, поскольку в реальной жизни она была очень непритязательной женщиной. Такой сон, конечно, мог бы стать отправной точкой для длинной цепи свободных ассоциаций, а любой материал, добытый таким образом, мог бы нести ту или иную ценность. Если бы мы поставили себе целью открывать комплексы пациента при помощи этого сновидения, мы могли бы без колебаний продолжать идти по этой дороге. Однако, если наши главные интересы сосредо­точены на содержании сна как такового, то наши интерпре­тации пойдут в другом направлении. Тогда мы постараемся выяснить, какое значение для пациента представляют со­ставные части и сновидения. Тем самым, мы сможем от­крыть значение сновидения, и выяснить, что же пытается пе­редать ему бессознательное посредством этого сна в виде компенсации за ту фактическую ситуацию, в которой он очу­тился. Его ассоциации, соответствующие тому, что выше на­зывалось " контролируемыми" или " циркулярными" ассоциа­циями, дают следующую картину ситуации. Его жена была действительно, как он выразился, " очень непритязательной женщиной". Он чувствовал себя настолько зависимым от нее» что он " не знал, что бы без нее делал". Он был так " пог­лощен событиями вокруг", что она создала существенный противовес, " так как ее внутренняя жизнь была весьма раз­витой". Это значит, что он проецировал на свою жену свою собственную худшую интроверсию, иначе говоря, она долж­на была нести его анима-проекцию. Ему казалось, что шля­па символизирует индивидуальную позицию, поскольку вы­бор шляпы отражает индивидуальность личности. Пальто он понимал как " защиту и внешнее покрытие".

Если мы рассмотрим сон как целое, то мы сможем теперь понять его значение: " Моя анима израсходовала куда боль­ше либидо, чем я хотел (или, на самом деле, осознавал) для тою, чтобы выработать новую индивидуальную и коллектив­ную позицию". Таким образом, мы подобрались не к " ком­плексам" видевшего сон, а к значению сновидения, которое говорит, что его старая преувеличенно экстравертированная позиция довела его бессознательное до бунта, и оно израс­ходовало слишком много его либидо, что он признал и со­гласился: его нервное состояние нужно привести в порядок.

Этот момент важен по многим причинам. С точки зрения пациента покажется, что его недуг должен исправляться при помощи упражнений по концентрации внимания, суггестии и т.п. Но это значило бы еще большую стимуляцию его экстравертированной стороны и, в конце концов, несомненно дове­ло бы его напряжение до совершенно невыносимого состо­яния. С точки зрения аналитической психологии, верным пу­тем для него является стремление к выработке лучшего равновесия, уступая тенденции к интроверсии, уже давно навя­зываемой его бессознательным. Совершенно очевидно, что этот человек позволил своей эксраверсии дойти до уровня невроза, в ответ на что его бессознательное начало реаги­ровать весьма действенным способом против такой однобо­кости Этот случай еще раз показывает важность рассмотре­ния симптомов со стороны их позитивных тенденций.

Не может быть двух мнений о необходимости для этого человека установления конструктивного контакта со своим бессознательным. И хотя интеллектуальным и экстравертированным личностям, несомненно, сложно добровольно сфоку­сировать свое внимание на своих бессознательных процессах и образах, все равно нам нужно искать и находить для этого пути. Мой пациент упомянул, что он очень любит рисовать, а это весьма характерно для интеллектуалов и является благоп­риятной формой выражения бессознательного.

Я, разумеется, рекомендовал ему дальше развивать эту спо­собность в том же направлении: он должен сесть однажды ве­чером дома и совершенно определенно и осознанно позволить ей разыграться. Результат был совершенно поразительным и подтвердил, как велика была потребность пациента в канале, че­рез который его бессознательное смогло бы найти себе выход.

На следующее собеседование он пришел с четырьмя лис­тами, исписанными каракулями, из которых для обсуждения я выбрал два, тем более что и сам пациент считал их особо зна­чимыми. Если взглянуть на эти рисунки с рациональной пози­ции, то они покажутся довольно абсурдными. На первом (см. рис. 6.1) - две фигуры, олицетворяющие пациента и его жену, которые взбираются на холм, под ними находится пещера с за­мечательными символами. Штриховка внизу слева представля­ет собой, как считает пациент, какую-то недифференцирован­ную первичную материю, образовавшую матрицу, из которой произошли остальные предметы в пещере. Эта " недифферен­цированная первичная материя", очевидно, является тем, что алхимики назвали бы materia prima - первичное вещество, в котором потенциально содержится драгоценная материя в ви­де перемешанной массы - massa confusa". К тому же, пеще­ра содержит какой-то фрагмент гербового щита, крест и крис­талл. Неполный гербовой щит указывает на то, что процесс развития личности еще незавершен, и что сформировалась только половина его личности - это совершенно естественно в его годы. (Две точки представляют собой, в частности, полови­ну от полного числа четырех функций и, в общем, половину от четверки, как символа интеграции вообще). В подобных случа­ях в рисунках пациентов часто встречаются кристаллические структуры. Этим я хочу указать на некие процессы кристалли­зации и централизации в его бессознательном. Они направле­ны на конечный результат - кристалл, или философский ка­мень, символизирующий его интегрированную личность. Но изображение креста и наиболее глубоко взволновало моего па­циента. Он кажется ему ясным указанием на какие-то религиозные и иррациональные процессы, имеющие место в его бес­сознательном, тревожные отголоски которых доходят и до его сознательного мышления. На самом деле, этот пациент вос­стал против самой сути своего невроза. Хорошо известно, что возраст порядка тридцати пяти лет считается критическим в смысле психологического развития. Это как бы срединная точ­ка нашей жизни, когда мы становимся готовыми предпринять решающий поворот в своей судьбе, который будет оправдан, если мы не будем впадать при этом в бесплодную однобо­кость. Что и было полностью очевидно в приведенном случае.