Часть I. Загадки

Эта книга посвящается моему отцу – Голубеву Александру Николаевичу (1961-2001), внезапная смерть которого изменила мой взгляд на мир в качестве подростка, определив мою дальнейшую жизненную позицию, с которой я шагаю и по сей день.

ПРОБУЖДЕНИЕ

“Имея пропитание и одежду, будем довольны тем. А желающие обогащаться впадут в искушение и сеть, и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в пагубу. Ибо корень всех зол есть сребролюбие”

(1-ое послание к Тимофею, 6: 8-10)

“Сейчас очень в ходу разные кружки и объединения. Всякая стадность – прибежище неодаренности, все равно верность ли это Соловьеву, или Канту, или Марксу”

(Борис Пастернак)

" Во второй год царствования Навуходоносора снились Навуходоносору сны, и возмутился дух его, и сон удалился от него”

(Книга пророка Даниила, 2: 1)

Часть I. Загадки

Начало

Помнится, тогда был обычный вечер. Это была пятница. Мы сидели в парковой аллее, окруженные могучими деревьями. Я был погружен в свои собственные мысли. Трудно вспомнить, о чем именно я думал. Мои друзья пили водку, а также слушали зимнюю симфонию из “Четырех сезонов” Вивальди, которая проигрывалась на моем телефоне. Здесь присутствовал русский дух. Мы часто проводили пятницы таким образом. Если вы спросите меня, было ли мне интересно там, то я скажу вам однозначно - “да”. В этой компании всегда можно было побеседовать на интересные и разнообразные темы. Единственный недостаток нашей компании, на мой взгляд, заключался в том, что некоторые ее заседатели вели себя неестественно, порой даже наигранно. Иногда это было чересчур выражено, и начинало бесить меня, а также моего брата Петра. Естественно, я всегда знал, что человек играет всю свою жизнь, а также заботится о своих интересах. Интересы должны быть превыше всего. Все, что мы делаем в жизни, зависит от них. Ну да ладно, я немного отклонился от своих размышлений. Я к тому, что...

- К, приходи к нам на бокс в субботу, - обратился ко мне Генрих.

Я улыбнулся и добавил:

- Ты же знаешь, что меня это не особо интересует. Я не люблю бессмысленный мордобой. Вот я понимаю, что тебе это дает наслаждение и удовлетворение твоих потребностей, а что это дает мне?

В разговор вмешался Дима.

- Знаешь, К, пару лет назад я был точно такого же мнения. Пока просто не поговорил с одним очень умным человеком, который показал мне обратную сторону медали, - остановился он, чтобы глотнуть сто грамм водочки. – Боксеры – одни из самых уравновешенных и спокойных людей. А знаешь почему? Потому что они знают свою силу, и знают, как правильно эту силу использовать в нужный момент. Да, на пороге двадцать первый век, великие открытия способны продвинуть человечество вперед на десятилетия. Вместе с тем, наш мир до сих пор очень нестабилен, люди бывают неуравновешенными. Они могут быть агрессивными и вести себя, как самые последние животные. Поэтому, в таких моментах ты тоже обязан стать животным, чтобы защитить себя. И оставь даже себя, если тебе наплевать. Иногда это может коснуться твоих близких. И что тогда? В этом случае все решает кулак. Мощный и правильно поставленный удар способен дезориентировать обидчика. Представь, что кто-нибудь стал бы приставать к твоей девушке. Тут дипломатия не спасет, для этой цели есть кулак. Противнику просто нужно врезать в пятак, разбить ему нос. Для усиления эффекта, я бы выдавил ему глаз или даже откусил ухо, - закончил Дима улыбаясь.

Я смотрел на него в шоке.

- Знаешь, Дима, я не знаю, что страшнее – этот вид спорта или ты.

Дима ухмылялся и добавлял:

- На одной тренировке моим соперником был здоровый парень, который весил на двадцать пять килограмм больше меня. И он сказал мне: “Я не бью сильно, я бью страшно! ”. Но тот, кто огромней, падает громче...

- Так ты его одолел?

- Естественно... идея в том, что ты не должен бояться своего соперника. Неважно, кто будет стоять перед тобой – Майк Тайсон или алкоголик Вася из соседнего подъезда. Ты должен быть уверен в самом себе. И никогда не выходи на бой с чувством, что ты слабее противника. Это неправильный подход, - закончил речь Дима и глотнул еще водочки.

Я смотрел на Генриха, он улыбался.

- Теперь ты понимаешь, К, что есть что. Технику боя обязан знать каждый мужчина, чтобы он смог противостоять кому угодно. Это классика. Я знаю это чувство – боязнь получить первый удар. Но это только первый раз, затем ты входишь в роль. И после этого тебя уже ничто не остановит.

- И еще кое-что, - добавлял Дима. – Мы не учим тебя стать чемпионом или отправиться на какое-либо соревнование. Мы учим тебя технике, чтобы ты никого не боялся.

Я снова погрузился в размышления. Нельзя сказать, что речь Димы не произвела на меня впечатления. Даже наоборот, это сильно меня задело. Я никогда так глубоко не задумывался об этом. Возможно, мне на самом деле стоит это попробовать? В принципе, я не боюсь ударов, так что же тогда меня останавливает? Я посмотрел на них, они уже разговаривали о чем-то своем. Для них это было обыденно. И в этом нет ничего удивительного. Друзья правы. Я должен это попробовать!

- Я приду на тренировку!

Последовали несколько секунд тишины, все анализировали мои слова, так как были немного пьяны. Первым тишину нарушил Генрих:

- Отличная идея! Ждем тебя в субботу около колледжа.

Петр смотрел на меня как-то неестественно. Я пытался понять смысл его взгляда, пока он сам не заговорил со мной.

- Что ты так смотришь на меня? Ты же знаешь, как я к этому отношусь, - улыбался он.

- Знаешь, Петр, я никак не припомню, чтобы мы с тобой об этом разговаривали. Так как ты относишься к насилию?

- Отношусь очень положительно. Я редко с кем-то соглашаюсь, но если быть честным, при встрече с каким-либо наглым противником, я бы с удовольствием выдавил бы ему глаз, как это сказал Дима.

Я призадумался. Раньше я думал, что это я ненормальный.

- Брось, - продолжал Петр. – Ты же знаешь, что тебе нужно научиться технике.

Я кивнул ему в ответ.

Мы отошли с братом купить бутылку воды, а когда вернулись, то я застал Генриха и Борю за интересной дискуссией. Они спорили о том, что не все солдаты в армии могут называться солдатами. Спор был довольно странным.

- Если меня призвали в армию, то я уже считаюсь солдатом, даже, если моя должность не совсем боевая, - утверждал Боря.

- Ты даже не знаешь элементарную технику боя в случае, если что-нибудь случится. Ты прошел самый обычный курс молодого бойца, пострелял несколько раз из М-16, и теперь находишься на должности водителя. О каком солдате тут может идти речь? – возражал Генрих.

Я присел и слушал их, улыбаясь. Пару секунд спустя также решил высказать свою точку зрения.

- Знаете, друзья, в древнегреческой Спарте солдатов отбирали еще с самого рождения. Если старейшинам казалось, что мальчик недостаточно здоров, его относили на край пропасти Апофеты и сбрасывали с обрыва. Выбор не зависел от отца. Те же, которые оставались в живых, подвергались всякого рода испытаниям еще с младенчества. Кроватки их были очень жесткими. В семь лет мальчиков отправляли в специальные военные лагеря. Там они учились выживать. Одежду не носили до двенадцати лет. Еду обязаны были добывать сами, воруя, грабя, а если приходилось, то и убивая. В семнадцать лет их ждало последнее испытание – посещение храма Артемиды. Жрецы храма привязывали юношу над жертвенной чашей и начинали хлестать мокрыми розгами до первых капель крови. Так было, пока юноша не издавал ни одного звука. Но стоило ему это сделать, как его начинали колотить еще сильнее. Иногда это доходило до потери сознания или даже смерти. Таким образом, отсеивались слабые.

Я остановился и обратил внимание, что меня все слушают. Я продолжил.

- Спарта была единственным древнегреческим полисом, в котором не было стен, так как спартанцы считались наисильнейшими воинами и не боялись захватчиков. В одной из олимпийских игр, спартанский воин бежал быстрее, чем скакала лошадь. Таким образом, друзья, мы только можем догадываться о том, какой силой обладали обычные смертные люди. Они не боялись ни смерти, ни стихий, ни голода. Суровое воспитание давало повод выживать в любой ситуации, что и требовалось. Я уже молчу про историю о трехстах спартанцах.

- К счастью, мы эволюционировали, - отметил Боря. – И нынешние битвы проходят не так, как это было в древнее время.

- Тем не менее, - парировал Генрих, - смысл остался тем же. Спартанцы были настоящими воинами, а что умеем мы? Даже те, кто служит в боевых частях, не всегда обладают доблестью, чтобы противостоять кому-либо. Ведь их цель – это выживание любой ценой.

- Это не так.

- Это так, - снова парировал Генрих. – Я расскажу историю, которая приключилась со мной во время курса молодого бойца, когда я был еще молодым и “зеленым”. В то время наша база обстреливалась ракетами с юга. Это было не военное время, тем не менее, обстрелы были периодическими. И в самую последнюю ночь пребывания на базе, когда на следующее утро все новобранцы должны были окончить курс молодого бойца, в соседнюю со мной палатку попала ракета. Были крики, слезы, и много крови. По счастливой случайности, никого не убило, но некоторым пришлось ампутировать руки и ноги. Я смотрел на это спокойно, меня не вырвало, и не было никакой жалости. Все солдаты плакали, как дети. И это люди, которые, в случае войны, должны брать оружие и идти воевать. На словах они все были героями, но как дело дошло до серьезности, у всех начались психологические проблемы. Всем отбило сон, кроме меня и еще одного новобранца. Я промолчал, а вот он – нет. Он просто сказал, что очень устал и хочет пойти поспать. Все были в шоке от его слов. Но не я. Только два здравомыслящих человека мыслили стойко в ту ночь. Если ты солдат, то ты должен быть готовым ко всему. К крови, к ранениям, и даже к смерти. Это армия.

Боря оцепенел.

- И что было после этого?

- Я и этот второй новобранец пошли спать. В ту ночь все на нас обиделись, так как посчитали нас немного ненормальными. Они думали, что люди должны вести себя иначе в ситуации, которая произошла. Но с нами этого не случилось. На следующее утро все косо на нас смотрели. Приехали психологи и около двадцати новобранцев вышли из армии в тот же день из-за психологических проблем. Теперь ты понимаешь, о чем я говорю? О каких солдатах может идти речь?

- Все сводится к подтверждению о том, что основная цель – выживание любой ценой. Даже у самых храбрых солдат должно присутствовать это природное чувство. Инстинкт, который сохраняет нам жизнь и дает продолжение роду человеческому!

Мы все повернулись назад. Это был Дима. Он сидел на конце скамьи. - Да, К. Спартанцы были храбрыми, но они шли против своей природы. Пытались убить в себе животные чувства. Это неправильно, и идет в разрез с природой.

- Соглашусь в некотором роде, - ответил я. – Что же тогда можно сказать про самоубийц?

Дима привстал и подошел к нам поближе. Его лицо выражало какое-то неопределенное мнение. Вероятно, мой вопрос его чем-то сильно задел, но я не мог знать, чем именно.

- Самоубийство – это самое непонятное деяние, которое присутствует только у человека. Это то, что отличает нас от животного. Ни одно животное не стремится причинить себе вред самостоятельно. Только лишь человек... – закончил Дима.

С этими словами, он развернулся и пошел в глубину парковой аллеи.

Сомнения

Наступила суббота. Я долго просыпался, так как мы засиделись в пятницу до пяти часов утра. Приоткрыв глаза, я увидел Петра, сидевшего около меня и перебиравшего что-то в руках. Я протер глаза и не ошибся. Это была пачка денег.

- О Господи! Откуда это у тебя?

- Расслабься, брат, - привстал он. – Это – всего лишь обычная пачка денег. Точно такие же выпускаются национальным банком. Что тут удивительного?

Я был шокирован.

- Конечно же, ничего. Я просыпаюсь, и вижу перед собой своего брата с пачкой денег. И ты спокойно отвечаешь на это каким-то бредом.

Петр ухмыльнулся. В его лице было безмятежье и полное спокойствие.

- Я их печатаю, - спокойным голосом произнес он.

- Знаешь... меня... это полностью успокоило, - немного запинавшись говорил я. – И как долго ты этим занимаешься?

- Я начал делать это недавно. С тех пор, как грянул мировой кризис. Знаешь, что самое удивительное во всей этой истории?

- И что же?

- То, что все мы придаем особое значение этим бесполезным бумажкам, - говорил Петр, всматриваясь в окно. – У меня как-то спросили, что такое абсолютная свобода? И я не знал, что мне ответить на это, пока однажды, я всерьез не задумался над поставленным вопросом. Я долго думал и вывел несколько типов свободы – утопическая, либеральная и абсолютная. Первая подразумевает под собой построение нового общества, общества без денег. Это часть теории одного американского футуролога, которого некоторые считали чудаком. Несколько лет назад он предложил один проект. Цель этого проекта создать “ресурсоориентированную экономику”, основанную на технологических решениях, позволяющих снизить производственную работу человека в повседневной жизни. Футуролог предполагал, что опора на природные ресурсы Земли и нынешние технологии, которыми обладает человек, смогут обеспечить всему человечеству устойчивое развитие. При этом, не будет существовать денежной системы. Она должна исчезнуть. Люди смогут получать то, что захотят, бесплатно. Вся же загвоздка заключается в том, что могущественные корпорации никогда не захотят расстаться с деньгами. Все крутится вокруг них. Вторая свобода – это полная свобода действий. К сожалению, она подразумевает под собой отречение от равенства людей. Каждый может делать то, что считает нужным. При этом, не может существовать никакого законодательного органа, ибо все всем разрешено. Либеральную свободу можно назвать беспределом. Если же первые два типажа свободы не могут быть осуществлены в повседневной жизни, то третья, абсолютная свобода, реальна уже сейчас. Абсолютная свобода не подразумевает под собой отвлечение от повседневных дел, будь то работа или какая-либо другая форма деятельности – школа или университет. Она не подразумевает под собой издевательства над людьми и полную свободу действий, как либеральная свобода. Абсолютная свобода “прячется” в голове. Чем быстрее человек раскроет ее в себе, тем быстрее он обретет ее. В наше время это трудно сделать, ибо мы погрязли в материальном мире, в котором все базируется на традициях, стереотипах и предрассудках. Но я считаю, что это возможно, так как я сам почти дошел до этого.

- И что ты хочешь этим сказать?

- То, что деньги не могут принести человеку абсолютную свободу. Они, в большинстве случаев, только облегчают жизнь, но никак не смогут сделать человека свободным в мыслях. Чем больше человеку кажется, что он свободен с деньгами, тем менее это проявляется в действительности. Происходит обратное явление – человек “порабощается” деньгами, так как они становятся целью всей его жизни. Он становится алчным и подвергается “власти денег”...

- Петр, - перебил его я, - но ты же знаешь, что мы не можем жить без денег. Нам нужно чем-то питаться, нужно зарабатывать себе на жизнь, чтобы прокормить самих себя.

- Да, это верно, братец. Но почему люди делают то, что им велит система? Почему они несчастливы на рабочих местах? Поколениями люди работают в местах, которые ненавидят. Это происходит по многим причинам. Кто-то не пробился, кто-то не выучился. Но даже с этим можно жить. Ведь все дело в мыслях.

- Можно подумать, - ухмыльнулся я.

- Ты никогда не задумывался, почему тибетские монахи не требовательны к жизни? Почему им не нужны ни технологии, ни деньги, ни материальные средства? Потому что они уже счастливы и все имеют. Они совершенствовали себя в духовном плане на протяжении столетий. И если ты сейчас принесешь им коробку денег, они попросту не поймут, что с этим делать. И вывод тут очень прост: мы не рождаемся со стремлением заработать кучу денег, такими нас делает система. С самых ранних лет человека приучают к данной системе, чтобы он вырос и стал таким же алчным, как и поколения до него. Все с одной целью – стать богатым.

- Ну, хорошо, - остановил я Петра. – Предположим, что ты прав. Что дальше? Как это должно повлиять на мою жизнь?

Петр присел в кресло рядом со мной и вздохнул.

- Посмотри на меня, К. Я – один из самых счастливых людей в этом мире. К этому я шел очень долго, так как нужно относиться с определенными критериями к себе. Когда я был младше, я прислушивался к окружающим и считал, что их советы помогут мне жить. Но в результате я получал только приказы к действиям, а не их трактовку. Мне не объясняли, почему нужно делать так, а не иначе. Я пошел в армию, потому что туда шли все. Мне попросту сказали: “Так надо! В армию идут все...". Я пошел. После армии мне сказали: “Иди учиться! Так делают все...”. И я снова пошел. Получил бестолковую профессию, которую начал ненавидеть. Где смысл? Тогда я не задумывался об этом. Сейчас я понимаю, что в моих действиях не было никакого смысла. Я жил так, как того хотела система. Самый обычный гражданин, который соблюдает закон и придерживается некоего порядка действий. Но я понял одну очень важную вещь, - тут он остановился для глубокого глотка воздуха. - Неважно, кто и что говорит. Главное, чтобы каждый поступок, сделанный тобой, оправдывался тобой же, а не кем-то со стороны. Если что-то хочешь сделать, сделай это. Ибо в момент совершения этого поступка ты осознаешь, что ты поступаешь так, как считаешь нужным. Не бывает неправильных решений. Что наша жизнь? Игра! И мы игроки. Бросание костей – это удача.

- Я и так свободный человек. В том числе и в мыслях, - заявил я.

Петр привстал, достал из кармана кубинскую сигару, зажег ее и закурил. Затем он взял пачку денег и на моих глазах поджег ее сигарой.

- Что ты делаешь! – завопил я. – Это же деньги!

Петр спокойно смотрел на то, как они горели.

- Это не деньги. Это всего лишь бумажки. Теперь ты понимаешь? Ты несвободен!

Я с ужасом смотрел на то, как тлела эта пачка. В тот момент мне казалось, что мой брат сошел с ума.

Первая тренировка

Вечером я пришел на свою первую боксерскую тренировку. У меня было подавленное состояние, поэтому Генрих и Дима поинтересовались, все ли у меня в порядке. Я сказал, что все отлично. Внутреннее настроение было ужасным. Во мне кипела злость за то, что сделал сегодня мой брат. Поэтому, бокс был сейчас кстати. Мы начали с разминки. После этого, Дима показал мне джеб, кросс и классический хук.

- Ты должен отрабатывать эти удары ежедневно, если хочешь получить какой-либо результат, - говорил он.

Это все казалось мне необычным. Впервые я был на боксерской тренировке. Генрих и Дима решили показать мне, что такое настоящий спарринг. Генрих занимался боксом около года. Сначала он ходил в легальный боксерский клуб, но как только там узнали, что у него в детстве было несколько сотрясений мозга, занятия были отменены. Никто не собирался брать ответственность за него. Как результат, Генрих начал индивидуальные тренировки. Поначалу, мне было трудно представить его боксером или спортсменом. Сколько я его знаю, он все время любит выпить. Причем, он не ограничивается количеством выпиваемого. Если надо выпить бутылку, значит, бутылку. Если две, значит, две. До сих пор еще не встречал человека, который смог бы переплюнуть его в звании самого закоренелого алкоголика города. Печень же его, несмотря на то, что она была больна, мутировалась в непонятную субстанцию, и теперь была стойка ко всем видам алкоголя. Пару месяцев назад, Генрих был на обследовании в медицинском центре. И там ему сказали, что если он не перестанет пить, то “сыграет в ящик”. И что же вы думаете? Мой друг начал пить каждый день, несмотря на предостережения врачей. Сам же он утверждал, что “коли суждено помереть в ближайшее время, так ему и быть... почему же тогда не насладиться последними месяцами жизни? ”. По-моему, это были золотые слова. Все равно все мы смертные, и наш час придет рано или поздно. Месяц спустя, Генрих снова прошел обследование в том же центре, и оказалось, что печень его в полном порядке. Это был повод запить еще больше, что и было сделано. Если раньше водка могла выходить наружу, то с приобретением опыта, Генриха уже не только не тошнило, но он даже и не пьянел. Организм стал полностью стойким к любым алкогольным напиткам, даже самым крепким. Алкоголизм и спорт, кажутся, двумя несовместимыми вещами. Но оказалось, что это не так.

Наступил спарринг. Дима явно был опытнее Генриха, все время наносил точные удары. Он также был быстрее, так как весил меньше своего противника. Несмотря на то, что Дима курил, его дыхательный аппарат выдерживал нагрузку, и его трудно было одолеть. Реакция же была у него просто на высоте. После нескольких точных кроссов, Дима нанес Генриху хук с правой руки прямо в челюсть. Это нокаутировало его. Я даже немного испугался. Получить в челюсть с огромной силой – не очень приятно. Дима заметил мое замешательство.

- Не обращай на это внимание. Ты у нас без капы, так что, сильно тебя лупить не буду, - улыбнулся он мне.

“Спасибо, успокоил”, подумал я. Генрих все еще не мог выйти из состояния, в которое его переместил Дима. Он улыбался и говорил: ”Да, это было круто, это было круто! ”. Не знаю, что тут может быть крутого, особенно, когда тебе бьют в челюсть.

Следующий спарринг был со мной. Как я и говорил, было страшновато. Особенно, боязнь первого удара. Я пытался вспомнить, когда меня в последний раз били, и никак не мог припомнить. Неужели я никогда не дрался? Не может такого быть! Я испугался еще больше. Техника у меня попросту отсутствовала. Все, что я делал во время спарринга, так это уворачивался от резких ударов Димы. Он не бил сильно, однако, бил точно. И вот в один из ударов он заехал мне прямо в нос – самую нестабильную точку моего тела. Когда мне бьют в нос, я начинаю без конца чихать. При этом, чем сильнее удар, тем больше я чихаю. Генрих и Дима начали смеяться от того, что я чихаю без конца. Мне и самому было смешно. Спустя пару минут я уже отчихался, присел и неравномерно дышал. Меня тошнило.

- Однажды, когда я был на одной тренировке, я резко подскочил в ударе, промахнулся, полетел вперед с вытянутой рукой, упал, и меня вырвало, - рассказывал Дима. – Это означает, что ты выкладываешься на все сто процентов. Если такое случается, то тогда можно сказать, что тренировка удалась.

- Больше всего в жизни я боюсь двух вещей: летать и рвать, – в отместку отвечал я. – При этом, рвать я боюсь даже больше, чем летать.

- Почему ты боишься летать? – поинтересовался Генрих.

- Не знаю, у меня это началось в подростковом возрасте. У меня нет боязни погибнуть, однако, я панически боюсь самолетов, так как они высоко летают. Естественно, весь страх заключен в моих мыслях. А с мыслями нужно бороться.

- Удивительный страх.

- Господа, - начал Дима, - что-то вы отвлеклись от тренировки. Встаем, и снова в спарринг.

Следующий мой спарринг был с Генрихом. Он весил больше меня килограмм на двадцать. Но минус его заключался в его же медленной реакции. Это позволяло мне наносить мгновенные и точные удары. В одном из моих прыжков я попал ему прямо в челюсть. Но его это не вырубило, как было в спарринге с Димой.

- Это никуда не годится, К. Тебе нужно правильно поставить удар! – говорил Дима.

Спарринг закончился быстро, так как мы попросту выдохлись. Я снова присел и почувствовал еще более сильный приступ тошноты. Когда он случается, я забываю обо всем на свете.

- Ну что? – спросил Дима. – Еще по спаррингу?

После этих слов меня вырвало.

Мысли по дороге домой

Помню, я долго отходил от рвоты. У меня тряслись руки, и резко подскочила температура. Это мое самое страшное состояние. В такие моменты я ни о чем не думаю. Мозг отказывается что-либо анализировать, и я просто пытаюсь успокоить самого себя. Генрих и Дима что-то говорили мне, но я не мог разобрать их слов, или не хотел этого. Скорее всего, было второе. Меня шатало, и все объекты вокруг казались расплывчатыми. И вдруг, я учуял запах нашатырного спирта, который был в руках у Генриха.

- Что с тобой? – обратился ко мне Дима.

- Как что? Ты не видишь? Меня вырвало. Я уже сказал, что боюсь этого больше всего на свете.

Меня оставили в покое. Я начал приходить в себя. Но как только начинал вспоминать рвоту, приступ тошноты вновь подкатывал к горлу. Тем временем, Генрих и Дима уже собирали вещи. Тренировка закончена.

- К, приходи вечером в бар, пиво попьем, - предложил мне Генрих.

- Это можно. Во сколько быть?

- Около десяти вечера.

Я кивнул, и мы разошлись в разные стороны.

Я шел по парковой аллее, в которой мы сидели вчера. Могучие деревья смотрели на меня свысока, и тем самым, унижали меня еще больше. Они огромны, а я – ничтожен. Вспоминал разговор с Петром и сравнивал себя. Я совершал такие же ошибки, как и мой брат. Также отслужил армию, так и не взявши из нее ничего, кроме ненависти и мизантропии. Сразу по ее окончании, поступил в колледж на факультет экономики. Изучать ее я начал не потому, что меня сильно привлекали расчеты, а только из-за того, что все твердили мне, что это прибыльная профессия. В этом я и не сомневался. Но если копать глубже, в какой-то мере я осознавал, что я никоим образом не хочу заниматься бухгалтерией, деньгами и всякой ерундой, связанной с математикой. “Еще со школы ты ненавидел алгебру, так зачем поступил на факультет экономики? ”. Это были слова Петра, которые прочно въелись мне в память в тот день, когда я узнал, что меня приняли на учебу. В то время он уже закончил журналистику, которую невзлюбил еще во время учебы. Сейчас уже я был в растерянности, как некогда в ней был мой брат. Когда со мной об этом не разговаривали, я даже и не задумывался о том, что изучаю. Но как только косвенно тема затрагивалась учебы, я начинал сомневаться. Начинал сомневаться в своем выборе. Не ошибся ли я? Не поспешил ли с решением? Сомнения терзали меня постоянно. Возможно, если бы не Петр, то я бы сомневался меньше. Но он мой брат, являющийся частью моей жизни и членом моей семьи. Я не могу не прислушиваться к его мнению, даже, если оно кажется мне не совсем верным. Но я бы хотел вернуться к начальной точке. Откуда все начиналось? Почему я слушал именно старших, а не своего брата, который был старше меня всего на пару лет? И вот тогда я пришел к одному интересному выводу. Я понял, что люди склонны верить человеку в возрасте, нежели более молодому. Пусть даже взрослый человек не имел никакого опыта в поставленном перед тобой вопросе. Большая вероятность того, что его выбор падет на решение, которое будет выгодно обществу. Вряд ли оно будет идти вразрез с ним. Но главный вопрос не в этом. Верят ли сами взрослые в то, во что говорят? Верят ли они в то, что все должны пройти армию? Верят ли они в то, что обучение престижной профессии – это то, что обязательно приведет человека к успеху в жизни? Или они так же слепы, как и большинство? Тогда я не знал, каков ответ на эти вопросы. Но сейчас я понял. Все дело заключено в выживании вида. В выживании человека и всего человеческого рода. Редко найдешь людей, которые ставят на карту все. Если брать всю человеческую жизнь, которая и так не является продолжительной по отношению к возрасту мира и вселенной, начинаешь понимать, что рациональномыслящие люди никогда не будут ставить свою жизнь под что-то неопределенное. Они не будут рисковать. И в такие моменты, когда подсознательно мы пытаемся обеспечить себе жизнь и долгосрочное выживание, мы принимаем решения, которые в корне могут быть бесполезны для нашего внутреннего мира. Но, тем не менее, мы все равно примем их. Потому что так надо. Потому что так нас учат. Потому что... да просто потому что. Почему в школах нас обучают, преимущественно, точным наукам? Не существует школ с уроками актерского мастерства, режиссуры и журналистики. Такое преподается только в специализированных местах обучения. И какой же тут вывод? Очень простой. Человек, к моменту поступления в университет, выбирает уже то, в чем более-менее разбирается. Если его учили математике с ранних лет и привили любовь к ней, большая вероятность того, что он станет инженером. Потому что он умеет считать. Его этому научили. Но он никогда не узнает, смог ли бы он стать актером. Потому что этому его не учили. Таким образом, “убиваются” таланты. И лишь единицы рискуют, часто ссорясь с родителями из-за своего выбора. Но, тем не менее, стоит склонить голову перед такими людьми. Это их выбор.

Мои размышления были нарушены звонком телефона. Это была Катя – девушка, с которой у меня были свободные отношения.

- Добрый вечер! – поприветствовал я ее.

- И тебе того же, - последовал кокетливый ответ.

- Соскучилась по мне? Бывает, что пропадаешь днями, а сейчас решила позвонить?

- Каждый думает то, что хочет думать. Если тебе по душе ответ, что я могу соскучиться, то пусть так и будет.

Интересно то, что Катя всегда находила ответ на самые разнообразные и каверзные вопросы. Ее нельзя было ничем удивить.

- Что ж, какие планы на вечер? – поинтересовался я.

- Думала, что ты мне предложишь что-нибудь. Давно мы не развлекались с тобой, - говорила она приятным голосом.

Я улыбнулся.

- Приходи в бар сегодня к десяти. Я буду там с Генрихом. Может быть, еще кто-нибудь подойдет.

- Как скажешь, дорогуша!

Она положила трубку. Я был в эйфории. Когда-то мне было трудно соблазнить девушку. Теперь сами девушки соблазняли меня. То же самое было и с Катей. Мы познакомились с ней в книжном магазине. Я ходил через проходы с книжными полками в поисках романа Альбера Камю “Посторонний”. В магазин зашла она, кинув небрежный взгляд на меня. Девушки часто обращали на меня внимание, так что, это меня особо не удивило. Она походила вокруг полок. Я же, присел около вывески “Классическая литература”, и начал выискивать “Постороннего”. Вдруг я услышал голос сзади.

- Что ищите, молодой человек?

Я обернулся. Передо мной стояла она, и улыбалась. У нее были кучерявые светлые волосы и яркие голубые глаза. На секунду я даже замялся с ответом, но вспомнил, что ситуацию в общении с девушкой должен контролировать именно я, а не она.

- Альбер Камю, роман “Посторонний”. Вы знаете такого? – с улыбкой спросил я.

- Про нигилиста?

- Да, что-то в этом роде.

- Давайте я помогу вам найти эту книгу.

Она присела рядом со мной и начала искать роман. Я почувствовал резкий запах ее духов. Теперь мое внимание было сосредоточено не на поисках книги, а на ней самой. Она почувствовала, что я смотрю на нее.

- Что-то не так? – поинтересовалась она.

- Зачем вы хотите со мной познакомиться? – спросил я.

Она улыбнулась и опустила голову. Затем резко подняла ее.

- Вы мне понравились. По-вашему, это нелогично?

- Конечно, логично. Не хотите ли встретиться вечером?

И тут последовал неожиданный ответ.

- Нет, не хочу. Но если вы оставите мне свой номер телефона, то я сама позвоню тогда, когда посчитаю нужным, - резко ответила она.

Я не растерялся.

- Что ж, записывайте...

В ее глазах я увидел растерянность. Вместо того, чтобы удивить меня, я удивил ее сам. Вероятно, она посчитала, что я буду уговаривать ее выйти со мной сегодня. Но я человек терпеливый. И уж точно не собираюсь бегать за девушкой. Я решил дать ей иллюзию контроля ситуации. Она нервно приоткрыла свою сумочку, чтобы достать листок и записать мой номер телефона. Но я уже достал свою визитку, чтобы она не утруждалась, и протянул ей. Она мгновенно остановилась, посмотрев на меня.

- Как мило с вашей стороны, - небрежно сказала она.

Я только улыбался.

- Вот ваша книга. “Посторонний”.

- Спасибо вам, - ответил я.

Она встала и начала искать на полках что-то свое. Я также привстал и направился к кассе, чтобы заплатить за книгу. Она стояла около полки, которая была напротив кассы. Краем глаза я заметил, что она искала какую-то книгу среди произведений Жозе Сарамаго. Тем временем, мне уже отдали чек. Я запаковал книгу. Еще раз бросил на нее взгляд, проходя мимо нее, и добавил на ходу:

- Не утруждайтесь искать тут “Евангелие от Иисуса”. Я купил ее неделю назад. Могу дать почитать вам.

И вышел.

Не прошло и пяти секунд, как она вылетела за мной из магазина. Это было довольно необычное из всех моих знакомств с девушками. Нельзя было назвать наши отношения стабильными. Возможно, потому что мы оба были упрямы, и не любили уступать друг друга в спорах. Я бы сказал, что для женщины она была чересчур умна. Иногда мы даже устраивали соревнования. Кто быстрее дочитает определенную книгу. Обычно выигрывала она. Я вообще удивлялся, как быстро она читала и усваивала прочитанное.

- Что для тебя означает “хорошая книга”? – спросил я ее однажды.

- То, что когда ты ее читаешь, ты получаешь удовольствие в двух направлениях, - рассказывала она. – Первое направление – это сам сюжет книги. Порой он бывает настолько непредсказуем и содержит глубокую философскую идею, которую может вложить только талантливый автор.

- А второе направление?

- Второе направление порой даже придает больше восторга, нежели первое. Это ситуация, в которой ты находишь собственные мысли у автора. При этом, ты осознаешь, что к этим мыслям ты пришел задолго до того, как прочел книгу. Это вызывает у меня восторженность и эйфорию. Такое чувство просто ни с чем несравнимо.

Но самое большое удовольствие мне доставляло заниматься с ней любовью. Любовные утехи становятся более насыщенным, когда ты занимаешься ими с интересной и непредсказуемой особой. Катя была одной из таких особ. Я сам удивлялся некоторым ее выходкам, так как это занятие она очень любила.

И тут я подошел к своему дому.

Честное откровение

Дверь мне открыл Петр. У него было веселое настроение.

- Как прошла первая тренировка? – с интересом поинтересовался он.

- Паршиво, - ответил я. Меня вырвало...

Петр рассмеялся.

- Да, бывает. Особенно, когда это происходит тогда, когда этого совсем не ждешь, верно?

Интересно, к чему он сейчас это говорит?

- Послушай, - начал я, - ты и так мне испортил настроение сегодня, так что, не сыпь соль на рану.

Он замялся. Подошел к бару, чтобы налить себе рюмку вина.

- Не хочешь выпить? – спросил Петр.

- Нет, спасибо.

Он налил себе вина, подошел ко мне.

- Ну же, братец. Куда подевалась твоя вечная улыбка? Ты обижен из-за пачки денег? Хочешь получить такую? Или несколько? В чем твоя проблема? Я могу дать тебе хоть двадцать таких пачек. Это сделает тебя более счастливым?

- Ты же знаешь, Петр, дело не в деньгах, - продолжал я. – Дело в том, что ты их печатаешь незаконно. Ты хочешь оказаться в тюрьме?

Он улыбнулся, подошел к журнальному столику и поставил рюмку на стол.

- Пошли со мной, К. Ты сейчас сам все увидишь.

Мы с Петром вышли из квартиры, чтобы спуститься вниз, в подвал. На цокольном этаже мы отыскали дверь от нашего подвала, он отворил ее. Там все было в пыли. К моему удивлению, за главной дверью была еще одна дверь, которая вела куда-то глубже.

- Я не думал, что у нас такой большой подвал!

- Он гораздо больше, чем ты предполагаешь, - получил я в ответ.

Мы прошли вглубь. Вновь наперлись на какую-то дверь. На этот раз, она была с кодовым замком, и я услышал, как Петр набирал какой-то код. Дверь открылась. Мы зашли в комнату, в которой не было и лучика света. Стояла кромешная тьма. Петр посветил телефоном, чтобы вкрутить лампочку Ильича. Когда появился свет, я был в ужасе от увиденного. Вокруг меня были полки, на которых лежало бесчисленное количество американских купюр различного достоинства. Я подошел к одной из полок. Взял пачку, вынул стодолларовую купюру. Проверил ее на свет.

- О Господи! Она же настоящая!

Петр улыбнулся.

- Конечно, она настоящая, - спокойным голосом отвечал он.

- Ты же сказал, что ты их печатаешь. Как ты вставляешь водяные знаки внутрь купюры?

- Я не вставляю, К. Купюры, на самом деле, настоящие. Нет никакого печатного станка. Это все выдумка.

Я опешил.

- Ты что, спятил?! Ты знаешь, что нам грозит за это?

Я нервно заходил по комнате. Самое ужасное, что я даже не могу заявить на своего брата в полицию. Пытался собраться с мыслями. Петр закурил.

- К, я не знаю, почему ты так кипятишься? Ты же хотел быть богатым? Разве не этому тебя учили с детства? Разве не в этом заключается твой смысл жизни? Оглянись вокруг. Я привел тебя к твоей давней мечте.

- Не так я представлял себе это. Я уверен, что ты получил их незаконно.

- Да брось, К. Какая разница, каким образом они тут очутились? Зачем тебе факты? Просто прими ситуацию такой, какова она есть, и все будет в порядке.

Я начинал терять контроль над собой.

- Откуда у тебя эти деньги, Петр?

- А ты догадайся, умник.

Я не выдержал и набросился на своего брата. Но промахнулся с ударом и получил в ответ удар от него. Петр нокаутировал меня с первого раза.

Я очнулся с сильной головной болью, лежа на своей кровати. В комнате никого не было, хотя, из соседней комнаты доносился звук телевизора. Я попытался встать. В этот момент в комнату зашел Петр с кружкой.

- О, К. Ты уже проснулся?

- Это был сон?

- Ты про что?

- Про деньги, Петр, про деньги.

Он подошел ко мне с кружкой и присел рядом со мной, дав ее мне.

- Попей чая, К, - предложил он. – Это не был сон. И я на самом деле тебя вырубил, так как ты не смог сдержать свои эмоции.

Я глотнул из кружки. У меня болела челюсть. Значит, это на самом деле не был сон. В моем подвале хранится большая сумма денег. И самое страшное, что я не знаю, откуда она взялась. Нужно выведать у Петра. Пора брать контроль над ситуацией в свои руки.

- Брат... пожалуйста... скажи, откуда эти деньги?

Он опять улыбался. Точно так же, как он делает это всегда.

- Не пытайся выведать К. Ты пока еще не готов к услышанному. Придет время, и ты все узнаешь.

- Когда оно придет? Ты знаешь, что тебя могут искать? И тогда мы оба за это поплатимся. Я, вероятно, уже участник преступления, о котором даже не имею представления.

Петр устроился в кресле.

- Почему ты такой пессимистичный, брат? Неужели ты думаешь, что я стал бы подвергать тебя такой опасности? У меня все продумано наперед.

- Хотел бы я тебе верить, Петр.

- Так верь своему брату, К. Все находится под моим контролем.

Я перевернулся на бок. Был уже вечер, нужно было собираться в бар. Полежав пару минут, я встал и начал одеваться.

- Я могу пойти с тобой? – поинтересовался Петр.

- Нет. Спасибо на том, что мне теперь болит челюсть. Тем более, сегодня я встречаюсь с Катей.

- А... хорошо...

Не хватало еще его с собой брать.

- К, а ты давно встречаешься с Катей? – неожиданно поинтересовался Петр.

- К чему этот вопрос?

- К тому, что если ты уже с ней переспал, то тебя уже с ней особо ничего и не связывает.

- Ошибаешься, брат, - парировал я. – Занятия любовью – это не самое главное в отношениях.

- Да? А что же? Девушка создана для того, чтобы с ней развлекаться. С ней интересно до тех пор, пока она отвечает твоим интересам. Но интересы у мужчин схожи. И я не думаю, что ты исключение.

- Брат, - начал я... – я – исключение.

После этих слов, я захватил свой пиджак и вышел из дома.

Внезапный незнакомец

В бар я пришел раньше всех. Бывало, что Генрих иногда опаздывал. К опозданиям Кати я уже привык. Не скажу, что меня это сильно радовало. Иногда я даже начинал беситься, но пытался держать себя в руках. Я заказал пиво, и наслаждался его божественным вкусом. Закрыл глаза от наслаждения. Когда открыл, увидел перед собой незнакомого мне человека, который был одет в токсидо. Первое, что пришло мне на ум: “Что он делает в баре в таком костюме? ”

- Добрый вечер, - начал незнакомец.

- И вам того же. Мы знакомы?

- Меня зовут Крис...

- Простите, я не гей. И я ожидаю свою девушку и еще одного друга.

- Вы меня не так поняли, Петр, - сказал он и облокотился на стул.

- Я не Петр. Меня зовут К.

- Петр – это имя, которое вы указали, когда отправили нам ваш сценарий.

- Простите... я думаю, вы меня с кем-то перепутали, - занервничал я.

Крис достал папку, оттуда вытащил какие-то листы и дал мне. Я взял листы, чтобы посмотреть, что это такое. И увидел знакомый мне текст, но не мог вспомнить, откуда я его знаю.

- Вам это знакомо, К? – спросил Крис.

Я не спешил с ответом, разглядывая текст. Это был сценарий. В самом вверху был приписан автор – “Петр К”.

- Да, - осторожно сказал я. – Мне это знакомо.

- Отлично, - кивнул Крис. – Ваш сценарий понравился нашей киностудии, мы бы хотели с вами работать. Когда у вас будет свободное время, позвоните мне по этому телефону.

Крис достал свою визитку и положил ее на стол. После этого, он встал и учтиво удалился.

Я остался с листами сценария. Не мог понять, что это такое. И почему фигурировшее имя было “Петр К”? Мой брат написал сценарий и отправил его? Что у него общего со сценариями и со съемками? Это то, что любил я, а не он.

В эту минуту подошел Генрих.

- Здорово, дружище! – приветствовал он.

- И тебе! – улыбнулся я.

- Что это у тебя такое? Новый сценарий для фильма?

- Нет, это просто наброски. Не обращай внимание.

Я спрятал сценарий в свою сумку.

- У тебя какой-то растерянный вид, К. Я вижу тебя таким уже не в первый раз. Сначала тренировка, сейчас бар. Ты уверен, что у тебя все хорошо? – интересовался моим состоянием Генрих.

- У меня все просто замечательно, Генрих. Сейчас просто конец семестра, экзамены. Ты же знаешь, ведь сам сдаешь. Слишком много нужно учить.

- Ну да, - неуверенно подтвердил он.

К нам подошла официантка. Генрих заказал себе такое же пиво, как и у меня.

- Наслаждаешься без меня уже? – с улыбкой спросил он.

- Ну, если бы вы приходили вовремя, тогда бы мы наслаждались вместе.

- А кто еще будет?

- Катя должна подойти.

Я смотрел в окно, что-то выглядывал вдалеке. Генриху принесли пиво, и он отхлебнул пенку сверху.

- Генрих, если бы однажды у тебя была возможность что-либо изменить в твоей жизни, ты бы это сделал? – спросил я.

Генрих сделал глоток пива и сказал:

- Изменить что именно?

- Например, то, что существенно повлияло бы на твою жизнь.

- Я очень доволен своей жизнью. По-моему, я говорил тебе это всегда. А к чему ты спрашиваешь?

Я сделал глубокий вдох.

- На днях я задумывался о том, как я провожу свою жизнь. Она мне напоминает существование. Каким бы нонконформистом в душе я себя не считал, все равно я делаю то, что диктует мне мое окружение.

- Что именно ты имеешь ввиду?

Я наклонился к Генриху.

- Мне надоело учить экономику. Зачем мне это? Чтобы зарабатывать деньги? А зачем мне деньги? Чтобы не чувствовать себе в недостатке? А как же внутренний недостаток того, кем я хотел быть и не достиг только лишь по причине того, что не попробовал сделать это? Не рискнул?

Генрих отхлебнул еще глоток. На его лице появилась улыбка.

- Я понимаю, о чем ты, К. Разве я тебе это не говорил раньше? Разве я не говорил тебе, что ты должен заниматься тем, чем ты хочешь и плевать на то, что говорят вокруг?

- Но ведь мы все прислушиваемся к окружающим... – ответил я.

- Это верно, К. Однако, существуют сильные личности, которые могут просто послушать совет и сделать по-своему. А есть более слабые, которые подвержены чужому мнению. Порой чужое мнение им кажется более правильным, или же, они начинают бояться окружения, и поэтому поступают так, как от них того ожидают. Это правило действует в подсознании. Редко мы идем в разрез с мнением большинства.

Я вновь перевел взгляд в окно. На улице ничего не изменилось, но изменилось мое отношение к тому, что я видел в окне. Вот какой-то человек припарковался на очень дорогой машине. Он погладил ее после захлопывания двери, как будто эта железяка и есть самая главная ценность в его жизни. У меня это вызвало отвращение. Мы превратились в общество потребления. Мы потребляем и потребляем, не задумываясь о том, зачем нам это нужно.

- К, - продолжал Генрих. – Если у тебя есть желание что-то изменить, если у тебя есть стремление заняться тем, чем ты хочешь заниматься, то попробуй это. Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Неужели ты думаешь, что получение образования изменит мысли человека? Оно способно сделать его специалистом в какой-то специфической области. Но мысли... мысли – это то, что управляет нами!

- Да, - согласился я с Генрихом. – Пожалуй, тут ты прав, как никогда. Но я боюсь сделать этот шаг. Боюсь перемен. Так как не знаю, что ждет меня за горизонтом.

Генрих раскинулся на стуле.

- Ты уже сделал этот шаг, К. Мысль и есть первый шаг. Как только ты начинаешь мыслить иначе, статичность нарушается, - подмигнул он мне.

В этот момент подошла Катя и присела около меня. Она поцеловала меня в щеку.

- Как ваши дела? – спросила она.

- Отлично! – хором ответили мы.

Я заказал ей пиво.

Катя улыбалась так же, как и всегда. И когда у меня было подавленное настроение, она была способна его поднять. Сейчас у меня был непонятный настрой. Я был на своей волне. Беседа между Генрихом и Катей пролетала сквозь мои уши.

- К, что с тобой сегодня? – поинтересовалась Катя.

- Да я просто в раздумьях, - с улыбкой ответил я. – Ты же знаешь, мне это свойственно.

- И о чем ты думаешь?

- Да все о том же. О конформистской жизни человека. О том, что все идет так, как положено. Жизнь состоит из общепринятых соглашений и норм. И мы также порабощены, как и все вокруг, - опустил я голову.

- Это не совсем так, - начала успокаивать меня Катя. – У тебя есть собственный выбор. Пусть он даже покажется кому-то неправильным, но это все равно будет твое.

- Нет, Катя, - отвечал я, не поднимая головы. – Ты сейчас говоришь так же, как и все. Ожидал услышать от тебя иной ответ.

Ее улыбка сползла с уст.

- И что именно хотел бы ты услышать? – вяло спросила Катя.

- Неважно, ничего.

С этими словами, я вынул из кармана жменьку монет, оставил их на столе и вышел из бара. Генрих хотел меня остановить, но не стал. Катя же, не предприняла ничего.

Решение

Утром я вновь проснулся поздно. У меня был нарушен режим дня. На моем телефоне было несколько неотвечанных вызовов. Вероятно, это звонила Катя. Я не был зол на нее, но и перезванивать тоже не хотелось. Заварив кружку крепкого чая, я подошел к своему рабочему столу. На нем лежала папка, которую вчера мне вручил Крис. Оглавление состояло из тридцати сцен. Фильм, который можно было бы поставить по этому сценарию, не был бы короткометражным. Я присел на стул и стал читать. Фантазия Петра не имела границ. Сценарий читался на одном дыхании. Он был четок, без лишних слов, которые обычно употребляют начинающие сценаристы. Меня это даже немного позабавило. Ведь мой брат был скуп на всякого рода выдумки. Но здесь это было в корне неверно.

- Знаешь, в чем секрет успешного сценария? – очень тихо подошел ко мне сзади Петр. – Чем наиболее оригинальна идея, и наиболее кратко она изложена, тем более она становится ценной. Сколько фильмов можно увидеть, которые похожи друг на друга? Сколько снято боевиков, комедий на одну и ту же тему? И всем это нравится! А знаешь почему? Потому что это одурняет общество. Многие сюжеты не напрягают человеческий мозг. И редки сценаристы, которые смогли бы написать что-то стоящее. Обычно их имена остаются за кадром, так как все лавры отдают режиссеру.

- Вот именно поэтому, брат, я хочу быть режиссером, а не сценаристом, - улыбнулся я.

- Я знаю, что ты хочешь славы. Но зачем тебе быть просто режиссером, если ты можешь быть также и сценаристом? Попробуй себя в этом.

Я задумался.

- Я не думаю, что у меня есть дар писателя, Петр.

- Один хороший друг как-то сказал мне, что для того, чтобы быть хорошим сценаристом, необязательно быть хорошим писателем. Твоя главная задача – это придумать оригинальную идею, что-то такое, чего до тебя еще не делали.

Я ухмыльнулся.

- Это еще сложнее. Оригинальность в наше время – это редкость.

- Вот про это я и говорю, К. Ты можешь создать что-то реально стоящее.

- Я не буду этим заниматься, брат.

- Крис дал свое согласие на то, чтобы мой сценарий реализовали. Я дал тебе шанс, который сможет вывести тебя на новый уровень. Твоя судьба в твоих руках. Ведь сейчас ты можешь сам срежиссировать фильм.

- Это твой сценарий, Петр.

Он подошел ко мне ближе.

- Это твой сценарий, - сказал он шепотом. – Не обращай внимания на то, что я его прислал. Они не знают меня. В душе я не режиссер. Я не смогу сделать того, что можешь сделать ты!

- Но ведь я даже не знаю, как это делать! Я не изучаю кинематографию!

- Так начни! К, это твой шанс! Шанс, который, возможно, выпадает раз в жизни. У нас есть сценарий. Ты можешь начать с него. Успех зависит напрямую от тебя. Зачем тебе твоя экономика?! Рискни, наконец, в этой жизни!

Разговор с Петром проходил на повышенных тонах. Он пытался убить во мне эту конформистскую мысль о том, что я чего-то не могу сделать.

- К, - продолжал Петр. – Теперь, когда у тебя есть куча денег в подвале, что тебя останавливает? Голодным не останешься. Ты ничего не теряешь. Сделай этот шаг. Ведь мы оба знаем, что ты этого хочешь.

Я противился словам брата. Мое подсознание принимало и отрицало его слова. Внутренний голос твердил мне, что риск – это хоть и благородное дело, но не выгодно в экономическом плане. С другой стороны, почему бы не попробовать? Ведь есть шанс, есть сценарий, и есть предложение от киностудии. Все дело только во мне. Петр смотрел в мои глаза, как будто ожидал моего окончательного решения. Я знал, что я не смогу его дать здесь и сейчас, но, тем не менее, я не отрицал его предложения. Я сомневался. Сомневался, как сомневается тысяча людей, когда перед ними стоит выбор, который может в корне изменить всю их судьбу. В такие моменты вспоминаются десятки пословиц, которые поддерживают и отрицают истинность выбора. Но я знал, что больше я не буду слушаться чужих советов. Даже совет брата не должен был быть принят мной, как истинность. Ведь это его субъективное мнение. А субъективность варьируется от сознания к сознанию.

- Брат, - глядел я Петру в глаза. – Не пытайся выведать сейчас мое решение. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями. Я не могу решать в спешке. Нужно все обдумать.

Петр опустил руки. Выражение его лица изображало расстрой. А когда он расстроен, он обычно курит. То же самое он сделал и сейчас. Петр зажег сигарету.

- Надеюсь, ты примешь правильно решение, брат, - сказал он при выходе из комнаты.

И я остался один. Наедине со своими мыслями. Очень трудно в один миг отказаться от всего того, во что верил всю жизнь. От всего, чего придерживался на протяжении долгого периода времени. От того, чему тебя учили родители, воспитатели, дяди и тети. Трудно их винить. Ведь они обучают нас социализации. Эта социализация дает нам понять, что и для нас есть место в этом мире. Что мы не должны замыкаться сами в себе. И самое главное – что у нас не должно возникать революционных идей! Ведь наша цель – это долгосрочное выживание вида, а не его истребление. Нарушая этот закон, я осознавал, что я ломаю стереотипы и традиции, но я был этому рад. Я был рад тому, что я могу это сделать. Все, что нужно было сделать, это просто решиться на поступок. Возможно, Генрих был прав. Ведь даже мысль о чем-то новом – это уже определенный шаг к изменению чего-то постоянного. Я умею, я могу, и я должен сделать это!