Темпо - ритм

«Там/ где жизнь - там и дей-

ствие/

где действие -- там и движе-

ние,

а где движение - там и темп,

а где темп - там и ритм».

/К. С. Станиславский/

Что такое темп и риги?

Сначала сугубо академический от-

вет:

Ритм - это определенное сочетание,

«структура» звуков, элементов движе-

ния, приемов.

Темп - это скорость повторения

«сочетаний» звуков, скорость движения

характерных элементов, придающих

внутреннему движению законченность,

форму.

Согласитесь/ уж действительно

очень академический ответ, скорее

даже - аскетический.

Но вот как Станиславский «оживля-

ет» эту сухую формулировку, и поэтому

мы (для себя) это вьщелим, укрупним:

«Темп в сценическом действии

выражает смысл внешнего движе-

ния, ритм - внутреннего состояния,

наполнениости. Следовательно, темп

- это скорость проживания».

Станиславский как высокообразо-

ванный человек знал, что такое «гар-

мония природы/ звуков/ движений»,

знал, что «накрепко взаимосвязаны

внешние и внутренние проявления че-

ловека, его психофизические дейст-

вия», поэтому немедленно объединил

темп и ритм в одно целое, в одно поня-

тие: темпо-ритм.

Благодаря М.О.Кнебель/ бережно

хранившей и органично дополнявшей

учение Станиславского, сегодня можно

ознакомиться с теми выводами, к ко-

торым пришел ее учитель в результате

многолетнего «практического изуче-

ния» темпо-ритма.

Вот эти выводы:

- всякой жизненной ситуации соот-

ветствует свой темпо-ритм;

- жизненный темпо-ритм человека

постоянно меняется в зависимости

от изменений обстоятельств, от их

влияния на человека;

- темпо-ритм пьесы - это темпо-ритм

сквозного действия и подтекста;

- чтобы избежать ошибки в опреде-

лении темпо-ритма пьесы и спектак-

ля, нужно помнить, что темпо-ритм

находится в прямой зависимости от

верной оценки предлагаемых об-

стоятельств/ событий пьесы и

сверхзадачи автора;

- чем сложнее предлагаемые обстоя-

тельства пьесы, роли/ тем много-

граннее и сложнее темпо-ритм;

- темпо-ритм органически связан с

характером персонажа, с его под-

текстом, вторым планом, внутрен-

ним монологом;

- правильно взятый темпо-ритм помо-

гает актеру вызвать верное чувство,

поддерживает его, способствует

наиболее полному выражению;

- темпо-ритм нельзя вспомнить и ощу-

тить, не призвав на помощь вооб-

ражение, не создав видений, соот-

ветствующих предлагаемым обстоя-

тельствам.

Сразу «ухватимся»» за последний вы-

вод. Почему? Здесь все просто. Смот-

рите. Я называю «объект»': «Театр в день

премьеры». Вы тут же «вспоминаете и

ощущаете» этот знакомый вам объект и

ситуацию. У вас мгновенно «включает-

ся» видение/ возникает верный темпо-

ритм, присущий данному объекту и со-

ответствующий предлагаемым обстоя-

тельствам. Но обратите внимание; я на-

звал не просто - «театр». Это было бы

слишком «обще», и у вас, естественно,

были бы «общие», какие-то размытые

видения и какой-то сумбурный темпо-

ритм. Прибавка к «театру» - «в день

премьеры» - вызывает уже более кон-

кретные видения и вполне определен-

ный темпо-ритм, соответствующий до-

бавленным, уточненным предлагаемым

обстоятельствам. Можно дать себе еще

более конкретную установку. Напри-

мер: «Театр в день премьеры. Я, испол-

нитель (исполнительница) главной ро-

ли, стою за кулисами... через минуту

мой первый выход на сцену». Насколь-

ко еще ярче и эмоциональнее стали

ваши видения/ насколько сильнее вы

ощутили темпо-ритм?! Какой простой и

благодатный способ: включаете вооб-

ражение, воображение включает ваш

«внутренний экран», на нем возникает

цветное (и, желательно, в резкости)

видение, вспыхивают эмоции - возни-

кает ритм, вы начинаете действовать -

возникает темп. Но, заметьте, все на-

чинается с воображения. Ему принад-

лежит роль первой скрипки в оркестре

творческих элементов «системы».

Теперь рассмотрим другие выводы,

которые нас предостерегают от оши-

бок.

В разделе «о сверхзадаче» я приво-

дил пример, когда при постановке «Го-

ре от ума» Станиславский и Немирович-

Данченко допустили очень существен-

ную ошибку в трактовке третьего акта.

Слух о сумасшествии Чацкого был ими

«реализован», как «информация об ис-

тинном положении дела». В результате,

гости боялись Чацкого - им было не до

веселья, не до танцев. Вспомнили?

Представьте, как резко падал темпо-

ритм гостей, всего финала! А (по авто-

ру) темпо-ритм должен был взвинтить-

ся, резко подскочить вверх! Потому

что (повторюсь, подчеркну еще раз -

по автору) никто из гостей Фамусова, и

сам Фамусов (нашли пугливого!) не бо-

ятся Чацкого. Они же сами пустили

слух о его «сумасшествии». Они знают,

что он вполне нормальный. Но уж

очень он раздражает их своим «умст-

венным преимуществом», нравоучения-

ми - вот и придумали способ/ как его

оскорбить, чтоб он поскорее побежал

отсюда - искать/ «где оскорбленному

есть чувству уголок». «Да уж дайте вы

ему карету! Пусть избавит нас от своего

присутствия! Как надоел-то. Боже мой!»

Как этой «мелюзге» не терпится отме-

тить свою победу над «якобинцем»! Ах,

какой праздничный бал здесь «должен

был иметь место»: и чтобы музыка, и

пробки в потолок, и «в воздух чепчики

бросали»! Какой роскошный темпо-

ритм венчал бы третий акт грибоедов-

ского «Горе от ума»! Но этой победы не

было в спектакле/ не было и «роскош-

ного» темпа-ритма - по причине, как

нам известно, допущенной ошибки в

трактовке авторской идеи.

Да, ошибался и Станиславский. Но

он признавал свои ошибки, чтобы

идущие следом за ним их не повторяли.

Еще об одном важном выводе - of

органической взаимосвязи темпо

ритма с характером персонажа.

Должен вам сказать, что эта зави

симость очень выгодна для актера

для раскрытия его психотехники }

психофизической подвижности. A ecni

еще «попадется» персонаж «многоха

рактерный», как, например, Глумов i

пьесе А.Островского «На всякого муд

реца довольно простоты», где актера

предоставляется редчайшая сцениче

екая возможность создать в одно?

спектакле минимум шесть характеров!

Если вы хорошо помните эту пьес>

мысленно пройдя по линии действий

поступков Глумова, легко убедитесь i

правоте буквально всех выводов Стг

ниславского, касающихся темпо-ритма

о его зависимости от предлагаемых об

стоятельств, от событий, о его взаимс

связи со вторым планом, подтекстом i

внутренним монологом и т.д.

С чего начинается пьеса? Кто тако]

Глумов, его сверхзадача?

Глумов - «свободный демократ», ре

зонер, «писака» (журналист), «строчи

эпиграммы и пасквили». Чего добился

на этом «поприще»? Головной боли: по-

чему дураки живут лучше, чем он? Его

точит-изводит «жестокая несправедли-

вость»: он живет в бедности, ограничен

в средствах/ до сих пор не женат. И

все из-за того/ что «раньше был глуп»!

По теперь - довольно! Он принимает

решение: «Эпиграммы в сторону! Этот

род поэзии, кроме вреда, ничего не

приносит автору. Примемся за панеги-

рики. Всю желчь/ которая будет накап-

ливаться в душе, я буду сбывать в

дневник, а на устах останется только

мед!» Определяет он и свою «сверхза-

дачу»: сделать карьеру. Но если чест-

ным путем в этой жизни ничего не до-

биться, значит, нужно действовать

иначе. И Глумов становится «айсбер-

гом», он теперь не весь на виду-

«двуликий». Одно лицо - его «подполь-

ная сущность», другое - для публичного

общения. А круг его общения - Мамаев/

Мамаева, Турусина, Крутицкий, Курча-

ев, Городулин - шесть типов, с кото-

рыми ему предстоят встречи, и с каж-

дым из них Глумов будет (должен быть)

разным, с учетом новых шести харак-

теров и новых обстоятельств в каждом

случае. (Его мать не в счет; она являет-

ся его «помощником по подполью» в

должности «ищейки-доносчицы»).

Какое богатство драматического

материала для актера! А какую изво-

ротливость надо проявить Глумову,

чтобы достичь задуманного!

Говорить одно, а «предполагать» со-

всем другое - без подтекста и внутрен-

него монолога не обойтись.

Испытывать к собеседнику отвра-

щение, а показывать уважение и пре-

клонение - без сильного и стойкого

второго плана, без ярких, заразитель-

ных приспособлений вряд ли возмож-

но такое «принудительное перевоп-

лощение».

И/ наконец, какая виртуозная пси-

хотехника должна быть у Глумова, что-

бы вести двойную жизнь, двойную иг-

ру/ при этом ни разу не сбиться на

фальшивую ноту, не потерять внутрен-

него состояния, наполненности (ритма)

и не нарушить, чтоб не выдать себя,

избранного притворного «смысла

внешних движений» (темпа)!

А каков он в финале! Его «вызвали

на ковер", чтобы уличить во лжи и вы-

дворить из «круга порядочных людей»,

но уличает-то их Глумов! Пе разоблача-

ет, нет. Именно уличает, сводит счеты.

Он ведь не Чацкий, он - Глумов, он

глумится над ними, устраивая публич-

ное сатирическое представление, по-

казывая в пародийной форме/ каким

он был с каждым из них в отдельности.

А теперь они здесь все вместе - вот и

получите, полюбуйтесь друг на друга/

какие вы тупицы и отвратительные

типы! Они ждали от него раскаяния,

покорности, а он смеется им в глаза и

даже грозит, что они еще будут молить

у него прощения за нанесенный ему

«моральный ущерб»/ будут просить его

вернуться к ним.

Я категорически не согласен с теми

режиссерами, которые считают/ что в

финале Глумов сбросил маску и стал

таким, какой он есть на самом деле.

Ничего подобного - игра продолжает-

ся! Он только вошел во вкус «процесса

перевоплощения», он понял его выго-

ду. Теперь держитесь «политиканы,

тугодумы и денежные мешки», теперь

он знает/ как вас трясти, сталкивать

друг с другом и с дороги, знает как на

этом «поприще» делать карьеру,

обогащаться! Он «уловил потребность

времени» в специалистах интрижек и

компроматов! Неспроста же в финале

Глумов «намекает»: «Вы еще позовете

меня!.. Я вам нужен!»

При этом;.. вдруг видишь Остров-

ского не в халате, не сгорбленно

развалившегося в кресле у «своего

дома» (Малого театра), а во весь рост,

во фраке/ в цилиндре, с тросточкой, в

прищуренных глазах - хитринка, он

ухмыляется загадочно, и слышится его

«внутренний голос»: «Что поделаешь,

нужны мастера интриг нашему общес-

тву!» И тут невольно вспоминаются

нынешние мастера кремлевских интриг

и телевизионные спецы по глумлению.

Выходит, и сегодня они нужны.

А что касается глумовских темпо-

ритмов, то советую специально над

ними поработать. Проанализировав их

более детально, по всей пьесе, вы -

только на этом примере - можете

получить вполне объемное и

достаточно глубокое представление о

самой сущности темпо-ритма и его

значении в сценическом творчестве.

В заключение считаю необходимым

напомнить предостережение Стани-

славского о «механическом» темпо-

ритме.

Вот о чем речь. За последние годы

очень резко изменилось наше

общество, изменился темп его жизни

(скорость его падения), изменилось и

ритмическое содержание (природа

чувств). Но эти, так называемые

объективные причины, к сожалению,

отразились на некоторых театрах с

самой дурной стороны - как на выборе

репертуара/ так и на репетиционных

методах, и на «способах» демонстрации

самих спектаклей. Я не оговорился.

Сегодня во многих спектаклях отдается

предпочтение не «жизни чело-

веческого духа» на сцене, а демон-

1Q^

страции технических возможностей

театра, внешней сценической техники

актерского мастерства. Стало даже

своеобразной «модой»: дорогое

оформление сцены, дорогие костюмы

и - бедность чувств! Чувства утратили

искренность, они тоже теперь

«механические». И темпо-ритм стал

самоцелью, он взвинчивается и

накручивается или растекается,

«квасится» не по воле предлагаемых

обстоятельств драматургического

материала, а ради экстравагантной

формы. Нет ни логических, ни

психологических пауз. О «зонах

молчания» уже и говорить не

приходится. Исчезли внутренние

монологи и подтексты. Да что там/

открытого-то текста не разберешь - у

артистов «каша во рту». А если еще при

этом артисты танцуют, да еще якобы

сами поют?! Не знаю, почему данный

«сценический прием» у эстрадников

называется «фанерой», но звучит этот

«эпитет» оскорбительно...

Я не очень сгущаю... атмосферу?

АТМОСФЕРА

Как обычное физическое природное

явление атмосфера (атмосферные осадки,

давление...'оьазывлст, мы это

знаем/ очень большое влияние

на человека, на его настроение

и поведение/ на эмоциональное

восприятие действительности.

ниям природы по-разному, бсе

зависит от характера человека,

от сложившихся привычек...

Пушкин любил осень: «Это

моя пора, пора особых вдохно-

вений!» Весну он терпеть не мог:

«Скучна мне оттепель; вонь,

грязь - весной я болен...»

А для Пришвина весна бьша

" отрадой, умиленьем, все ожи-

вает, пробуждается природа, а

вместе с ней и я".

Уже тоаько из этих приме-

ров мы можем извлечь для себя

полезный вывод: «атмосфера н

характер человека... взаимосвя-

заны».

Но «атмосфера», не как яв-

ление природы, а в творческом

смысле, представляет собой бо-

лее сложное, более «влиятель-

ное» понятие.

Удобным «пособием» для нас послу-

жит сейчас пьеса М.Булгакова «Бег»:

она позволит нам сделать плавный пе-

реход от предыдущей темы к новой -

от «темпо-ритма» к «атмосфере».

Уже в самом названии пьесы угады-

вается «сотрудничество» этих обоих

понятий. Больше того/ за словом «бег»

вполне может угадываться и подтекст.

Однако, нам нужно знать наверняка.

Поэтому вполне справедливы «нетерпе-

ливые» вопросы: почему бегут люди/

откуда и куда, какие предлагаемые об-

стоятельства и какое исходное собы-

тие их обратили в бегство?

Булгаков не расставляет указатель-

ных знаков, но и не задает ребусов. С

первой же картины мы понимаем/ что

причина людского столпотворения/

массового панического бегства - рево-

люция. Ее удар/ по своей силе и не-

предсказуемости последствий/ был та-

ким мощным, что в одно мгновение

выбил людей " из себя»/ из домов/ со-

рвал с мест, и как огненный вихрь, на-

бирая угрожающую скорость, погнал

их, бегущих, с родной земли прочь!

Бежали банкиры и промышленники/

офицеры и солдаты, умные и дураки/

честные и жулики! Бежали в ужасе и

страхе, теряя на бегу штаны и штибле-

ты, благородство и достоинство, со-

весть! А им, то в спину/ то в лицо - ве-

тер, снег/ дождь! То холод и озноб! То

жара - пот, пыль!

Как вам нравится булгаковский

темпо-ритм? Но главнее сейчас для нас

- атмосфера, атмосфера бегства. Ее

необходимо " конкретизировать», «углу-

бить»/ чтоб она приобрела значение

внутренней, психологической основы

всего спектакля в целом и каждой ро-

ли в отдельности. Для этого нужно

«вскрыть» поступки персонажей - по-

знать их характеры, со снайперской

точностью попасть в жанр пьесы, в

сверхзадачу автора.

«Сны» - вот как своеобразно, до-

вольно оригинально определяет жанр

пьесы сам автор - на то он и Булгаков!

А мы/ наверное, разобрав досконально

пьесу, определим ее жанр более при-

вычной для себя формулировкой: тра-

гикомедия (трагическая комедия). Ко-

нечно/ смешно/ когда бравый и общи-

панный Чернота шествует по Парижу

без портков, в одних кальсонах. Ко-

нечно же, печально, трагично, когда

рушатся судьбы, когда гибнут люди.

Что такое «сны» по-булгаковски?

Фантасмагория, начиненная взрыво-

опасными метафорами и гиперболами,

что, естественно, оправдано самой

природой жутких снов бегущих в

страшном хаосе людей.

«Преувеличение» ситуации и накала

драматических событий Булгакову не-

обходимы и как постановочный прием/

чтобы театры точнее поняли и безого-

ворочно приняли его замысел/ а затем/

чтобы и зрители испытали те же чувст-

ва, которые испытал автор/ которые

потрясли его " до буйства, до изнемо-

жения»/ когда он изучал исторический

материал и работал над пьесой. Нет/ я

не собираюсь вдаваться в исследова-

тельские подробности, я только хочу

подчеркнуть, в какой «атмосфере"

Булгаков творил свой «Бег».

А теперь напомню о тех персо-

нажах, поступки которых и создают

атмосферу страха и безнадежности.

Хлудов - комплексующий вояка, при

всех рассуждениях о высоких матери-

ях/ низок в проявлении своих гипер-

трофированных чувств/ готов всех

повесить лишь за то, что ему кажется,

что его все «не любят». Столбы, прев-

ращенные в виселицы - это дело его

рук. Он зверь, изгнанный из своего

логова/ и теперь, на бегу, мстит за на-

рушенный покой неповинным людям...

Кто-нибудь здесь напомнит мне широко

известное изречение Станиславского:

«Ищи в плохом хорошее»? В этом слу-

чае и искать нечего. Если вот только

вспомнить о тех мгновениях/ когда

Хлудова преследует тень повешенного

им солдата Крапилина? Но это же не

«боль совести»/ а все та же навязчивая

«шиза» - почему меня не любят? Пе зря

же Булгаков «отбирает» у Хлудова во-

инскую гордыню - «Честь имею!», ли-

шая его тем самым офицерской чести.

Стоит еще упомянуть о представи-

теле контрразведки под фамилией-

кличкой Тихий. Этот откровенный по-

донок ухитряется на бегу... работать:

шантажировать/ вымогать, пытать/

убивать. Для этой цели он прихватил с

собой (какой предусмотрительный!)

целый набор инструментов профес-

сионала-инквизитора: специальную

лампу, особую иглу и т.п.

К этой мерзкой своре следует отне-

сти и Корзухина, бросившего больную

жену, озабоченного лишь спасением

своей шкуры.

Булгаков безжалостен к подобным

типам. Им прощенья нет - за преда-

тельство и жестокость.

Совсем по-другому Булгаков отно-

сится к Голубкову и Серафиме.

Видимо, по той причине, что они/

эти два интеллигентных человека,

опомнились и бегут теперь уже из Кон-

стантинополя - назац/ домой, в родные

края. Булгаков явно «поощряет» их по-

ступок, но обходится с ними без сен-

тиментальностей. Он устраивает им об-

ратный путь тем же маршрутом, кото-

рым они совершали бегство от Родины.

Он как бы разрешает им вернуться (ос-

тальных-то он оставил «за бугром» -

пьянствовать, нищенствовать, скупить,

стреляться), но они еще раз должны

прожить-прочувствовать свою вину. Он

устраивает им жестокий экзамен на

прочность - он испытывает их снами.

Восемь снов - вот цепь испытаний, от

которых Булгаков освободит их/ когда

они процдут сквозь «чистилище». И все-

таки Булгаков пожалеет их. Знаете/ по-

чему? Потому что они любят друг друга/

потому что их любовь тоже вьздержала

испытание в борьбе с пошлостью и

хамством! Вот такой шекспировский

конфликт? Как вы считаете/ конфликт

принимает участие в создании атмо-

сферы? Безусловно!

И все-таки рекомендую вам обра-

титься непосредственно к пьесе/ чтобы

не с чужих слов/ а «пропустив через

себя» великолепный драматургический

материал, вы смогли намного глубже

почувствовать, значит, и понять, что

такое атмосфера/ как она создается

автором, и какое она имеет значение

для произведения, а в дальнейшем -

для сценического творчества.

Ну и в заключение - традиционное

«итоговое приложение» наших учителей

к пройденной теме.

Атмосфера:

- эмоциональная окраска каждого действия, сцены, эпизода, всего спектакля, фильма зависит от предлагаемых обстоятельств, от события, от сверхзадачи, от конфликта, от темпо-ритма от «зерна»...

-постоянно взаимосвязана со сквозным действием, с местом и временем каждого действия каждого персонажа;

-напрямую зависит от действующего лица, от его характера; способствует созданию целостности спектакля, фильма;

-вне атмосферы не может быть образного решения всего литературного произведения, спектакля фильма.

Логически напрашивается

название следующего раздела:

«Творческая атмосфера», или -

«Вне творческой атмосферы -

не может быть творчества». Но,

оглядываясь назад/ я убежда-

юсь, что в процессе нашего об-

щения мы не однажды касались

этой темы. Не оставили без

внимания и вопросы театраль-

ной этики, культуры сцениче-

ского искусства.

В таком случае, переидем к

последнему разделу, как мне

кажется, уместно завершающе-

му наше деловое общение.

МИЗАНСЦЕНА И КОМПОЗИЦИЯ

В режиссерской среде, да и в ак-

терской, бытует неофициальная, «клас-

сификация»: есть режиссеры, есть по-

становщики и есть режиссеры-

постановщики. Первые - умеют увлека-

тельно рассказать о своем замысле/

умело и добротно провести всю работу

с актерами, но... не могут «собрать»

спектакль. Если они как-то еще и вла-

деют искусством мизансценирования/

то совершенно лишены «постановоч-

ного дара». Вторые - не умеют или да-

же «не любят» работать с артистами, и

поэтому этот этап стараются «пробе-

жать поскорее», но зато они долго и

увлеченно занимаются постановочной

работой, потому что «владеют компо-

зицией».

Конечно же, более престижное

«звание» - режиссер-постановщик, ко-

торый и с актерами умеет работать на

профессиональном уровне, и способен

также профессионально осуществить

постановку спектакля/ его образное

решение.

Я клоню к тому/ что «искусство ми-

зансценирования» и «постановочный

дар» - это две драгоценные грани ре-

жиссерского таланта.

Вероятно, поэтому по-настоящему

талантливых режиссеров-постановщи-

ков не так уж и много. В самом деле,

благоприятное сочетание в едином ли-

це режессера-педагога (без «педагоги-

ческого такта» вряд ли режиссеру до-

верятся, «откроются» артисты) и ре-

жиссера-постановшика/ обладающего

образным мышлением и умением реа-

лизовать его сценическими средствами

выразительности, - действительно ред-

кое явление.

Известно, умелые и уместные ми-

зансцены, композиция могут поднять

спектакль, фильм до образного, типи-

ческого обобщения/ сделать его собы-

тием в культурной жизни общества; не-

умелые же, формальные мизансцены и

композиция могут погубить всю пред-

варительную (даже превосходную) ра-

боту актерского коллектива/ исказить

жанр литературной основы и автор-

скую сверхзадачу.

Термин «мизансцена» Станиславский

ввел в режиссерскую практику очень

рано, еще занимаясь любительскими/

«домашними» спектаклями.

В театрах того времени «мизансце-

нирование» и «композиционное по-

строение» - с «колокольни» сегодняш-

него дня - сводились до примитивней-

ших задач, которые осуществлялись по

единому штампу для всех спектаклей.

«Вопрос мизансцены и планировки/

- писал Станиславский в своей книге

откровений «Моя жизнь в искусстве" / -

разрешался тогда... очень просто. Была

однажды и навсегда установленная

планировка: направо - софа/ налево -

стол и два стула. Одна сцена пьесы ве-

лась у софы/ другая - у стола с двумя

стульями, третья - посреди сцены, у

суфлерской будки, и потом опять - у

софы/ и снова - у суфлерской будки»».

Поняв, как сковывает и обедняет

действия артистов этот традиционный

«постановочный штамп», Станислав-

ский сразу же начинает искать новые

способы и приемы мизан-

сценирования. Однако/ первые шаги в

этом направлении, хотя по форме они

были довольно неожиданными и дерз-

кими/ тем не менее по сути своей ниче-

го прогрессивного не привнесли. «При-

нято, чтобы актер показывал свое ли-

цо, а мы сажали его спиной к зрителю/

- с юношеским задором, «хвастливо»

заявлял тогда Станиславский. - Приня-

то играть на свету, а мы мизансцениро-

вали целые сцены (и притом/ нередко,

- главные) в темноте».

Но «самая ужасная ошибка», по при-

знанию самого же Станиславского, за-

ключалась в подходе к решению про-

блемы мизансценирования - в ее «до-

машнем способе изготовления»: «Я уе-

динялся в своем кабинете и писал там

подробную мизансцену так/ как я ее

ощущал своим чувством/ как ее видел и

слышал внутренним зрением и слухом».

Станиславский в ту пору искренне

думал, что «можно приказывать другим

жить и чувствовать по чужому веле-

нию». Уже был создан МХАТ, уже была

поставлена «Чайка»/ началась работа

над следующей пьесой Чехова - «Три

сестры», а Станиславский все еще про-

должал (кстати/ по настоянию Немиро-

вича-Данченко) мизансценировать в

домашней, а не в сценической обста-

новке. Вот его признание: «Я, как пола-

гается, написал подробную мизансцену:

кто куда, для чего должен переходить,

что должен чувствовать, что должен

делать/ как выглядеть и проч.»

Позднее, уже основательно нахо-

дясь под влиянием своей «системы»,

Станиславский значительно расширяет

понятие «мизансцены» и делает первую

попытку обосновать ее необходимость

в композиционном решении спектакля:

«Для успеха пьесы и ее исполнителей

необходимы ударные места, соответст-

вующие кульминационным моментам

пьесы. Если нельзя создать их силами

самих артистов/ приходится прибегать

к помощи режиссера. И на этот случай

у меня было выработано много разных

приемов».

Одним из таких приемов, принес-

ших мхатовским спектаклям по пьесам

Чехова огромный успех, оказалось ми-

зансценирование на основе тщательно

разработанной «звуко-шумовой парти-

туры», удивительно органично созда-

вавшей и «подчеркивавшей» особен-

ность атмосферы и среды обитания

чеховских героев. Но, как позднее

опять сам же признавался Станислав-

ский: «Не обошлось и на этот раз без

чрезмерного увлечения новым «прие-

мом». Именно по этому поводу Чехов

«пригрозил» Станиславскому, что на-

пишет такую пьесу, «чтоб не слышно в

ней было ни птиц/ ни собак, ни куку-

шек/ ни совы, ни соловья, ни часов/ ни

колокольчиков и ни одного сверчка»!

Нельзя не упомянуть о значении

Станиславского в завоевании пре-

стижности режиссерской профессии.

До Станиславского режиссер был ско-

рее «сценическим администратором»,

совершенно не пользующимся у акте-

ров «творческим авторитетом». Он раз-

водил актеров по сцене, «чтоб они не

сталкивались лбами», фиксировал в

«регистрационной тетрадке»», кто отку-

да выходит/ где стоит, куда уходит, и

строго следил, чтобы артисты не на-

рушали «правила разводки».

По этому поводу (какой «вес» имел

режиссер у актерской братии) вспоми-

нается один забавный случай. Когда

знаменитому на всю Казань артисту

В.И.Шверубовичу посоветовали поехать

в Москву «к гениальному режиссеру»,

он, как утверждает театральная исто-

рия, немало удивился: «А зачем режис-

серу быть гениальным?» Но спустя не-

сколько лет именно гениальный Стани-

славский «сделал» из Шверубовича ве-

ликого Качалова!

Много лет и много труда понадоби-

лось Станиславскому, чтобы завоевать

авторитет в артистическом мире и что-

бы режиссерская «должность» стала

почетной, творческой.

Важнейшими компонентами про-

фессиональной режиссуры являются

мизансцена и композиция, которые,

сразу отметим, плотно взаимосвязаны

друг с другом: мизансцена - вне компо-

зиционного общего решения - будет

чужеродным, нарочитым «украшением»

композиции, композиция же - без ми-

зансцены - бессмысленной, холодной

схемой.

Сразу условимся и запомним: когда

режиссер говорит артистам «ваша ми-

зансцена у окна, а ваша - у стола с

двумя стульями» - это не имеет никако-

го отношения к мизансценированию,

это всего лишь злополучная «разводка».

Итак, что такое мизансцена, в чем

ее предназначение?

Мизансцена - это прежде всего

способ отражения сценического

действия.

Следовательно, одним из первых

условий возникновения и создания ми-

зансцены должно быть действие, уп-

рощенно - движение актеров на сце-

нической площадке/ посложнее -

«движение мысли». Мы, разумеется/

помним, что под «словами» следует по-

нимать «словесное действие». И еще:

когда человек говорит, он «рисует зри-

тельные образы», он эмоционален, он

чувствует... Это необходимо учитывать

при мизансценировании. Значит:

Мизансцена - это способ переда"

чи смысла поступков и чувств арти-

стов-персонажей.

Может возникнуть вопрос: а если

артист-персонаж постоянно совершает

поступки и, как должно быть, не без

чувства, не получится ли в этом случае,

что вся линия его действий - это

сплошная, беспрерывная мизансцена?

Нет, конечно, и вот почему:

Мизансцена - это образное отра-

жение особо важных по смыслу мо-

ментов сценического действия.

Скажем немного иначе;

Мизансцена - это образ целого в

частном, в малом.

Приведу несколько примеров из

общеизвестных фильмов. «Иван

Грозный» С.Эйзенштейна. Па фоне

кремлевского окна - крупным планом -

острый, рельефный профиль царя. Да,

мы знаем, что это царь Иван Грозный,

но сейчас нам кажется, что это сам

дьявол, страшный идол, а за окном -

тянущийся сюда, на свою погибель,

длинный, бесконечный людской поток

идолопоклонников. Вот так, в одной

мизансцене С.Эйзенштейн выразил

свою сверхзадачу. А какая у него

выразительная, эмоциональная, еще

более действенная мизансцена в

«Броненосце Потемкине»! Я имею в

виду сцену расстрела матросов,

накрытых брезентом, - страшный

образ жестокого произвола!

«Баллада о солдате» Г.Чухрая.

Дорога, уходящая за горизонт. Не

сводя с нее глаз, смотрит вдаль мать

солдата. Дождется ли она сына,

вернется ли он с войны?

Бот это и есть - по Станиславскому

- «ударные места, соответствующие

кульминационным моментам»,

которые и создаются режиссерами-

постановщиками при помощи мизан-

сцены.

Делаем очередной вывод:

Мизансцена - это способ выра-

жения авторской идейной установки

посредством образного обобщения,

созданного пластическими изобра-

зительными средствами театра и ки-

но.

Мизансцена может быть выстроена

и без участия артистов. Например/ по-

косившийся крест на купоне полураз-

рушенного храма; одиноко стоящий в

поле под грозой старый дуб, две голые

сухие ветви которого вскинуты кверху,

словно молят пощады, дождь и ветер

безжалостно хлещут его, гнут к земле,

хотят сломать, дуб скрипит-стонет, ка-

жется, вот-вот силы его покинут, но

держится он, держится за землю, и мы

невольно сострадаем ему, нам хочется,

чтобы дуб-старик устоял.

О «сострадании» (эмоциях) я повторяю

умышленно/ чтобы подчеркнуть:

Мизансцена — это не только «идейное

оружие», но и непременно

эмоциональное. Только эмоции/ чувства,

вызванные у зрителей мезансценой/

оправдают ее и «сделают невидимой" технику

ее исполнения.

И еще следует особо отметить:

Мизансцена органична по своей

образной выразительности и попада-

ет в цель лишь в том случае, когда

рождена природой и логикой чувств.

когда является естественным выра-

зителем авторской сверхзадачи.

Уважительно нужно относиться ко всем

вспомогательным элементам мизансцены

(декорация/ костюмы, грим/ музыка, шумы

и т.п.); все они — в отдельности или во

взаимодействии — являются неотъемлемыми

средствами выразительности, при помощи

которых режиссеры-постановщики и

осуществляют образное решение спектакля/

фильма.

По стародавней, но еще не отверг-

нутой и по настоящее время действую-

щей теории драматического искусства/

основными элементами формы

являются:

— сюжет (мы знаем, что это такое);

— язык, как средство вырази-

тельности, выражения мысли, по

Станиславскому - словесное действие

(этот элемент «системы» нам тоже

известен);

И, наконец/

— композиция.

Каждому произведению свойствен

свой «порядок построения». Он опреде-

ляется общепринятым, тоже нам уже

известным, условным делением на «ос-

новные моменты действия»: завязка

(где исходное событие), кульминация

(где тавное событие), развязка (где

происходит окончательное «разреше-

ние» сквозного действия/ сюжета).

Так вот, композиция и устанавли-

вает определенные закономерности

связи между отдельными частями

произведения - основными моментами

действия, эпизодами, сценами и, при

необходимости/ внутри них. Скажем

проще, больше опираясь на живую

практику, чем на сухую теорию:

Установление определенной

взаимосвязи и взаимозависимости

между предыдущим и последующим

действиями, событиями - как и чем

они влияют друг на друга - это и

есть (по теории) «установление за-

кономерностей связи между отдель-

ными частями произведения», что и

должно быть основной «заботой» ком-

позиции.

А теперь дадим композиции совсем

короткое, «рабочее» определение:

Композиция - это сопоставление.

соразмещенне отдельных частей

произведения (пьесы, сценария/ спек-

такля/ кинофильма). То есть компози-

ция (по деловому рассуждая) «отвечает»

за построение произведения/ принимая

в этом процессе непосредственное

участие.

Теперь рассмотрим два основных

вида построения (композиции).

Произвольное - происходит (изви-

ните за легкость суждения, но оно так

и есть) от слова «произвол», то есть ко-

гда автор пьесы/ сценария, или режис-

сер спектакля, фильма, действительно

творят произвол: они в своей работе

не придерживаются никаких правил,

никаких законов построения произве-

дений.

Такой произвольной композиции

соответствует и ее способ реализации -

механический, когда «структура произ-

ведения» создается не на основе при-

роды драматургического материала/

конфликта и т.д., а механически, и на-

сильственно подгоняется под надуман-

ную трактовку, в результате - жанро-

вая эклектика/ сюжетная нелепица, аб-

сурд.

Наглядный пример - эпизод из

фильма С.Бондарчука «Красные коло-

кола»: война, поле боя, стрельба,

взрывы - сотнями, если не тысячами/

падают сраженные вражеским огнем

солдаты; но вот наступает тишина, и

предстает более страшная картина -

земля, заваленная телами убитых. Эти

два фрагмента одного эпизода сняты,

2! 5

сделаны в полном соответствии с «ка-

нонами жестокого реализма»: на войне

как на войне! И вдруг в этом же эпизо-

де начинают «действовать» совершенно

новые, ранее никак не обозначенные и

не замотивированные/ правила игры:

под «живительную» музыку («труба зо-

вет!») убиенные... оживают/ встают/

отряхиваются/ берут свои винтовки -

они опять готовы к бою! К какому?

Выходит/ опять к игрушечному? Благо-

родная задумка режиссера им же са-

мим скомпрометирована/ а зрителями

осмеяна. Плакатная, схематическая

идея («Нас не убьешь!») избрала для

своего выражения вполне логически

оправданную/ достойную себе/ тоже

плакатную мизансцену-схему и механи-

ческий способ ее реализации.

Другой, второй вид построения/ яв-

ляется полной противоположностью

предыдущему.

Классический. Он основан на ор-

ганических закономерностях по-

строения произведения, опираю-

щихся на его сюжет, тему, идею...

Следовательно/ и способ реализа-

ции классической композиции дол-

жен быть... органическим, то есть

естественно вытекающим из авторской

темы и идеи/ из авторского способа

отбора действий, событий и фактов

произведения, его жанра, конфликта...

Конечно же, при поиске и реализацш

композиционного решения, как и пр]

мизансценировании, без предварительно]

«разведки умом» не обойтись. Но в обои;

случаях излишняя «теоретизация» може

оказать творческому процессу медвежьи

услугу - перегрузить (или «засушить»

композицию (и мизансцену тоже)

Правильнее будет- «мыслить действенным!

категориями», то есть думать и действоват]

«пластическими средствами вырази

тельности» (на площадке, в движении

вместе с актерами).

Много задач необходимо решить, рабо

тая над композицией.

Выделим основные:

— средствами построения добиться

четкого, выразительного разви-

тия действия, согласно авторс-

кой идеи, природы конфликта

произведения, его жанра...

— исключить «сюжетные излишеств

ва», тормозящие развитие сквоз-

ного действия, и не допустить

своих собственных ненужных

«декоративных украшений»...

— выделить художественными

средствами выразительности

ударные кульминационные мо-

менты, работающие на идею и

образ спектакля, фильма.

Одним из самых действенных, эф-

фективных приемов композиционного

выделения является повтор. Вспомним

еще раз сцену из кинофильма «Баллада

о солдате»: дорога, уходящая за гори-

зонт, не сводя с нее глаз, смотрит

вдаль мать солдата. Так начинает свой

фильм режиссер-постановщик. И по-

добной же сценой заканчивает его.

Убедительный пример уместного/

профессионального использования од-

ного из главных приемов композици-

онного вьзделения " ударного кульмина-

ционного момента/ работающего на

идею и образ фильма». Благодаря по-

втору мизансцены «мать ждет сына-

солдата», образ матери в финале под-

нимается до высокого обобщения: это

Родина-мать ждет своих сыновей...

Прием повтора очень разнообразен

средствами исполнения. Он может

быть проявлен в словесном действии

(«репризы»), в музыкальном оформле-

нии («возвращение к теме», «акцент»), в

живописи и архитектуре спектакля/

фильма...

И последнее: композиция может

быть законченной, как/ например/ у

Шекспира в трагедии " Ромео и Джуль-

етта».

Но если не поставлена «точка», это

вовсе не значит, что композиция не

доработана. Почти все пьесы Чехова

заканчиваются многоточием, а то и

вопросом. Броде бы, сюжет, действие

«не исчерпали себя», но композиционна

произведения завершены, п>

авторская идея нам ясна.

Такие композиции и считаются

(называются) незаконченными, не

завершенными.

Пора и мне завершать свою

работу. Конечно, «законченной» её

считать нельзя. Хотя бы потому

что «Познание и развитие " системы

Станиславского", - как говорила

Мария Осиповна Кнебель, -

бесконечный процесс познания и

развития законов творчества

самосовершенствования». Моя же

задача была более скромно?

изложить основные элементь

«системы» в их естественной СВЯЗР

и последовательности как единую

программу для удобства её изуче-

ния и практического применении.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы неоднократно и справедливо

подчеркивали значение «системы

Станиславского» - как важно знать ее и

умело ею пользоваться на

профессиональном уровне. Иначе и

быть не должно: режиссерам и

артистам нужно знать законы своего

искусства, законы творчества.

Только овладев методом действенного

анализа, всеми основными элементами

«системы», ее главнейшим приемом

«через сознательную технику -

подсознательное творчество», - только

тогда можно подняться на вершину

своей творческой профессии! Только

тогда режиссерам станет подвластно

создание глубоких по содержанию

и классических по форме спектаклей

и фильмов, актерам - перевоплощение,

создание образов!

Обходиться сегодня без «системы

Станиславского» - это непростительная

«бесхозяйственность». Это значит жить

по старинке, это все равно, что иметь

самые современные высококлассные

летательные средства, но пытаться

летать на крыльях Икара.

Если кто-то из вас ошибался - не

страшно. Страшно повторять, множить

свои ошибки. Никогда не поздно

начать работать по-новому. Только для

этого необходимо волевое усилие и

твердое решение: «Сегодня - первый

новый день всей моей оставшейся

творческой жизни!»

Не верьте бреду иноверцев, будто в

своем отечестве пророков нет. Есть у

нас пророк - Станиславский! Берегите

его учение, не позволяйте искажать,

владейте им и развивайте его!

Желаю удачи, творческих побед'

Вам привет от Станиславского!

Огдавле и и е

От автора

Часть первая

Вступление

Главные принципы «системы Станиславского»

Метод действенного анализа

Предлагаемые обстоятельства

Тема. идея. фабула

Сюжет, сверхзадача, сквозное действие

Конфликт

Виды событий

Основные моменты действия

Жанр

«Роман жизни»

Этюдный метод

Часть вторая

Сценическое действие

Основные принципы сценического действия

Два основных признака сценического действия 121

Основные виды сценического действия 125

Виды и способы проявления психических

действий 128

Словесное действие 150

Видение 152

Подтекст 149

Внутренний монолог 155

Второй план 167

«Союз четырех» (характер, «зерно»,

характерность, приспособления) 177

Темпо - ритм 186

Атмосфера 197

Мизансцена и композиция 204

Заключение 220

УЧИТЕЛЯМ И УЧЕНИКАМ,

РЕЖИССЕРАМ И АКТЕРАМ,

ПИСАТЕЛЯМ И ДРАМАТУРГАМ,

ИСКУССТВОВЕДАМ - ВСЕМ,

КТО ВОЛЬНО ИЛИ НЕВОЛЬНО

ОКАЗАЛ МНЕ ПОМОЩЬ В ЭТОЙ РАБОТЕ,

ВЫРАЖАЮ ГЛУБОКУЮ БЛАГОДАРНОСТЬ.

Автор