Уэверли

Уэверли лежала на полу в неприбранной спальне своей мамы. Все здесь было оставлено таким, как было в тот день, когда мама вышла отсюда в последний раз. Уэверли прижимала к груди мамину поношенную кофту и плакала. Она тосковала не только по маме. Она тосковала по своей старой жизни, потому что только теперь поняла, что та навсегда ушла в прошлое. Она никогда не сможет снова стать той же Уэверли Маршалл. А Киран… Она не знала, кто он такой.

То, как он улыбался с трибуны, то, как раскинул руки, обнимая собравшихся, слова, которые он говорил, — все в нем напоминало ей о… Когда Уэверли думала об этом, она чувствовала глубокое отвращение.

Выплакавшись, Уэверли побрела к фруктовым садам и сорвала несколько слив и пару миндалин. Она присела под яблоней, чтобы поесть. Она была рада снова оказаться здесь, слышать жужжание пчел, круживших вокруг цветущих веток у нее над головой. Было ужасно находиться в комнатах, в которых она жила со своей мамой, и знать, что она, возможно, больше никогда ее не увидит.

«Что бы мне сейчас сказала мама? — думала Уэверли. — Она, наверное, спросила бы, что я сейчас к нему чувствую. Она спросила бы, не могу ли я просто смотреть на все это сквозь пальцы».

— Я по-прежнему люблю его, мама, — прошептала она, глядя на поросшую мхом землю сада. И возможно, она всегда будет его любить. Но она не могла позволить себе ослепнуть так, как это сделала Аманда. В ребяческой вере Аманды в Энн Мэтер было что-то жалкое: она доходила до того, что не замечала зло, происходящее прямо у нее перед глазами. Нет. Уэверли никогда не станет такой.

Но сможет ли она оставаться объективной, будучи женой Кирана? Как она может сейчас выйти за него?

Эта мысль вызвала у нее новый приступ горя, и она зарылась лицом в ароматную почву сада. В рот ей набилась земля, и она жевала ее. Рот ее наполнился слюной и землей. Она плакала, пока слезы не измучили ее, и тогда она наконец заснула.

На следующее утро, когда включились лампы солнечного света, Уэверли села. Весь ее рот был в земле, на волосах и одежде была грязь. Она нашла шланг для полива и хорошенько прополоскала рот. Затем она вдоволь напилась, пока не почувствовала себя освеженной.

Она нарвала абрикосов, хотя и знала, что они не смогут наполнить ее урчащий желудок. Она решила сходить за яйцами в центральный бункер, но сначала ей нужно было сделать кое-что еще.

Она, хромая, пошла между деревьев, вдыхая прекрасные ароматы фруктов и цветов. Она вошла в лифт, выбрала уровень и стала ждать. Она привела в порядок мысли и заставила себя дышать спокойно и ровно. То, что она делала, было логично. Ей нужны были факты, вот и все.

На гауптвахте было тихо. Дежурил всего один охранник, Перси Свифт, неповоротливый парень, которого она обнаружила дремлющим на стуле с полицейской дубинкой на коленях. Когда Уэверли подошла, он встрепенулся.

— Посещения ведь разрешены, да? — спросила она.

— Нет. Он в одиночном заключении. Только по приказу Кирана Алдена.

— Не волнуйся. Киран сказал, что все порядке, — сказала Уэверли.

— Правда?

— Я его девушка. Он мне доверяет.

Мальчик смотрел на нее недоверчиво, но она смутила его пристальным взглядом, и он опустил глаза.

— Тебе нужно расписаться, — сказал Перси, подталкивая к ней журнал.

«Это не предательство», — сказала она себе, подписывая свое имя, и затем проскользнула мимо Перси и направилась по коридору к Сету.

Она нашла его лежащим на койке в дальней камере справа. Она покашляла, и он, повернувшись в ее сторону, удивленно приподнялся на локте.

— Ты знал, что мы вернулись? — спросила она. Она снова почувствовала прежнее влечение к нему. С тех пор как она видела его в последний раз, он повзрослел, волосы у него отросли и падали на глаза. Она заметила синяки на его лице и его истончившиеся запястья. Что Киран с ним делал?

— Я знал, — сказал Сет, затем, судя по всему, решил сменить тон и пробормотал: — Добро пожаловать.

— На тебя страшно смотреть, — заметила Уэверли.

— Уж наверное, — сказал он осторожно. Он окинул ее подозрительным взглядом. — Что ты здесь делаешь?

— У меня есть пара вопросов.

— Каких вопросов?

Уэверли села на пол, вытянув одну ногу перед собой, а другую согнув так, чтобы упереться подбородком в колено.

— Зачем ты морил голодом Кирана?

Сет фыркнул:

— Он тебе сказал об этом?

— Мне это кажется довольно жестоким.

— Он сам себя морил голодом. Он врал команде, и мне пришлось его остановить. Поэтому я лишил его еды, чтобы заставить его признать правду, но он отказался.

— Он упрямый, — сказала Уэверли, чувствуя глубокую печаль. — Но он этого не заслужил.

— Я не позволял ему умирать с голода. Я попросил одного из охранников притвориться, что он тайком его подкармливает. Так что он ел.

— А… — Голос Уэверли смягчился. — Это было сразу после того, как умер твой отец, да?

— После того, как Киран его убил, да. — Сет яростно почесал шею, и Уэверли вспомнила, что у него всегда была эта нервная привычка. — Существовал миллион способов вывести их из машинного отсека, а он выбрал самый опасный.

— Значит, поэтому ты попытался захватить власть на корабле?

Сет устало кивнул:

— Да, и к тому же он совершил ошибки, которые подвергли опасности нас всех. Он врезался в корпус системы искусственного климата, ты не знала? Нам пришлось круглые сутки работать, чтобы починить его, сажая на «одиночек» мальчиков, которые никогда раньше ими не управляли. И он оставил наших родителей умирать…

Сет задохнулся.

— Я сожалею о твоем отце, Сет.

— Я тоже! — вскричал он, как будто сам этому удивляясь. — Он был подлецом, но теперь мне его не хватает. Я привык к нему, а привычка, как мне кажется, залог любви.

Уэверли изучала Сета. Он изменился, стал более сдержанным и более готовым к сотрудничеству. Таким он ей больше нравился, решила она.

— Ты знаешь о службах, которые проводит Киран? — спросила Уэверли, подняв одну бровь.

Он кивнул.

— Он создал очень миленький культ самого себя, правда?

— Тебе они не нравятся? — спросила Уэверли, пытаясь не выдать голосом своих чувств.

— Я знаю только, что он не провел никаких выборов ни на свое место, ни в Центральный Совет. Он игнорирует устав. Он самолично принимает все решения, а все, кто осмеливается ему возражать, оказываются на гауптвахте или умирают в госпитале.

Услышав эти слова, Уэверли почувствовала, как холодеет ее кровь.

Сет рассматривал ее.

— Почему ты здесь?

Уэверли наклонила голову, сохраняя бдительность.

— У меня были вопросы.

— Ты девушка Кирана Алдена. Ты можешь получить всю информацию от него.

— Я больше не понимаю, кто он такой, — сказала она. Из глаз ее закапали слезы, и она вытерла их ладонью.

Сет удивленно посмотрел на нее:

— Проблемы в раю?

— Нет никакого рая, — сказала она, сама не уверенная в том, что имеет в виду.

— И все равно я не понимаю, почему ты здесь. — Он поднял взгляд к ее лицу, наблюдая за ее реакцией. — Даже если вы поругались, почему чье-то мнение, кроме его собственного, должно иметь для тебя значение?

— Мне нравится самой принимать решения, — сказала Уэверли, улыбнувшись.

— Ну, тогда, значит, у нас с тобой есть что-то общее.

К ее горлу снова подступил комок. Она не знала, что ей делать. Ей не хотелось предавать Кирана, но был ли это на самом деле тот Киран, которого она любила? Или он превратился в кого-то другого, в кого-то опасного?

— Итак, Сет, — сказала Уэверли осторожным и ровным голосом, — тебе не нравится политика Кирана. Что, по твоему мнению, можно с этим сделать?

— Не спрашивай меня. Я попытался, и у меня не получилось.

— Это твоя вина.

— Знаю.

Она раскрыла рот от удивления. Это было последнее, что она ожидала от него услышать.

— Я слишком груб с людьми. Слишком похож на своего отца, — медленно произнес Сет. Он не смотрел на Уэверли, хотя она не сводила с него глаз. — Киран добрый. Вот почему он победил. — Сет уперся лбом в колено, опустив лицо, так что Уэверли едва смогла расслышать его шепот: — Я плохой человек.

Уэверли попыталась придумать утешающие слова, но все, что ей приходило в голову, было бы ложью.

— Вот что я тебе скажу, — сказал Сет, поднимая на нее глаза. — Киран не станет довольствоваться малым. И мы не можем позволить ему разрушать себя или этот корабль.

Это было ровно то, что ей хотелось услышать, ровно то, что ее волновало.

— Просто помоги мне выбраться отсюда, хорошо? — сказал Сет. Он схватился за прутья решетки и подтянулся поближе к ней. — Мы можем спасти Кирана от самого себя. Я докажу тебе, что я могу быть лучше.

— Мне не нужно, чтобы ты мне что-то доказывал, — мягко ответила она.

Они смотрели друг на друга через железные прутья.

Внезапно пол под ними накренился. Уэверли упала на бок, чувствуя, что мир словно ускользает у нее из-под ног. Она посмотрела на Сета, который с округлившимися глазами вцепился в решетку.

— Все начинается снова, — простонала Уэверли. — Они вернулись.

— Нет, — хладнокровно сказал Сет. — Мы меняем курс и ускоряемся, так мне кажется.

Уэверли открыла глаза и взглянула на Сета. Он был бледен. Она никогда раньше не видела его таким испуганным.

— Почему мы…

— Мы идем за ними, — сказал он неестественно спокойным голосом. — Но Киран сошел с ума, если думает, что мы сможем догнать их.

— Но что нам остается делать? — спросила Уэверли. — Мы не можем просто бросить наших родителей.

— Нам придется заключить что-то вроде сделки, — сказал Сет.

Уэверли снова опустила голову, рассматривая крошечные царапинки и трещинки в стальном полу. Она попробовала на вкус это горькое слово, прошептав его:

— Сделка…

— Да, — тихо сказал Сет. — Нам придется быть храбрыми.