Глава 21. Правила верховой езды

В субботу меня разбудил пронзительный звонок моего сотового телефона. Я не сразу поняла, что случилось и что нужно сделать, чтобы прекратить этот действующий на нервы шум. Так долго уже никто не звонил мне на мой мобильник. Он лежал, как всегда, на подоконнике возле двери, в единственном углу комнаты, где была слабая связь.

- Да? - сонно отозвалась я.

На линии трещало и шумело. Всё ещё были открыты три окна. Морозный ветер блуждал по моим голым ногам.

- Эли? Это ты? Эли, ты должна мне помочь. - Типичный голос девушки, звучный и весёлый. Определённо Майке. - Ты меня слышишь?

- Да. Дааа. Майке, ещё только... полседьмого, - зевала я, смотря затуманенным взглядом на часы.

- Эли. Ты должна мне помочь. У моих сестёр ветрянка, моя мама бегает от одной к другой. А мне ведь надо отвезти пироги к турниру в Херхаузен. Эли? Ты слышишь?

Я тёрла рукой заспанные глаза, пытаясь разобрать её поток слов. Ветрянка. Турнир. Пироги.

- Пироги? - повторила я хрипло и откашлялась, чтобы прочистить горло.

- Да, - Майке дышала в трубку. - Я буду помогать там позже при записи на выездки, и я должна принести еще пироги для кафетерия. Моя мать не может меня сейчас отвезти, поэтому я хотела спросить тебя, поможешь ли ты мне, потому что одна я просто не справлюсь.

В её речи было, по крайней мере, пять " и", больше, чем я могла вынести.

- Турнир? Ты имеешь в виду с лошадьми? - спросила я подозрительно.

Майке рассмеялась.

- Да, конечно, с кем же ещё?

- Майке, я не знаю, я - я только что проснулась и..., - почему-то я всё ещё не могла заставить себя признаться Майке, что я боюсь лошадей. На заднем плане я услышала, как заплакала одна из сестёр Майке. Несчастный, лихорадочный плачь ребёнка.

Но разве я не хотела сегодня пойти к Колину? Это мысль показалась мне внезапно абсурдной при свете дня и перед лицом таких фундаментальных проблем, как внутрисемейная эпидемия ветрянки. Нет, не только абсурдной, но и опасной. Потому что я знала только то, что Колин не может быть человеком.

Но кем он был тогда? Каким-нибудь тёмным существом? Существовали ли вообще другие виды, кроме людей и демонов Мара? Был ли он врагом Мара или всё-таки был одним из них? Во всяком случае, я не видела ничего общего между ним и этим демоном из папиного рассказа, который я теперь снова хорошо помнила.

Но прежде всего, я должна была сначала удостовериться, разгадал ли папа то, что я могла сопротивляться его магическим трюкам.

- Это малиновый торт и мраморный пирог, - прохрипел голос Майке из телефонной трубки. Теперь её голос звучал напряжённо. - Надин и Лота ходят в Кобленце по магазинам, они не могут мне помочь. А Бенни в пути с клубом стрелков. Пожалуйста, Эли.

Я вздохнула. Если меня кто-то просил о помощи, я не могла сказать «нет». Это был такой древний глупый Эли-закон.

- Когда мне тебя забрать?

Майке заликовала.

- Как можно скорее. Вот увидишь, там будет весело. Мы сможем посмотреть также выездку S класса. Увидимся!

Малиновый торт и выездка S класса. Ну, отлично.

Полтора часа спустя, я, замёрзнув, оперлась на увешанный цветами деревянный забор ухоженного выездного манежа, незаметно косясь на шерстяную попону, которую кто-то оставил лежать на земле. Как бы было хорошо обмотать её вокруг пояса. Моя футболка в обтяжку была слишком короткой, а мои джинсы явно сидели слишком низко. Мой живот замёрз, как будто я была в Арктике.

Я оглядывалась по сторонам. Майке ушла, оставив меня одну, чтобы разрезать торты, взять какие-то прономерованные стартовые листки, проверить график времени и Бог знает что ещё.

- Ты можешь осмотреть конюшню, - крикнула она мне, уходя, но это для меня было равносильно самоубийству.

Я была окружена нервными лошадьми и ещё более нервными всадниками, при том, что первых я боялась определенно больше. Уже даже проход через стоянку был для меня как проход сквозь строй людей, бьющих шпицрутенами.

Один прицеп, включая монстра, возле другого. Я опустила взгляд на землю и время от времени бурчала " да", " класс" и " хм-хм", соглашаясь со всем, что Майке там болтала. Конечно, такой тип организации свободного времени - сопровождать одноклассницу на турнир лошадей - с объективной точки зрения, гораздо менее опасен, чем визит к Колину.

Но мне казалось это проверкой. Только здесь, возле забора выездного манежа, я чувствовала себя в относительной безопасности. За мной стояли столы для пива и скамейки, между ними не поместиться лошадь. А место передо мной ещё было совершенно пустое.

Но на тенистом прямоугольнике за выездным манежем первые всадники уже разогревали лошадей, везде сновали маленькие собачки, а на полосах для зрителей собиралось всё больше людей. Где, чёрт возьми, была Майке? Я ненадолго заметила её светлые волосы у палатки, где находилась еда. Потом она снова исчезла. Ей бы лучше поторопиться.

Колонки надо мной затрещали.

- Доброе утро. Мы начнём сейчас с отдельного вида соревнований КЮР, дрессуры S класса, - объявил скучающий мужской голос.

Я схватилась, ища опору, за шершавый столб забора. Содержимое моего желудка приподнялось вверх, и я тщетно пыталась сглотнуть.

- Мы вызываем первую участницу: Сандру Майер на Отили.

Плотная маленького роста девица на коренастой каштанового цвета кобыле, приблизилась к выездному манежу.

- Вот! - что-то мягкое коснулось моей руки.

Майке! Слава Богу.

- Ах, вот и ты наконец, - поприветствовала я её с облегчением.

- Конечно. Сейчас же всё начнется. Ах, Сандра, - сказала Майке и критически осмотрела Отили. - Вот, - повторила она.

Я посмотрела вниз. Она совала мне бумажную тарелку с большим куском малинового торта. Уф. Страх был несовместим с едой, и особенно с тортом.

Всё-таки я её поблагодарила и сунула пару крошек в высохший рот. Проглотить удалось мне с трудом. Отили приближалась с раздувающимися ноздрями и выпученными глазами. Ледяной порыв ветра затряс кусты возле внушительной кобылы, скачущей рысью, и, крича, две вороны сорвались с веток. Отили испугалась и отскочила в сторону.

- О нет, - разочарованно закричала Майке.

Коллективный стон прошёлся по рядам зрителей. Отили больше не хотела выступать. Она дёрнула головой в сторону, затанцевала и побежала. Меня заботило лишь то, что она должна была пройти в наш угол, а мне этого совсем не хотелось. Сандра Майер, сдавшись, коснулась пальцами своей шляпы.

- Всадница сдается. Мы вызываем следующую участницу. Ларису Зомерфельд на Штурмхёге.

В этот момент на дрессировочной площадке произошло волнение, и Лариса Зомерфельд - блондинка с нервными пятнами на лице - с большим трудом смогла удержать в узде свою длинноногую белую лошадь Штурмхёге. С любопытством я подняла взгляд.

Торт выскользнул из моих рук и упал на мои сандалии. Но я даже не посмотрела вниз. Появился Луис, пёстрая от света, массивная тень под шелестящими деревьями.

- Колин, - презрительно сказала Майке. - Снова он. - Затем она неодобрительно взглянула на мои ноги, где красная, как кровь, малина просачивалась между моих пальцев. - О Боже, Эли.

Она, покопавшись в кармане брюк, вытащила бумажную салфетку и начала тереть мои сандалии. Я почувствовала кислый запах пота.

- Эй, ничего страшного, оставь, - попросила я её. - Я всё равно не была голодной.

Майке снова поднялась и смяла влажную салфетку в кулаке. Сощурив глаза, она смотрела на манеж. Всё лицо Ларисы покраснело, но она, фыркая, всё-таки закончила своё задание. Однако её достоинство после половины дистанции пропало.

Колин оставался с Луисом под деревьями, другие всадники беспомощно собрались на другой стороне. Первые зрители уже начинали опускать головы и шептаться между собой; недоброжелательный, ядовитый ропот, который превращал их лица в уродливые гримасы и который засел у меня в ушах, как жужжание агрессивных шершней.

- Мы приглашаем следующего участника на арену. Колин Блекбёрн на Луисе д’Аргент.

Напряжённость обострилась, и настало гробовое молчание. Даже злонамеренный ропот прекратился. Майке смотрела с открытым ртом на манеж. Под её мышками образовались тёмные пятна от пота.

Луис беззвучно подошел к прямоугольнику и остановился, словно танцуя, прямо перед нами. Колин небрежно коснулся пальцами края шляпы и поднял взгляд. Но меня он не видел. Он равнодушно смотрел сквозь меня, и это пронзило меня, как раскаленное железо. Шёпот прошёлся по рядам, как только заиграла музыка - не какая-то простая оркестровая версия одной из поп сентиментальщины, а невероятная макси-версия той песни, которую в четырнадцать лет я случайно обнаружила в коллекции пластинок своего отца и потом неделями проигрывала в своей комнате. " The Day Before You Came" от " Blancmange".

День перед твоим приходом. И всё стало по-другому. Я поняла название в ходе первого слушания, даже не переводя текст. Потом я всё-таки перевела, из чистого любопытства, и после этого тем более не могла от неё оторваться.

Потому что и я ждала дня, после которого, наконец, всё станет по-другому. Но он не приходил. Каждый вечер я выключала свет и ничего не менялось. В конце концов, я смерилась с этим. И после этого я больше никогда не слушала эту песню.

Но сейчас она встретила меня как гром среди ясного неба. Моя музыка. Песня про мою жизнь. Почему? Было ли это совпадением? Или Колин хотел меня помучить? Ерунда, Эли, он не мог этого знать, попыталась я заглушить свою злобу.

- Ба, что это за глупая музыка? - услышала я как издалека голос Майке.

Я махнула на нее, как на раздражающего комара. Я не могла оторвать глаз, всматриваясь в то, что Колин и Луис показывали перед стеклянным взглядом зрителей. Это не было экзаменом, это было танцем. Я ни разу не смогла разглядеть беспокойство или принуждение в руках Колина.

Его бёдра мягко сжимали живот лошади, его веки были опущены, он сконцентрировался только на себе и своём жеребце. На глазеющих, злословящих зрителей, чей ропот перекрывала музыка, он не обращал внимания. Но птицы замолчали и собаки, рыча, забрались под скамейки зрителей.

Без единого вздрагивания или поворота Колин и Луис остановились. Парень снова опустил голову и поприветствовал толпу.

- О, великолепно, теперь другим вообще не стоит выступать, - рассердилась Майке. - Он снова прекрасно всё устроил. Всех лошадей распугать и забрать кубок. Гнусный тип.

Тёмная туча закрыла солнце. Температура заметно упала. Нет. Колин может и был гнусным, пусть будет так, но он мог, будь я проклята, ездить верхом.

- Он был действительно...

- Подожди, у тебя тут что-то есть, - прервала меня Майке и взяла меня за лицо.

Я попятилась. Её пальцы воняли мокрой туалетной бумагой.

- Ну, не двигайся же! - приказала мне Майке и грубо провела ногтём в уголке моего рта.

Но я смотрела мимо неё, в сторону площадки для разогрева лошадей, где Колин, как памятник, восседал на Луисе, его голова была направлена в нашу сторону. Он уставился на Майку, мрачным, угрожающим взглядом. Почему Майке, а не я? И почему она не замечала этого?

- Подожди, так не пойдёт, - запротестовала она и плюнула на её помятую бумажную салфетку.

Ниточка от её слюны осталась висеть у неё на подбородке. Прежде чем я могла запротестовать, она протёрла влажной салфеткой мои губы. Я хотела отклонить её руку в сторону, но мои мышцы не реагировали. Моя рука оставалась вяло висеть.

- Ха, теперь всё чисто, - удовлетворённо сказала Майке и сунула бумажную салфетку назад в карман брюк.

Девушка улыбнулась мне. Между её передними зубами застрял кусочек зелёного лука. Её липкие пальцы грубо сомкнулись вокруг моего запястья, но я не реагировала на то, что она меня куда-то тащила.

- Ну, давай пошли, мы возьмём для тебя ещё один кусочек пирога, - потребовала она.

- Нет, - сказала я слабым голосом.

Колин меня не видел. Он проехал мимо, не заметив меня. Прошло две недели, хотя казалось, что целый месяц, а Колин меня уже больше не узнавал. Вместо этого он смотрел на Майке. Может быть, я ошиблась? И между нами никогда не было связи? Но почему тогда мне так хотелось к нему? Я хотела с ним поговорить и провести с ним время, а не слушать злословия Майке и позволять ей сметать с моего лица остатки пирога. Я повернулась к ней.

- Майке, это мероприятие не для меня. Я здесь чувствую себя некомфортно.

- Э? - Майке усмехнулась, не понимая меня. - О чём ты говоришь? Расслабься. Позже придёт так же и Бенни. А может быть, и Надин с Лотой, если они вернулись.

- Точно, - ответила я. – Это-то как раз мне и не нравится.

Майке покачала головой и рассеяно поправила свой лифчик.

- Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Эли?

- Ах, Майке, это действительно мило с твоей стороны, что ты снова и снова пытаешься наладить со мной контакт, но я не верю, что мы станем лучшими подругами или что-то в этом роде. Ты мне нравишься, но... Ты плохо говоришь о Колине.

Майке захохотала, немного отвернувшись от меня. Каким-то образом она выглядела одновременно раздражённо и насмешливо. Что с ней вдруг случилось?

- Лучшими подругами, - подразнила она меня. - Знаешь что, Эли? Я всё это делаю не потому, что это приносит мне радость. Меня попросил Бенни позаботиться о тебе. А он мне нравиться. Вот и все.

Она пододвинулась ко мне чуть ближе. Её глаза сощурились.

- Он принадлежит мне, понятно?

- Ага. Я думала, он предлежит Лоте, - ответила я холодно.

Майке грубо рассмеялась.

- Сегодня утром я действительно подумала, что на тебя можно положиться. И может быть, вместе развлечься. Но теперь ты стоишь здесь, неподвижная, как нарисованный истукан, и ты ни разу не смеялась сегодня. С тобой действительно очень трудно.

- Мне очень жаль, Майке. Это действительно не мой мир. Удачи с Бенни, - сказала я подчёркнуто дружелюбно и отвернулась.

Теперь я только отправиться домой и зарыться в кровать. Быстрым взглядом я удостоверилась, что Колина здесь больше нет.

Нет. Вдоль и поперёк не видно никакой тёмной тени. Когда я шла к остановке, гнев кипел во мне, но он всё-таки не мог уменьшить озноб на моей спине. В автобусе кондиционер неприятно дул мне на затылок заплесневелым воздухом.

Уже во время еды моё горло начало побаливать. Короткий, поверхностный сон не сделал лучше, а, наоборот, только хуже. Между тем холод медленно распространился по всему позвоночнику, а мои мышцы тупо болели. Я точно знала эти симптомы.

Мне это было почти на руку. Неделя курсовых была позади; в ближайшие дни в школе намечались только проекты и подготовка к школьному празднику. Я могла, да мне было даже разрешено побыть больной. Нет. Никакого визита к Колину. Мечты закончились. Колин больше меня не видел. А для Майке я была всего лишь проектом, который помог набрать побольше плюсов для Бенни. Я приготовила себе чайник маминого ужасного чая и, дрожа в кровати, натянула на окоченевшие плечи одеяло.

Ночью у меня поднялась температура, неумолимо, как всегда, когда я болела - сильнее, чем у любого другого человека, которого я знала. Меня трясло с немилосердной жестокостью, когда папа зашёл ко мне на чердак и положил холодный компресс на мои икры ног. Моё горло жгло, а мои глаза, казалось, хотят въесться в мой нестерпимо стучащий от боли череп.

В течение нескольких минут из-за температуры компресс нагрелся, и не принес мне облегчения. Я проглотила горькие таблетки и погрузилась, измученная, в мокрый от пота лихорадочный сон.

Стучащая боль в моих висках превратилась в эластичный топот копыт Луиса, который в тумане лихорадки бежал рысью в мою сторону, медленно и скользяще, как в замедленной съёмке. Но теперь Колин смотрел не в некуда. Он смотрел на меня, на меня, только на меня, и его глаза были как сине-зелёный лёд, которые начали остужать мой лоб и мой горячий затылок.

- Отдыхай. Я с тобой.

Колин? Это был голос Колина? Я так долго его уже не слышала. Или это был всё же папа, который бодрствовал возле меня и пытался меня утешить? С трудом я открыла глаза и огляделась.

Я была одна. Снаружи рассветало, но птицы ещё не пели. Температура снизалась. Я перевернула подушку на другую сторону и пристроила своё пылающее лицо в ароматные холодные перья. Колин был со мной. А я буду скоро с ним. Очень скоро.